Текст книги "Helter Skelter. Правда о Чарли Мэнсоне"

Де Карло также показали кусок двужильной нейлоновой веревки. Приходилось видеть такую на ранчо? Нет, но трехжильную видел. В июне или июле Чарли купил около 200 футов в магазине хозтоваров «Джек Фрост» в Санта-Монике. Позже он скрутил ее в кольца, чтоб не запуталась. Такая же, какой пользовались на катерах береговой охраны; Дэнни тысячу раз имел с нею дело.

Де Карло не знал, но веревка на шее Шэрон Тейт и Джея Себринга также была трехжильной.

По-видимому, договорившись заранее, следователи начали давить на Де Карло, изменив тон разговора на более официальный.

– Ты когда-нибудь ходил на дело с кем-то из парней?

– Да нет же, черт. Никуда я с ними не ходил. Спросите там у любой девчонки.

– Ты имеешь какое-либо отношение к смерти Коротышки?

Де Карло яростно отрицал и это. Коротышка был другом; кроме того, «у меня пороху не хватит вывернуть чью-то лампочку». Но в ответах Дэнни было достаточно замешательства, чтобы стало ясно: он явно хочет что-то скрыть. Прижатый к стенке, Де Карло поведал им историю о револьверах Коротышки. У того была пара одинаковых «кольтов» 45-го калибра. Он постоянно сдавал их в ломбард и выкупал обратно. В конце августа или в начале сентября – после исчезновения Коротышки, но, вероятно, до того, как Де Карло узнал о его судьбе, – Брюс Дэвис отдал Де Карло закладную на револьверы вместо денег, которые задолжал. Дэнни сходил и забрал револьверы. Позднее, узнав, что Коротышка убит, он продал оба револьвера оружейной лавке в Калвер-сити за семьдесят пять долларов.

– Вот тут-то ты и сел в дерьмо, приятель, ты это понимаешь?

Дэнни понимал. И увяз окончательно, когда один из следователей поинтересовался, что тот знает об извести. В момент ареста Мэри Бруннер при ней был найден список покупок, составленный Мэнсоном. Известь значилась среди прочих товаров. Интересно, зачем она понадобилась Чарли?

Дэнни припомнил, как Чарли однажды спросил у него, что требуется для «уничтожения трупа». Де Карло ответил, что лучше всего помогает известь, потому что однажды он сам пользовался ею, избавляясь от кошки, подохшей под домом.

– Зачем ты ему это сказал?

– Да без всякой задней мысли, просто он спросил, а я ответил.

– А тебе не пришло в голову сказать: «На кой хрен ты интересуешься, Чарли?»

– Нет, он ведь псих.

– Когда он спрашивал?

– Ну, где-то… примерно, когда Коротышка пропал.

Выглядело это совсем скверно, и следователи оставили все как есть. Хоть и не подавая виду, они были склонны верить в рассказ Де Карло, но подозревали, что он знает больше, чем говорит, даже если сам и не участвовал в убийстве. Это давало дополнительный рычаг: они могли попробовать выяснить еще кое-что.

Им оставалось узнать еще только две вещи.

– Там, на ранчо Спана, остался кто-то из твоих знакомых?

– Понятия не имею. Ума не приложу, кто там теперь. И я не собираюсь ехать туда выяснять, вообще больше не хочу там показываться.

– А мы вот хотели бы побродить там, поискать кое-чего. Но нам нужен проводник.

Дэнни не проявил готовности помочь.

Вторую просьбу следователи высказали вслух.

– Ты согласишься свидетельствовать в суде?

– Нет, сэр!

Дэнни напомнили, что против него выдвинуты два обвинения. Насчет краденого мотоциклетного мотора «мы попробуем договориться, чтобы тебя обвинили в чем-то полегче. Может, вообще удастся снять обвинение».

– Если это ради меня, спасибо. Больше и желать нечего.

– Либо дашь показания, либо сядешь – как тебе такой вариант?

Де Карло заколебался:

– Но когда Чарли выйдет на волю…

– Нет, он не выйдет на волю, совершив убийство первой степени с пятью жертвами. Конечно, если это Мэнсон обстряпал дельце с Тейт, – мы еще не знаем наверняка. Но у нас полно сведений, чтобы сделать такой вывод.

– Я еще слыхал что-то про награду.

