Текст книги "Helter Skelter. Правда о Чарли Мэнсоне"

Через холл, как раз напротив, – хозяйская спальня. Дверь также открыта, как и двери в дальнем конце комнаты; сквозь опущенные жалюзи виднеется бассейн.

Эта кровать шире и аккуратнее; откинутое белое покрывало открывает верхнюю простыню веселой цветочной расцветки и белую с золотистым геометрическим узором нижнюю. Две подушки лежат скорее в центре кровати, чем у изголовья, – они словно отделяют сторону, на которой спали, от не используемой. У стены напротив, экраном к кровати, стоит телевизор с двумя изящными шкафчиками по бокам. На верху одного из них виднеется белая плетеная колыбель.

Полицейские осторожно открыли примыкавшие двери: гардеробная, встроенный шкаф, ванная, еще один шкаф. И вновь никаких следов борьбы. Телефонная трубка мирно лежит на аппарате, на ночном столике у кровати. Ничего опрокинутого или небрежно брошенного.

Впрочем, на внутренней стороне левой створки раздвижных дверей обнаружились следы крови: предположительно, кто-то (возможно, опять же женщина на лужайке) бежал сюда, пытаясь спастись.

Выйдя наружу, офицеры были на мгновение ослеплены ярким бликом на поверхности бассейна. Эйзин упоминал гостевой домик за основным зданием. Теперь полицейские заметили это строение – или, скорее, его угол – где-то в шестидесяти футах на юго-восток, за кустами.

Тихо приблизившись к нему, они услыхали первые звуки с момента своего появления на территории усадьбы – собачий лай и мужской голос, произнесший:

– Тс-с, тихо ты.

Вайзенхант двинулся направо, в обход здания. Де Роса повернул налево, чтобы пройти мимо передней его части, Барбридж прикрывал его сзади. Оказавшись на крыльце со стеклянной дверью, закрытой изнутри противомоскитным экраном, Де Роса сумел разглядеть в жилой комнате, на диване, повернутом к двери, юношу лет восемнадцати. На нем были брюки, но никакой рубашки, – и хотя молодой человек вроде не был вооружен, объяснит позднее Де Роса, это не означало, что оружие не лежит у него под рукой.

С криком «Ни с места!» Де Роса пнул входную дверь.

Опешив, юноша поднял взгляд и уперся глазами в наставленное прямо на него оружие: сначала один ствол, а через мгновение – и все три. Кристофер, принадлежащий Альтобелли большой пес веймарской породы, бросился к Вайзенханту и вцепился зубами в ствол его пистолета. Вайзенхант прижал собаку дверью к косяку, пока юноша не отозвал ее, успокоив.

Существует две противоречащие друг другу версии того, что произошло затем.

Юноша, назвавшийся Уильямом Гарретсоном, сторожем, позднее заявит, что офицеры сбили его с ног, заковали в наручники, рывком поставили на ноги и вытащили на газон, где вновь повалили наземь.

Потом Де Росе придется давать показания об аресте Гарретсона:

– Не падал ли он, не оказывался ли на полу, споткнувшись?

– Может, и падал; не помню, спотыкался он или нет.

– Вы приказали ему лечь на землю снаружи?

– Приказал, да, то есть лечь на землю, да.

– Помогли ли вы ему опуститься на землю?

– Нет, он сам упал.

Гарретсон без конца спрашивал:

– А в чем дело-то? В чем дело?

Один из офицеров ответил:

– Сейчас увидишь!

Подняв юношу на ноги, Де Роса и Барбридж провели его назад по дорожке к основному зданию.

Вайзенхант остался в гостевом домике – искать оружие и забрызганную кровью одежду. Ничего такого и не обнаружив, он все же заметил множество маленьких деталей. Одна из них в то время показалась столь несущественной, что он позабыл о ней, пока позднее расспросы не заставили ее всплыть в памяти. Рядом с диваном стояла стереосистема. Когда полицейские вошли в комнату, она была выключена. Поглядев на панель управления, Вайзенхант отметил, что ручка громкости установлена между отметками «4» и «5».

