Текст книги "Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века"

До 1939 года я проживал в селе Стрильбичи[1645]1645
  Стрельбичи – село в Старосамборском районе Львовской области Украины. Первое упоминание относится к середине XV в. В 1921 г. здесь проживало около 1,5 тыс. человек.


[Закрыть] Старо-Самборского района Львовской области, в этом же году, перед приходом Советской Армии <sup>[1646]1646
  Официальное наименование Советская Армия введено только в 1946 г.


[Закрыть]</sup>, поддавшись националистической пропаганде и не зная советской действительности, уехал на Запад, проживал в Польше.

В 1941 году я был вовлечен в организацию украинских националистов членом этой организации Свободой, который был известен как сотрудник «Абвера». Меня направили в г[ород] Краков, а оттуда в г[ород] Бранденбург[1647]1647
  Вероятно, имеется в виду современная земля Бранденбург в ФРГ, один из центров прусского, а затем и германского государства.


[Закрыть], где я был зачислен слушателем разведывательно-диверсионной школы, в которой обучалось около 100 человек.

Через некоторое время поручик Босый[1648]1648
  Вероятно, имеется в виду Брылевский Василий Антонович (1915–1945) – украинский националист. Служил в «Нахтигале» и 201-м охранном батальоне, был временно арестован гестапо. Был ликвидирован НКВД в 1945 г.


[Закрыть], ездивший в г[ород] Берлин <sup>[1649]1649
  Берлин – столица Германии. Город известен с XII в.


[Закрыть]</sup>, объявил нам, что в Ной-Гаммере формируется украинский легион, который явится зародышем будущей украинской националистической армии и вместе с гитлеровскими войсками будет освобождать Украину. Из нашей школы в этот легион было направлено около 70 человек.

Я по окончании школы 10–11 июня 1941 года вместе с Грыциным[1650]1650
  Грицин Михайло (1941–1945) – украинский националист, из числа младших командиров в «Нахтигале», служил в УПА, в 1945 г. командовал отрядом. В конце 1945 г. ликвидирован НКВД.


[Закрыть], Щирбой[1651]1651
  Щирба Василий (1914–1947) – украинский националист, командовал в годы войны различными сотнями, в 1947 г. погиб.


[Закрыть], Гиркой, Стельмащуком[1652]1652
  Стельмащук Юрий Александрович (1920–1945) – украинский националист. Окончил гимназию в 1940 г., вскоре присоединился к ОУН и прошел обучение в Нойгаммере. В годы войны на украинских территориях занимался боевой подготовкой молодежи, служил в охранной полиции, затем дезертировал и перешел в подполье. Командовал отдельными отрядами УПА («Озеро», «Турий», «Завихост»), в начале 1945 г. схвачен НКВД и приговорен к расстрелу.


[Закрыть] и Фитьо[1653]1653
  Вероятно, имеется в виду Фитьо Василий – украинский националист, убит в 1944 г.


[Закрыть] с диверсионной целью перешли границу в районе Славска[1654]1654
  Вероятно, имеется в виду Славское – ныне поселок городского типа в Львовской области.


[Закрыть] Львовской области.

Но вскоре началась война и возложенного на нас задания мы не выполнили.

В гор[од] Львов я прибыл на третий день его оккупации и на улице Подвальной встретил знакомых мне легионеров Швеца[1655]1655
  Вероятно, имеется в виду Швец Зиновий (1927 – после 1955) – украинский националист, в 1946 г. возглавил боевку Рафаловского районного провода ОУН. В 1955 г. сдался.


[Закрыть] и Шкитака[1656]1656
  Шкитак А. (1917–1943) – украинский националист. Служил в «Нахтигале» и 201-м полицейском охранном батальоне. В 1943 г. возглавил учебный батальон Украинской народной самообороны (партизанский отряд, позднее влился в состав УПА). Погиб в боях с немцами осенью 1943 г.


[Закрыть] из батальона «Нахтигаль», одетых в немецкую форму с отличительными знаками – сине-желтыми ленточками на погонах и знаком «трезуб» на груди.

В разговоре Шкитак мне сообщил, что они первыми вошли в гор[од] Львов, и тут же показал мне проходящего офицера и сказал, что это Шухевич, один из командиров батальона.

