Текст книги "Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века"

<…> Наступила выборная компания, нам пришлось сопровождать ящики с бюллетенями для голосования. Я, Ваня Ермак и Коля Рыбаков. поехали на лошадях [1459]1459
  В санях.


[Закрыть], а с нами член избирательной комиссии. Опять в тревоге и опасении, едим по лесу и вглядываемся, все начеку. Объехали много хуторов, выполнили работу по голосованию и возвращались обратно на избирательный участок в сельсовет. Проезжаем густой перелесок у одного небольшого замерзшего озера. Около озера банька. Вдруг из бани нас обстреляли. Член избирательной комиссии схватил ящик с бюллетенями, спрыгнул с саней и побежал по дороге вперед. А мы остались втроём. Я был старший и принял незамедлительно решение уничтожить баню вместе с теми, кто там был.

Бросили три гранаты – бани как не было. А с другой стороны опять начали стрелять. Оказалось, что пока мы их окружали, один из бандитов был вне бани. Мы его даже не заметили. Расстояние было от нас до бандита максимум 50–70 метров, мы его хорошо видели и решили взять живым. Он гнался за урной с бюллетенями. Транспорта у него не было. Он запрятался от нас в каком-то углублении. Мы огнем из автоматов не дали ему головы поднять. Он бросил автомат в сторону и начал кричать по-немецки: «Нихт шиссен»[1460]1460
  «Не стреляйте» (нем.).


[Закрыть]. А Николай Рыбаков, из фронтовиков, ему в ответ: «Хенде Хох» [1461]1461
  «Руки вверх!» (нем.)


[Закрыть]. Взяли его живым. В бане нашли двух убитых бандюг, положили их в сани, третьего связали и положили рядом с собой. Потом догнали члена избирательной комиссии и приехали в сельсовет. Как оказалось, захваченный нами был немцем, говорил, что его семья где-то в Кенигсберге[1462]1462
  Кенигсберг – основан в 1255 г. Столица Восточной Пруссии. С 1946 г. – Калининград (РСФСР).


[Закрыть]. Все просил нас не убивать его. Мы его сдали в отдел милиции в Либаве[1463]1463
  Либава, ныне – Лиепая. Город на юго-западе Латвии на побережье Балтийского моря. (Первое упоминание – Лива в 1253 г., с 1795 г. – Либава, с 1917 г. – Лиепая). Один из незамерзающих портов Балтийского моря.


[Закрыть].

<…>

Нас направили в карательную экспедицию по лесам Курляндии. Это была уже вторая командировка. Однажды утром, кажется, в марте или начале апреля, сразу после завтрака, курсантов построили на строевом плацу. Начальник школы зачитал приказ, в котором говорилось, что в связи с активизацией националистических банд фашистских недобитков, курсанты направляются на борьбу с ними. Вслед за начальником школы выступил министр внутренних дел Латвии Эглит. То, что мне запомнилось, звучало примерно так: «Многие из вас пришли в школу милиции из истребительных батальонов, многие сражались на фронте, лучшие из комсомольцев направлены на учебу райкомами комсомола и отделами внутренних дел. Мы оказываем вам большое доверие, направляем для помощи районным отделам внутренних дел. Враг, с которым вы встретитесь, хитер и коварен. Партия уверена, что вы справитесь с заданием».

Я попал в группу, которую направили в Руцавскую волость Лиепайского уезда[1464]1464
  Административный район на юго-западе Латвии с центром в г. Лиепая.


[Закрыть]. Там еще скопилось много всякой нечисти, оставшейся от Курляндского котла [1465]1465
  Курляндский котёл образовался в результате блокады группировки немецких войск на западе Латвии (Курляндии). Жестокие бои продолжались на протяжении всей блокады. Лишь 9 мая 1945 г. Красная Армия заняла Лиепаю. Эсэсовские части, остатки латышского легиона СС продолжали драться вплоть до 20–25 мая 1945 г.