В это самое время Гарретсона провели мимо двух неподвижных тел на газоне. О состоянии тела молодой женщины говорит хотя бы то, что Гарретсон принял лежащую за миссис Чепмен, экономку-негритянку. Мужчину он назвал «молодым Полански». Если, по утверждению Чепмен и Эйзина, Полански находился сейчас в Европе, заявление сторожа не имело смысла. Чего офицеры не знали, так это того, что Гарретсон считал Войтека Фрайковски младшим братом Романа Полански. И Гарретсон совсем стушевался, когда ему предложили опознать молодого человека в «рамблере»[5]5
  Почему он так и не узнал юношу, с которым был знаком, не ясно до сих пор. Хорошим объяснением может послужить шок, испытанный Гарретсоном. В придачу к его смятению именно в это время Гарретсон увидел Винифред Чепмен, которую уже счел мертвой. Вполне живая, она стояла за воротами, беседуя с офицером полиции. – Примеч. авт.


[Закрыть].

В определенный момент, никто точно не помнит когда именно, Гарретсону разъяснили его права и объявили, что он арестован за убийство. На вопрос о своих действиях прошлой ночью он отвечал, что не сомкнул глаз всю ночь, писал письма и слушал пластинки, ничего странного не видел и не слышал. Его более чем сомнительное алиби, «вялые, неправдоподобные» ответы и неудачное опознание тел привели троицу полицейских к выводу, что подозреваемый лжет.

Пять убийств, причем четыре совсем рядом, – и он ничего не слышал?

Сопровождая Гарретсона по подъездной дорожке, Де Роса заметил контролирующий ворота механизм – на столбике, не доходя до ворот. А также кровавое пятно на кнопке.

Вполне логично было бы предположить, что кто-то (возможно, убийца) нажал кнопку, чтобы выйти через ворота, и при этом оставил на ней отпечаток пальца.

Офицер Де Роса, в обязанности которому вменялось охранять место преступления до прибытия следственной группы, теперь нажал на эту кнопку сам, уничтожая любые отпечатки, которые могли там оставаться.

Позднее он даст показания и на этот счет.

– Имелась ли какая-либо причина, вынудившая вас дотронуться до окровавленной кнопки, управлявшей воротами?

– Я должен был пройти через ворота.

– Иными словами, это сделано преднамеренно?

– Мне нужно было убраться оттуда.

В 9:40 Де Роса позвонил в отделение, доложив о пяти трупах и аресте подозреваемого. Пока Барбридж оставался на территории усадьбы, ожидая появления следственной группы, Де Роса и Вайзенхант отвезли Гарретсона в участковое отделение Западного Лос-Анджелеса для допроса. Еще один офицер доставил туда же миссис Чепмен, но состояние экономки было настолько истерическим, что ее пришлось везти в медицинский центр Калифорнийского университета Лос-Анджелеса, где она приняла успокоительное.

После доклада Де Росы четверо следователей отделения полиции Западного Лос-Анджелеса были командированы на место преступления. Лейтенанты Р. К. Мэдлок и Дж. Дж. Грегоар, а также сержанты Ф. Граванте и Т. Л. Роджерс прибыли менее чем через час. К моменту появления последнего из них у ворот усадьбы уже стояли первые репортеры.

Прослушивая полицейские радиочастоты, они перехватили сообщение о пятерых погибших. В Лос-Анджелесе стояла сухая жаркая погода, и возможность возгорания была постоянной заботой – особенно на холмах, где всего за несколько минут и человеческие жизни, и имущество могли исчезнуть в огненном аду. Очевидно, кто-то предположил, что пятеро человек погибли при пожаре. Должно быть, в одном из полицейских рапортов упоминалось имя Джея Себринга, поскольку один из репортеров набрал номер его дома и осведомился у дворецкого, Амоса Расселла, не известно ли тому что-нибудь о «погибших в огне». Расселл позвонил Джону Маддену, президенту «Себринг интернэшнл», и рассказал ему о звонке. Мадден забеспокоился: ни он сам, ни секретарь Себринга не говорили с Джеем со вчерашнего вечера. Мадден связался с матерью Шэрон Тейт, находившейся в Сан-Франциско. Отец Шэрон, полковник армейской разведки, служил неподалеку, на базе Форт-Бейкер, и миссис Тейт навещала его там. Нет, она не говорила с Шэрон. Или с Джеем, который и сам должен был подъехать в Сан-Франциско в тот же день.