– Да, есть. Неплохая сумма. Двадцать пять штук. Награду не обязательно получит кто-то один, но даже если разделить, все равно получится полным-полно хрустящих бумажек.

– С такими деньгами я мог бы отправить сына в военное училище.

– Ну так как, дашь показания против этих чудиков?

– А он будет сидеть там и пялиться на меня – Мэнсон, то есть?

– Если ты явишься на суд и займешь место свидетеля. А ты что же, боишься этого Мэнсона?

– Да я встану столбом и слова не смогу выдавить. Он ведь ни секунды не будет колебаться. Даже если лет десять пройдет, он все равно доберется до моего сынишки и нарежет его кусочками.

– Ты ставишь этого ублюдка выше, чем он того заслуживает. Если считаешь, что Мэнсон – нечто вроде бога, который разрушит тюрьму, вылезет оттуда и замочит всех, кто против него выступал…

Но было вполне очевидно, что Де Карло не собирается говорить в присутствии Мэнсона. Даже если тот сгниет в тюрьме, на волю выйдут остальные.

– Как насчет Клема? Вы его поймали? Он сел?

– Еще как. Клем сидит теперь в Индепенденсе, вместе с Чарли.

– А что слышно о Тексе и Брюсе?

– Оба на свободе. Насколько я слышал, неделю-другую назад Брюс Дэвис был в Венисе.

– Значит, Брюс в Венисе, а? Придется быть настороже… Кто-то из ребят в моем клубе видел пару девчонок с ранчо, и тоже в Венисе.

Следователи не сказали Де Карло, что 5 ноября, когда Брюса Дэвиса видели в последний раз, речь вновь шла о смерти – предполагаемом «самоубийстве» Зеро. К тому времени в ДПЛА уже знали, что Зеро (он же Кристофер Джизас, настоящее имя Джон Филип Хоут) был арестован в ходе рейда на ранчо Баркера. Ранее, просматривая фотографии, Де Карло опознал в Скотти и Зеро двоих мальчишек из Огайо, которые примкнули было к «Семье», но продержались совсем недолго, поскольку не вписались. Один из детективов заметил:

– Зеро нет больше с нами.

– Что это значит – «нет больше с нами»?

– Он теперь в царстве мертвых.

– Вот черт! Правда, что ли?

– Ну да, он хорошенько покурил однажды и сыграл в «русскую рулетку». Раз – и пуля в башке.

Следователи явно купились на историю, рассказанную Брюсом Дэвисом и остальными, но Дэнни ни на миг не был одурачен.

Нет, он не собирался свидетельствовать против «Семьи».

Следователям пришлось на этом отступиться. У Де Карло еще было время передумать. И в конце концов, теперь у них была Ронни Ховард. Дэнни отпустили, чтобы тот позвонил назавтра.

Когда Дэнни вышел, а лента в магнитофоне все еще крутилась, один из следователей заметил: «По-моему, на сегодня мы свою норму выполнили».

Беседа с Де Карло длилась более семи часов. Было уже за полночь, наступил вторник, 18 ноября 1969 года. Я уже лег спать, не подозревая о том, что после совещания у окружного прокурора, которое состоится всего через несколько часов, я буду назначен общественным обвинителем и встречусь в суде с убийцами Шэрон Тейт и четы Лабианка.

Часть 3
Следствие: вторая фаза

Нет смысла искать смысл.

Чарльз Мэнсон

18 ноября 1969 года

На данном этапе читатель знает об убийствах Тейт и Лабианка куда больше, чем было известно мне, когда я принимал это дело. Основная часть материалов, легших в основу предыдущего повествования, никогда прежде не становилась достоянием публики, и поэтому читатель действительно занимает позицию «внутреннего» наблюдателя, весьма необычную для дела об убийстве. Я же выступаю в роли новичка, вторгшегося в размеренный ход событий. Внезапное переключение с роли «голоса за кадром» на положение активно действующего лица неминуемо вызовет удивление. Подозреваю, что лучшим способом смягчить неизбежную смену тона будет представиться и немного рассказать о себе; затем, покончив с этим, мы вместе с читателем возобновим прерванный рассказ. Отступление (увы, необходимое) будет по возможности коротким.