[Закрыть]. Среди них было много скрывавшихся бандитов, бывших полицейских, принимавших активное участие в расстрелах евреев Прибалтики, эсэсовцев из латышского легиона. Нам предоставили чрезвычайные полномочия, так как мразь, с которой нам придется встречаться, особо опасная, беспощадная, поджигала, ловила, убивала всех тех, кто способствовал восстановлению мирного, конечно, Советского порядка. Нас предупредили, что если, не дай бог, кто-то из нас попадет в их руки, они не просто убивают, используют все методы СС. Конечно, после такого инструктажа мне стало страшно, но ничего уже не поделаешь. Каждому курсанту выдали автомат с 6 дисками, пистолет ТТ, по две гранаты. На каждое отделение – по ручному пулемету. Нам объяснили, что при вооруженном сопротивлении бандитов в плен не брать, а по возможности уничтожать на месте. В этот момент я понял, что иду на смерть. Вряд ли выберусь живой. Нам категорически запретили кому-либо сообщать, что мы выезжаем на задание. Я написал десяток открыток домой, но в спешке не подумал, что они придут одновременно все, поставил на открытках разные даты, рассчитывая на месяц и отправил. И, хотя я был комсомольцем, курсантом школы милиции, перед выездом я помолился – конечно, про себя. Я очень хотел остаться живым, хотя бы ради мамочки и папочки. Я был их единственной радостью и надеждой. Нас вновь переодели в форму солдат внутренних войск. Большинство из нас были совсем пацаны. Бывшие среди нас фронтовики называли нас «необструганными карандашами», т. е. еще не заточенными, не обстрелянными, – и вот теперь предстояло нас «заточить». Весь день прошел в подготовке. Ночью мы выехали на 4 машинах, всего около 100 курсантов. Командовал нами начальник курса капитан Кущ. Командир опергруппы – фронтовик, имевший боевые награды старший лейтенант Ковалев. Именно поэтому мы, уже сидя в кузове грузовика, были готовы к бою. Когда выехали за пределы Риги, курсантам, сидевшим вдоль бортов машины, было приказано автоматы поставить на боевой взвод, держать их наизготовку, направив в сторону дороги. Настрой был тревожный, но рядом со своими товарищами боевой. Ехали по ночной дороге, примерно в 5 утра приехали в Либаву[1466]1466
  Лиепая, но папа написал именно «Либаву».


[Закрыть]. Проезжали ночной город и кое-где видели следы боев и бомбежек 1941 и 1945 годов. Приехали в отдел МВД уезда, там уже знали, что мы прибудем. Позже узнали и жители. Говорили: «чекисты приехали». В сопровождении местного оперработника каждая машина отправилась по назначению. Расположились в машине по 25 человек. С каждого борта по 8 человек с обзором в сторону дороги, туда же вновь направлены автоматы на боевом взводе, а также ручные пулеметы. Ехали по лесным дорогам. Душа ушла в пятки, как говорят. Доехали удачно в разные лесничества вблизи границы с Литвой и морем. Было холодно и морозно, но мне было тепло от напряжения и ожидания неожиданностей. Две машины, два наших взвода расположились в лесничестве. День прошел быстро. Мне выпало дежурить с четырьмя товарищами по курсу в первую ночь. Т. е. наружное дежурство-караул возле дома и двора лесничества. Остальные отдыхали, не раздеваясь, с автоматами и другим оружием наготове. На другой день получили приказ провести первую операцию прямо на границе с Литвой. Прочесать территорию и проверить несколько хуторов. Вышли в лес двумя группами по 20 человек врассыпную, цепью, и добрались до какого-то хутора. Видны были два каких-то домика и сарай. Двигались молча. Я шел где-то в середине. Вдруг залаяли собаки, и по нам ударила автоматная или пулеметная очередь. Ковалев крикнул: «Ложись». А мы и так попадали наземь от неожиданности. Но все-таки мы окружили хутор, стрелять не стреляли. Слядзевский, бывший партизан, крикнул по-латышски, что хутор окружен, и предложил сдаться. Но не тут-то было. С чердака сарая стрельба продолжалась. Мы ползком, по-пластунски стали двигаться к сараю и дому. Добрались, и кто-то бросил гранаты в сарай – он загорелся. Стрельба прекратилась. Мы начали вставать, и тут началась стрельба из дома. Двух наших ребят, почти рядом со мной, тяжело ранило в грудь и голову. Удивительно, что в этот момент у меня не было никакой паники и страха. Мы их оттащили в сторону, перевязали. Видим, что какая-то женщина из другого строения бежит к дому, из которого стреляют, и что-то несет. Дали длинную очередь, но она скрылась за стеной дома. На этот раз мы открыли огонь все. Под огневым прикрытием двое наших забрались на крышу и бросили гранаты в дымовую трубу. Раздались взрывы, стрельба из дома прекратилась. Дом загорелся, из дома выскочило несколько бандитов, но их тут же подстрелили по ногам. Оцепление мы не снимали. Когда огонь стал меньше и догорали крыша и стены, нам пришлось уточнять сколько же было уничтожено. Троих мы ранили в ноги, нашли пять трупов. Несколько убитых были в потрепанных немецких кителях, судя по нашивкам – из латышской дивизии СС. Начали осматривать территорию хутора. В погребе рядом с сараем обнаружили двух пожилых мужчину и женщину. Это были хозяева хутора. Там же и трех молодых женщин. Старики молчали, а женщины плакали, кричали на нас. В метрах 100–150 нашли целый склад боеприпасов. Он оказался отрезанным от бандитов нашим оцеплением, когда мы окружили хутор. Поэтому, на наше счастье, гранаты тоже оказались в этом погребе, и бандиты не смогли ими воспользоваться.