До своего брака с Романом Полански Шэрон Тейт жила с Джеем Себрингом. Хоть и покинутый ради польского кинорежиссера, Себринг поддерживал дружеские отношения с родителями Шэрон, как и с четой Полански. Появляясь в Сан-Франциско, он обычно созванивался с полковником Тейтом.

Когда Мадден повесил трубку, миссис Тейт набрала номер Шэрон. Телефон все звонил и звонил, но никто так и не подошел.

В доме же было тихо: линию еще не восстановили. Офицер Джо Гранадо, химик-эксперт из ОНЭ, отдела научной экспертизы ДПЛА, уже приступил к делу, прибыв на место около десяти. В обязанности Гранадо входило взятие проб во всех местах, где, по-видимому, оставалась кровь. Обычно в деле об убийстве Гранадо заканчивал работу за час-другой. Но не в этот день. Не в доме 10050 по Сиэло-драйв.

Наконец миссис Тейт дозвонилась до Сэнди Теннант, близкой подруги Шэрон и жены Уильяма Теннанта – менеджера Романа Полански. Нет, они с Биллом не говорили с Шэрон с позднего вечера накануне. Шэрон сказала тогда, что они с Гибби (Эбигейл Фолджер) и Войтеком (Фрайковски) проведут ночь дома. Джей говорил, что заглянет попозже, и Шэрон приглашала Сэнди присоединиться. Вроде никакой вечеринки не намечалось, просто домашние посиделки. Сэнди отказалась. Как и миссис Тейт, она уже пыталась дозвониться до Шэрон этим утром, но безуспешно. Никто не подходил.

Сэнди уверила миссис Тейт, что никакой связи между сообщением о пожаре и домом 10050 по Сиэло-драйв, скорее всего, нет. Впрочем, едва миссис Тейт положила трубку, Сэнди позвонила в теннисный клуб мужа и попросила вызвать его к телефону. Это важно, сказала она.

Где-то между 10 и 11 часами утра Реймонд Килгроу, представитель телефонной компании, вскарабкался на столб за воротами усадьбы 10050 по Сиэло-драйв и обнаружил, что телефонные провода перерезаны возле крепления к столбу. Кто бы ни перерезал линию, ему, вероятно, также пришлось взбираться на столб. Килгроу восстановил два кабеля, оставив остальные для изучения следователями.

Полицейские машины подъезжали к воротам через каждые несколько минут. И по мере того как на месте преступления появлялись все новые и новые офицеры, само это место понемногу менялось.

Очки в роговой оправе, впервые замеченные Де Росой, Вайзенхантом и Барбриджем у двух тубусов, как-то переместились на шесть футов в сторону, на крышку стола.

Два кусочка рукояти пистолета, ранее замеченные на пороге, оказались уже под креслом в гостиной. Как говорилось в официальном отчете ДПЛА, «очевидно, они оказались под креслом после толчка ноги одного из первых появившихся на месте офицеров; впрочем, выяснить, кто именно это был, не удалось»[6]6
  Поскольку Гранадо, появившийся позднее Де Росы, Вайзенханта и Барбриджа, тоже видел осколки на пороге, офицеры, прибывшие первыми, очевидно, не могут нести ответственности за эту оплошность. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Третий кусочек той же рукояти, поменьше, позднее обнаружили на крыльце парадного входа.

Кроме того, полицейские разнесли кровавые следы из дома на крыльцо и дорожку, добавив к уже имевшимся там отпечаткам новые. Чтобы определить и исключить позднейшие добавления, потребовалось бы опросить весь посетивший место преступления персонал.

Гранадо все еще собирал образцы крови. Позже, в стенах полицейской лаборатории, он проведет с ними пробу, позволяющую определить, принадлежала ли кровь человеку или животному. Если кровь оказывается человеческой, эксперт определит ее группу (O, A, B или AB[7]7
  Принятое в США обозначение групп крови, аналогичное I, II, III и IV группам крови соответственно.


[Закрыть]) и подгруппу, проведя еще ряд дополнительных анализов. Существует около тридцати подгрупп крови; однако, если на момент взятия пробы кровь успела высохнуть, можно точно определить лишь три из них – M, N и MN[8]8
  Подгруппы крови определяются только в узкоспециальных анализах и имеют общее международное обозначение.


