Текст книги "Helter Skelter. Правда о Чарли Мэнсоне"

Началась пальба. В десятиминутной перестрелке фургон прострелили более пятидесяти раз; около двадцати пуль угодили в черно-белые автомобили полиции. Как ни странно, обошлось без трупов, хотя трое из подозреваемых получили легкие ранения.

Все шестеро грабителей были из «Семьи» Мэнсона. Задержанными оказались: Мэри Бруннер (первая участница «Семьи», 27 лет), Кэтрин Шер (она же Цыганка, 29 лет), Деннис Райс (22 года; вместе с Цыганкой он недавно был освобожден, отсидев девяносто дней за участие в попытке заставить молчать Барбару Хойт), Лоуренс Бэйли (он же Ларри Джонс, 23 года; в ночь убийств на Сиэло-драйв он присутствовал при отъезде убийц с ранчо Спана) и бежавший заключенный Кеннет Комо (33 года). Другой участник «Семьи», Чарльз Ловетт (19 лет), удрал с места перестрелки, но позже его тоже поймали.

После ареста выяснилось, что та же группа несет ответственность за состоявшееся 13 августа ограбление склада пивоваренного предприятия «Ковина», понесшего убыток в 2600 долларов.

Полицейские подозревали, что с помощью серии ограблений группа намеревалась добыть достаточно оружия и боеприпасов, чтобы совершить эффектный налет на здание суда. Стив Гроган вызвал Мэнсона свидетелем на собственном процессе. Считалось, что в день появления в суде своего предводителя «Семья» намеревается взять приступом Дворец юстиции и освободить обоих подсудимых.

В реальности замысел был куда грандиознее. Самое страшное, что при удачном стечении обстоятельств и достаточном давлении со стороны общественного мнения он мог сработать.

Прежде эти сведения не появлялись в печати. По словам одного из участников «Семьи», не понаслышке знакомого с подготовкой ограбления в Хоуторне, настоящий план был таков: при помощи украденного оружия группа собиралась захватить большой пассажирский самолет и убивать по пассажиру в час – до тех пор, пока Мэнсона и остальных членов «Семьи», оказавшихся в тюрьме, не выпустят на свободу.

Во время суда по делу об ограблении в Хоуторне были предприняты чрезвычайные меры безопасности – отчасти из-за свидетелей защиты, которых судья Артур Эларкон назвал крупнейшей коллекцией убийц, собиравшейся одновременно в округе Лос-Анджелес. Свидетельское место по очереди занимали двенадцать осужденных убийц, включая Мэнсона, Бьюсолейла, Аткинс, Кренвинкль, Ван Хоутен, Грогана и Дэвиса. Их присутствие в одном помещении заставило всех понервничать. В особенности потому, что к тому моменту «Семья» уже успела обнаружить: при желании сбежать можно и из Дворца юстиции.

Ранним утром 20 октября 1971 года Кеннет Комо пропилил решетку своей камеры на тринадцатом этаже, спустился до восьмого этажа по связанному из простыней тросу, выбил ногой окно в зале судебных заседаний 104 (том самом, где лишь несколько месяцев тому назад я выступал в качестве обвинителя Мэнсона и трех его соответчиц), после чего просто вышел из здания, спустившись по лестнице. Сандра Гуд уже ждала Комо в принадлежащем «Семье» фургоне. Правда, не успев далеко отъехать, Сэнди разбила фургон и была арестована на месте происшествия, но Комо удалось разыскать и препроводить в камеру лишь через семь часов. Также были арестованы Пискля, Бренда, Китти и двое других участников «Семьи», но впоследствии всех их пришлось отпустить: полиции не удалось собрать достаточных доказательств их участия в подготовке побега.

Во время суда над налетчиками на оружейный магазин никаких попыток вытащить Мэнсона из тюрьмы так и не произошло. Впрочем, двух присяжных пришлось заменить запасными, после того как им пригрозили по телефону: если проголосуете за вердикт о виновности подсудимых, расправа будет короткой. Звонки приписывались оставшейся неизвестной участнице «Семьи».

