Текст книги "Миф о «застое»"

Глава 7
Андроповский диссидентарий

В начале 1970-х годов страна узнала об акциях неких «диссидентов». В деле их создания Андропов продолжил линию Ильичёва – Семичастного.

Одним из первых действий (лето 1967 г.) Андропова было создание Пятого Управления КГБ, которое должно было заниматься борьбой с идеологическими диверсиями. Возглавил его бывший Первый секретарь Ставропольского крайкома А. Ф. Кадашев, а его замом стал Филипп Денисович Бобков. Через два года Бобков станет начальником Управления.

Пятое управление состояло из нескольких отделов: отдел, который занимался творческой интеллигенцией; отдел межнациональных отношений; отдел студенческой и неорганизованной молодёжи; отдел религии; отдел по розыску анонимов и лиц, вынашивающих террористические планы; отдел, который занимался наиболее известными диссидентами, такими как Солженицын и Сахаров (т. е. провокаторами); отдел, который вёл борьбу с радио «Свобода» и Народно-трудовым союзом; отдел по контактам с соответствующими отделами в соцстранах; отдел по контролю за спортом и спортсменами, а так же отдел по борьбе с сионизмом, который курировал лично Бобков (видимо, не случайно, после развала СССР Бобков стал начальником Службы безопасности «Мост-банка», глава которого, Владимир Гусинский, был председателем Российского еврейского конгресса).

Юрий Мухин в газете «Своими именами» (2013, № 16) в статье о «смерти» Березовского писал: «На “круглом столе” в Госдуме на тему: “Катынская трагедия: правовые и политические аспекты”, который состоялся 19 апреля 2010 года я разговорился с доктором исторических наук А.Н. Колесником, специализирующимся на сборе исторической информации путём опроса ещё живых деятелей исследуемой им эпохи. Вот он и рассказал, что бывший начальник 5-го Управления КГБ, первый заместитель председателя КГБ генерал армии Ф.Д. Бобков, который на тот момент тяжело болел и находился в плохом состоянии, поведал, что все нынешние олигархи (Березовский, Гусинский и пр.) во времена СССР были его агентами, которые сообщали о настроениях и разговорах в интеллигентской среде. И не кому попало, а именно этой агентуре КГБ с нужным “пятым пунктом” была передана собственность СССР, причём по распоряжению с “самого верха”. Так что Березовский, принимая собственность СССР, просто исполнял приказ КГБ, а то, что в дальнейшем он позволил себе своевольничать, так это в практике спецслужб обычное дело. В любом случае, в финансовом состоянии Березовского его интеллектуальными заслугами и не пахнет».

Вообще, ещё большой вопрос: кто был чьим агентом: Гусинский (Березовский и др.) у Бобкова, или Бобков – у будущих «олигархов»?

Вначале штат Управления насчитывал около 200 сотрудников, а к 80-му стал в три раза больше.

Бобков не просто бывший начальник 5-го Управления. (После его ухода «в отставку» было ещё три начальника этого управления – Абрамов, Иванов и Воротников. Все трое после развала СССР продолжили работать с Бобковым и Гусинским.) После изгнания Федорчука из КГБ (о чём ниже) и возвышения Чебрикова, Бобков стал в 1983 г. первым заместителем председателя КГБ. Он стал генералом армии, депутатом Верховного Совета РСФСР (вначале был от Ярославля, потом от Осетии (!)), член ЦК в последние 15 лет его существования. Он вырастил всех т. н. диссидентов. Они были либо его друзьями, либо его стукачами.

Когда Евгений Гангнус (Евтушенко) напивался и устраивал скандалы в аэропортах, по указанию Бобкова задерживался самолёт на несколько часов (а свои «протесты» Евтушенко предварительно согласовывал с Андроповым, получив от него прямой личный телефон и разрешение звонить в нужных случаях [297; с. 376]. А его тёща, мать первой жены Беллы Ахмадулиной, работала в КГБ и поэт иногда получал там за неё зарплату. Но только ли за неё? После «перестройки» он уехал жить в Оклахому. С чувством выполненного задания?) Бобков давал «творческим интеллигентам» путёвки в дома отдыха и санатории КГБ. Олег Табаков по телевидению сам рассказал, как Бобков выделил ему лучшую в доме КГБ квартиру. Пугачёва неоднократно заявляла, что Бобков – «это наш щит». В книге [304; с. 206] Бобков описывает, как он защищал интересы этой публики на совещаниях у Андропова от попыток Щёлокова и Цвигуна хоть что-то сделать с этой проблемой. Судя по его книге, Бобков всю жизнь только выслушивал информацию агентов; выезжал на места происшествий по свершившимся фактам и ЧП (Фергана, Сумгаит, Тбилиси, Баку). А что он делал, чтобы этого не было, что делал, чтобы предотвратить развал и разгром страны? Ведь непосредственно он отвечал за безопасность и целостность страны, защиту конституционного строя СССР! А результат? Он – вот он. Но если рушится жилой дом, прораба судят; самолёт терпит аварию – пилота, техника или конструктора судят. А тут страна! Но – всё шло по плану.

