Текст книги "Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века"

Старший следователь прокуратуры Львовской области юрист 1-го класса Антошко Р. Е. с соблюдением требований ст. 160–165 УПК УССР допросил в качестве свидетеля нижепоименованного:

Гемборович Вячеслав Теофилович, 1893 г[ода] рождения, уроженец города Ярослава[1764]1764
  Ярослав – город в современной Польше. После раздела Речи Посполитой – в составе Австрии. В межвоенный период находился во Львовском воеводстве Польши. В 1947 г. украинцы (в 1930-е гг. составляли 14 % населения) принудительно переселены в УССР.


[Закрыть] под Саном в Польше, поляк, с высшим образованием (окончил Львовский университет в 1920 году), работающ[ий] научным сотрудником Львовского этнографического музея Академии наук УССР, проживающий во Львове по ул[ице] Добролюбова, 9/4.

Будучи предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний по ст. 89 УК УССР, свидетель показал:

В один из первых дней июля 1941 года, уже после того, как немецкие войска вступили во Львов, жители города содрогались от ужасного известия об аресте нескольких десятков наиболее выдающихся деятелей науки. Повторялись имена всемирно известных людей, произведения которых были переведены на другие языки, в том числе и на немецкий, исследования которых высоко ценились за границей, которые спасли жизнь тысячи больных, которые воспитали многочисленных специалистов – своих наследников. Сначала все думали, что, судя по привычным для немцев методам, дело шло о заложниках, хотя для этого не было никаких объективных причин, да и персональный состав арестованных не давал повода к таким выводам. Среди арестованных были известные профессора медицинского института: Ренцкий и Соловей[1765]1765
  Соловей Адам (1859–1941) – польский профессор-гинеколог, преподавал в Университете Яна Казимира.


[Закрыть], 80-летние старики, жены профессоров Грека[1766]1766
  Грек Ян (1875–1941) – врач-терапевт, преподавал в Университете Яна Казимира, после прихода советской власти избирался в городской совет.


[Закрыть], Островского, Руффа[1767]1767
  Руфф Станислав (1872–1941) – польский врач-хирург. Окончил Ягеллонский университет в Кракове, переехал во Львов, заведовал хирургическим отделением больницы, был вице-председателем и председателем Львовского медицинского общества.


[Закрыть], профессор Новицкий с сыном, ректор Лоншан[1768]1768
  Лонгшам де Берье Роман (1883–1941) – юрист, в 1920-е гг. состоял членом Кодификационной комиссии Речи Посполитой, в 1939 г. был кратковременно ректором Университета Яна Казимира.


[Закрыть] с тремя сыновьями[1769]1769
  Бронислав (25 лет), Зигмунд (23 года) и Казимир (18 лет).


[Закрыть], из которых один только что закончил среднюю школу, а другие были еще слишком молоды, чтобы занять какое-либо общественное положение. Все эти вопросы мучали угнетенных людей, ожидавших какого-то официального сообщения, которое разъяснило бы загадку. Однако такого сообщения не последовало. Всплывали новые подробности, которые указывали, что здесь не было никакого недоразумения. Стало известно, что эта акция была заблаговременно подготовлена. Не подлежало сомнению, что «5-й колонной» еще до начала войны с Польшей был составлен подробный список будущих жертв из числа польской интеллигенции, а план этот осуществлялся без учета изменившейся обстановки.

Например, на квартиру профессора-окулиста Беднарского[1770]1770
  Беднарский Адам (1869–1941) – врач-офтальмолог, профессор, был заведующим кафедрой офтальмогии Университета Яна Казимира.


[Закрыть] ворвались с намерением его арестовать, в то время как Беднарский умер несколько месяцев тому назад. Тогда вместо него был захвачен его ученик – доцент Гржензельский[1771]1771
  Гжендзельский Ежи (1901–1941) – медик, офтальмолог, был учеником и преемником профессора А. Беднарского.