Хотя ранее Цыганка и Райс отсидели всего по девяносто суток за участие в попытке убийства свидетеля обвинения, теперь они, как и их соответчики, быстро выяснили, что суды воспринимают пальбу по офицерам полиции несколько серьезнее. Всем подсудимым предъявили обвинения по двум эпизодам вооруженных ограблений. Райс сам признал себя виновным и отправился в тюрьму штата. Остальных сочли виновными по всем пунктам обвинительного акта и вынесли следующие приговоры: Ловетт – два последовательных срока по пять лет; Шер – десять лет; Комо – пятнадцать лет; Бруннер и Бэйли – по двадцать лет заключения. Каждый из этих приговоров мог, однако, превратиться и в пожизненный срок в зависимости от поведения заключенных в тюрьме, что особо оговаривалось.

Сандру Гуд впоследствии судили за подстрекательство и содействие побегу. Ее адвокат, единственный и неповторимый Ирвинг Канарек, заявил, что Комо похитил ее с целью получения выкупа. Присяжные, впрочем, усомнились в этой версии и приговорили Сэнди к полугодичной отсидке.

В день побега Комо адвокат Канарек появился в зале суда, где председательствовал Рэймонд Чоэйт, и заявил в своем непревзойденном стиле:

– Я уверяю, хоть и не могу сиюминутно представить доказательства, что побег был совершен с подстрекающего попустительства властей.

Судья Чоэйт попросил Ирвинга объяснить, зачем кому-то было заставлять Комо спускаться по самодельной веревке с тринадцатого этажа на восьмой.

– Зрелище-то было уникальное, Ваша честь, – возразил Канарек. Однажды, когда Мэнсона еще судили за убийства Хинмана – Шиа, я заглянул в зал суда: для разнообразия полезно порой побыть обычным зрителем.

Мэнсон, который недавно завел привычку носить в суде черную военную униформу, заметил меня среди прочих зрителей и через пристава передал, что хочет поговорить. Я тоже был не прочь задать ему несколько вопросов и потому задержался до объявления перерыва в заседании до завтрашнего дня. Сидя в клетке для заключенных, отгороженной в зале суда, мы с Чарли говорили с 16:30 почти до 18 часов. Ни единым словом не затронув обвинений, предъявленных Мэнсону в настоящее время, в основном мы обсуждали его философию. Я особенно интересовался эволюцией некоторых идей Чарли и долго расспрашивал его об отношении к сайентологии и к сатанинскому культу, известному как «Процесс» или Церковь Страшного суда.

По уверению Мэнсона, первым делом он хотел дать мне понять, что совсем не таит обиды или злости:

– Ты проделал замечательную работу, просто фантастическую. И судил меня справедливо и честно, как и обещал. – Далее он признался, что приговор его не особо расстроил: – Тюрьма всегда оставалась моим домом; в последний раз я даже не хотел покидать ее. Ты просто позволил мне вернуться домой.

Чарли устраивало, что там регулярно кормят, и пусть обеды не особенно роскошны, но определенно лучше, чем содержимое мусорных бачков с ранчо Спана. А поскольку никто в тюрьме не обязан работать, если не хочет этого, у Мэнсона появилось много времени для игры на гитаре.

– Может, и так, Чарли, но в тюрьме ведь нет женщин, – возразил я.

– Телки мне вообще не нужны, – ответил он. – Все женщины, которые у меня были, сами просили заняться с ними любовью. Я их никогда ни о чем не просил. Я могу обходиться и без женщин, а в тюрьме секса хватает.

Мэнсон опять заявил, что ответственность за убийства Тейт – Лабианка несут музыка The Beatles и ЛСД, но в то же время признал, что заранее знал о готовящейся резне.

– На ранчо Спана я даже знал, чем занимаются мыши, – похвастал он и добавил: – В общем, я только спросил у них: «Вам ведь пригодится веревка? Возьмете револьвер?» А потом посоветовал никому не рассказывать о произошедшем.

Осторожничая, Мэнсон старался не распускать язык в зале суда, но в частных беседах часто называл чернокожих ниггерами. Теперь он уверял меня, что отнюдь не испытывает к ним неприязни:

– У меня ни к кому нет ненависти, хотя я точно знаю, что они ненавидят меня.

Возвращаясь к знакомой теме Helter Skelter, я спросил у Чарли, когда, по его мнению, чернокожие возьмут верх.