Обычный биографический набросок выглядит приблизительно так: Винсент Т. Буглиози, 35 лет, заместитель окружного прокурора, Лос-Анджелес, Калифорния. Родился в городке Гиббинг, штат Миннесота. Окончил среднюю школу в Голливуде. Посещал университет Майами. Бакалавр гуманитарных наук. Решив стать юристом, поступил в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Бакалавр права, президент выпускного курса в 1964 году. Тогда же поступил на работу в Офис окружного прокурора Лос-Анджелеса. Исполнял обязанности прокурора на ряде широко известных процессов («Флойд – Мильтон», «Первелер – Кромвелл» и т. д.), не проиграв ни одного. Участвовал в 104 судах присяжных над лицами, совершившими особо тяжкие преступления, и проиграл лишь один. Вдобавок к своим обязанностям заместителя окружного прокурора Буглиози преподает уголовное право в Юридическом институте Беверли в Лос-Анджелесе. Выступал в качестве технического консультанта и редактировал сочиненный Джеком Уэббом сценарий двух первых частей телевизионного сериала «Окружной прокурор». Актер Роберт Конрад, игравший главную роль, перенял манеры у молодого обвинителя. Женат. Двое детей.

Похоже, именно так и выглядит моя краткая биография, но нигде в ней не сыскать и намека на чувства, которые я испытываю к собственной профессии. А ведь это не менее важно.

«Юрист, исполняющий обязанности общественного обвинителя, должен стремиться к тому, чтобы вынесенный приговор был не максимально суров, но справедлив…»

Эти слова взяты из старинного «Канона этики» Американской ассоциации юристов. Я часто вспоминал их на протяжении тех пяти лет, когда занимал должность заместителя окружного прокурора. За это время они стали моим личным кредо.

Я не утверждаю, что адвокаты обладают монополией на поддержание таких понятий, как истина и справедливость. Поступив на работу в Офис окружного прокурора, я участвовал почти в тысяче процессов. В великом множестве из них я требовал и добивался осуждения, поскольку считал, что представленные улики гарантируют его. Во множестве других, когда мне казалось, что собранных улик недостаточно, я прямо в зале суда просил снять обвинение вообще, изменить его статьи или снизить срок заключения.

Роль обвинителя по традиции двояка: он оперирует правовыми аспектами дела и одновременно представляет в суде улики и свидетельские показания, собранные силами правопорядка. Я же никогда не ограничивал себя этими рамками. В прошлых делах я всегда присоединялся к следствию: я вставал из-за стола и лично опрашивал свидетелей, прослеживал отдельные нити следствия и находил новые, часто при этом обнаруживая улики, упущенные ранее. В некоторых случаях это приводило к освобождению подозреваемого. В других – к вынесению приговора, добиться которого казалось невозможным.

Для юриста прилагать меньше усилий, чем он способен, – предательство по отношению к клиенту, и я свято в это верю. Хотя в уголовном праве это скорее применимо к адвокату, представляющему интересы подсудимого, обвинитель тоже юрист, и у него тоже есть клиент: Народ. И этот Народ точно так же присутствует в зале суда, он так же ждет справедливого и беспристрастного решения, он так же заслуживает правосудия.

Тем вечером, 18 ноября 1969 года, дело Тейт – Лабианка совершенно не занимало мои мысли. Я только что закончил длинный и сложный процесс и как раз возвращался в свой кабинет во Дворце юстиции, когда Аарон Стовитц, возглавлявший судебный отдел в Офисе окружного прокурора, один из лучших юристов в конторе из 450 сотрудников, ухватил меня под руку и, не говоря ни слова, потащил по коридору к кабинету Дж. Миллера Ливи, начальника отдела общих юридических действий.

Ливи как раз говорил с двумя лейтенантами ДПЛА, с которыми мне приходилось работать и прежде, Бобом Хелдером и Полом Лепажем. Послушав с минуту, я выхватил словечко «Тейт» и спросил, обернувшись к Аарону: «Неужто нам предстоит этим заниматься?»

Тот утвердительно кивнул.

Я лишь тихонько присвистнул в ответ.

Хелдер и Лепаж вкратце ознакомили нас с показаниями Ронни Ховард. Вслед за вчерашним визитом в «Сибил Брэнд» Моссмана и Брауна, этим утром в колонию ездили еще два офицера, беседовавшие с Ронни не менее двух часов. Им удалось прояснить гораздо больше деталей, но в ее рассказе по-прежнему зияли большие лакуны.