[Закрыть], который проживал на другой улице. Разыскивали директора института им. Оголинских – профессора Бернадского, но он также умер еще в сентябре 1939 года, тогда взяли его заместителя – Вислоцкого. Среди жертв был ряд студентов медиков, которые после ареста бесследно пропали. Среди захваченных профессоров были известные хирурги: Островский, Руф, Гилярович, Домбржанецкий, профессора Политехнического института: Пилат, Ломжицкий, Вайгель, Круковский, Виткевич, Стожек, некоторые из них так же, как арестованный профессор университета Рузевич, были выдающимися представителями математической науки, известной под наименованием «Львовской математической школы». Загадкой оставалась причина ареста популярного писателя, переводчика и знатока французской литературы – профессора Бой-Желенского. Эта загадка была разъяснена, когда выяснилось, что все они были расстреляны фашистскими захватчиками и их пособниками. Единственной виной этих погибших людей была их национальность, глубокие знания и добросовестное служение науке.

Ночами в городе на пустых и темных улицах раздавались выстрелы и стоны неизвестных жертв, а рано утром, идя на работу, доводилось обходить свежие лужи человеческой крови. Начались массовые облавы на людей, которые затем шли на расстрел или в концлагерь, где их ожидала смерть еще страшнее. Проводилась охота на молодых людей, которые увозились в Германию на принудительные работы. А тех, которые сопротивлялись или уходили в подполье, расстреливали на площадях и улицах города среди белого дня. Были закрыты средние школы, библиотеки, театры, музеи. Такова была обстановка во Львове в эти дни.

Протокол мною прочитан, записано с моих слов правильно. подпись

Допросил: ст[арший] следователь прокуратуры Львовской области. подпись

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 19–21. Машинопись. Копия.

Старший следователь прокуратуры Львовской области юрист 1-го класса Антошко Р. Е. с соблюдением требований ст. 160–165 УПК УССР допросил в качестве свидетеля нижепоименованного:

Шкрумеляк Юрия Андреевича, 1895 года рождения, уроженца с. Панчин Станиславской области, украинца, члена Союза писателей Украины, с высшим образованием (окончил в 1924 году Львовский университет, филологический факультет и в 1926 году такой же факультет университета в Праге), проживающего в городе Львове по улице Винниковской, № 9.

Будучи предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний по ст. 89 УК УССР, свидетель показал:

В 1941 году я проживал в своем доме в селе Лисеничах под Львовом. В первые дни оккупации я лично видел из окон своего дома, а также и тогда, когда выходил на улицу по воду, как немцы вместе с украинскими полицейскими везли в грузовых автомашинах людей в сторону песочной горы, которая находится напротив Дрожжевого завода. Там, на этой песочной горе они расстреливали этих людей. Однажды я был свидетелем того, как группа людей, которых везли на расстрел, сделала попытку бежать, но немцы и украинские полицейские ловили их и расстреливали. Такие случаи повторялись часто, но убежать удавалось только одиночкам.

Расстрелы людей продолжались и дальше, весь период оккупации гор[ода] Львова.

В 1943 г[оду] немцы начали сжигать трупы своих жертв, зарытых на песочной горе[1772]1772
  Речь идет об акции 1005 по уничтожению трупов в местах массовых убийств.


[Закрыть]. Сжигание трупов длилось около двух месяцев. Одновременно с захватом немцами Львова жители города начали говорить о том, что вместе с немецкими войсками во Львов пришел украинский батальон и что руководителем этого батальона является известный украинский националист Роман Шухевич.

Протокол мною прочитан, записано с моих слов верно. Шкрумеляк.

Допросил: ст[арший] следователь прокуратуры Львовской области. Антошко.

Перевел с украинского Беспальчук.

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 27–28. Машинопись. Копия.

Старший следователь прокуратуры Львовской области юрист 1-го класса Антошко Р. Е. с соблюдением требований ст. 160–165 УПК УССР допросил в качестве свидетеля нижепоименованного:

Савка Ярослав Теодорович, 1907 г[ода] рождения, уроженец города Львова, украинец, окончил в 1922 г[оду] три класса гимназии, по специальности фотокорреспондент, судим по ст. 58-3 и 58–10 УК РСФСР, проживающий в селе Новый Роздол Николаевского района Львовской области.