Шкитак очень торопился и сказал мне, что он в составе группы легионеров по приказу командования батальона едет в район Великие Мосты[1657]1657
  Великие Мосты – город на западе современной Украины. После разделов Речи Посполитой входил в состав Австрии. С 1918 г. – Польши, с 1939 г. – УССР.


[Закрыть]Львовской области для ликвидации поляков и евреев.

Во Львове я встретил своего знакомого Маевского[1658]1658
  Маевский Дмитрий (1914–1945) – украинский националист, занимал различные ответственные должности в системе ОУН. В 1941 г. как референт краевого провода занимался координацией деятельности «походных групп», в дальнейшем – пропагандистской работой, редактировал различные издания, член Главного штаба УПА. Погиб в 1945 г. при переходе чехословацкой границы.


[Закрыть] по кличке Косарь – руководителя пропаганды центра организации украинских националистов, который предложил мне идти в личную охрану Лебедя[1659]1659
  Лебедь Николай (1909–1998) – один из ключевых руководителей ОУН. В 1939 г. являлся «украинским комендантом» немецкой разведшколы в Закопане, затем основал Службу безопасности ОУН, занимавшейся в т. ч. реализацией политики террора. После ареста С. Бандеры и Я. Стецко фактически руководитель ОУН (б) на Украине, находился в подполье. С 1944 г. возглавлял зарубежную миссию ОУН (б). С 1946 г. – в оппозиции к С. Бандере. Проживал в Италии, затем Германии и США. Сотрудничал с ЦРУ.


[Закрыть], одного из главарей украинских националистов.

Лебедь знал меня раньше, согласился с предложением Маевского и взял меня в свою охрану, заявив при этом, что я должен быть слепым, глухим и немым.

Мы размещались в доме по улице Драгоманова (бывшая Махнацкого) № 22, в левом флигеле первого этажа.

В подвале этого здания находились арестованные, которых ночью по одному выводили во двор и расстреливали.

Расстрелы арестованных производили из мелкокалиберных винтовок и пистолетов, чтобы было меньше шума, немцы и легионеры из батальона «Нахтигаль».

Я сам видел, когда лежащих во дворе людей освещали электрическими фонарями и тех, кто еще был жив, – добивали. Убитых тут же увозили в неизвестном направлении.

Эти расстрелы я видел из окон комнаты, в которой мы размещались.

В одну из ночей привезли группу арестованных, которых отвели на второй этаж, учинили им допросы и избиения. Ругань, крики, стоны были слышны у нас в комнате. Потом арестованных сбросили с балкона второго этажа на бетонированную площадку двора и там достреливали. Убитых быстро увезли.

За эти три дня там было расстреляно несколько десятков человек. Аресты и расстрелы производились по заранее подготовленным спискам.

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 394. Л. 3–4.

Машинопись. Подлинник.

Старший следователь прокуратуры Львовской области юрист V[1661]1661
  Так в тексте документа.


[Закрыть] класса Антошко Р. Е. с соблюдением требований ст. 160–165 УПК УССР допросил в качестве свидетеля нижепоименованного:

Шпиталь Ярослав Иванович, 1917 года рождения, уроженец села Тершов, Ст. – Самборского района Львовской области, украинец, со средним образованием, по специальности инструктор физкультуры, до последнего времени работал по этой специальности на калийном комбинате в Стебнике[1662]1662
  Стебник – на момент рассматриваемых событий село на западе Украины. С 1969 г. – поселок городского типа, с 1978 г. – город.


[Закрыть], проживающий в гор[оде] Трускавец по ул[ице] Тихая 16/3.

Об уголовной ответственности по ст. 89 УК УССР за дачу заведомо ложных показаний предупрежден – Шпиталь.

До 1939 года я проживал в селе Стрильбичи Старо-Самборского района Дрогобычской области, а после освобождения Западной Украины уехал в оккупированную гитлеровцами Польшу, где проживал в Кракове и Перемышле [1663]1663
  Перемышль – в настоящее время польский город Пшемысль. На рубеже XIX–XX вв. известен как крупная крепость. В 1931 г. более 60 % жителей были поляками, а 30 % – евреями. В 1939–1945 гг. входил в состав СССР.


[Закрыть] и работал на разных работах.