Сказать, что убийства на Сиэло-драйв и Вейверли-драйв уже «раскрыты», в этот момент было бы большим преувеличением. После установления личности убийцы остается сложнейшая (и порой неразрешимая) задача привязать преступника к преступлению твердыми, убедительными в глазах закона уликами, а затем неопровержимо доказать его вину – как судье, так и присяжным.

Одним из первых шагов, которые я собирался предпринять, просмотрев показания Ховард и Де Карло, было отправиться на ранчо Спана. Поехать туда я намеревался уже на следующее утро, в сопровождении нескольких следователей, и занялся соответствующими приготовлениями. Я спросил Аарона, не поедет ли он с нами, но он просто не мог вырваться[56]56
  Будучи моим непосредственным начальником, Аарон Стовитц занимал руководящую должность, но к делу мы были приписаны оба, причем с равными правами. Никто из нас, конечно же, не мог предвидеть, что месяцы спустя Аарон будет снят с этого дела и оставит меня в одиночестве, но я с самого начала понимал: многочисленные служебные обязанности не могут не ограничивать его участие. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Вернувшись домой тем вечером, я сказал своей жене, Гейл, что мы с Аароном будем теперь заниматься «делом Тейт», и она разделила охватившее меня возбуждение. Впрочем, с некоторыми оговорками: жена надеялась, что мы сможем устроить себе отпуск. Прошли долгие месяцы с тех пор, как я в последний раз брал отгул. Если даже я и приходил домой пораньше, то читал копии документов, копался в юридических справочниках или готовил аргументы для выступлений в суде. Каждый день я непременно уделял какое-то время детям – трехлетнему Винсу-младшему и пятилетней Венди, – но всякий раз, когда мне давали по-настоящему интересное дело, я погружался в него с головой. Я обещал Гейл, что постараюсь взять несколько свободных дней, но мне пришлось честно признаться, что может пройти немало времени, прежде чем мне выпадет такой шанс.

В то время мы, к счастью, даже не подозревали, что «дела Тейт – Лабианка» будут занимать меня почти два года, в среднем отнимая по сотне часов в неделю. И что те редкие минуты, когда мы – Гейл, дети и я сам – будем собираться вместе, исключат всякую возможность уединения: наш дом превратится в крепость, а охранники не просто поселятся у нас, но будут сопровождать меня всюду – вслед за угрозой Чарльза Мэнсона: «Я убью Буглиози».

19–21 ноября 1969 года

Мы выбрали чертовски неудачный день для поисков. Ветер просто сбивал с ног.

Поездка была недолгой, она не заняла и часа. От Дворца юстиции в центре Лос-Анджелеса до Чатсворта около тридцати миль. Свернув на север по бульвару Топанга-каньон, мы проехали мимо Девоншира, еще пара миль – и резкий поворот влево, на Санта-Сюзанна-Пасс-роуд. Некогда оживленное двухрядное шоссе вилось вверх по холмам еще милю-другую; оно опустело лишь в последние годы – водители предпочли ему более скоростную магистраль. И затем, внезапно, за поворотом по левую руку перед нами предстала цель нашего путешествия: вот оно, «киношное» ранчо Спана.

Его ветхая главная улица расположилась менее чем в двадцати ярдах от шоссе, на виду. Вокруг разбросаны изуродованные остовы автомобилей и грузовиков. Никаких признаков жизни.

Привкус нереальности усиливался ревом ветра и царившим здесь полным запустением, но еще более – знанием о том, что началось и закончилось здесь, – если, конечно, история, рассказанная Сьюзен Аткинс соседке по спальне в колонии, правдива.

Мы съехали на пыльную «улицу» ранчо и остановились у салуна «Лонг бранч». Кроме меня самого, на ранчо приехали лейтенант Хелдер и сержант Калкинс из следовательской группы по «делу Тейт», сержант Ли из ОНЭ, сержанты Гуэнтер, Уайтли и Уильям Глизон из ОШЛА, а также наш проводник, Дэнни Де Карло. В конце концов он согласился сопровождать нас, но только при одном условии: мы должны были заковать его в наручники, чтобы члены «Семьи» не подумали, что он «сдал корешей» добровольно.