Погрузили наших раненых ребят, захваченных живых и мертвых бандитов, арестованных на машины и повезли. Один из наших, раненный в голову, умер в дороге. Второго отвезли в больницу. Мертвых и живых бандитов и задержанных гражданских передали в отдел МВД в Руцаве[1467]1467
  Руцава – небольшое село в Лиепайском уезде.


[Закрыть]. Я, слава богу, остался невредим, пули пролетели мимо. На машинах мы вернулись на место нашей дислокации в лесничество. Через пару дней нам сообщили, что две другие наши группы тоже ликвидировали несколько банд.

Не каждый день я выезжал на операции. В лесничестве оставались дежурные. Однажды мы дежурили с моим другом Иваном Ермаком. Сели чистить картошку. Оружие, зная обстановку, держали наготове. Прошло несколько часов, мы уже разожгли плиту для варки мяса и картошки. Вдруг услышали выстрелы, и они приближались. Мы схватили оружие, Ваня – еще резервный ручной пулемет и выскочили из дома. На койках оставили шинели, в которые положили какие-то вещи, а поверх каски, – будто солдаты спят. Я и Ермак спрятались, пристроили ручной пулемет по направлению к фасаду дома; там были две стены глухие, а третья с сенями, т. е. пристроенный коридор на всю стену и боковой вход. Ермак взял на себя фасад, а я вход в дом. Мы услышали шорох в кустах и какой-то разговор. Увидели двух верзил с автоматами наперевес, идущих к дому. Ермак махнул рукой, т. е. он тоже увидел их. Но этого мало, появились еще двое. Бандиты подошли вплотную к дому, шли медленно, тихо-тихо. Время было около полудня. Трое подошли к окнам, а один ко входу. Ермак взглянул на меня: «Давай!», и дал длинную очередь из пулемета, я тут же из автомата. Трое были скошены, а четвертый пытался дать очередь, но я бросил гранату в его сторону. После взрыва и четвертый замолк, правда, оказался жив, но тяжело ранен. Мы не сразу вышли из укрытия. Спустя некоторое время я и Ваня подошли к раненому бандиту, но он уже только стонал и на наших глазах умер. К вечеру приехали наши курсанты и увидели все, что случилось в их отсутствие.

До отъезда в Ригу наши опергруппы еще несколько раз выезжали на задания и уже возвращались без потерь. По всей местности наших групп боялись. Убитых бандитов было разрешено забирать родственникам, которых после этого часто арестовывали. От имени уездного отдела жители были предупреждены, что те, кто поддерживает и укрывает бандитов, будут арестованы и высланы, а кто будет пойман с оружием в руках, будет убит на месте.