В феврале – марте 1940 г[ода] я переехал в город Криницу и устроился в немецком отряде, так называемом «Арбайтединст» – рабочей службы. В этом отряде находились люди исключительно украинской национальности, причем большинство из них состояло в ОУН и только некоторые, как, например я, не состояли в ОУН. В течение пяти-шести месяцев я вместе с остальными проходил в этом отряде воинскую строевую подготовку. Из Криницы в конце июля или в начале августа 1940 года я и многие другие были направлены в Краков, а оттуда в местечко Сталева Воля[1664]1664
  Сталева-Воля – город в Польше, основан в 1930-е гг. как поселение для обслуживания сталелитейного завода. Статус города получил в 1945 г.


[Закрыть] в отряд «веркшуц»[1665]1665
  «Веркшутцы» – специальные рабочие подразделения, создававшиеся на территории оккупированной Польши, были одной из форм привлечения украинцев на свою сторону. С украинской стороны они подчинялись Р. Сушко, с немецкой – начальникам местной вспомогательной полиции.


[Закрыть] (отряд по охране заводов). Там мы охраняли военные заводы.

В Сталевой Воле я был вовлечен в оуновскую организацию и в марте 1941 года направлен в Бранденбург (Германия) в разведывательно-диверсионную школу. В этой школе таких, как я, оуновцев, было более 100 человек. В Бранденбурге в школе через некоторое время нам было объявлено, что в городе Нойгаммер (Германия) формируется украинский легион, который явится зародышем будущей украинской националистической армии, которая в скором времени вместе с гитлеровцами будет освобождать Украину. Об этом нам сообщил начальник школы, немец, владеющий украинским языком, фамилии которого никто из нас не знал. Кроме того, цель образования этого легиона нам разъяснял поручик Босий, обучавшийся вместе с нами в школе, который перед тем ездил туда, в Нойгаммер. Вместе с Босим отобранная часть курсантов школы была направлена в этот легион, в Нойгаммер. Оставшаяся часть курсантов школы также хотела идти в легион, однако нам (так как и я был в числе остальных) было разъяснено, что легион формируется для одного задания, а у нас другое задание. Потом нам стало известно, что туда, в Нойгаммер, в легион, направляются люди из Криницы, Сталевой Воли и других мест, где сосредотачивались украинские националисты.

По окончании школы, примерно числа 10 июня 1941 года меня в составе группы из 6 человек перебросили через границу в районе Славского района на территорию Советского Союза с заданием совершать диверсионные акты. Однако указанного задания мы не выполнили из-за отсутствия связей на территории СССР, и, кроме того, вскоре начались военные действия, приблизился фронт.

Во Львов я пришел на второй или третий день после занятия его немцами. Там на улице Пидвальной, что рядом с Русской улицей, я встретил своего знакомого по школе в Бранденбурге, который был направлен в Нойгаммер в легион – Швеца, который был одет в немецкую солдатскую форму, но с отличительными знаками легиона, а именно сине-желтыми ленточками на погонах и трезубом на груди. Швец стоял около здания, где расположилась часть легиона, на посту. К нам подошел второй мой знакомый по Сталевой Воле из отряда «веркшуц» – Антон Шкитак, также направленный в Нойгаммер.

В разговоре мы рассказали друг другу о своей жизни за последнее время. Они сказали мне, что их легион первым вошел во Львов. Шкитак сказал, что здесь они охраняют штаб своего легиона и тут же, указывая на проходившего рядом немецкого офицера, сказал, что это Шухевич – идейный руководитель их легиона. В беседе я выяснил, что в легионе много моих знакомых. Шкитак сказал мне, что он в составе группы едет в Великие Мосты Львовской области, в распоряжение одного из главарей оуновцев – Дмитрия Грицая[1666]1666
  Грицай Дмитрий (1907–1945) – украинский националист, летом 1941 г. возглавил офицерскую школу ОУН в Великих Мостах, затем Краевой военный штаб ОУН. В 1942 г. арестован гестапо, в 1943 г. освобожден. В 1945 г. возглавил штаб УПА. Пойман чехословацкой полицией в 1945 г. при попытке перейти границу с Германией. Покончил жизнь самоубийством.


