Текст книги "Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века"

Я, ст[арший] оперуполномоченный Двинского НКГБ Латв[ийской] ССР младший лейтенант госбезопасности Емельянов, допросил в качестве свидетеля Яковлева Евгения Ивановича, 1906 г[ода] р[ождения], уроженца г[орода] Двинска, по специальности сапожника, гражданство] СССР. Образование 1 класс, русский, несудимый, женатый, при немцах работал кочегаром в главных мастерских на ж[елезно]д[орожной], проживает в Двинске на Озерной 63.

Об ответственности за дачу ложных показаний предупрежден. Ст[атья] 95 УК РСФСР разъяснена.

<…>

Вопрос: Расскажите, каким образом Вы были привлечены к копке могил для евреев в 1941 г[оду]?

Ответ: В 1941 г[оду] в конце июня пришли ко мне на квартиру три полицейских. Фамилии я их знаю, так как они были не местные, предложили мне взять лопату и идти на работу. Вместе со мной с нашей улицы взяли Исаева Константина. Фамилии других я не знаю. Всего набрали партию человек в 30. Пригнали в лес между крепостью и Погулянкой, там уже был народ, человек около сотни. Полицейский Савицкий Николай, поляк, лет 30, среднего роста, тёмно-русый, житель Двинска[1489]1489
  С 1920 г. – Даугавпилс, до 1920 г. – Двинск, ранее Динабург, Борисоглебск. Местные жители порой и сейчас называют его Двинск. Ныне – территория Латвии.


[Закрыть] по Видземской улице, дал размеры ямы и приказал копать. Яма размерами в 130 м в длину и 4 метра в ширину. Он же сказал: «эта яма копается для расстрела евреев». Яму мы начали копать часа в 3 дня, а закончили часов в 11 вечера. Пока копали могилу, полицейский Савицкий находился с нами все время. Когда могилы была готова, мы все ушли домой.

В эту ночь расстреляли примерно 400 человек евреев – мужчин, женщин, детей. Об этом знаю только из разговоров полицейского Савицкого. На второй день утром в часы 5 снова собрали всех, кто копал могилу для закапывания расстрелянных евреев, и меня тоже выгнали. В могиле лежали в различных положениях трупы… их было пол-ямы. Все трупы находились только в белье, среди них было много детей разных возрастов, даже грудные. Трупы имели раны сзади, в голову.

При закапывании с нами был полицейский Савицкий. Кроме этого, еще были вырыты две ямы для расстрелянных евреев, но я уже больше не ходил копать могилы и зарывать трупы.

Вопрос: Назовите фамилии, кто расстреливал евреев?

Ответ: Назвать фамилии, кто расстреливал евреев, я не могу, так как ни разу не был на расстреле.

Вопрос: Где сейчас Савицкий?

Ответ: Савицкий в конце 1941 г[ода] добровольно ушел в немецкую армию, и где он сейчас, не знаю [1490]1490
  По другим сведениям, Николай Савицкий ушел в немецкую армию в начале 1942 г. См.: АЯВ. М-331022. Л. 41.


[Закрыть].

АЯВ. М-331022. Л. 7–8.

<…>

В июле 1941 г[ода] началась кровавая расправа с гражданами еврейской национальности. Все это делалось по приказу немцев <…> исполнителями кровавых злодеяний являлись латыши, служившие добровольно в полиции…