Бобкова, также как и Солженицына (см. ниже), долго готовили, ещё с военных времён. Проследим жизненный путь по его книге «КГБ и власть», изданной в 1995 году. В книге приводится мало фактов, в основном – рассуждения и описания нескольких разведопераций. Очень мало места автор отводит своей биографии, но что-то из книги можно извлечь.

Итак, Бобков Филипп Денисович родился 1 декабря 1925 года на Украине, даже не указывает, где именно: «С 1932 г. семья осела в Макеевке» [304; с. 9]. А до? (Он родился в селе Червона Каменка). О родственниках – ничего: ни национальности, ни имени, ни фамилии. Просто – «отец». И если у Жириновского отец – «юрист», а мать – русская, то у Бобкова матери как бы нет совсем, а отец – «землемер». Как и у любого тогдашнего перевертыша – «демократа», отца Бобкова в 37-м году, конечно же, хотели арестовать, но пронесло [304; с. 11]. Помните, аналогичные ситуации описаны в воспоминаниях других архитекторов и прорабов – Яковлева, Бакатина, и др. Отцов у всех «хотели арестовать», но пронесло.

Война. «В октябре 1941 г. к Донбассу подошли немцы» [304; с. 11]. Мужчин призывают на фронт. А 40-летний Денис и 16-летний Филипп становятся «беженцами» (так себя называет сам Бобков), они вдвоём через всю страну с Украины пробираются в Сибирь. Пешком, на паровозе, поездах, лошадях и лодках, как пишет Бобков. И добрались-таки до Ленинска-Кузнецка [304; с. 13]. И там сразу нигде ранее не работавший Филипп в совсем незнакомом городе становится секретарём горкома комсомола! Думаю, не пешком они с отцом шли с Украины в Кузбасс.

Осенью 1942 года «отец рядовым бронебойщиком ушёл на фронт» [304; с. 13]. Удивительна следующая фраза Бобкова: «А через несколько месяцев в ту же дивизию попал и я». Что, «фронт», на который ушёл отец несколько месяцев назад, находился в Ленинске-Кузнецке или Филиппу предоставили возможность разыскать отца под Москвой и вместе воевать? Так они и воевали бок о бок. Отец погиб, не успев спрыгнуть со штабной повозки, на которую немецкий «Мессершмитт» сбросил бомбу [304; с. 18]. Филипп после 8 месяцев лечения в госпитале в Москве, и в звании старшины, закончил войну с орденом. Война закончилась 9 мая 1945 года, а уже 9 июня старшина Бобков «переступил порог Ленинградской школы контрразведки “Смерш”» [304; с. 20], хотя солдат демобилизовывали в 1946-47-м годах. Что тут, кроме сверхбыстрой демобилизации, удивляет: при приёме на работу в органы всегда существовал медицинский отбор, туда брали относительно здоровых. Но Бобков на с. 16 пишет: «Я получил второе, на этот раз очень тяжёлое ранение: более 40 осколков изрешетили тело, пробили плевру лёгких». И с таким ранением берут в органы?! И никаких последствий даже на 76-м году жизни? И он ещё ворочает империей «Мост-медиа»! Существовала ещё мандатная комиссия, т. е. проверка кандидата по всем параметрам, которая длится несколько месяцев. А тут – ни одного дня.

Ленинградскую школу он, оказывается, сам выбрал, отказавшись от Москвы («там я бывал»). В Ленинграде, утверждает Бобков, он до этого ни разу не был. Но… в первый же день пребывания в незнакомом городе «через разбитую дверь ушёл в самоволку», чтобы пообщаться с друзьями и знакомыми – «благо, знакомых было много» [304; с. 21]. Коренные ленинградцы после войны, блокады и эвакуаций месяцами, годами не могли найти родных, детей, братьев и сестёр. А тут донбасско-кузбасский старшина, никогда (?) не бывавший в городе, в самый первый же день, спустя месяц после окончания войны и знакомых разыскал, и ночевал у друзей. Ну как такого не взять в КГБ? Или другие силы стояли за этим человеком уже в те годы? (Здесь Бобков явно случайно проговорился и сказал правду).