[Закрыть] для ликвидации польского населения. На мой вопрос, почему именно они должны ехать туда для выполнения такого задания, Шкитак ответил, что штатским не следует все знать, а он принимал немецкую присягу. После этого я связался с одним знакомым мне видным оуновцем Маевским, и тот направил меня в группу по охране главаря националистов, возглавлявшего в ОУН службу безопасности, – Лебедя. Его будущая резиденция находилась в здании по улице Мохнацкого (ныне ул[ица] Драгоманова).

Лебедя я знал уже давно. Туда, в здание к нему я явился 2 или 3 июля 1941 года. Принимая меня, Лебедь сказал, что, неся службу у него, я должен быть глухой, слепой и немой. Вместе со мной в охране было еще три человека. Мы разместились в левом флигеле первого этажа здания и занимались его уборкой и подготовкой для размещения служивших у Лебедя оуновцев, так как это здание, в котором ранее размещалось учреждение, было разгромлено и полупустое. Сам Лебедь там еще не размещался, а приезжал лишь периодически. В подвале этого здания находились арестованные, говорившие на польском языке, которых ночью по одному выводили во двор этого же здания, окруженный глухими стенами других домов, и там расстреливали. Выстрелы производились из мелкокалиберной винтовки для того, чтобы они были не очень слышны. На место расстрелянных ночью привозились другие арестованные.

Арестованных привозили на грузовых автомашинах и расстреливали немцы и люди, одетые в немецкую форму и говорящие на украинском языке. Все это я видел из окон той комнаты на первом этаже, в которой мы размещались. Были случаи, когда лежавших уже во дворе людей освещали электрофонарями и добивали выстрелами из пистолетов также небольшого калибра.

В последнюю ночь несколько человек из числа арестованных были выброшены из окон 3-го этажа во двор на бетонное покрытие. В течение этих дней я почти неотлучно находился в этом здании и выходил лишь для того, чтобы поесть. 7 июля 1941 года, в день религиозного праздника Ивана Купалы, я из города Львова ушел.

Хочу дополнить следующим: находясь во Львове, я встретил в здании на улице Пидвальной, где размещался провод ОУН, своего знакомого Владимира Дейгакивского, который в разговоре сказал мне, что оуновцы подготовили специальные списки видных поляков и евреев, которые должны быть расстреляны в момент прихода немецких войск во Львов. В списки эти включались поляки и евреи, враждебные немцам и украинским националистам.

Протокол мною прочитан, показания записаны с моих слов правильно. Шпиталь

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 32–35.

Машинопись. Копия.

Я бывший узник Освенцима и Маутхаузена[1667]1667
  Освенцим (Аушвиц) – концентрационный лагерь СС и лагерь смерти. Всего в нем погибло в 1940–1945 гг. не менее 1,1 млн узников. Располагался недалеко от Кракова. Маутхаузен – концентрационный лагерь СС, существовал в 1938–1945 гг. на территории аннексированной Австрии. Общее количество жертв оценивается сегодня в более 90 тыс. человек


[Закрыть]. В течение трех лет под № 155027, неизгладимо оставшемся на моем теле, я содержался в этих лагерях смерти и до дна выпил горькую чашу страданий, уготованную человечеству нацистами. Я видел, как люди тысячами гибли от непосильной работы, холода, голода, электрического тока, пуль и палок, как гитлеровские изверги на горы человеческих трупов забрасывали изможденных, но еще живых моих собратьев, моливших о пощаде. В моей памяти сохранились чудовищные картины угона в газовые камеры тысяч голых детей, женщин, мужчин. Мне пришлось дышать гарью человеческих тел, беспрерывно сжигавшихся в ненасытных ретортах лагерных крематориев.

И поэтому, когда из сообщений прессы я узнал о выяснении роли Оберлендера в совершении страшных преступлений, которые имели место в первые дни оккупации нацистами города Львова, я счел своей священной обязанностью, своим долгом рассказать об этих преступлениях, поскольку сам лично являлся их очевидцем.

До войны я постоянно проживал во Львове. В ночь с 29 на 30 июня 1941 г[ода] этот город был занят немецко-фашистскими войсками. Вместе с ними во Львов ворвались и вооруженные украинские националисты. Они были одеты в полевую форму немецкой армии и имели на груди знак отличия в виде желто-голубой ленточки. Вскоре стало известно, что это были легионеры из находившегося под немецким командованием батальона «Нахтигаль».