К ним примкнуло много пособников, желавших иметь личную наживу за счет ограбления имущества расстрелянных. Пособники выполняли могильные работы. Подготовка могил перед расстрелом, закопка трупов расстрелянных и вторая группа фурманов – ломовых извозчиков, в задачи которых входили подвозка беспомощных стариков и детей к месту расстрела и отвозка имущества расстрелянных по квартирам полицейских, причем имущества, награбленного в момент расстрела граждан. Группа могильщиков и фурманов участвовала, или вернее оказывала содействие латвийско-немецкой полиции[1491]1491
  Во время немецкой оккупации Латвии в 1941–1945 гг. на ее территории действовали немецкая полиция безопасности и СД (Sicherheitsdienst – служба безопасности) и латышская полиция. Причем были созданы латышские отделения и соединения СД – Латышская политическая полиция под руководством Херберта Тейдеманиса. Отдельные формирования латышской местной полиции возникали стихийно при поддержке немецких властей. В латышскую полицию включались «pasaizsardzibas grupas» – отряды самообороны, возникшие в первые дни оккупации Латвии. 20 июля 1941 г. приказом начальника Полиции безопасности и СД в Остланде бригадефюрера СС и генерал-майора полиции Вальтера Шталлекера, возглавлявшего айнзацгруппу А, была создана Латышская вспомогательная полиция (Lettische Hilfspolizei, Latvijas paligpolicija). Она формировалась по принципу добровольности во всех городах Латвии и сельской местности. Только в июле 1941 г. ее ряды насчитывали около 7 тыс. человек. В ноябре 1941 г. Латышская полиция была переименована в Охранную службу полиции порядка. Кроме сельских волостных, городских, уездных полицейских участков были созданы и полицейские подразделения, которые выполняли полицейские, карательные и военные функции. Латышские полицейские батальоны (Schutzmannschafts Bataillone – Latviesu policy as bataljoni) использовались на фронте, вели борьбу с партизанами, осуществляли охрану гетто и лагерей. Всего в оккупированной немцами Латвии было создано 42 латышских и 7 русских полицейских батальонов. Их численность в июле 1944 г. составляла 14 884 человек.


[Закрыть]совершенно добровольно, без какого-либо принуждения к этому, что я подтверждаю следующим фактом. Мои соседи по улице Вильцан Антон Иванович и его сын Вильцан Петр Антонович, Бейнарович Кузьма и его два сына Бейнарович Василий и Иван являлись такими добровольцами могильных работ. Я в это время скрывался от полиции, более того, полиция не ограничивалась добровольцами-могильщиками, могла принудительно заставить меня принять в этом кровавом деле участие, что было против моей совести. О том, что я скрываюсь, знали Вильцан Антон и остальные. В начале августа 1941 г[ода] Вильцан Петр зашел ко мне в мастерскую, между нами зашел разговор о жизни при немцах. В разговоре я сказал Вильцану Петру о том, что мне тяжело жить при немцах, на что он мне ответил: «Ты сам этому дурак, не надо прятаться от полиции, а вместе с нами работать, закапывать евреев, там добудем то, что необходимо». Ответив, что на такую работу идти я не согласен, наш разговор был окончен. Должен отметить, что Вильцаны, будучи пособниками полиции, жили действительно неплохо. Часто с Лисовским Иваном, старшим могильщиком, устраивали пьянки после участия в погребальных работах, несмотря на то, что продукты питания и водка стоили больших денег.

Зная, что идут массовые расстрелы в Погулянке и Песках[1492]1492
  Лесная поляна, расположенная неподалеку от поселка Лауцесы Лауцеской волости, в 7 км от Даугавпилса. Находится рядом с Погулянкой в одном лесном массиве Межциемс.