Помощники шерифа бывали здесь и прежде, но мы нуждались в Де Карло по одной простой причине: он мог показать места, где Мэнсон и его «Семья» упражнялись в стрельбе по мишеням. Цель поисков – любые пули 22-го калибра и/или гильзы от них.

Но сначала я хотел получить у Джорджа Спана разрешение на обыск ранчо. Гуэнтер указал мне хижину старика, которая стояла справа и чуть в стороне от декораций вестернов. Мы постучали, и молодой женский голос ответил: «Заходите сразу, чего стучать».

Создавалось впечатление, что все мухи в округе слетелись в хижину, надеясь укрыться в ней от ветра. Джордж Спан, возраст 81 год, сидел в обветшалом кресле в ковбойской шляпе и темных очках. На коленях – чихуахуа, у ног – кокер-спаниель. Девушка-хиппи лет примерно восемнадцати готовила ланч, а радиоприемник, настроенный на ковбойскую волну, гремел аккордами песенки «Малышка» Сонни Джеймса.

Казалось, обстановка в хижине специально готовилась к нашему приходу, как все вокруг – к съемкам: по словам Дэнни, своих девиц Мэнсон называл «малышками».

Из-за того, что Спан был практически слеп, Калкинс передал ему пощупать свой значок. Когда мы назвали себя, хозяин, кажется, расслабился. В ответ на просьбу об обыске ранчо он великодушно ответил:

– Это мое ранчо, и можете обыскивать его, когда захотите, сколь угодно часто, днем или ночью.

Я разъяснил старику его легальные права. Закон не настаивал на получении ордера; требовалось лишь разрешение владельца. Впрочем, если Спан даст нам такое разрешение, в один прекрасный день ему может понадобиться предстать перед судом и дать соответствующие показания. Спана это ничуть не смутило.

О Мэнсоне и его «Семье» речь не заходила, но Спан, должно быть, догадался, что именно они послужили причиной нашего визита. И хотя впоследствии я подолгу буду разговаривать с Джорджем, в тот первый раз мы обменялись лишь парой слов.

Когда мы вновь оказались снаружи, почти из каждого здания на «улицу» стали выходить люди. Их было, наверное, десять-пятнадцать, большинство молоды и одеты в типичные для хиппи наряды, хоть некоторые, похоже, работали на ранчо. Был ли кто-то из них членом «Семьи», судить мы не могли. Оглядываясь по сторонам, я услышал какие-то странные звуки, исходившие из собачьей конуры. Наклонившись и заглянув в нее, я увидел двух псов и скорчившуюся в углу беззубую седую старуху лет восьмидесяти. Позже я спросил у кого-то из работников ранчо, не нуждается ли та в помощи, но мне объявили, что старуха счастлива там, где она есть.

Действительно, очень странное место.

Примерно в сотне ярдов за основной группой строений начинался склон узкого ущелья, за которым высились холмы, бывшие частью горной гряды Санта-Сюзанна. Укрытая кустарником, каменистая местность казалась более запущенной, чем была на самом деле. Интересно, сколько же раз, будучи ребенком, я видел ее во второразрядных ковбойских фильмах? Если верить Китти Лютсингер и Де Карло, именно тут, в каньонах и оврагах позади ранчо, «Семья» укрывалась от полиции. Кроме того, где-то неподалеку захоронены останки Коротышки – Дональда Шиа.

Любимым тиром Чарли, по уверениям Де Карло, было дно оврага, скрытое от глаз случайных автомобилистов. В качестве мишеней он использовал столбы ограды и мусорный бак. Под руководством сержанта Ли мы наконец приступили к поискам. Хоть в доме 10050 по Сиэло-драйв и не нашли гильз («бантлайн» – револьвер, он не выбрасывает стреляные гильзы автоматически), мы хотели собрать их, поскольку в случае обнаружения оружия появилась бы возможность привязать гильзы к нему или к каким-то дополнительным уликам.

Пока мы обыскивали овраг, я все думал о Джордже Спане, одиноком и почти беззащитном в своей слепоте. Я спросил:

– Кто-нибудь захватил магнитофон?

Калкинс кивнул; аппарат остался в автомобиле.

– Давай вернемся и запишем согласие Спана, – предложил я. – До суда еще полно времени, и мне не хочется, чтобы какой-то сукин сын приставил к его глотке нож и вынудил старика заявить, что он не давал нам разрешения.