После захвата города гитлеровцы и легионеры[1668]1668
  В опубликованном отчете эта фраза представлена более живописно: «После захвата города немецкие бандиты и их сподручные – украинские националисты из “Нахтигаля”» (Кровавые злодеяния Оберлендера. С. 21).


[Закрыть] стали жестко расправляться с мирным населением. Начались массовые аресты, расстрелы, пытки и глумление над жителями. В городе не было улицы, на которой не валялись бы трупы людей.

30 июня 1941 года я видел, как солдаты «Нахтигаля» выволокли из дома № 65 по ул[ице] Потоцкого моего соседа, 23-летнего студента Трояновского и в овраге за домом расстреляли его. В этот же день на улице Коперника я был свидетелем расстрела большой группы людей, которых гитлеровцы конвоировали по направлению к улице Сталина. Истекавших кровью раненых гитлеровские изверги добивали прикладами и каблуками сапог.

Кровавую расправу фашистские бандиты учинили над интеллигенцией Львова. В первые же дни оккупации по городу разнеслась весть о том, что гитлеровцами арестованы такие видные ученые, литераторы, юристы, медики, как Бартель, Бой-Желенский, Вайгль [1669]1669
  Имеется ввиду Вейгер Каспар (1880–1941) – известный геодезист, заведовал кафедрой во Львовской политехнике (некоторое время был ректором и проректором), сохранил должность и после 1939 г. Был кандидатом в городской и областной совет Львова. Расстрелян вместе с сыном.


[Закрыть], Гилярович[1670]1670
  Гилярович Генрих (1890–1941) – профессор-хирург.


[Закрыть], Домасевич, Мундт[1671]1671
  Профессор-психиатр Домасевич и профессор Мундт указаны в качестве жертв в акте Львовской комиссии по расследованию фашистских зверств, ноябрь 1944 г. Однако не все исследователи убийств профессоров полагают, что они погибли именно во время этой акции.


[Закрыть], Новицкий, Островский, Пилят[1672]1672
  Пилят (Пилат) Станислав (1881–1941) – известный ученый-химик, разработал метод фракционирования нефтяных смесей под воздействием хлора, преподавал в Львовском политехническом институте, некоторое время занимал должность директора нефтяного завода в Дорогомыже.


[Закрыть], Ренцкий [1673]1673
  Ренцкий Роман (1867–1941) – польский врач, преподавал в Университете Яна Казимира с 1897 г. Некоторое время был деканом медицинского факультета. С 1939 г. на пенсии.


[Закрыть], Серадский[1674]1674
  Серадзский Влодзимеж Ян (1870–1941) – польский врач, специализировался в области судебной медицины. В 1924–1925 гг. был ректором Университета Яна Казимира.


[Закрыть], Стожек и другие. Стало известно, что их содержат в застенках бурсы Абрагамовича под охраной гитлеровцев и украинских националистов.

И вот мне лично пришлось быть свидетелем расстрела людей, содержавшихся в бурсе[1675]1675
  Бурса – общежитие при духовном учебном заведении.


[Закрыть] Абрагамовича. В это время я проживал по улице Потоцкого, дом № 63, кв[артира] 12 на 4-м этаже. 3 июля 1941 г[ода], под вечер из окон моей квартиры я увидел следующую картину: группа вооруженных солдат со стороны бурсы Абрагамовича вниз по Вулецкой горе вела под конвоем 7 человек гражданских лиц, несших на себе лопаты. Дойдя примерно до половины Вулецкой горы, конвоиры остановились и, как видно было по их жестам, заставили людей в гражданском копать яму. Когда люди выкопали могилу – я видел, как фашисты расстреляли их, зарыли трупы и удалились в направлении бурсы Абрагамовича. В ночь с 3 на 4 июля я несколько раз слышал выстрелы и автоматные очереди, доносившиеся с Вулецкой горы.

На следующий день я встретил своего соседа Пионтека Станислава, поляка по национальности, и рассказал ему о происшедшем. Пионтек ответил, что он тоже все это видел и слышал и что гитлеровцы прошедшей ночью совершили чудовищное злодеяние. «На склонах Вулецкой горы, – заявил со слезами старик Пионтек, – гитлеровские бандиты расстреляли цвет польской интеллигенции».