– Может, я и помешал им, – задумчиво ответил он.

– Ты хочешь сказать, что наш процесс предупредил белых и теперь они начеку?

Ответ Мэнсона был бесхитростен и печален:

– Ну да.

Наша беседа проходила 14 июня 1971 года. На следующий же день один из адвокатов защиты подал жалобу, и судья Чоэйт провел особое слушание в суде. Я дал показания, описав общую канву разговора, и подчеркнул, что Мэнсон первым предложил мне поговорить и мы не обсуждали его текущие обвинения. Ничего неэтичного тут нет, заключил я. Более того, я говорил Канареку, что Мэнсон выразил желание говорить со мной, но тот просто отвернулся и вышел.

Пристав по имени Расти Баррелл, присутствовавший при нашем разговоре, специально задержался на службе, чтобы послушать беседу, потому что счел ее интересной. Теперь он поддержал мой рассказ. Как и сам Мэнсон.

– Версия, которую высказал этот человек, – заявил он, указывая на меня, – вполне правдива. Я почти уверен, мистер Канарек был в курсе, что я сам просил мистера Буглиози о встрече. Я уже год искал возможности поговорить с ним, и причиной встречи была моя личная просьба. – Относительно жалобы адвоката Чарли сказал: – Ваша честь, по-моему, претензии защиты несправедливы. Понимаете, ведь это я совершил ошибку, и никто иной.

Согласившись с ним и постановив, что процессуальных нарушений в данном случае нет, судья Чоэйт быстро свернул слушание.

Ирония происходящего не ускользнула от внимания журналистов, которые, не без определенной недоверчивости в тоне, разнесли сенсационную весть: Мэнсон дал присягу в суде, чтобы выступить в защиту человека, обвинившего его в семи убийствах.

Мой интерес к убеждениям Чарли тянулся со времен моего первого знакомства с делом Тейт – Лабианка. Некоторые из источников его теории обсуждались выше. Другие же, пусть и неприемлемые в качестве улик на суде, тоже не лишены интереса, хотя бы в качестве намека на обстоятельства зарождения нездоровой навязчивой идеи.

От Грегга Джекобсона и других свидетелей мне было известно, что Мэнсон – настоящий эклектик, любитель перенимать чужие идеи. Из тюремных архивов и по собственным разговорам с ним я также знал, что увлечение Мэнсона сайентологией не прошло бесследно. Мне, как и Полу Уоткинсу, Чарли говорил, что достиг высшей ступени, тэтан-клира, и окончательно бросил сайентологию, уже не нуждаясь в ней. Я склонен принять по меньшей мере последнюю часть этого заявления. В ходе своего довольно глубокого исследования я не нашел никаких доказательств тому, что Чарли занимался сайентологией после освобождения из тюрьмы в 1967 году[133]133
  Один из подручных Мэнсона и его доверенное лицо Брюс Дэвис некоторое время активно сотрудничал с сайентологами, работая в лондонской штаб-квартире движения с конца 1968 года по апрель 1969-го. По утверждению спикера движения, Дэвиса исключили из организации за употребление наркотиков. Брюс вернулся к «Семье» на ранчо Спана как раз вовремя, чтобы принять участие в убийствах Хинмана и Шиа. – Примеч. авт.


[Закрыть]. К этому времени он уже вовсю развивал собственное учение.

Измерить силу влияния сайентологии на Мэнсона, если таковое вообще имело место, не представляется возможным. Вне всяких сомнений, он получил определенное знание о приемах контроля над человеческим сознанием еще в тюрьме, во время своего тамошнего одитинга, и освоил некоторые техники, использованные им позже для программирования своих последователей.

Связь Мэнсона с «Процессом» или Церковью Страшного суда куда тоньше, но при этом значительнее и страшнее. Лидером этого сатанинского культа выступал некто Роберт Мур, в рамках движения именуемый Робертом де Гримстоном. Бывший ученик основателя сайентологии Л. Рона Хаббарда, он достиг изрядного веса в штаб-квартире движения в Лондоне, но в итоге порвал с сайентологией примерно в 1963 году, чтобы сформировать собственную группу. Вместе с последователями Мур позднее объявлялся в самых разных частях света, включая Мексику и Соединенные Штаты, несколько месяцев прожил в Сан-Франциско. Считается, что он также участвовал в одном из семинаров в институте Эсален в Биг-Суре, хотя остается неизвестным, совпадало ли время проведения семинара с визитом туда Мэнсона.