[Закрыть]. Ночь была теплой, и уже начинался не менее жаркий день. Когда Гранадо приступил к работе, бульшая часть крови, не считая лужиц возле лежащих в доме тел, уже успела высохнуть.

В течение нескольких дней Гранадо получит из офиса коронера пробы крови каждой из жертв и постарается сопоставить их с уже полученными. В обыкновенном деле об убийстве присутствие на месте преступления следов крови нескольких групп подскажет, что убийца, как и сама жертва, также был ранен, – и эта информация способна затем стать важной уликой в определении личности преступника.

Но данный случай не был рядовым убийством. Вместо одного тела следователи столкнулись с пятью.

Повсюду было столько крови, что Гранадо пропустил несколько пятен. Справа от крыльца, при приближении к нему по дорожке, находились несколько больших лужиц крови. Гранадо взял пробу только одной из них, предположив, как он заявит позднее, что вся эта кровь имела один источник. Как раз справа от крыльца кустарник выглядел поломанным, измятым, будто туда кто-то упал. Оставшиеся там кровавые брызги, казалось, подтверждают такое предположение. Эксперт их не заметил. Как не взял и проб из лужиц крови в непосредственной близости от тел в гостиной и на лужайке, предположив, что во всех этих случаях кровь принадлежит ближайшей жертве – а ее образец он в любом случае получит от коронера. Это следует из позднейших показаний Гранадо.

Всего Гранадо взял сорок пять проб крови. Тем не менее по некоей так и не проясненной причине он не стал выявлять подтип двадцати одной из них. Если это не сделать в течение недели-двух после взятия пробы, анализ бесполезен: компоненты крови разрушаются.

Позже, при попытке воссоздать ход событий во время убийств, оплошности эксперта вызовут немало проблем.

Незадолго до полудня приехал все еще одетый в теннисный костюм Уильям Теннант, и полицейские провели его через ворота. Эта прогулка стала кошмаром наяву: ему показывали один труп за другим. Юношу в автомобиле Теннант ранее не видел, но опознал в лежащем на газоне мужчине Войтека Фрайковски, а в женщине – Эбигейл Фолджер; тела в гостиной были опознаны им как Шэрон Тейт-Полански и, вероятно, Джей Себринг. Когда полицейские приподняли окровавленное полотенце, лицо жертвы оказалось настолько обезображено ушибами, что точно определить личность не удалось. Теннант выскочил наружу, и ему стало дурно.

Когда полицейский фотограф завершил работу, другой офицер вынул простыни из бельевого шкафа и накрыл ими тела.

За воротами ожидавшие развития событий репортеры и фотокорреспонденты собрались уже десятками, непрестанно подъезжали новые. Машины полиции и прессы настолько запрудили Сиэло-драйв, что нескольким офицерам велели устранить создавшийся затор. Когда, всхлипывая и держась за живот, Теннант пробивался сквозь толпу, репортеры обрушили на него шквал вопросов: «Погибла ли Шэрон?», «Ее убили?», «Сообщил ли кто-нибудь Роману Полански?» Уильям молчал, но ответы ясно читались на лице.

Однако не каждый из побывавших на месте преступления проявил такое же нежелание говорить.

– Как на поле битвы, – заявил репортерам сержант полиции Стэнли Клорман, чьи черты были искажены испытанным от увиденного шоком.

Еще один офицер, имя которого осталось неизвестным, обронил:

– Словно какой-то ритуал, – и эта единственная ремарка легла затем в основу невероятного количества самых отвратительных измышлений.

Новость об убийстве распространялась подобно волнам, расходящимся от эпицентра землетрясения.

«Пятеро зарезаны в Бель-Эйр», – гласил заголовок первой заметки, переданной по телеграфу агентством Ассошиэйтед Пресс. Она появилась еще до того как стали известны имена погибших, и тем не менее верно описала расположение тел; отметила перерезанные телефонные линии; объявила об аресте подозреваемого. Были и ошибки; одна фраза, которую часто повторяли впоследствии, гласила: «На голову жертвы наброшен колпак-капюшон…»