9 мая 1947 г[ода] мы встречали в Руцаве. К нам приехали из нашей школы, привезли письма из дома. Из письма мамы я узнал, что она все мои письма получила одновременно и страшно переживает, что со мной. К великому сожалению, я никак не мог сообщить маме и папе, что у меня все хорошо и я жив. В Руцавской волости был создан истребительный батальон и перед возвращением в Ригу мы передали ему часть оружия.

Вскоре мы вернулись в Ригу. И мне на пять дней предоставили отпуск в Лудзу. Для мамы и папы мой приезд был большой радостью. Во время пребывания в Лудзе я ради мамы и папы договорился с начальником уездного отдела МВД, что он даст в мандатную комиссию при МВД запрос направить меня в распоряжение Лудзенского УМВД для оперативно-следственной работы, так как мои родители проживают здесь и являются родителями погибшего воина.

<…> После возвращения из очередного задания мы продолжили учебу. Стипендия у нас была 410 рублей. Я ежемесячно отправлял 200–250 рублей родителям. Им было в то время материально нелегко.

На втором курсе у нас было много практических и теоретических занятий. Спецдисциплины вел капитан Петраков. Мы три раза в неделю занимались уголовно-розыскной криминалистикой на практике в управлении МВД Риги. Я там встретился с земляком Левкой Франком[1468]1468
  Лев Вульфович Франк (1920–1978) – лудзенец, доктор юридических наук, основатель советской виктимологии – науки, исследующей проблемы жертв преступлений. Старший брат известного кинорежиссера-документалиста Герца Франка.


[Закрыть], он был в то время начальником криминалистической лаборатории и неоднократно помогал мне в быстром выполнении криминалистических экспертиз.

Я занимался хорошо. Мне было интересно. В тире стрельбу каждый раз сдавал на 4–5, это дало мне право принимать практические задания у других курсантов и право ношения личного оружия при уходе в увольнение. Это право было не у всех курсантов. И так я входил в самостоятельную работу на практике при Главном управлении МВД Риги.

Я имел полную возможность остаться после окончания школы в Риге. Но для меня было главным не оставлять родителей. При окончании школы на мандатной комиссии мне прочитали два запроса: один из Главного управления МВД Риги, второй – из отдела МВД Лудзы. Я ответил, что родители в Лудзе и я выбираю Лудзу. Начальник школы зачитал приказ о присвоении мне звания мл[адшего] лейтенанта и приказ Управления об утверждении меня в должности оперативно-следственного работника МВД СССР по Лудзенскому уезду ЛССР. Я вышел с территории школы в штатной форме лейтенанта уже с личным номерным оружием. В Лудзе я получил назначение на должность старшего оперуполномоченного по межволостному отделу Звиргзденской, Цыбленской и Пылденской волостям. Начальником отдела был старший лейтенант Иониченок. Он был хороший человек и относился ко мне с уважением. После назначения я получил отпуск на один месяц с выплатой первой зарплаты и компенсацией 850 рублей. Только за звездочки я получал 375 рублей. Это были для нас очень большие деньги.

Еще до приезда в Лудзу я принял решение учиться дальше, и еще в Риге, окончив двухгодичную школу средних оперативно-следственных работников, я поступил на заочное отделение Рижской школы начсостава МВД СССР. Рекомендации я получил от самих преподавателей школы и заместителя] начальника школы Цыганова. Таким образом я сразу продолжил учебу.

<…> В один из дней (это было в конце зимы, начало весны) ко мне поступило сообщение, что на одном из хуторов была ограблена крестьянская семья. Я с опергруппой прибыл на место. Первое, что мы услышали, были крики и стоны из погреба. Открыли и вытащили оттуда старика и старушку, хозяев хутора. Фамилия их была, кажется, Кривман или Кривманис. Они были связаны и загнаны в погреб бандитами, которые ограбили их, увели скот и лошадь. Примерно через неделю ко мне на работу прибежал старик и сообщил, что один из участников ограбления гуляет по рынку. Я немедленно пошел со стариком на рынок. Старик показал на стоящего у прилавка мужчину. Я подошел сзади, ткнул пистолетом в спину и предупредил, что, если шевельнешься, буду стрелять. И тут же выстрелил в воздух и опять ствол в спину. Сразу же на выстрел подбежал милиционер Иванов, который обыскал бандита. Он назвал себя Каткевич. При его обыске изъяли из кармана пистолет, а из сапога нож, привели в отдел.