Одним из наиболее стойких последователей де Гримстона был некто Виктор Уайлд, молодой производитель кожаных изделий, которого в «Процессе» звали братом Эли.

Вплоть до декабря 1967 года жилищем Виктору Уайлду (и одновременно штаб-квартирой «Процесса» в Сан-Франциско) служил дом 407 по Коул-стрит в Хейт-Эшбери.

Примерно с апреля по конец июля 1967 года Чарльз Мэнсон и его непрерывно растущая «Семья» обитали всего в двух кварталах оттуда, в доме 636 по Коул-стрит. Принимая во внимание понятное любопытство Мэнсона, кажется весьма вероятным, что он хотя бы пытался познакомиться с соседями-сатанистами, и существует вполне явное доказательство тому, что он позаимствовал некоторые из постулатов их учения.

Во время одной из наших бесед в ходе процесса по делу об убийствах Тейт – Лабианка я спросил у Мэнсона, знаком ли он с Робертом Муром или Робертом де Гримстоном. Про последнего он, по его собственному утверждению, даже и не слышал, зато встречался с Муром.

– Ты на него и смотришь, – заявил мне Мэнсон. – Мы с Муром – одно и то же.

Насколько я понял, он намекал на сходство их убеждений.

Вскоре после того разговора меня посетили два представителя «Процесса», отец Джон и брат Мэтью. До штаб-квартиры «Процесса» в Кембридже, штат Массачусетс, дошли слухи, что я интересовался группой, и этих двоих тут же прислали ко мне, чтобы опровергнуть сам факт встречи Мэнсона с Муром и заявить о неприятии де Гримстоном насилия. Парламентеры оставили мне также целую кипу литературы о «Процессе». На следующий день имена отца Джона и брата Мэтью появились в списке посетителей Мэнсона. Что они обсуждали между собой, остается тайной. Я знаю лишь, что во время нашей последней беседы Чарли очень уклончиво отвечал на вопросы о «Процессе».

В 1968 и 1969 годах «Процесс» запустил мощную кампанию набора молодых рекрутов в Соединенных Штатах. Май и июнь 1968 года и несколько месяцев осени 1969 года руководители движения провели в Лос-Анджелесе, после чего примерно в октябре вернулись в Англию и официально объявили о вступлении в их секту двухсот американских хиппи. Мэнсон был в Лос-Анджелесе в оба названных периода. Возможно, представители «Процесса» имели какие-то контакты с Чарли и / или его группой, но доказательств у меня нет. Я склонен считать, что Мэнсон общался с верхушкой «Процесса» в 1967 году в Сан-Франциско – как раз во время становления собственной философии Чарли. Мне кажется, они так или иначе контактировали, уж слишком много параллелей между двумя учениями я нашел в полученной мной литературе.

Обе группы проповедовали немедленный и крайне жестокий Армагеддон, в котором должны погибнуть все живущие, за исключением горстки избранных. Обе группы находили основу для своих взглядов в Книге Откровения. В представлении обоих течений стихийно сбивающиеся вместе команды байкеров (например, «Ангелы ада») станут воинством последних дней существования мира. И обе секты предпринимали отчаянные попытки переманить мотоциклистов на свою сторону.

Тремя великими божествами вселенной, по уверениям приверженцев «Процесса», были Иегова, Люцифер и Сатана; Христос, как абсолютное объединяющее начало, удерживал всех трех вместе. Во взглядах Мэнсона этот дуализм присутствовал в еще более упрощенной форме: своим последователям Чарли представлялся то Сатаной, то Христом.

Обе группы, как и многие другие религиозные течения, проповедовали второе пришествие Христа в самом скором будущем, но тут важнее всего интерпретация. Изданная «Процессом» брошюра утверждает: «При помощи Любви Христос и Сатана покончили с вековечной враждой и объединились для наступления Конца: Христос грядет, чтобы творить Суд; Сатана приведет Приговор в исполнение». По уверениям Мэнсона, на сей раз, когда Христос явится в мир, на крестах окажутся римляне (то есть истеблишмент).