ДПЛА уведомил Тейтов, Джона Маддена (который, в свою очередь, известил родителей Себринга) и Питера Фолджера, отца Эбигейл. Родители Эбигейл Фолджер были в разводе. Ее отец, председатель совета директоров «Эй-Джей Фолджер коффи компани», жил в Вудсайде, а ее мать, Инесс Миджиа Фолджер, – в Сан-Франциско. Впрочем, миссис Фолджер сейчас навещала друзей в Коннектикуте после средиземноморского круиза, и мистер Фолджер нашел ее там. Она не могла поверить в услышанное: ведь они с Эбигейл говорили лишь вчера, около десяти вечера. Мать с дочерью собирались лететь сегодня в Сан-Франциско, чтобы встретиться там. Эбигейл зарезервировала билет на десятичасовой утренний рейс «Юнайтед эйрлайнз».

Вернувшись домой, Теннант совершил самый сложный звонок в жизни. Уильям был не только деловым менеджером Романа Полански, но и его близким другом. Теннант сверился с часами, привычно приплюсовав девять часовых поясов, чтобы узнать, сколько сейчас в Лондоне. Хотя там уже стоял поздний вечер, Теннант подумал, что Полански мог задержаться за работой, увязывая свои разрозненные кинопроекты перед возвращением домой в будущий вторник, – и попробовал набрать номер его городского дома. Предположение оказалось верным. Полански обсуждал с несколькими сотрудниками один из эпизодов сценария «Дня дельфина»[9]9
  Рабочее название британского фильма, вышедшего на экраны в 1970 году под названием «Один день на пляже». Роман Полански написал сценарий и собирался режиссировать картину; из-за описываемых событий режиссером назначили англичанина Саймона Хесера.


[Закрыть], когда зазвонил телефон.

Полански позднее так опишет состоявшийся разговор:

– Роман, в доме несчастье.

– В каком доме?

– В твоем, – и затем, скороговоркой: – Шэрон погибла, и Войтек, и Гибби, и Джей.

– Нет, нет, нет, нет! Это какая-то ошибка.

Оба уже плакали; Теннант снова и снова повторял, что это правда; он сам был в доме.

– Как это случилось? – спросил Полански. Позднее он объяснит, что поначалу подумал не о пожаре, а об оползне, которые случались в холмах Лос-Анджелеса, особенно после затяжных дождей; иногда под лавиной земли оказывались целые дома, и в этом случае люди еще могли оказаться живы. Лишь тогда Теннант сказал Роману, что все они убиты.

У Войтека Фрайковски, как выяснили в ДПЛА, в Польше имелся сын, но никаких родственников в Соединенных Штатах не было. Юноша в «рамблере» оставался не опознан, но ему уже присвоили кодовое имя Джон Доу 85[10]10
  Джон и Джейн Доу (John, Jane Doe) – имена, традиционно присваиваемые полицией и медработниками США неопознанным трупам.


[Закрыть].

Новости быстро распространялись – и слухи вместе с ними. Руди Альтобелли, владелец дома на Сиэло-драйв и менеджер немалого количества знаменитостей, находился в Риме. Одна из клиенток Руди, молодая актриса, позвонила и рассказала ему, что Шэрон и еще четверо убиты в доме, а нанятый им самим сторож Гарретсон во всем сознался.

Ничего подобного Гарретсон не делал, но Альтобелли узнает об этом лишь по возвращении в Соединенные Штаты.

Специалисты начали прибывать около полудня.

Офицеры Джером А. Боен и Д. Л. Гёрт из отдела дактилоскопии научно-следственного подразделения ДПЛА прошлись по главному зданию и гостевому домику усадьбы в поисках отпечатков пальцев.

Нанеся на отпечаток особый порошок («проявив», иными словами), его покрывают прозрачной клейкой пленкой; затем пленку с оставшимся на ней отпечатком снимают и размещают на картонке контрастного цвета. На обороте указываются место нахождения отпечатка, дата, точное время и инициалы офицера, снявшего отпечаток.

На одной из таких карточек, приготовленных Боеном, читаем: «09.08.69 / 1005 °Cиэло / 1400 / Дж. А. Б. / внутренняя сторона дверного косяка левой створки раздвижной двери / из хозяйской спальни в направлении бассейна / ближе к дверной ручке».

Расположение еще одного отпечатка, снятого примерно тогда же, значилось как «внешняя сторона парадной двери / створка с дверной ручкой / непосредственно над ручкой».