Началось следствие. Когда мы Каткевича взяли в оборот, он на допросе признался, что знает еще двух соучастников – братьев Микожан, которые проживают в Селиково рядом с Лудзой.

Начальник уг[оловного] ро[озыска] Гехт принял решение о захвате этих двух бандитов. В операции приняли участие сам Гехт и следователь Андреев – крепкий, двухметрового роста. С Каткевичем был договор, что под угрозой расстрела он постучит в дверь Микожанам и скажет, что пришел по срочному делу. Остановившись примерно за километр от места проживания Микожанов, пошли пешком. Гехт, Андреев и я. Каткевич постучал, однако крикнул, что здесь милиция. Тут же в ответ раздалась автоматная очередь, но никого не задела. Андреев оглушил Каткевича. Через окна ворвались истребки. Тут же темноте в драке были схвачены оба Микожана и какая-то женщина. Нашли керосиновые лампы – стало светлее, и мы приступили к обыску. Было изъято оружие. Схваченных привезли в отдел МВД. Особенно нагло вел на допросах вел себя Антон Микожан.

За это задание я лично получил награду – полумесячный[1469]1469
  Т. е. половину месячного оклада.


[Закрыть] оклад. Такие операции были еще.

<…> Операция по захвату бандита Герасимовича в Пилденской волости [1470]1470
  Пилда – деревня в Лудзенском районе, в 17 км от города Лудза.


[Закрыть]. Было это летом 1948 года. Ехали на велосипедах «Эренпрайс» – отличные велосипеды выпускались в Латвии до 1940 г[ода], с участковым уполномоченным Репшем в Бродайжский сельсовет[1471]1471
  Бродайжа – маленькая деревня в Пилдской волости.


[Закрыть]. Грунтовка шла через Ругайжский бор. Репш, бывший рабочегвардеец[1472]1472
  Рабочая гвардия – добровольные вооруженные отряды сторонников советской власти в Латвии. Рабочая гвардия была создана 2 июля 1940 г. В городах по месту жительства и работы создавались батальоны, роты, взводы Рабочей гвардии. Рабочегвардейцы имели собственную форму: синяя гимнастерка, шоферская фуражка с красной звездочкой, портупея, ходили в сапогах. Рабочегвардейцы не находились на казарменном положении. Они охраняли предприятия, электростанции, партийные и советские учреждения. Общая численность достигала 10 тыс. человек. 14 мая 1941 г. Рабочая гвардия была распущена, а с началом войны, уже 24–25 июня, была восстановлена. Роты и батальоны рабочегвардейцев сражались с первых дней войны с диверсантами и националистическим пронацистским подпольем в Лиепае, Елгаве, последними уходили из Риги, прикрывая отход частей Красной Армии. На основе остатков батальонов и рот рабочегвардейцев, ушедших в Эстонию вместе с Красной Армией, созданы 1-й и 2-й отдельные латышские истребительные полки. Рабочегвардейцы, выжившие в первых тяжелых боях июня – июля 1941 г., в августе 1941 г. вступили в формировавшуюся в Гороховецких лагерях Горьковской области Латышскую стрелковую дивизию.


[Закрыть], воевал в латышской дивизии, был ранен. До 1940 г[ода] возчик песка для подрядчиков на стройке. Жил Репш в Пилде. Там же жил командир взвода местных истребков Кудрявцев, был хороший боец Касаткин. Начальником межволостного отделения МВД был Будревич, серьезный младший лейтенант – фронтовик. В Пилденскую волость входили Пилденский, Бродайжский, Нюкшенский сельсоветы. Ехали мы открыто в милицейской форме.