Читаем дальше: «Мы все тогда зачитывались А. Хазиным и М. Зощенко… Я был вхож в семьи творческой интеллигенции Ленинграда» [304; с. 26]. Что же эта за творческая интеллигенция в разрушенном войной городе? Найдите мне ещё хоть одного 20-летнего старшину-курсанта, который бы вот так запросто в чужом городе был вхож в «семьи творческой интеллигенции». К сожалению, Бобков не называет их имена.

А в октябре 1946 года он, уже в чине младшего лейтенанта, вместо Макеевки, что на Украине, «по ошибке писаря» [304; с. 27] оказался в Москве, в центральном аппарате. Что же это за спецслужбы такие, что не способны обнаружить даже «ошибки писаря»? А уж перепутать Москву с Макеевкой… Или этим «писарем» был кто-то из «творческой интеллигенции»? И не «ошибка», а спланировано было так. Ленинградского генерала Калугина так же растили. Аналогично обстояли дела и у Солженицына, о чём будет сказано.

И так до февраля 1991 года. Долгая жизнь, «жизнь нервного напряжения, тяжких раздумий и переживаний, исключающих малейшую ошибку» [304; с. 28]. После отставки создал собственное КГБ – Служба безопасности «Мост-банка». (Владимир Гусинский был президентом Российского еврейского конгресса, а ведь Бобков руководил Отделом по борьбе с сионизмом!)

Бобков пережил 12 министров безопасности: двух из них расстреляли, трёх разжаловали. И почти всех их Бобков в своей книге оплевал (кроме Андропова), святой везде один он – Бобков (как и Хрущ в мемуарах). А что означал «добровольный» уход Бобкова из депутатов Верховного Совета накануне разгона? Тоже предвидел? Создаётся впечатление, что какие-то таинственные силы, начиная с войны, опекали Бобкова. Но, скорее всего, его отец был связан с НКВД, а сын стал его «наследником». Ведь ни его отца, ни его самого не коснулись ни сталинские репрессии, ни хрущёвские чистки. Он остался цел и невредим даже тогда, когда почти всё руководство второго главка (контрразведка) было уволено или наказано – когда в 1964 г. изменил Родине ответственный сотрудник ВГУ, сын замминистра Юрий Носенко: начальник ВГУ Грибанов – уволен, его зам. Маркелов – переведён в провинцию, а с заместителя Грибанова, который курировал отдел Носенко – как с гуся вода: «Отдел, в котором работал Носенко, был в моём подчинении» [304; с. 227]. Через три года Бобков становится начальником 5-го Управления.

В августе 1991 года всё руководство КГБ было либо арестовано, либо уволено. Бобков – правая рука Крючкова и главный борец с «идеологическими диверсиями» – уволился по собственному желанию за несколько месяцев до «путча». Кто рекомендовал ему уйти? Те самые «силы», кто готовили «путч»? То есть сам Крючков – его непосредственный начальник.

Посол США в Москве Джек Мэтлок через несколько лет рассказал одной американской газете, что «демократы» знали о путче за несколько месяцев. И он описал эпизод, как в посольство внезапно приехал мэр Москвы Гавриил Попов и (зная все методы работы КГБ) на листе бумаги стал писать о предстоящем перевороте (об этом я скажу в книге о «перестройке»). Попов – это ближайший друг и сподвижник Бобкова.

Другой «прораб перестройки» – главный редактор журнала «Огонёк» Виталий Коротич. Тот вообще не вылезал из кабинета Бобкова. Ни одна статья в «Огоньке» не выходила без правки генерала. А во время «перестройки» «Огонёк» был самым разоблачительным и антисталинским журналом! После «перестройки» Коротич, сделавший своё дело, уехал жить в США.

Бобков почти ежедневно общался и с членом Политбюро А. Яковлевым для обмена информацией и получения ценных указаний от «главного идеолога».

Свою позицию по т. н. «еврейскому вопросу» Бобков чётко обозначил в книге на с. 274, рассматривая эпизод из жизни «честного, храброго, доброго, наивного человека» писателя Г. Свирского и его выступление на парткоме Союза писателей: «Смысл его выступления сводился к тому, что в стране процветает антисемитизм, а борьба против него не ведётся». И далее резюме главного борца с сионистами, члена ЦК, депутата ВС: «Выступление по существу правильное». Вот это да! Генерал не вспомнил русских писателей Бородина, Осипова, священника Дудко, которых он лично упрятал на много лет в тюрьму за их «русизм», как разгонял журнал «Молодая гвардия». Поэтому путь его в «Мост-медиа» был естественным и осознанным. Вся остальная жизнь до того была обычной словесной мишурой, прикрытием и выжиданием «своего часа».