Об ответственности по ст. 89 УК УССР за дачу заведомо ложных показаний свидетель предупрежден (Савка).

С 1939 года до начала войны я работал фотокорреспондентом газеты «Вильна Украина» и проживал в городе Львове по улице Сикстуской (ныне ул[ица] Жовтневой). В первый день оккупации, помню, тогда было воскресенье, я вышел в город и пошел в церковь Юра на богослужение. Там, во дворе церкви, я увидел примерно 50, а может быть и больше, немецких солдат, с которыми беседовали люди. Когда я приблизился к ним, то услышал, что все они говорят на украинском языке. Из разговоров с ними я узнал, что это часть украинского националистического легиона, который пришел во Львов вместе с немецкой армией. Припоминается мне, что у этих легионеров были или на погонах, или на груди сине-желтые ленточки. Потом я узнал, что эта часть легиона разместилась в здании школы по улице Подвальной.

На второй день оккупации я вышел на улицу Коперника и увидел, как немцы и украинские легионеры вели колонну людей в направлении тюрьмы по улице Лонциа (ныне ул[ица] Сталина). Я видел, как конвоировавшие немцы и легионеры – украинцы избивали этих людей прикладами, издевались над ними. У ворот тюрьмы особенно много было украинских легионеров. Не помню уже, или в этот же день, или на следующий я видел повешенного незнакомого мне мужчину на балконе дома около Оперного театра. Проходя мимо площади Стрилецкой (ныне площадь Данила Галицкого), я видел, как немцы оцепили площадь и привезли туда грузовой автомашиной людей для расстрела.

Машина была открыта, в ней находилось около 15 человек. Немцы специально сгоняли людей, проходивших по улицам, чтобы они смотрели на сам акт расстрела, но я в это время отошел в сторону на улицу Краковскую. Потом я узнал, что всех привезенных туда арестованных немцы на глазах у всех расстреляли.

С началом оккупации во Львове происходили ужасающие события. По городу проходили систематические облавы – охота за людьми. Арестованных расстреливали, вешали, угоняли в концлагерь или на работу в Германию.

Протокол записан с моих слов правильно и мною прочитан. Савка.

Допросил: старший следователь прокуратуры Львовской области Антошко.

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 36–37. Машинопись. Копия.

Старший следователь прокуратуры Львовской области юрист 1-го класса Антошко Р. Е., дополнительно допросил как свидетеля, выполняя ст. 160–165 УПК УССР, Савка Ярослава Теодоровича.

Об ответственности за отказ дать показания и за дачу ложных показаний по ст. 87, 89 УК УССР предупрежден.

По этому вопросу показываю:

Дополнительно сообщаю следующее: когда я в первый день оккупации города Львова пришел во двор церкви Юра, о чем я показывал уже, среди украинских легионеров я увидел в форме немецкого офицера известного мне украинского националиста Романа Шухевича, который, как мне разъяснили, являлся командиром этого легиона. На следующий день я был свидетелем, как эта часть легиона из церкви Юра строевым порядком, что явилось своеобразным парадом, перебралась в здание школы по ул[ице] Подвальной.

Встретивший меня перед этим националист Боднарович, издававший в период оккупации газету «Украшьск! городсю в1сй», который знал меня как фотокорреспондента, предлагал мне сфотографировать украинский легион во время марша через Львов, но я отказался. Через некоторое время я открыл по улице Сикстуцкой частную фотографию, куда ко мне часто заходили немецкие офицеры и солдаты, которые давали мне фотопленки для проявления. После проявления этих фотопленок я видел, что на них засняты картины расстрелов, экзекуций жертв фашистского террора. С этих негативов я делал фотокарточки, и когда их получали эти офицеры и солдаты, они выражали удовлетворение.

Показания мною прочитаны, записаны с моих слов правильно: Савка. Допросил: ст[арший] следователь прокуратуры Львовской области Антошко.

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 54–55. Машинопись. Копия.