Мы вернулись и записали согласие владельца ранчо. Сам факт существования такой записи мог расстроить преступные планы.

Де Карло показал нам еще одно место, примерно в четверти мили по одному из каньонов, где иногда практиковались в стрельбе Чарли и его подручные. Там мы нашли множество пуль и гильз. Из-за ветра, нагнавшего тучи пыли, поиски вышли не слишком тщательными; сержант Ли, однако, пообещал вернуться сюда через несколько дней и постараться найти еще что-нибудь.

Всего в тот день мы обнаружили приблизительно шестьдесят восемь пуль 22-го калибра («приблизительно» оттого, что некоторые из них были скорее фрагментами, чем собственно пулями) и двадцать две соответствующие гильзы. Ли разложил их по конвертам, надписав на каждом место и время находки, и увез с собой в полицейскую лабораторию.

Осматривая загоны, я приметил там нейлоновые веревки, но все они были двужильные.

Гуэнтеру и Уайтли повезло договориться с Дэнни Де Карло. Тем вечером они беседовали с байкером об убийстве Хинмана и о признании Бьюсолейла. Единственной проблемой было лишь то, что суд над Бьюсолейлом шел полным ходом, и стороны уже успели изложить свои аргументы.

Вопреки протестам адвоката Бьюсолейла, удалось добиться продления заседаний суда до следующего понедельника, когда обвинение надеялось вновь открыть слушания и огласить сделанное подсудимым признание.

Следователи заключили с Де Карло договор: если тот даст показания на процессе Бьюсолейла, ОШЛА снимет предъявленное ему обвинение в краже мотоциклетного мотора.

По возвращении во Дворец юстиции меня ждала встреча в кабинете тогдашнего помощника окружного прокурора, Джозефа Буша. Кроме Буша, Стовитца и меня самого, представлявших Офис окружного прокурора, там присутствовали лейтенант Пол Лепаж («дело Лабианка») и сержант Майк Макганн («дело Тейт»), представлявшие ДПЛА.

Полиция хотела быстренько свернуть дело, сообщил нам Лепаж. На них давили: и пресса, и простые обыватели требовали раскрыть убийства. ДПЛА собирался предложить Сьюзен Аткинс выйти сухой из воды в обмен на рассказ обо всем, что ей известно.

Я никак не мог согласиться:

– Если Ронни Ховард права, это значит, Аткинс лично заколола ножом Шэрон Тейт, Гэри Хинмана и кто знает скольких еще! Ничего мы этой девчонке не дадим!

Шеф полиции Дэвис хотел как можно быстрее передать дело на рассмотрение большого жюри[57]57
  Коллегия из 12–23 присяжных, решающая вопрос о предании обвиняемого суду присяжных на основании изучения обвинительного акта.


[Закрыть], пояснил Лепаж. Но еще до того он собирался обнародовать новость о поимке убийц на большой пресс-конференции.

– У нас даже нет дела, которое можно передать большому жюри! – возразил я Лепажу. – Мы толком не знаем, кто именно убивал, на свободе эти люди или в заключении. Пока мы имеем неплохую версию, с которой еще работать и работать. Надо постараться самим раздобыть достаточно улик, чтобы засадить всех до единого. Если не получится, используем последний шанс – договориться с Аткинс.

Я не мог выбросить из памяти слова, которыми Сьюзен описала вкус крови Шэрон Тейт: «Ух, вот это класс!»

Невзирая на мои отчаянные протесты, Буш объявил Лепажу, что Офис окружного прокурора согласен на сделку: в случае, если Сьюзен Аткинс захочет сотрудничать, ей будет предъявлено обвинение в убийстве не первой, но второй степени.

В восемь вечера две машины устремились прочь из города, к последнему убежищу «Семьи» Чарльза Мэнсона – в Долину Смерти. Я видел зловещую иронию в том, что вслед за совершенными убийствами Мэнсон избрал для бегства место с таким «говорящим» названием. Сержанты Нильсен, Сартучи и Гранадо были в одной машине, сержанты Макганн, Джен Камадои и я сам – в другой. Мы несколько раз нарушали скоростные ограничения на трассе, но добрались до городка Индепенденс, штат Калифорния, только в половине второго ночи.