Замом Бобкова в «Мосте» был последний начальник 5-го управления генерал-майор Воротников, депутат Госдумы нескольких созывов. Воротников Валерий Павлович моложе Бобкова на 20 лет. Родился, жил и работал в основном в Свердловске (тогда Первым секретарём там был Ельцин). Вся карьера – комсомольская, вплоть до Первого секретаря обкома ВЛКСМ. Затем – УКГБ по Свердловской области, а потом – в Красноярск начальником УКГБ (обратите внимание: Воротников работал вместе с Ельциным и «гекачепистом» Шениным, Первым секретарём Красноярского обкома КПСС). Потом – заместитель начальника 5-го Управления КГБ. В Москву его привёл Олег Шенин, тогда зам. Генерального секретаря Горбачёва. После ГКЧП, в 46 лет, генерал ушёл на пенсию и вместе с Бобковым оказался на службе у Гусинского. Вообще-то в «Мост» русских на работу почти не брали. Но у Воротникова жена еврейка и обширные связи с партийной номенклатурой в Сибири. Став начальником аналитического управления «Моста», Воротников получил большие полномочия и финансовые возможности. В Госдуме нужен свой человек, лоббирующий интересы «Моста», и им стал Воротников. Купил Гусинский себе на имя Воротникова кресло в Думе по списку КПРФ (!). Формально, в связи с избранием депутатом, Воротников из «Моста» уволился. Его место занял очередной начальник 5-го Управления, бывший завсектором ЦК Иванов Евгений Фёдорович, еврей, несмотря на фамилию. Два помощника депутата Воротникова – В. Кашин и А. Сидоренко – это бывшие помощники Бобкова по КГБ, которые свою основную зарплату получали в «Мост-банке». Бобков, Воротников и более 3-х тысяч других кагебистов, побывав коммунистами и дослужившись до генералов, перешли на службу к сионисту и вору Гусинскому и к другим ворам.

Генерал-демократ КГБ Олег Калугин как-то летом 2000 г., беседуя с корреспондентом радио «Свобода», на вопрос журналиста, почему «демократы» не имеют претензий к основателю и руководителю 5-го Управления Бобкову, откровенно пояснил: «А он нас всех устраивал, он спас диссидентов от разгрома. Был бы на его месте любой другой – было бы значительно хуже». Деятельность Бобкова ещё раз показывает, что 5-е Управление создавало и всячески опекало «диссидентов», а т. н. «русистов» сажало.

Вожди диссидентов как провокаторы. Самиздат

В истории нет тайн. Все тайны сразу, как правило, становятся известны, но потом замалчиваются и постепенно заменяются ложью, которая становится «общепризнанным фактом». Это можно сказать и о гибели подлодки «Курск», и о «терактах 11 сентября», и о «ГКЧП». То же можно сказать и о тесных связях вождей диссидентов с КГБ. Об этих связях можно прочитать в книгах, но, для народа, они считаются «узниками совести» и «борцами с тоталитаризмом». Это хорошо видно на примере «подпольного писателя Солженицына», который никогда не являлся таковым. Все лидеры т. н. «шестидесятников» тесно сотрудничали с властью, а во главе диссидентских кружков были агенты. Таких агентов было около 300 человек. Агент КГБ Глеб Павловский, ставший при Ельцине – Путине «политтехнологом», говорил: «Всё советское инакомыслие загнали в колхоз имени Сахарова. Андрея Дмитриевича определили живым символом движения, хотя на самом деле он был всего лишь одним из 10–15 человек, которые стояли в первом ряду движения». То есть Сахаров был назначен на должность главного оппозиционера страны. Инициатива исходила от Андропова, а его (Сахарова) кандидатура была утверждена в Вашингтоне.

Кроме создания из СССР страшного монстра, угрожающего ГУЛАГом всему миру, вожди диссидентов выполняли и другую роль: в кружки, создаваемые стукачами, приходили люди, которые действительно хотели что-то изменить в стране, искренне верили в демократию, в права человека – были настоящими демократами и верили своим вождям. И таких было много – около 5 тысяч. Но их быстро нейтрализовывали и сажали. И их «посадку» так же использовали в пропагандистских целях для дискредитации Советской власти. Сами же вожди продолжали спокойно «работать», а КГБ распространяло о них слухи как о «преследуемых».