Ст[арший] следователь прокуратуры Львовской области Габестро допросил в качестве свидетеля:

Курендаш Ростислав Стефанович, 1920 года рождения, уроженец с[ела] Гринява Жабьевского р[айо]на Станиславской области, из крестьян, с высшим техническим образованием (окончил Львовский политехнический институт в 1947 г[оду], в 1953 г[оду] получил ученую степень кандидата технических наук, в 1954 г[оду] присвоено звание доцента кафедры деталей машин и грузоподъемных машин). Женат, двое детей, работает в настоящее время деканом вечернего факультета Львовского политехнического института и доцентом кафедры деталей машин, проживает: Львов, ул[ица] Черниговская, дом № 34, кв[артира] 6.

Об уголовной ответственности за ложные показания по ст. 89 УК УССР свидетель предупрежден (Курендаш).

Гр[аждани]н Курендаш Р. С. показал:

Я родился в с[еле] Гринява Станиславской области в семье крестьянина-бедняка. Семья была у нас небольшая. Отец – Курендаш Стефан Юрьевич, мать – Анна Петровна, я, сестры Мария и Ирина.

После освобождения Западной Украины[1773]1773
  Имеются в виду события 1939 г. и установление советской власти.


[Закрыть] я в 1940 году окончил в г[ороде] Коломые[1774]1774
  Коломыя – город в Ивано-Франковской области современной Украины. Во время немецкой оккупации входил в состав Генерал-губернаторства.


[Закрыть] среднюю школу-десятилетку и осенью 1940 г[ода] поступил во Львовский политехнический институт на энергомашиностроительный факультет.

В 1941 году я окончил первый курс института.

Когда началась война, я не успел эвакуироваться вместе с институтом, так как практически это было очень трудно. Я с этой целью был на станции Подзамчо, но уехать не смог.

Когда во Львове воевали немецкие войска, я первое время проживал у товарища еврейской национальности Марселя Лойхтера по ул[ице] Сталина, номера дома не помню. Семья его переселилась из Польши, уточняю, что сам Марсель был переселенцем из Польши. Жил он во Львове без родных у своего родственника-адвоката, фамилию которого я не знаю.

Прожил я у них несколько дней, а затем ушел. Марселю я оставил свой студенческий билет. Впоследствии я встречал Марселя в городе, и он говорил мне, что проживает по моему документу и пока все благополучно.

От Лойхтера я вернулся в наше общежитие по ул[ице] Епетой (новое название). При общежитии до войны была столовая, в которой работала на кухне знакомая мне девушка-полька по имени Мария, фамилию ее я не помню. Она из Жешова[1775]1775
  Город Жешув, Польша. Во время немецкой оккупации (с 1939 г.) был значимым военно-промышленным центром.


[Закрыть]. После освобождения Польши от оккупантов она вернулась в Польшу. В июле 1941 г[ода] Мария проживала в подвале общежития с подругами. Там же в подвале приютили и меня.

Когда я поселился в подвале общежития, часть здания была занята немецкой воинской частью. Я точно не знаю, какого рода войск была эта воинская часть, но, по-моему, зенитно-артиллерийская, называли их «Люфтваффе»[1776]1776
  Так в тексте документа. Первая часть слова до дефиса написана ручкой.


[Закрыть]. Надо отметить, что в этом здании воинские части сменялись – одни убывали, другие прибывали.

С первых дней июля 1941 года мне приходилось наблюдать издевательства оккупантов над жителями г[орода] Львова. Около общежития, в котором я проживал, еще и сейчас имеется водонапорная колонка с ручным насосом. Возле этой колонки однажды днем в начале июля 1941 года я проходил по коридору общежития и из окна увидел возле колонки толпу солдат и граждан. В середине толпы к ручному насосу колонки были привязаны два человека. Один был привязан правой, другой левой рукой. Лица этих людей были выпачканы в черный цвет сажей или сапожным кремом. Этих людей солдаты заставляли беспрерывно качать насос. Вода без какой-либо необходимости стекала в канализацию. Когда один из качающих воду сваливался от усталости, солдаты срывали с себя пояса и били поясами его до тех пор, пока он не поднимался и не начинал качать насос. При этом толпа, особенно солдаты, хохотали. Эта сцена изображала негров-рабов. Для этого и лица мужчин немцы выпачкали в черный цвет.