Отношение Чарли к страху, которое я поначалу считал необычным и даже уникальным, тоже нашло свое объяснение, когда мне попался специальный выпуск журнала «Процесс», целиком посвященный этой проблеме: «Страх полезен… Страх побуждает к действию. Он питает нас энергией, помогает живым существам добиться желаемых результатов, подвигнуть себя на взятие новых вершин и отбросить горечь неудачи». Формулировки, конечно, отличаются, но суть почти в точности повторяется в проповедях Чарли.

Мэнсон часто упоминал кладезь бездны; учение Мура говорит о бездонной пустоте.

Внутри самой организации «Процесс» часто называли «семьей» (вплоть до 1969 года, в любом случае); участники движения знали друг друга как братьев, сестер, матерей, отцов.

Графический символ «Процесса» напоминает свастику, вырезанную Мэнсоном у себя лбу, хотя и не идентичен ей.

Среди наставлений «Процесса», параллельных взглядам Мэнсона, имеются и следующие: «Настало Время Конца… Величайший грех состоит в убийстве животного… Христос говорил: любите своего врага. Врагом Христа был Сатана. Любите Христа и Сатану… Агнец и Козел должны объединиться. Чистая Любовь опускается к нам с вершины Небес, объединенная с чистой Ненавистью, поднимающейся из глубин Ада».

Один из бывших сторонников «Процесса», допрошенный офицерами ДПЛА по делу о поножовщине между двумя группировками мотоциклистов (ни одна из которых не имела ни малейшего отношения к «Процессу»), сказал об этом культе:

– Им не нравятся люди, которых не удается переманить к себе. Они всецело противостоят «серым силам», как они их зовут, – богатеям из истеблишмента или неграм…

– Почему они недолюбливают негров? – спросили полицейские.

– Не знаю. Они им просто не нравятся.

– У них к неграм врожденная ненависть?

– Ну да, врожденная ненависть, но еще им хочется втянуть негров в какие-то боевые действия… Они сразу видят людей, чем-то разозленных или озлобившихся.

Это было личное мнение порвавшего с «Процессом» участника движения, и оно вполне может не совпасть с официальной позицией руководства секты, но сходство с философией Мэнсона здесь пугающе неопровержимо.

Я привел лишь некоторые из найденных мной параллелей, но для меня их вполне достаточно, чтобы убедиться: даже если Чарли не считал себя приверженцем «Процесса», он немало позаимствовал у сатанинского культа[134]134
  Существует по меньшей мере одна заповедь, которой Мэнсон пренебрег: неженатым последователям предписывалось хранить целомудрие. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Но и это не единственные обнаруженные мной связи между «Семьей» Мэнсона и сатанистами.

Бобби Бьюсолейл одно время весьма часто общался с кинорежиссером Кеннетом Энгером, который серьезно интересовался мистикой байкеров и оккультизмом. Бьюсолейл еще до знакомства с Чарли снимался в фильме Энгера «Восход Люцифера», причем сыграл заглавную роль Князя Тьмы.

Тянется ниточка от сатанистов и к Сьюзен Аткинс. В своем психиатрическом отчете о ее состоянии доктор Джоэл Хочман подробно описал ту часть биографии Сэди, которая прошла в Сан-Франциско, до знакомства с Мэнсоном: «В этот момент она вступила в фазу, которую называет сегодня сатанинским периодом своей жизни. Она познакомилась с Антоном Лавэем, главой движения сатанистов[135]135
  Лавэй, основатель базирующейся в Сан-Франциско Церкви Сатаны, известен скорее как выдающийся шоумен, чем как персона демонического толка. Прилюдно сам Лавэй многократно осуждал насилие и ритуальные жертвоприношения. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Она принимала участие в коммерческой постановке шабаша ведьм и помнит первое представление, в ходе которого приняла ЛСД. По ходу действия Сьюзен легла в гроб, где испытала галлюцинаторные реакции. Она призналась, что ей не хотелось выбираться из гроба, и поэтому занавес опустили минут на пятнадцать позднее задуманного. Аткинс заявила, что чувствовала себя живой, тогда как все прочие люди, населявшие отвратительный мир, казались ей мертвыми. „Сатанинский приход“ не отпускал ее примерно восемь месяцев…»

Во время процесса по делу об убийствах Тейт – Лабианка Патриция Кренвинкль рисовала на бумаге все, что придет в голову. По словам пристава Билла Мюррея, излюбленными темами ее рисунков были рогатые головы и Козел Мендес, известные сатанинские символы.