Имели задание поймать Герасимовича, лет 20. Он убил парторга волости Строганова. Обстрелял во время выборов избирательный участок. Считался опасным бандитом. Герасимович однажды уже был пойман, но бежал.

Надо было узнать, где скрывается и бандит Йёнишкан, лет 40, был при немцах полицейским в Нирзе[1473]1473
  Нирзе – небольшой поселок, центр Нирзенской волости Лудзенского уезда в 20 км от Лудзы.


[Закрыть]. За ними числились расстрелы евреев в Пилде – семьи аптекаря, фамилии не помню.

В одной деревне был свой человек Злакоманов, и мы ехали к озеру на встречу с ним. В километрах полутора от сельсовета вдруг по нам из леса стреляют из винтовки. Соскочили с велосипедов, выхватили оружие: у меня ТТ, у Репша – наган, вначале залегли, а потом бросились в сторону, откуда стреляли. Мы даже увидели стрелявшего, но не догнали. Вернулись к велосипедам, поехали к озеру. Встретились со Злакомановым. Он рассказал, когда Герасимович бывает дома. По пятницам приходит к родителям, моется в их баньке. После встречи поехали к еще одному нашему знакомому крестьянину Бондареву, который открыто поддерживал советскую власть. Очень хорошая семья. У него же и заночевали. Спали с пистолетами под подушкой.

Председатель сельсовета Гернов, без одного пальца, был партизаном, сын его погиб случайно: нашел снаряд или мину в лесу и подорвался. Мы часто ночевали в поездках у Гернова, он жил неподалеку от большака.

Крестьяне помогали нам, хотя боялись. Но они хотели мирной жизни, мешали бандиты.

Поехали обратно в Пилду. Оттуда в Лудзу нас повез на телеге, в которую положили и велосипеды, Мекш. Его сыновья при немцах служили в полиции, а в 1944-м ушли в лес. В 1949 г[оду] Мекша выслали.

Приехав в Лудзу, в отдел, написал обо всем рапорт начальнику отдела УМВД Иониченку.

По поимке Герасимовича создали спецгруппу во главе с Рубановым – старший лейтенант, фронтовик, Климов – боевой парень, в огонь и в воду, позже застрелился. Будревич, Репш и я. В пятницу поехали на подводах устроить засаду у дома. Все были одеты в зеленые армейские гимнастерки без погон. Приехали вечером, уже смеркалось, часам к десяти. Вместе с Репшем и Будревичем я находился у бани, рядом пруд, сарайчик. Это была вторая охота на Герасимовича. В 1946 г[оду] он бежал из дома через окно в лес. Был он очень смелый, здоровый, верткий. Рубанов находился прямо в доме. Герасимович пришел один, и, когда он начал раздеваться, Рубанов его схватил. Посадили Герасимовича у стола; от радости, что схватили бандита, мы по глупости присели рядом с ним. Он начал с нами говорить, что, мол, собирался и сам сдаться, что нет смысла подвергать опасности отцовский дом. Вдруг вскочил, оттолкнул сидящих рядом и прыгнул в окно. Рубанов все-таки успел в него несколько раз выстрелить из ТТ.

Вот так Герасимовича поймали живым, а увезли мертвеца в отдел. С Йонишканом покончили позже, это было без моего участия; кажется, его убили его в Нирзе в ходе перестрелки.

<…> Помню случай, когда нескольких бандитов взяли в бане. Они приходили из лесу мыться. Видим от дома к бане две фигуры. Вошли в баню. Через несколько минут Рубанов и Климов ворвались в баню. Взяли голыми. Климов ударил его. В Пилде были до рассвета у истребков. Ночью опасно было везти. А утром поехали в Лудзу.

<…> Однажды получили агентурное сообщение, что разыскиваемый бандит Можейко находится в деревне Циблской волости, обычно ночует в сарае. В августе 1948 г[ода] выехали вчетвером – я, Селиванов Петр, Ваня Ермак, Базанов – для выполнения оперативного задания. Я стоял у сарая в торце, а Базанов и Селиванов вошли в сарай. Неожиданно на меня с крыши кто-то прыгнул – упали оба. Прыгнувший, вероятно, не знал, что я стою внизу. Автомат у меня был на взводе и произвольно дал очередь.