Фашистские варвары и их сподручные украинские националисты из «Нахтигаля» продолжали творить свои чудовищные злодеяния и в последующие дни. На балконе оперного театра были повешены 12 человек. Среди них находился и мой друг, студент университета, Сергей Глебовицкий. Много невинных граждан гитлеровцы повесили на балконах других зданий Львова. Злодеяния, которые были совершены гитлеровскими бандитами в первые дни оккупации Львова, по своей жестокости превосходили до того известные в истории человечества.

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 394. Л. 5–6. Машинопись. Подлинник.

Старший следователь прокуратуры Львовской области юрист 1-го класса Антошко Р. Е. с соблюдением требований ст. 160–165 УПК УССР допросил в качестве свидетеля нижепоименованного:

Сулим Теодор Васильевич, 1914 года рождения, урож[енец] Рава-Русского района Львовской области, украинец, в настоящее время драматург, проживающий в городе Львове по улице Ватутина 38, кв[артира] 5а.

Будучи предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний по ст. 89 УК УССР свидетель показал:

Узнав из сообщений в прессе о происходящем в настоящее время выяснении роли нынешнего боннского министра Оберлендера в массовых злодеяниях, которые учинялись в г[ороде] Львове немецко-фашистскими захватчиками, когда здесь находился сформированный из украинских националистов карательный батальон «Нахтигаль», политическим руководителем которого являлся упомянутый Оберлендер, я обратился с письмом в редакцию газеты «Выьна Украша», а также выступил по телевидению. Я счел своим долгом сообщить об известных лично мне фактах злодеяний гитлеровцев.

О них были осведомлены многие жители города, которые появлялись в эти дни на улицах или наблюдали из окон своих домов ужасающие сцены расправы, глумления и издевательства над мирным населением.

Об этих преступных фактах не мог не знать ни один гитлеровец, находившийся тогда во Львове. В связи с заданными мне вопросами показываю. В первые же дни прихода фашистских войск я лично видел на улицах Львова массовые расстрелы, учиняемые фашистскими солдатами и офицерами. Началось это уже 30 июня 1941 года. Я видел на улице Коперника группу людей, которую конвоировали фашисты по направлению к улице Сталина. Фашисты без разбора стреляли в этих людей, а истекавших кровью раненых добивали прикладами, каблуками сапог и толкали. В то время я проживал во Львове по улице Потоцкого (ныне ул[ица] Пушкина), дом 63, квартира 12, четвертый этаж.

3 июля 1941 года под вечер я увидел из окон моей квартиры следующую картину. С Вулецкой горы, где расположена бурса Абрагамовича, вниз по склону спускалась группа фашистов в военных мундирах с автоматами, которые вели с собой 7 человек, одетых в гражданской одежде. Эти люди несли с собою лопаты. Приблизительно на половине склона горы конвоиры остановились и приказали людям в гражданском копать ямы. Когда ямы были готовы, я услышал выстрелы из автоматов, и люди в гражданском упали в ямы, выкопанные ими самими. Фашисты засыпали ямы и вернулись обратно в сторону улицы Малаховского, в направлении бурсы Абрагамовича. На следующий день я узнал от моего соседа профессора Пионтека Станислава (он сейчас находится в Польше) о том, что на склоне Вулецкой горы были расстреляны видные польские ученые: профессора Бартель, Островский, Серацкий, Пилат, доктор Гилярович, профессор Мундт и другие. В тот же день мне стало известно, что эти польские ученые были захвачены и содержались под арестом в бурсе Абрагамовича. О расстреле польских ученых узнал весь город, и многие жители ходили на место расстрела, чтобы поклониться жертвам. Эти процессии были видны мне из моего окна. Многочисленные преступления гитлеровцев, свидетелем которых мне пришлось быть, свидетельствуют о том, что фашисты преследовали цель планомерного уничтожения местной интеллигенции.

На балконе Львовского оперного театра был повешен мой товарищ, студент университета Глебовицкий Сергей. Он был повешен в группе из 12 человек. Я видел повешенных на балконах домов по улицам Жовтневой (тогда Сикстуцкой), Фурманова (Бернштейна) и других. Расстрелы продолжались всю ночь с 3 на 4 июля, а также и в последующие дни и ночи.

Сосед Слабинский, поляк по национальности, человек преклонного возраста, вышел из дома, был схвачен на улице и тут же убит.