Работа с отпечатками в обоих зданиях заняла шесть часов. Позднее к двум первым специалистам присоединились офицер Д. Э. Дорман и гражданский эксперт дактилоскопии Венделл Клементс; последний сосредоточился на четырех автомобилях.

Вопреки распространенному мнению, отпечатки, пригодные к распознанию, встречаются не так уж часто. Даже если поверхность в принципе подходит для того, чтобы на ней остался отпечаток, человек обычно касается ее лишь краешком пальца, оставляя оттиск фрагмента его кромки, бесполезный для идентификации, часто еще и смазанный. Кроме того – и офицер Де Роса продемонстрировал это с кнопкой, управляющей воротами, – второй отпечаток, наложенный сверху на первый, создает путаницу, также непригодную для распознания. Таким образом, на любом месте преступления количество отчетливо читаемых отпечатков, имеющих достаточно точек сравнения, обычно оказывается на удивление скудным.

Не считая тех отпечатков, что позднее были исключены как принадлежащие работавшему на месте персоналу ДПЛА, после изучения основного здания, гостевого домика и автомобилей было получено всего пятьдесят оттисков. Из них семь принадлежали Уильяму Гарретсону (все – из гостевого домика); еще пятнадцать относились к жертвам и были исключены; три оказались недостаточно четкими для сравнения. После чего в распоряжении следствия осталось двадцать пять относительно четких отпечатков, любой из которых мог принадлежать убийце или убийцам.

Первые следователи отдела убийств появились в доме не ранее 13:30. Дело было передано под ответственность лейтенанту Роберту Дж. Хелдеру, контролирующему расследования грабежей и насильственных смертей. В свою очередь, он поручил дело сержантам Майклу Дж. Макганну и Джессу Баклзу (обычный напарник Макганна, сержант Роберт Калкинс, находился в отпуске и заменит Баклза по возвращении из него). Еще трое офицеров – сержанты Э. Хендерсон, Дадли Варни и Дэнни Галиндо – были назначены им в помощники.

Узнав об убийствах, коронер округа Лос-Анджелес Томас Ногучи попросил полицейских не прикасаться к телам, пока их не осмотрит представитель его ведомства. Заместитель коронера Джон Финкен прибыл на место около 13:45, сам же Ногучи обещал приехать позже. Финкен официально подтвердил наступление смерти; измерил температуру тел и воздуха (к 14 часам на лужайке было около 35 градусов, в доме – 28) и разрезал веревку, соединявшую тела Тейт и Себринга; куски веревки получили следователи, чтобы попытаться установить, где ее производят и продают. Это был белый трехжильный нейлон; общая длина веревки составила 43 фута 8 дюймов. Гранадо взял пробы крови, но не выявлял подгрупп, вновь предположив очевидное. Финкен также снял с тел жертв личные вещи. Шэрон Тейт-Полански: обручальное кольцо желтого металла, серьги. Джей Себринг: наручные часы «Картье», позже оцененные в полторы тысячи долларов. Джон Доу 85: наручные часы «Люцерн» и бумажник, но никакого удостоверения личности. Эбигейл Фолджер и Войтек Фрайковски: личные вещи отсутствуют. Надев на кисти жертв пластиковые пакеты (для сохранности волосков или частиц кожи, которые могли остаться под ногтями во время борьбы с убийцами), Финкен помог накрыть тела и укрепить их на тележках-носилках для размещения в машинах скорой помощи и доставки в морг при Дворце юстиции в центре Лос-Анджелеса.

Атакованный у ворот репортерами, доктор Ногучи объявил, что не станет комментировать произошедшее, пока не получит результаты вскрытия тел в полдень на следующий день.

И Ногучи, и Финкен, впрочем, уже успели поделиться со следователями первыми выводами.

Следов сексуального насилия или нанесения жертвам увечий нет. Три жертвы – Джон Доу, Себринг и Фрайковски – застрелены. Не считая легкой рубленой раны на запястье левой руки, полученной в попытке самозащиты (удар, рассекший также и ремешок часов), у Джона Доу не было ножевых ран. Но у остальных четверых были – и более чем достаточно. Также Себринг получил по меньшей мере один удар в лицо, а Фрайковски – множественные удары неким тупым предметом по голове.