Тут же подбежал Ермак и прикладом ударил бандита, и он свалился с меня. А Селиванов и Базанов схватили, вытащили из сена женщину и еще одного бандита. Это и был Мажейко.

В Криванде[1474]1474
  Криванда – деревня (несколько хуторов) в 26 км к востоку от Лудзы, на самой границе с Псковской областью. К хуторам примыкают большой лесной массив и болото.


[Закрыть] Циблской волости ликвидировали одну банду. Среди них были те, кто при немцах были шуцманами. В составе нашей группы были начальник Отдела У[правления]М[инистерства] В[нутренних]Д[ел] Иониченок, Лазарев из Уг[оловного] Ро[зыска], Коротченко, Аглиш Андрей, Стрельч (из Погулянки, всегда голодный), Базанов. В Цибле присоединились истребки. Все нас было человек двадцать. Мы были вооружены автоматами, было несколько пулеметов.

Было два или три бункера, расположенных почти рядом, в которых находились бандиты. Мы окружили бункера. По сигналу ракеты Иониченка открыли огонь. В ответ тоже автоматный и пулеметный огонь. Кто-то крикнул: «Сдавайтесь, вы окружены! Выходите без оружия!»

Вдруг из бункера выскочил юноша, стреляя из винтовки. Его ранили в ногу, он начал кричать. Иванов бросился к парню, но в этот момент раздался выстрел: Иванов был ранен в икру ноги. Парень кричал по-латышски: «Es ienistu but noladets!» («Ненавижу, будьте прокляты»). Но все-таки парня перевязали.

Прямо под огнем выскочила и девушка лет 18, красивая. Была ранена в низ живота. Перевязали. Бункеры забросали гранатами. Было семь или восемь убитых бандитов. Трупы привезли в Циблу, а потом в Лудзу. Лежали в сарае во дворе милиции, рослые, под два метра. В немецких френчах.

Девушка умерла по дороге. Парень и девушка, как потом оказалось, были учениками из Циблской школы.

За связь с бандгруппой был арестован ксендз из Циблы, во время обыска, проведенного по наводке кого-то из местных крестьян, на колокольне костела в Нюкши [1475]1475
  Нюкши – поселок в 11 км от Лудзы. Костел Петра и Павла построен в 1765 г., перестроен в 1922 г.


[Закрыть] был найден пулемет.

Иванов был награжден золотыми часами.

Я продолжал заочно учиться в школе начсостава милиции МВД. Меня пригласили на экзаменационную сессию. Я уехал на две недели в Ригу. Сдал экзамены, зачеты, меня перевели на третий курс.

В 1948 году в Лудзу стали приезжать граждане, ввезенные немцами в Латвию. Мне добавили обязанность работать в паспортном отделе оперуполномоченным по особым делам лиц без гражданства. Однажды явилась на регистрацию немка по фамилии Волгемут, зубной врач по профессии. Она была очень интеллигентной, оказалась в фильтрационном лагере, из которого направили в Лудзу для проживания и постановки на учет. Я ей уделил особое внимание и освободил от ежемесячной перерегистрации в паспортном столе, и оформил ей свободное проживание с правом трудоустройства по специальности. Волгемут начала работать зубным врачом. Впоследствии она оказалась лучшим врачом района, получила гражданство СССР и осталась на жительство в Лудзе. Много было на этой работе у меня интересных встреч. Вплоть до увольнения я оказывал людям посильную помощь, когда видел, что они ни в чем не виноваты, но оказались также пострадавшими от независящих от них обстоятельств. Со мной работала начальник паспортного стола Эмма Молоканова, которая потом стала работать в Риге в Московском районном отделении паспортного стола. В 70-е годы встречался с начальником главного управления паспортного стола Латвии уже полковником Пеличевым Ермолаем, с которым вместе учились в школе МВД.