А Чарльз «Текс» Уотсон перед убийством Войтека Фрайковски говорил: «Я дьявол, и у меня здесь свои дьявольские дела…»

Еще одним человеком, оказавшим на Мэнсона очевидное влияние (и в идейном смысле, и в качестве примера), был Адольф Гитлер. Мэнсон отзывался о покойном фюрере с уважением и часто его вспоминал. Своим последователям он сказал, что у Гитлера были наготове прекрасные ответы на все возможные вопросы, и еще: «Гитлер был продвинутым парнем, который подровнял евреям карму». Себя Чарли тоже воспринимал как фигуру исторического масштаба, не меньше. В собственных глазах он был лидером, которому не только суждено запустить вспять карму чернокожих, но заодно и «подровнять» всех прочих, за исключением новой расы арийцев – исключительно белокожей, исключительно американской «Семьи».

Существовали как поверхностные, так и скрытые параллели между Гитлером и Мэнсоном.

Оба придерживались вегетарианства и были небольшого роста; оба страдали от полученных в юности глубоких психологических травм, которые укрепили (если не обусловили изначально) их невероятную ненависть к обществу; обоим пришлось носить клеймо незаконнорожденности: Чарли был рожден вне брака, у Гитлера же таким бастардом был отец.

Оба бродяги-скитальцы, они пытались добиться признания на поприще искусства, но испытали горечь разочарования; оба серьезно занимались оккультными областями знания и заставляли других совершать убийства.

И Гитлер, и Мэнсон были ярыми расистами, но подозревали, что по их жилам струится кровь того самого народа, который они так презирают: по свидетельству многих историков, Гитлера мучил тайный страх, что среди его предков были евреи, а если верить тюремному досье Мэнсона, тот считал своего отца чернокожим.

Оба персонажа выискивали чужие слабости и использовали их, окружив себя рабами, готовыми лизать им ботинки; оба программировали своих последователей с использованием техники бесконечного повторения одних и тех же фраз; оба сознавали и использовали в своих целях психологическую силу страха.

У каждого из них имелся излюбленный эпитет для самых ненавистных врагов: у Гитлера – Schweinehund (собачье отродье, свинья), у Мэнсона – pigs (свиньи).

Взгляд своих предводителей последователи в обоих случаях описывали как гипнотический; при этом они умели подать себя, обладали харизмой и грандиозной силой личного убеждения. Генералы являлись к Гитлеру с намерением убедить фюрера в нелепости его военных планов, уходили же от него с верой в их гениальность. Дин Мурхаус отправился на ранчо Спана, чтобы убить Мэнсона за похищение дочери, Рут Энн, однако вскоре уже стоял перед Чарли на коленях, поклоняясь ему как божеству.

Приверженцы учений и Гитлера, и Мэнсона объясняли совершаемые их вожаками чудовищные поступки, вдаваясь в философские абстракции.

На Гитлера чрезвычайное влияние оказал Ницше; Мэнсон говорил Джекобсону, что знаком с трудами этого философа. Правда это или нет (Чарли читал не без труда, а Ницше – не самая легкая литература), оба – и Гитлер, и Мэнсон – свято верили в три основных постулата ницшеанства: женщины подчинены мужчинам, белая раса превосходит все остальные, цель оправдывает средства.

Ради этой цели оба, не задумываясь, шли на убийство, полагая массовое уничтожение людей делом правильным и даже желательным, если оно служит осуществлению некоего грандиозного плана. У обоих имелся такой план, навязчивая сверхидея: у Гитлера – Третий рейх, у Мэнсона – Helter Skelter.

В определенный момент параллели между этими двумя фигурами перестают казаться цепочкой простых совпадений. Что из перечисленного Мэнсон перенял сознательно, а что оставалось невольным подражанием, сказать трудно. Лично я не сомневаюсь: будь у Чарли такая возможность, он непременно стал бы новым Гитлером. И не моргнув глазом принес в жертву миллионы человек.