[Закрыть], мне удалось скрыться от участия примерно 8 раз, и все же я был пойман полицией и принудительно доставлен на место расстрела в Погулянку. Произошло это так. В августе 1941 г[ода], число не помню, вечером, в сумерки, ко мне зашли пьяными полицейский Савицкий и Тартар Юзек и, угрожая мне расстрелом, предложили собираться на работу, желая отделаться от них; я сказал им, что не имею лопаты. За меня вступилась сестра моей жены, но ее чуть не застрелил Савицкий со словами: «Не хотите помочь бить евреев – тогда будете сами там, где и евреи». На Погулянке я был свидетелем кровавой драмы, которую не смогу забыть всю жизнь. Когда меня привели на Погулянку к месту предполагаемого расстрела, там стояли приготовленные бочки с хлорной известью. Лисовский Иван выполнял роль руководителя: размечал контур могилы и назначал работы добровольцам-могильщикам. Среди них были Купченко Петр, Миш-Мишин Евгений, Вильцаны отец и сын, Бейнарович Кузьма с двумя сыновьями и еще ряд людей, фамилии которых я не помню. Могила была большая: 3 метра шириной и 2,5 м глубиной, около 20–25 м длиной. Лисовский торопил могильщиков, ругался отборной нецензурной бранью. Все работали спокойно. После окончания копки могил полиция приказала отойти нам в лесок, расположенный в 300 м от могилы, приставив нам одного полицейского. Лисовского с нами не было – он оставался все время с полицией, как близкий ей человек. На рассвете была приконвоирована толпа людей. Там были взрослые, старики и дети, конвоируемые полицейскими-латышами. Обреченных начали раздевать. Я слышал стоны избиваемых. У женщин вырывали золотые сережки, выбивали золотые зубы. У матерей вырывали из рук детей, полиция, ругаясь отборной бранью, раздевала всех донага, подводила отдельными группами к могиле и расстреливала. Помню, что в этом принимали участие полицейский Савицкий и Тартар Юзек. Лисовский был тоже среди них. После окончания расстрела приведенных около 250 человек какой-то полицейский крикнул могильщикам, чтобы они приступили к закопке трупов. Я был слишком нервно напряжен, видя весь этот ужас, и подошел к могиле, когда трупы расстрелянных уже были засыпаны хлорной известью и опознать что-либо не было возможности. Вещи, снятые с расстрелянных, были взяты полицейскими и разделены между могильщиками. Более ценное досталось полиции, менее ценное – могильщикам и фурманам. Причем после окончания расстрела могильщики-добровольцы сразу же побежали к могиле и к куче сложенной одежды. Помню, что туда побежал Бейнарович Кузьма и еще кто-то. В период расстрела на место казни приезжал кто-то из начальников. Я видел легковой автомобиль и неизвестного в форме немецкой армии. Должен добавить, что под страхом расстрела я был предупрежден Савицким о том, чтобы не разглашать того, чему я был свидетель.

Через несколько дней ко мне в мастерскую зашел Вильцан Петр, которому я сказал: «Тебе придется отвечать перед советской властью и русским народом за то, что помогал немцам и латышам в их злодеяниях.». Вильцан Петр ответил мне: «Если придет советская власть, то, конечно, придется умирать, об этом я знаю».

АЯВ. М-331022. Л. 20–21.

Исаев Константин Иванович 1906 г[ода рождения], русский, малограмотный, женат, проживает г[оде] Двинск, ул[ица] Озерная, 47. Старый форштадт. Допрос ведет оперуполномоченный Двинского горотдела НКГБ Латв[ийской] ССР лейтенант госбезопасности Филиппов.

<…>

В конце августа 1941 г[ода] ко мне пришел полицейский Савицкий в 11 часов ночи и приказал мне одеться, взять лопату, и отвел меня в полицейский участок в 4-е отделение, расположенное на Старом форштадте[1493]1493
  Один из старейших районов Даугавпилса, населенный в основном русскими староверами.


[Закрыть]. Там уже было с лопатами около 40 человек, пригнанных полицейскими для копки могил.

Двое полицейских (один Савицкий, другой с золотыми зубами, небольшого роста, фамилию не помню) повели нас копать могилы за Двинскую крепость, за пороховые склады метров 400, и здесь нас остановили. Савицкий стал шагами отмерять длину и ширину могилы, он очертил ногой черту, по которой приказал нам копать. Могила была длиной около 100 м[етров], а ширина около 3, глубина более 2 метров. Нас все время очень торопили, не давали и закурить. Савицкий ходил кругом и говорил: «Копайте быстрее, скоро и вам здесь, русским, будет место».

Копать могилу мы начали в первом часу ночи, а закончили в 6 часов утра. Стояло теплое красивое лето.

Когда мы выкопали могилу, нас никуда не отпускали, и мы все стояли с лопатами в метрах 200 в стороне от могилы.