Я должен сказать, что этой забавой занимались солдаты из той части, что была расположена в нашем общежитии, так как они носили пилотки, а те, что были у колонки, были в фуражках с козырьками. Были ли это солдаты батальона «Нахтигаль», я утверждать не могу, т. к. в это время я еще не слышал о таком батальоне, а по форме я их отличить не могу. Все солдаты тогда были в зеленой форме. Только позднее, в период оккупации Львова, я слышал от людей, что в первые дни оккупации во Львове действовал батальон «Нахтигаль». Тогда же, в июле 1941 г[ода] мне лично приходилось видеть из окна, как немецкие солдаты во дворе нашего общежития жгли костры из книг и винтовками разбивали статуи, среди которых были статуи фигур Ленина и Сталина. Это было к концу дня. Разбивали статуи немцы не сами, а заставляли это делать граждан-львовян, которым дали винтовки (незаряженные, я полагаю) и прикладами винтовок заставляли согнанных во двор граждан разбивать статуи. Когда солдаты видели, что кто-либо из граждан не проявляет прыти (слабо или неудачно наносит удары по статуям), они вырывали у этих лиц винтовки и этими же винтовками избивали граждан, приговаривая: «вот так нужно бить». Это мне было хорошо видно и понятно. Я хорошо знаю немецкий язык, но там было все ясно и без знания языка, настолько красноречивой была жестикуляция немцев, избивающих людей, которые плохо расправлялись, по мнению немцев, со статуями.

Примерно в середине июля 1941 г[ода] я слышал от кого-то из поляков, но от кого, я сейчас не помню, что немцами арестованы и расстреляны профессор Ломницкий, профессор Бартель (бывший премьер-министр Польши), профессор Виткевич, профессор Круковский – заместитель директора института. Я этих профессоров знал лично, слушал их лекции, и поэтому мне так запомнились сведения об их уничтожении, сообщенные мне одним из поляков.

Немцы уничтожили их без всякой вины, просто за то, что это были видные представители польской интеллигенции.

Во Львове немцы совершали массовые казни, причем нередко публичные. Специально сгоняли людей и на их глазах расстреливали заложников – ни в чем не повинных людей.

Такие публичные расправы немцы проводили в районе Краковской улицы.

Все рассказанное выше мною касается жителей Львова независимо от их национальности. Жителей же города еврейской национальности немцы уничтожали методически. Их систематически сгоняли большими партиями на Яновское кладбище, в специальный лагерь, где расстреливали. Еще один лагерь был в районе улицы Ленина, в конце улицы.

В городе часто был слышен запах горелого мяса. Всем нам было известно, что запах этот от сжигания трупов. Я слышал от людей, что немцы сжигают трупы в штабелях, обливая горючей смесью.

Зимой 1943–1944 гг. немцы согнали в один из этих лагерей, по-моему, в тот, что был в конце ул[ицы] Ленина, интернированных итальянских солдат и офицеров и там их уничтожили. Я это слышал от многих горожан.

В конце ул[ицы] Ленина проживала сестра моей жены и ее тетка, которые рассказывали, что немцы возили под конвоем итальянцев в лагерь, а оттуда машины возвращались пустыми. В лагере в то время были слышны залпы. Сестра жены (а женился я в 1943 г[оду]) Зидорчак Ольга Михайловна выехала в Польшу в 1946–1947 гг., живет там в местности Цетлицы, г[ород] Еленя-Тура[1777]1777
  Елена-Тура – город в современной Польше, до 1945 г. назывался Хишберг и входил в состав немецкой Силезии.


[Закрыть]. Тетка умерла в 1956 году.

Как я уже говорил, мне в период оккупации было известно от знакомых, но от кого, я сейчас не помню, что во Львове действовала воинская часть «Нахтигаль».