Некоторые загадки этого сложнейшего дела так и остались неразгаданными. Среди них – точное количество убийств, совершенных участниками «Семьи» Мэнсона.

Чарли хвастался Хуану Флинну, будто убил тридцать пять человек. Когда Хуан рассказал мне об этом, я счел слова Чарли пустым, хоть и жутковатым бахвальством. Теперь же у нас есть свидетельства тому, что на сегодня число убитых приближается к той давней оценке, а то и превышает ее.

В ноябре 1969 года Сьюзен Аткинс говорила Ронни Ховард об одиннадцати убийствах, которые никогда не будут раскрыты. Лесли Ван Хоутен назвала то же число на допросе у Майка Макганна, тогда как Уич призналась Барбаре Хойт, что знает о десяти убитых «Семьей» людях кроме Шэрон.

Вирджинии Грэхем Сьюзен поведала, что в придачу к восьми убитым (Хинман – Тейт – Лабианка) были и другие жертвы, еще до того. Один из них, несомненно, Шиа. Другой – вероятно, участник «Черных пантер» Бернард Кроуи, которого Сьюзен, как и сам Мэнсон, ошибочно считала погибшим.

Должно быть, Аткинс говорила именно о Кроуи, когда заметила на сделанной Кабаллеро магнитофонной записи о том, что револьвер 22-го калибра, использованный на Сиэло-драйв, участвовал и в других убийствах, – и на ленте отчетливо слышно множественное, а не единственное число.

Сьюзен также говорила Вирджинии, что еще троих уложили в пустыне. По словам Вирджинии, Аткинс произнесла это очень невыразительным тоном, вскользь и не называя имен. Когда Стив Забриске без успеха пытался убедить полицию Портленда, что Чарли и Клем вовлечены в убийства Тейт и Лабианка, он привел слова Эда Бэйли, который собственными глазами видел, как Чарли выстрелил в голову мужчине. По рассказу Бэйли получалось, что убийство произошло в Долине Смерти, а орудием послужил автоматический пистолет 45-го калибра. На проведенном в мае 1970 года допросе Эдвард Артур Бэйли все отрицал. Тем не менее другой источник, в то время близкий к «Семье», заявил, будто слышал о двух парнях и девушке, похороненных позади ранчо Баркера на глубине в восемь футов.

Тела жертв так и не нашли. Но с другой стороны, останки Дональда «Коротышки» Шиа полиция также не сумела обнаружить.

13 октября 1968 года две женщины – Клайда Делэйни и Нэнси Уоррен – подверглись жестоким побоям, а затем были задушены кожаными ремешками в нескольких милях к югу от городка Юкайа, штат Калифорния. В тех краях примерно тогда же видели нескольких членов «Семьи». Два дня спустя Мэнсон внезапно перевез всю «Семью» с ранчо Спана к Баркеру. Офис шерифа округа Мендочино полагает, что между этими двумя событиями есть связь. Но предположение – еще не факт.

Ночью 30 декабря, примерно в 3:30, семнадцатилетняя Марина Хабе, дочь писателя Ханса Хабе, была похищена с крыльца дома своей матери в Западном Голливуде, когда возвращалась домой после свидания. Ее тело обнаружили в новогоднюю ночь на обочине Малхолланд-драйв, у пересечения с Боумонт-драйв. Причина смерти: множественные ножевые ранения в шею и грудь.

Ходили ничем не подтвержденные слухи, будто жертва была знакома с одним или несколькими членами «Семьи». В то время как большинство его последователей находилось на ранчо Баркера, сам Мэнсон, очевидно, 30 декабря ездил в Лос-Анджелес и вернулся лишь на следующий день. Некоторые, включая комментатора новостей радиостанции «Кей-Эн-Экс-Ти» Карла Джорджа, уверены, что и в этом убийстве не обошлось без Чарли, но ничего определенного не известно до сих пор, и преступление остается нераскрытым.

В ночь на 27 мая 1969 года в своей квартире в Эшленде, Кентукки, был насмерть зарублен некто Дарвин Оруэлл Скотт. Убийство было совершено с невероятной жестокостью: жертву, получившую девятнадцать резаных ран, буквально пригвоздили к полу мясницким ножом. Шестидесятичетырехлетний Дарвин Скотт приходился братом полковнику Скотту – наиболее вероятному отцу Чарльза Мэнсона.