По входным отверстиям от пуль коронеры заключили, что убийца, вероятно, использовал оружие 22-го калибра. Полицейские успели прийти к тому же выводу. Осматривая «рамблер», сержант Варни обнаружил четыре фрагмента пули между обивкой и внешней стороной пассажирской дверцы. Найден был и еще один кусочек металла неправильной формы – на подушке заднего сиденья. Хотя все они были слишком малы для идентификации оружия, «на глазок» калибр также походил на 22-й.

По поводу характера колотых ран кто-то заметил, что все они могли быть сделаны штыком. В своем официальном докладе следователи шагнули чуть дальше, определив: «Нож, которым нанесены ранения, возможно, представлял собой штык». Это не только отмело в сторону ряд прочих возможностей, но и фактически объявляло: убийца (или убийцы) воспользовались одним-единственным ножевым орудием.

Глубина ран (многие достигали 5 дюймов), их ширина (между дюймом и полутора) и толщина (от 1/8 до 1/4 дюйма) соответствовали кухонному или обычному карманному ножу.

По совпадению, в доме нашлись и кухонный, и карманный ножи. Разделочный нож в кухонной раковине дал положительную реакцию на бензидин, что предполагало кровь, – но отрицательную Октерлони, что подразумевало кровь животного, а не человеческую. Боен попробовал снять отпечатки пальцев с рукояти, но получил лишь нечитаемые фрагменты. Позже миссис Чепмен узнала в ноже предмет из кухонного набора, принадлежавшего чете Полански и хранившегося в шкафу. Но еще до этого полицейские исключили этот нож из-за его небольшой толщины. Нанесенные жертвам удары были настолько яростными, что лезвие попросту сломалось бы.

Второй нож Гранадо нашел в гостиной, менее чем в трех футах от тела Шэрон Тейт. Он завалился за подушку одного из кресел и торчал лезвием вверх. Складной карманный нож шириной 3/4 дюйма и длиной не более четырех: слишком мало, чтобы нанести большинство ран. Заметив пятнышко на лезвии, Гранадо протестировал его на кровь – реакция отрицательная. Гёрт поискал отпечатки – нечитабельный хаос.

Миссис Чепмен не смогла вспомнить этот нож когда-либо прежде, а если учесть необычное место, где его нашли, он вполне мог принадлежать убийце.

В беллетристике сцену преступления обычно уподобляют картинке-головоломке. Если набраться терпения и не опускать руки, все разрозненные фрагменты рано или поздно станут на свои места.

Людям, достаточно долго служившим в полиции, известно: в жизни всё по-другому. Гораздо лучшей аналогией будут две-три, а то и больше головоломок, и все неполные. Даже если удается найти ответ, непременно будут как недостающие фрагменты, так и лишние – улики, которые не вписываются в общую схему.

На диване был растянут американский флаг – еще один жутковатый мазок к и без того кошмарной картине. Он породил множество предположений политического характера – пока Винифред Чепмен не сказала полицейским, что флаг находится в доме вот уже несколько недель.

Но лишь мизерная часть подобных обрывков улик поддается такому быстрому и простому объяснению. Кровавые буквы «PIG» на входной двери – не намекают ли они на недавние расовые беспорядки?

Откуда взялась веревка? Миссис Чепмен уверенно заявила, что прежде никогда не видела такую на территории усадьбы. Если ее принес убийца, то зачем?

Важно ли, что двое связанных вместе жертв, Шэрон Тейт и Джей Себринг, были в прошлом любовниками? Или не только в прошлом? Что делал в доме Себринг – в отсутствие Полански? Этим вопросом позднее зададутся многие газеты.

Очки в роговой оправе (отрицательный результат проверки на отпечатки пальцев и на кровь) – принадлежат они кому-то из жертв, или убийце, или совершенно постороннему человеку? Или (с каждым очередным вопросом число возможностей растет) очки оставлены здесь, чтобы запутать следствие?

Две посылки-тубуса на пороге. Экономка уверяет, что их не было, когда она уходила домой вчера в 16:30. Кто их сюда доставил и когда?

Зачем убийца затруднял себя взломом и снятием ставен, когда другие окна были распахнуты настежь, включая окно недавно окрашенной комнаты, которая должна была послужить детской для будущего ребенка четы Полански?