Индепенденс, центр округа Инио, – город совсем небольшой. В самом округе, хотя по величине он и был вторым в штате, постоянно проживало менее 16 тысяч человек, по одному на квадратную милю. Если искать надежное убежище, то лучше этого не найти.

Перед выездом из Лос-Анджелеса я позвонил Фрэнку Фоулзу, прокурору округа Инио, и мы договорились встретиться в шесть утра в кафе неподалеку от нашего отеля. Фоулз, его заместитель Бак Гиббенс и их следователь Джек Гардинер уже ждали нас там. Эти трое, как мне предстояло вскоре выяснить, относились к своему делу самым добросовестным образом; помощь, которую они окажут нам на протяжении ближайших месяцев, будет неоценима. И в тот момент они сами были очень возбуждены. Как же, совершенно неожиданно они очутились в центре распутывания одного из самых знаменитых убийств в современной истории, «дела Тейт»!

Фоулз сказал мне, что после ареста, наложенного на имущество Мэнсона во время октябрьского рейда на ранчо Баркера, они не сумели вывезти оттуда все вещи, и кое-что оставалось на ранчо до сих пор, включая старый школьный автобус, забитый одеждой и другим скарбом. Я предложил вооружиться ордером на обыск ранчо, в котором особо упоминался бы автобус, чтобы у нас не возникло проблем в суде.

Это явилось для Фоулза полной неожиданностью. Я объяснил, что если удастся найти там улики, которые мы захотим представить суду, может появиться человек с написанной от руки бумажкой и словами: «Я владелец автобуса. Я просто одолжил его Чарли и никому не давал разрешения в нем копаться».

Фоулз мог это понять. Просто у них, в округе Инио, объяснил он с загадочным видом, все делается несколько иначе. Мы отправились в его кабинет, и, дождавшись появления на работе машинистки, я продиктовал официальный ордер.

В нем необходимо было указать, что конкретно мы ищем. Среди перечисленных мною предметов были: револьвер 22-го калибра; ножи и другое оружие; веревка; кусачки; бумажник, водительская лицензия и кредитные карточки, принадлежавшие Розмари Лабианке; плашки с автомобильными номерами; любая мужская и/или женская одежда, включая обувь.

Кроме того, следовало указать код преступления («187 PC», убийство) и имена подозреваемых преступников, «которыми предположительно являются Чарльз Мэнсон, Клем Тафтс, Чарльз Монтгомери, Сэди Глютц, а также еще одна или несколько особ женского пола». Излагаемая информация основывалась на показаниях двух «непроверенных источников»; я не стал называть их по имени, но ими были Ронни Ховард и Дэнни Де Карло.

В распечатанном виде ордер составил шестнадцать страниц. То был внушительный документ, и приведенных в нем улик было более чем достаточно для одобрения судьей. Один лишь я сознавал, насколько шаткая у нас позиция на самом деле.