Вопрос: Скажите, Вы видели, как привели на расстрел мирных жителей-евреев; если видели, то сколько привели, в какое время, и возраст? Расскажите подробно.

Ответ: Да, я эту кошмарную картину видел. Их пригнали около 750 человек, в 7 утра. Среди них были старики, дети, и много было женщин с грудными малютками на руках. В этой массе несчастных, обреченных на явную смерть, раздавались вопли, плач, переходивший в отчаянный крик. Дети от 7 до 12 лет спрашивали у матерей: «Что с нами будет?» И матери уговаривали детей: «Не плачьте, детки, мы немного прогуляемся и вернемся домой». Но все понимали, что не вернутся[1494]1494
  Маловероятно, что на расстоянии 200 м слышно, о чем говорят, учитывая описанные крики, плач. Значит, стояли намного ближе.


[Закрыть].

Вопрос: Скажите сколько было охраны? Из кого она состояла? Если знаете, назовите их фамилии.

Ответ: Охраны было около 25 человек. Она состояла целиком из латышских полицейских. Фамилии помню только двух: Савицкий, проживавший на Видземской улице д. 15, Старый форштадт; второй – мой двоюродный брат, Филиппов Павел Дементьевич. Златогорская улица д. 63. Остальных лица знаю, а фамилий нет[1495]1495
  Свидетель противоречит себе: выше он говорил только о латышских полицейских, а теперь называет и русского, своего родственника. Вероятно, были не только латыши, но и русские, и поляки.


[Закрыть].

Вопрос: Расскажите, как расстреливали евреев, кто расстреливал, из какого оружия?

Ответ: Расстреливали эти же самые полицейские, которые их привели. Они были разделены на две группы по 10 человек, т. е. две смены, так как расстреливали только группой по 10 человек. Расстреливали из обыкновенных пятизарядных винтовок. Все полицейские были пьяны, водку им приносили на место расстрела сами полицейские.

Вопрос: Расскажите, как шла подготовка к расстрелу и по скольку человек расстреливали в каком виде?

Ответ: Все евреи стояли вместе, старые и малые, женщины с детьми на руках. К ним подходил полицейский, отсчитывал подряд 10 человек. На месте их раздевали до нижнего белья и вели этих 10 человек к могиле, где их ставили на край ямы на колени лицом к могиле.

Когда жертва была приготовлена, десять полицейских заходили, становились позади на расстоянии 2–3 метров, подавалась команда: «приготовиться!», затем – «огонь!» Раздавались выстрелы и невинные жертвы с раздробленными головами падали, как скоты, в темную ужасную могилу. Пока этих расстреливали, уже на очереди стояла другая приготовленная группа евреев с новой командой убивец-полицейских, а первая, стрелявшая группа полицейских готовила винтовки к следующей группе, так они и чередовались.

Вопрос: Расскажите, когда вели отсчитанных 10 человек на расстрел, как они прощались, как себя держали?

Ответ: Все без исключения плакали, при прощании обнимались, целовались, а их Савицкий подталкивал под бока и гнал к яме. Дети дрожали, плакали и жались в одних рубашонках к матерям, которые их уговаривали. К яме подходили почти все бодро и гордо, подойдя к могиле, становились на колени и ждали конца своей жизни.

Вопрос: Скажите, были ли попытки расстреливаемых к побегу?

Ответ: Да, был один побег. Когда вели к яме, один мальчик лет 14 бросился в сторону и стал бежать… за ним побежало четыре полицейских, мальчик бежал впереди в 200 метрах от полицейских. Полицейские по нему стреляли, но не попали. Мальчик бежал зигзагами и ушел. Полицейские вернулись одни.

Вопрос: Как долго продолжался расстрел?

Ответ: Расстрел начали в 5 часов утра и закончили в 9 часов утра.

Вопрос: Скажите, когда были все перестреляны, полиция проверяла трупы?