Джон Доу 85, юноша в «рамблере». Чепмен, Гарретсон и Теннант не смогли опознать его. Кем он был и что делал на территории усадьбы? Стал ли он свидетелем остальных убийств или был убит раньше? Если он погиб первым, почему остальные не слышали выстрелов? На сиденье рядом с ним найдены часы со встроенным приемником «Сони дигиматик». Часы остановились в 00:15. Простое совпадение или важная улика?

Кстати, о времени совершения убийств: жалобы на выстрелы и другой шум поступали на протяжении значительного времени – от нескольких минут после полуночи до 4:10.

Не все элементы головоломки оставались разрозненными; некоторые вполне подходили друг к другу. Нигде на территории не были обнаружены пустые гильзы: возможно, орудием преступления послужил револьвер, который их не выбрасывает.

Составленные вместе, три черных кусочка дерева сложили правую половинку рукояти пистолета. Таким образом, полиция знала, что разыскиваемое оружие – револьвер 22-го калибра с недостающей половиной рукоятки. Анализ следов крови на фрагментах показал, что она принадлежала Себрингу: очевидно, рукоять револьвера и сыграла роль «тупого предмета», которым жертву ударили по лицу. А исследование надписи на парадной двери выявило, что слово «PIG» выведено кровью Шэрон Тейт.

На подъездной дорожке стояли четыре автомобиля, но среди них не было красного «феррари» Шэрон Тейт, и машину объявили в розыск.

Следователи оставались в усадьбе еще долго после того, как тела жертв были увезены: они искали значимые улики.

Признаков грабежа или кражи не оказалось. Макганн нашел бумажник Себринга в пиджаке, висевшем на спинке стула в гостиной. В нем было 80 долларов. В бумажнике Джона Доу нашлись 9 долларов, в бумажнике и кармане брюк Фрайковски – 2 доллара 44 цента. На ночном столике у кровати Шэрон Тейт, на виду, лежали банкноты в десять и пять долларов, а также три купюры по одному доллару. Явно дорогостоящие предметы – видеомагнитофон, телевизоры, стереосистема, часы Себринга, его же «порше» – также не были украдены. Несколькими днями спустя полиция вновь привезет Винифред Чепмен в дом 10050 по Сиэло – с тем чтобы та постаралась определить, не пропало ли чего-либо. Единственным предметом, который она не смогла найти, оказалась тренога для фотокамеры, хранившаяся в шкафу в холле. Пять невероятно жестоких убийств едва ли были совершены с целью завладения штативом. Вполне вероятно, его одолжили кому-нибудь или просто потеряли.

Вероятность, что убийства совершены в процессе ночного грабежа – жертвы застигли грабителя(ей) на месте преступления, – оставалась, но передвинулась ближе к концу списка версий.

Другие находки предполагали гораздо более правдоподобную ситуацию.

В «порше» Себринга обнаружили грамм кокаина, 6,3 грамма марихуаны и недокуренная самокрутка с марихуаной.

В пластиковом пакете, найденном в ящике письменного стола в гостиной, были еще 6,9 граммов марихуаны. В тумбочке у кровати в спальне Фрайковски и Фолджер обнаружились 30 граммов гашиша и десять капсул с веществом, в ходе дальнейших анализов оказавшимся относительно новым наркотиком, известным как МДА. Кроме того, пепел марихуаны был в пепельнице на столике у кровати Шэрон Тейт, сигарета с марихуаной – на столике у входной двери[11]11
  Не замеченная, по всей видимости, офицерами ДПЛА, она была обнаружена 17 августа посетившим усадьбу Романом Полански. – Примеч. авт.


[Закрыть], еще две – в гостевом домике.

Не проходила ли здесь вечеринка с обильным приемом наркотиков, завершившаяся тем, что кто-то из участников словил неудачный «приход» и перерезал всех остальных? Этот вопрос возглавил составленный полицейскими список возможных мотивов, хотя недостатки теории были также очевидны: получалось, что убийца размахивал револьвером (в одной руке), штык-ножом (в другой) и имел при себе 43 фута нейлоновой веревки, которую захватил, так сказать, «на всякий случай». Кроме того, телефонные провода. Если их перекусили до убийств, налицо преднамеренность преступления, а не спонтанный приступ бешенства. Если провода перерезаны после, то зачем?