Весной 1969 года в районе того же Эшленда объявился верхом на мотоцикле калифорнийский гуру, называвший себя Проповедником. Его сопровождали несколько «послушниц». Бесплатно раздавая ЛСД подросткам, компания попыталась устроить коммуну на заброшенной ферме близ Хантигтона. И оставалась там до апреля, когда местные жители сожгли дом и согнали группу с обжитой ими фермы, поскольку (по выражению местной газеты) «им не нравились хиппи, и они не хотели, чтобы те околачивались в городе». По крайней мере четверо местных жителей позднее говорили репортерам, что Мэнсон и Проповедник – один и тот же человек. Впрочем, вопреки их уверенным заявлениям, тогдашние передвижения Чарли довольно точно задокументированы, и в день убийства Скотта сам Мэнсон, видимо, находился в Калифорнии.

22 мая 1969 года Чарли позвонил Сэмюэлу Барретту – офицеру, надзиравшему за его условным освобождением. Мэнсон хотел получить разрешение отправиться в Техас вместе с группой The Beach Boys. Офицер пожелал увидеть документ, подтверждающий его сотрудничество с музыкантами. В письме, датированном 27 мая, днем смерти Скотта, Мэнсон сообщал, что группа уехала в Техас без него, а сам он переезжает из Долины Смерти назад, на ранчо Спана. Однако степень контроля Барретта над Мэнсоном была просто мизерной, и вплоть до 18 июня офицер больше не общался со своим поднадзорным.

Не обратил он внимания и на штемпель, проставленный на конверте, только вспомнил, что письмо пришло позже 3 июня – через неделю после того, как предположительно было написано. Возможно, Мэнсон использовал письмо в качестве алиби; также не исключено, что он послал кого-то из своих убийц прикончить Скотта. Но это тоже лишь предположения. Убийство Дарвина Скотта не раскрыто.

Ранним утром 17 июля 1969 года шестнадцатилетний Марк Уолтс вышел из дома своих родителей в Чатсворте, собираясь порыбачить, и автостопом добрался до пирса Санта-Моники. Позднее его удочку нашли на мостках. Тело Уолтса обнаружили около 4 часов ночи 18 июля на обочине бульвара Топанга-каньон, неподалеку от пересечения с Малхолланд-драйв. Лицо и голову юноши покрывали синяки; ему трижды выстрелили в грудь из оружия 22 калибра.

Уолтс не работал у Спана и не входил в «Семью», но порой появлялся на ранчо. Следователи ОШЛА специально ездили туда, но так и не нашли улик, которые связали бы убийство с обитателями коммуны.

Брат Уолтса, однако, позвонил на ранчо и заявил Мэнсону:

– Я знаю, что ты прикончил моего братишку, и я тебя убью.

Угрозу он так и не выполнил, но, по-видимому, винил Мэнсона в гибели брата.

Когда Дэнни Де Карло участвовал в марафонском интервью, проводимом ДПЛА, его спросили:

– Ты знаешь что-нибудь о шестнадцатилетнем мальчишке, которого застрелили?

Де Карло ответил:

– Никто с ранчо не имеет к этому отношения. Я скажу, почему. Услышав об убийстве, все они удивились не меньше меня. Будь это их рук дело, они бы мне сказали.

Де Карло рассказал офицерам и о звонке брата мальчика. Один из полицейских поинтересовался, почему тот подозревает Чарли. Де Карло пояснил:

– Потому что по городу бегает не так уж много маньяков, которые способны просто вынуть пушку и снести человеку голову ни за что, ни про что.

Сотрудники ДПЛА не стали развивать тему, поскольку дело об убийстве Уолтса вел ОШЛА. Оно остается нераскрытым до сих пор.

За один лишь месяц между 27 июля и 26 августа 1969 года Чарльз Мэнсон и его помешанная на убийстве «Семья» лишила жизни девять человек: Гэри Хинмана, Стивена Парента, Джея Себринга, Эбигейл Фолджер, Войтека Фрайковски, Шэрон Тейт, Лено и Розмари Лабианка, Дональда Шиа.