Ответ: Да, когда всех перестреляли, то проверили, и кто казался им еще живой, они в того стреляли. Помню, была жива одна женщина лет 50–60, ее пристрелил из винтовки полицейский Савицкий.

Вопрос: Кто закапывал эту всеобщую могилу?

Ответ: Могилу закапывали мы, то есть те, кто ее копал. Присутствовал полицейский Савицкий. Остальные полицейские находились около детской одежды, которая была с детей снята перед расстрелом. Они погружали ее на подводы и отправляли в г[ород] Двинск.

Вопрос: Скажите, когда Вы пришли закапывать эту яму с расстрелянными, какой она имела вид?

Ответ: Когда я подошел к яме, я не мог смотреть. Здесь лежали в разных видах залитые кровью женщины, старики и дети. Половина всей могилы была наполнена невинными людьми. Мы начали закапывать невинные жертвы, и через два часа могила была зарыта. Когда наша работа была закончена, нас Савицкий выстроил, сделал перекличку и сказал расходиться по домам, но предупредил: «Держите язык за зубами, а то будете строго наказаны».

Вопрос: Полиция обещала вам что-либо за вашу работу или нет?

Ответ: Да, обещали. Савицкий сказал: кто хочет получить деньги за работу, то пусть приходит в 4-й участок, мы заплатим.

АЯВ. М-331022. Л. 29–34.

<…>

Меня вызывали для закопки трупов только один раз. А могилы копать я ходил 2 раза. Вторая могила была очень большая: 120 длиной, шириной, 5 и 2,5 глубиной. <…> Матери плакали, целовали руки, просили о пощаде, а их жестоко избивали. <…> Из разговоров мне известно, что евреи расстреливались в Песках за богадельней, это вправо от станции Двинск-2, в железнодорожном саду. Расстреливали Кокин, Савицкий Николай, Аболиньш.

АЯВ. М331022. Л. 37–38.

<…>

В конце июля – начале августа в 2 часа дня ко мне пришел полицейский, приказал взять лопату и явиться в 4-й участок для работы на несколько часов. Когда я пришел, там уже было несколько человек из Старого фор-штадта. Собрав группу в 15–20 человек и построив в колонну по двое, нас под командой полицейского Савицкого повели к крепости по шоссе, где нас ожидала большая группа людей из Нового строения и города с лопатами в руках. Нас присоединили к ним. Всего около 100 человек, нас повели к Погулянке. Не дойдя 1 км до Погулянки, мы свернули с шоссе вправо и, пройдя метров 800 к лесу, на песчаной поляне остановились. Полицейский Савицкий отмерил шагами размер ямы, воткнул несколько колышков и приказал нам копать. Яма была примерно 150 м[етров] длиной, 3 шириной и от 2,5–3 глубиной. Нас подгоняли быстрее копать. Копать яму мы начали примерно в 5 или 6 часов вечера. Копали всю ночь, а кончили утром, когда уже рассвело, примерно в 3 часа утра.

После окончания работы нас всех отвели в сторону к лесу, где нас спросили, кто где работает, и кому нужно было идти на работу, отпустили домой. Я, так как еще нигде не работал, и другие остались на месте.

Вскоре после этого привели около 1500 евреев, под конвоем полицейских около 200 человек. Всех евреев, среди которых были женщины, старики и совсем маленькие дети, окружили полицейские. Один полицейский отсчитывал по 10 человек, которых отводили в сторону, заставляли раздеться до нижнего белья, при этом их избивали прикладами и палками по голове, плетками по лицу, и уже избитых и окровавленных заставляли бежать к яме, где их ставили лицом к яме на колени, и сзади в 3 метрах стояли 10 полицейских и стреляли им в затылок. Маленьких детей заставляли родителей держать на руках. Когда раздевали и избивали, стоял сплошной крик и плач. Женщины и дети спрашивали, за что их бьют и чем они виноваты. Полицейские все были пьяные и только били их чем попало по голове, и смеялись. Когда всех перестреляли, нас заставили закапывать яму. Когда мы закапывали, мы услышали крик ребенка; когда подошли поближе, мы увидели мальчика. Он не был даже ранен – наверное, упал в яму. В это время подошел Савицкий и из винтовки пристрелил мальчика. Когда яма была зарыта, к нам подошел начальник полиции и сказал, чтобы мы не рассказывали, как евреев расстреливали. Если кто будет рассказывать, то будет расстрелян, как и евреи. Полицейские говорили, что всех русских надо расстрелять. После этого нас отпустили домой, приказав на другой день утром прийти с лопатами на то же самое место. Когда мы пришли на другой день, было уже расстреляно около 500 евреев, которых мы закопали. Всего в этой яме зарыто около 2000 евреев. От других я слыхал, что в этом месте у Погулянки расстреляно свыше 3000 евреев.