Что представляла собой эта воинская часть, я не знаю, но когда говорили об этой воинской части, с ее именем увязывали все расправы над жителями Львова как еврейской, так и польской, украинской и других национальностей.

Протокол прочитан и записан правильно. Курендаш.

Допросил: Габестро.

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 46–50. Машинопись. Копия.

Старший следователь прокуратуры Львовской области юрист 1-го класса Антошко Р. Е. с соблюдением требований ст. 160–165 УПК УССР допросил в качестве свидетеля ниженазванного:

Рудницкий Михаил Иванович, 1889 года рождения, профессор Львовского государственного универститета по кафедре филологии, член союза писателей СССР с 1940 года, проживающий в гор[оде] Львове по ул[ице] Устияновича, 6/9.

Будучи предупрежден об уголовной ответственности по ст. 89 УК УССР за дачу заведомо ложных показаний, свидетель показал следующее.

В городе Львове я проживаю постоянно с некоторым перерывом с 1907 года. Я находился здесь и первые 10 дней оккупации города гитлеровцами, а затем, опасаясь преследования, уехал в деревню.

Будучи в городе, я выходил на улицу нечасто, однако имел возможность встречаться со знакомыми. За несколько дней до начала войны обращало на себя внимание происходившее в городе оживление антисоветских элементов из 5-й колонны, на улицах раздавалась стрельба, были случаи убийств. В эти дни забрасывались на советскую территорию диверсионно-террористические группы бандеровцев, некоторые из которых были одеты в форму советских солдат. Эти группы с целью вызвать возмущение и смятение среди местного населения совершали убийства и грабежи. С первых дней оккупации города прежде всего подверглось массовому преследованию и уничтожению еврейское население. Затем была проведена страшная по своему замыслу акция уничтожения польских ученых. Присутствуя в городе Львове на судебном процессе по делу изменников Родины, членов семьи Барвинских, я слышал из показаний Александра Барвинского, врача, о том, что списки польской интеллигенции, намечаемой для уничтожения, были составлены гитлеровцами заранее, еще до начала войны. Мне лично известно по поводу уничтожения польских ученых следующее: я долгие годы знал профессора Бой-Желенского, который жил на квартире профессора Грека. Я давал ему уроки украинского языка и для этой цели приходил к нему домой ежедневно по утрам. В один из первых дней июля 1941 года, как обычно придя на квартиру профессора Грека, я узнал от домашних об аресте его и профессора Бой-Желенского. Мне также было лично известно об аресте профессора Ломницкого от членов его семьи. Позднее стало известно, что арестованные польские ученые и профессора содержались в здании бурсы Абрагамовича, а затем были расстреляны на Вулецкой горе. В эти дни прямо на улицах города производились аресты прохожих, молодых женщин хватали и вывозили куда-то на автомашинах.

В то время обыкновенному человеку было трудно различить, какие именно формирования оккупантов действовали в городе, поскольку они были разбиты на отдельные группы, были одеты в различную форму, а некоторые были в штатской одежде. Однако от некоторых знакомых мне украинских националистов (профессора университета Полянского[1778]1778
  Полянский Юрий Иванович (1892–1975) – геолог и археолог. Активный деятель националистических организаций украинцев. В июне – августе 1941 г. был бургомистром Львова, затем директором музея.


[Закрыть], ставшего при гитлеровцах бургомистром города), деятеля кооперации Зиновия Поленского, пришедшего вместе с гитлеровцами, и других, сбросивших с себя маску с приходом фашистов и не стеснявшихся в высказываниях, я узнал, что в городе действует украинский отряд под командованием известного оуновца Шухевича. Этот отряд не представлял собой воинское подразделение, а был предназначен для карательных целей. Позже стало известно, что этот отряд вместе с гитлеровцами участвовал в совершении многочисленных злодеяний в городе Львове и в том числе в уничтожении польских ученых.

Протокол мне прочитан, записано с моих слов правильно. Рудницкий.

Старший следователь прокуратуры Львовской областиАнтошко.

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 51–53. Машинопись. Копия.