Злодеяния, которые учинялись в эти дни фашистами, были неисчислимы, а по своей жестокости они превосходили все известное до сих пор в истории человечества.

Показания мною прочитаны, записаны с моих слов правильно, подпись.

Допросил: ст[арший] следователь прокуратуры Львовской области.

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 11–13. Машинопись. Копия.

Старший следователь прокуратуры Львовской области юрист 1-го класса Антошко Р. Е., руководствуясь ст. 76 УПК УССР, в присутствии понятых: Калашникова Петра Васильевича, проживающего в городе Львове по ул[ице] Пушкинской, 63/12, и Рыбалкина Ивана Григорьевича, проживающего во Львове по улице Сталина, 9, кв[артира] 7, составил настоящий протокол в нижеследующем:

Сего числа в 10 часов 30 минут совместно со свидетелем гражданином Сулим Теодором Васильевичем прибыл в дом 63 по Пушкинской улице в квартиру номер 12, занимаемую семьей граждан Калашниковых. Квартира расположена на 4-м этаже, окна первой комнаты при входе налево обращены в сторону Вулецкой горы. Из окон этой комнаты открывается вид на Вулецкую гору, на вершине которой расположены и как бы ее окаймляют несколько четырех-пятиэтажных зданий, часть которых послевоенной стройки. Из окон виден пологий спуск с вершины горы, на части которого справа высажены редкие молодые деревья.

Из окон открывается также вид на Моршинскую улицу, расположенную на противоположной стороне горы. Эта улица застроена жилыми домами и выходит на Пушкинскую улицу. Несмотря на то что с этой стороны, по словам гр[аждани]на Сулим, выросло несколько (примерно 7) довольно высоких тополей, закрывающих вид на часть горы, тем не менее видимость и просмотр местности из окон квартиры номер 12 достаточны для того, чтобы при нормальном зрении видеть людей, идущих по вершине и склону горы. Во время осмотра гр[аждани]н Сулим обратил внимание на фигуры людей, двигавшиеся по склону горы, и эти фигуры были достаточно четко видны. Зрительное расстояние из окна этой комнаты до вершины горы и ее склонов определяется примерно 500–600 метров по прямой. По заявлению гр[аждани]на Сулим, проживая в 1941 году в этой квартире, он наблюдал происходившие события на Вулецкой горе. Из окон квартиры были сделаны фотоснимки, прилагаемые к настоящему протоколу.

При осмотре противоположной дому номер 63 стороны – Вулецкой горы установлено следующее: на вершине горы слева находится улица Видова, на которой расположены два 4-этажных жилых дома. Между этими домами, несколько отступая вглубь, начинается улица Бой-Желенского. На улице Видовой, если смотреть на вершину горы со стороны дома номер 63, слева расположен дом номер 2, в котором помещается общежитие политехнического института номер 9, а справа дом номер 1, в котором размещено общежитие номер 7. Оба эти дома постройки 1955–1956 гг. За этими домами, в глубине, в значительной мере скрытый сейчас ими, по правой стороне улицы Бой-Желенского расположен дом, в котором находилась бурса Абрагамовича. На одном уровне с этим домом справа и слева находятся три жилых 4-этажных корпуса довоенной постройки. Далее справа расположены вновь строящиеся жилые дома.

В конце улицы Крылова, спускающейся с улицы Пушкинской к подножью Вулецкой горы, находится строящееся 4-этажное здание, закрывающее сейчас вид на часть склона горы. С вершины горы и до половины ее спуска отчетливо видно здание дома номер 63 по Пушкинской улице и окна квартиры номер 12, из которых открывается вид на Вулецкую гору. Со стороны горы сделаны фотоснимки в сторону дома номер 63 по Пушкинской улице, а также в противоположную сторону на виднеющуюся часть здания бурсы. Сейчас это дом номер 5 по улице Бой-Желенского, представляющий собой 3-этажное здание с цокольным этажом. Этот дом частично закрывается со стороны Вулецкой горы новым 4-этажным домом на Видовой улице. Здание дома номер 5 сфотографировано с различных точек.

Ст[арший] следователь прокуратуры Львовской области (Антошко)

Свидетель: (Сулим)

Понятые: (Калашников) (Рыбалкин)

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 38–39. Машинопись. Копия.