Савицкий Николай, около 35 лет, в начале 1942 г[ода] ушел добровольно в немецкую армию[1496]1496
  Вероятно, не в немецкую армию, а в один из латышских полицейских батальонов.


[Закрыть]. Филиппов Павел, около 25 лет, русский, проживал Ликсненская улица 58, в 1943 г[оду] с женой уехал в Ригу [1497]1497
  Рига – столица Латвии.


[Закрыть].

Муциниек, имя не знаю, около 25 лет, латыш, работал на ж[елезной] д[ороге] в Резекне[1498]1498
  Резекне – латвийский город в 120 км от Даугавпилса.


[Закрыть].

Малиньш, имя не знаю, около 25 лет, латыш.

АЯВ. М-331022. Л. 40–42.

<…>

Место расстрела в 500–700 м[етрах] от моего дома-усадьбы. Забрался на дерево, захватив с собой бинокль и трижды в конце июля 1941 г[ода] наблюдал картины расстрела. <…> Детей расстреливали в упор из пистолетов, предварительно подняв в воздух за ручку <…>

Это была потрясающая картина: женщины, дети просили пощады, целовали сапоги у своих палачей, рвали на себе волосы, но пьяная банда полицейских их тут же жестоко избивала. Участвовали в расстреле полицейские: Курсиш Адам, Савицкий, Скринжевский Войцех.

АЯВ. М-331022. Л. 106–107

Место расстрела находится в 150–200 м[етрах] от моего дома, и водили партиями на расстрел мимо моего дома.

В первых числах июля 1941 г[ода] я видел через окно своего дома, как проводили первую партию евреев в количестве 1400 человек. О количестве расстрелянных было известно от полицейских, т. к. они в пьяном виде хвастались, сколько ими за день расстреляно. <…>

На второй день, тоже в первых числах июля, провели вторую партию граждан еврейской национальности в количестве 1600 человек. Первая партия состояла главным образом из стариков, старух и детей. Во второй партии были здоровые молодые мужчины, старики, женщины и дети. Спустя два-три дня в 9 часов утра гнали на расстрел человек 150 девушек-гимназисток еврейской национальности. <…> Я наблюдал с крыши своего дома, как проходили расстрелы.

Расстрелы производила латышская полиция, а немцы присутствовали на расстрелах и фотографировали. <…> В мае 1942 г[ода] расстреливали и политических заключенных. Привозили их в грузовых машинах закрытого типа. Они были до полусмерти избиты и с закрученными колючей проволокой руками. <…>

В марте или апреле 1944 г[ода] место расстрела Погулянка было обнесено колючей проволокой и ограждено предупредительными щитами, чтобы никто не заходил. Места могил были завешены полотнами брезента. По ночам было видно зарево костров, а днем – темного дыма, и это длилось около 2-х недель. Был невыносимый запах сожженного мяса. И когда немцы ушли из Двинска, то я ходил на это место, где были видны сгоревшие кости.

АЯВ. М-331022. Л. 120–123.

Допрос начат 20 августа 1944 г[ода] в 14 часов. Допрос окончен 20 августа 1944 г[ода] в 18 часов. Допрос вел оперативный] уполномоченный] НКГБ станции Даугавпилс Латвийской ж[елезной] д[ороги] мл[адший] лейтенант госбезопасности Калмыков.