Захватив меня и Макганна, Фоулз отнес ордер в кабинет судьи Джона П. Макмюррея. Седовласому юристу, похоже, было уже за семьдесят; он признался нам, что вскоре собирается на пенсию. На бумаги он смотрел с недоверием. По его признанию, это первый такой ордер, который он увидел за последние семнадцать лет. В Инио, объяснил он, мужчины ведут себя по-мужски. Если стучишь, а тебя не хотят пускать внутрь, значит, там что-то скрывают, и ты просто ломаешь дверь. Подумать только, ордер на обыск! Но Макмюррей прочел его и подписал[58]58
  В 1971 году тогдашний губернатор Калифорнии Рональд Рейган договорился о том, чтобы судья Макмюррей вернулся на свой пост на время процесса над Анжелой Дэвис. Защита опротестовала этот его выбор. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Путешествие на ранчо Баркера заняло три часа, что оставило нам менее часа на обыск – до заката. По дороге Фоулз поведал о том, что ему удалось узнать о «Семье» Мэнсона[59]59
  В момент ареста почти все члены «Семьи» использовали клички, и их истинные имена стали известны лишь позднее. Чтобы не запутать читателя, я буду приводить в скобках настоящие имена этих людей и наиболее часто используемые ими псевдонимы. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Первые несколько членов секты – по сути дела, передовая группа – появились в этой местности осенью 1968 года. Поскольку на краю Долины Смерти селились не совсем обычные люди, местные жители давно выработали своеобразную терпимость по отношению к тем, кого в иных обстоятельствах сочли бы «подозрительными субъектами». Хиппи были ничуть не примечательнее всех остальных – золотоискателей, отшельников, охотников до тайн легендарных заброшенных шахт. Стычки с властями у них бывали редко, да и то мелкие: девушкам порекомендовали воздержаться от сбора милостыни в Шошоне, а одна из них совершила ошибку, подарив сигаретку с марихуаной пятнадцатилетней девочке, совершенно случайно оказавшейся племянницей местного шерифа. Так и продолжалось до 9 сентября 1969 года, когда лесники Национального парка обнаружили, что кто-то пытался сжечь погрузчик «Мичиган», землеподающее приспособление, стоявшее у гоночного трека Национального заповедника «Долина Смерти». Бессмысленный акт вандализма, как посчитали вначале. Следы протекторов, ведшие прочь, мог оставить автомобиль «тойота», а немногие очевидцы тут же вспомнили о виденных неподалеку хиппи, разъезжавших на красной «тойоте» и вездеходе-багги. 21 сентября лесник парка Дик Пауэлл наткнулся на красную «тойоту» в районе Хейл-энд-Холла. Сидевшие в ней мужчина и четверо девушек были остановлены и допрошены, но не задержаны. Только позднее Пауэлл проверил номера; выяснилось, что они сняты с совершенно другого автомобиля. 24 сентября Пауэлл вернулся поискать своих давешних собеседников, но никого не сумел найти. Тогда, уже 29 сентября, Пауэлл в сопровождении калифорнийского дорожного патрульного Джеймса Перселла отправился обследовать ранчо Баркера. Там они нашли двух девчушек, но никаких автомобилей. Девушки отвечали на их вопросы нехотя и туманно, что вскоре станет традицией в общении властей с группой. Покидая пределы ранчо, офицеры заметили грузовик, за рулем которого сидел Пол Крокетт, сорокашестилетний местный старатель. В грузовике также находился восемнадцатилетний Брукс Постон, прежде игравший в рок-группе, но теперь работавший на Крокетта. Узнав, что на ранчо были две девушки, Крокетт с Постоном выказали тревогу и, после дальнейших расспросов, признались, что опасаются за собственную жизнь.

Пауэлл и Перселл решили сопроводить обоих на ранчо Баркера. Девушки исчезли, но офицеры сочли, что они все же прячутся где-то рядом, вполне вероятно наблюдая за пришельцами. И стали задавать Крокетту и Постону новые вопросы.

Офицеры явились на ранчо, надеясь обнаружить там подозреваемых в поджоге и, возможно, украденный автомобиль. И нашли нечто совершенно непредвиденное. Из рапорта Перселла: «Нам рассказали настолько фантасмагорическую, невероятную историю, что мы едва могли в нее поверить: рассказы о наркотиках и настоящих оргиях, о попытках вернуть времена Роммеля и его пустынных вояк гонками по округе на вездеходах, о полевых телефонных линиях, натянутых для быстрого сообщения, о лидере группы, который называл себя Иисусом Христом и пытался основать здесь некий культ…»

Сюрпризы еще не были исчерпаны. Перед тем как покинуть ранчо, Пауэлл и Перселл решили осмотреться за его пределами. Цитирую Пауэлла: «При этом мы наткнулись на группу из семи женщин, полностью или частично обнаженных, что прятались в зарослях полыни».

Видели также одного мужчину, но тот убежал, когда офицеры подошли ближе. Они опросили девушек, но никакой ценной информации не получили. И, осматривая местность, нашли красную «тойоту» и багги, аккуратно прикрытые брезентом.

Офицеры столкнулись с проблемой: из-за горной гряды Панаминт они не могли воспользоваться полицейской рацией. Поэтому было решено уехать, чтобы потом вернуться с подкреплением. Перед отъездом они вынули из мотора «тойоты» несколько существенных деталей и тем самым полностью ее обездвижили; на багги особого внимания не обратили, поскольку мотора в нем не было вовсе. «Как только мы уехали, подозреваемые извлекли из-под кучи наломанного кустарника мотор от „фольксвагена“, за полчаса установили его в полуразобранный вездеход и скрылись в неизвестном направлении», – пояснял в рапорте Пауэлл.