Вопрос: Расскажите подробно, как Вами получалось от полиции вознаграждение за подвозку мирных граждан г[орода] Даугавпилса к месту расстрела и при перевозке награбленного имущества после расстрела этих граждан?

Ответ: За произведенную работу по подвозке награбленного имущества во время расстрела евреев я получил 10 марок немецкими деньгами, по 5 марок за каждый рейс.

Вопрос: Каким образом вы стали участником перевозки личного имущества расстрелянных граждан?

Ответ: В конце сентября или начале октября, точно сейчас не помню, в 1941 года, часов в 11 ночи – наша семья уже спала – в окно нашей квартиры постучал полицейский с вопросом: «Забурдаев Леонтий здесь живет?» Ему открыли. Войдя к нам, он увидел меня и спросил у брата Леонтия: «Кто этот человек?» Леонтий ответил: «Это мой младший брат Иван». Полицейский, зная, что у нас одна лошадь, предложил ехать и мне, говоря о том, что в полицейском участке есть свободные лошади транспорта городской управы. На предложение полицейского я согласился. Прибыв к полицейскому участку совместно с братом Леонтием, мне выдали лошадь, на которой я и ездил за вещами расстрелянных граждан.

Вопрос: Куда вы поехали от полицейского участка и кого везли к месту расстрела?

Ответ: От полицейского участка, в составе примерно 15 подвод я поехал на левый берег Западной Двины, где было расположено еврейское гетто. Оттуда полиция вывела стариков и старух еврейской национальности с их личным имуществом – небольшими узелками. Всего около 100 человек. На телеги были посажены люди, не могущие идти от страха или болезни. Ко мне на подводу посадили в первый заезд 7 человек стариков. Мы всем обозом поехали на Среднюю Погулянку к месту их расстрела. Проехав первые жилые строения, нас остановили. Лиц, которых везли на расстрел, полиция повела пешком. Все личные вещи граждан, которых мы везли, остались у нас на возах. Им не разрешалось взять что-либо с собой. Кроме этих оставленных на наших возах узлов мы грузили личные вещи уже расстрелянных граждан, которые состояли главным образом из верхнего и нижнего белья, мужского и женского, и детского. Все это имущество я в числе других возчиков привезли на полицейский склад по Огородной улице, номер дома не помню. Через день-два я снова пошел в полицейский участок. Мне дали лошадь, и я снова перевозил стариков и старух на расстрел в Среднюю Погулянку, забирая оттуда имущество расстрелянных.

Вопрос: Сколько человек было вывезено на расстрел из еврейского гетто за время вашего участия в этом?

Ответ: Я участвовал в этом 2 раза. И при мне было вывезено на лошадях около 200 человек и около 1000 человек было приконвоировано полицией строем сзади телег.

Вопрос: Вы знали, что вы возите мирных граждан на расстрел, совершенно ни в чем не виновных?

Ответ: Да, я это знал, что перевозимые мною беспомощные старики и старухи будут расстреляны, также знал, что перевожу одежду и белье расстрелянных.

Вопрос: Что вами лично взято из вещей, принадлежавших расстрелянным гражданам?

Ответ: Сам лично из вещей, принадлежавших расстрелянным, самовольно ничего не взял, но по привозе вещей на склад мне дали первый раз пиджак от костюма и одну пару нижнего мужского белья, второй раз – гимнастерку верхнюю и еще одну пару белья.

Вопрос: Значит, вы принимали участие в перевозке граждан к месту расстрела и подвозке имущества – личных вещей расстрелянных – и видели способ легкой наживы и добровольно участвовали в этом.

Ответ: Да, я с этим согласен. Я добровольно принял участие в перевозке мирных граждан к месту расстрела, а также в перевозке имущества расстрелянных с целью легкой наживы и собственного благополучия.

АЯВ. М-331022. Л. 125–126.