Производство диссидентов шло по отработанной ещё Ильичёвым и Семичастным схеме. Характерной чертой большинства газетных компаний и шоу-судов была их внешняя бессмысленность. Например, Андропов посылал в ЦК записку, в которой писал, что какой-нибудь «Штейн» (почему-то процентов 80 диссидентов составляли евреи) написал статью и размножил её в 10-ти экземплярах, а данная статья носит антисоветский характер и представляет собой угрозу для безопасности государства и поэтому КГБ предлагает: со Штейном провести беседу, а аппаратуру для печатания изъять. В ЦК на записке секретари ставили свои визы «согласен». А другую визу они и не могли поставить – тут же бы спросили: а ты, что, антисоветчик?! Или ставишь под сомнение компетенцию КГБ?!

Я читал приговоры диссидентов. Там так и писали: написал и распространил в 7 экземплярах статью… в 3-х экземплярах журнал «Поиски»… И судьи были просто в глупом положении: видели, что судят ни за что, но и оправдать не могли – дела курировало 5-е управление КГБ, антисоветчина, мол… Читая эти статьи, видишь, что это не антисоветчина, а критика отдельных недостатков, во многом поверхностная. Но ведь и Ленин, и газеты постоянно говорили о «критике и самокритике». Но это были, как оказалось, только слова.

В 99 процентах статей диссидентов не было ни слова ни о желательности замены социализма капитализмом, ни тем более – о необходимости разрушения государства. Не было и речи о призывах «к топору». Но их судили. Другими словами, делали рекламу.

И пошло-поехало. В результате «крайним» становился ЦК, а «радиоголоса» из этого Штейна делали героя. И таких примеров полно в [228]. Люди не понимали, за что этих «Штейнов» проклинают газеты и судят? Ну, написал человек какую-то статью в 10-ти экземплярах, дал своим друзьям, никаких листовок не раздавал, ни к чему публично не призывал, никого не убивал – за что сажать-то? Да, если бы статью в 10-ти экз. написал бы обычный человек – никто бы и не заметил, но статью-то написал агент КГБ и по заданию КГБ, а может даже в самом отделе Бобкова! Так и рождался ещё один «борец за свободу слова». Тут же в газетах его начинали всячески поливать как ужасного антисоветчика. «Творческая интеллигенция» начинала писать письма, «гневно осуждающие» и «клеймящие» Штейна. Понятно, что во главе «подписантов» стояли такие же агенты КГБ, как и Штейн, а письма играли тоже провокационную роль – выявляли настоящих инакомыслящих среди «творческой интеллигенции». Причём все эти «процессы» – как газетные, так и судебные – носили какой-то идиотский, полуанекдотический характер. Судебные процессы почти не освещались в газетах, но о них те же агенты КГБ распускали слухи, суть которых была: ещё одного борца судят… Далее – шум во всех СМИ Запада, заявления Сахарова, и т. д. Мол, смотрите, профаны, и восхищайтесь: они – молитвенники за грехи наши. И вывод: какой это ужасный режим!

Тут же материалы судебного процесса, интервью «гонимого», заявления в его защиту попадали в самиздат. Не будет открытием, если выясниться, что все самиздатовские журналы редактировались на Лубянке в 5-м управлении Бобкова. Эти журналы представляли собой не несколько напечатанных страничек, а солидные тома. Например, в 1979 г. стал издаваться журнал «Поиски» с подзаголовком «Свободный московский журнал» объёмом в 200–300 страниц, членами редколлегии которого были Пётр Абовин-Егидес и Глеб Павловский, писавший под псевдонимом Павел Прыжов [228; с. 265]. В Ленинграде выходили «нелегально» и другие толстые журналы – «Часы» и «37» [228; с. 266].

Но диссидентов – убеждённых противников строя – было мало. И Андропов требовал их создавать. Бывший председатель КГБ Виталий Федорчук ранее возглавлял КГБ Украины. В интервью, данном им украинскому еженедельнику «2000» 12 января 2007 года, он дал любопытные ответы на некоторые вопросы.

«Корр.: Вы пребывали на важнейших государственных постах (председатель КГБ Украины, председатель КГБ СССР, министр МВД СССР) в то время, которое легкомысленно называют “застоем”, а на самом деле – это интереснейший отрезок истории, который ещё ожидает честного, непредвзятого исследования.

– Да, удивительное было время. Внешне всё выглядело очень спокойно, а за кулисами шла жесточайшая борьба.

Корр.: Кого с кем?

– Говоря сегодняшним языком, патриотов и либералов-разрушителей. В данном случае я имею в виду не противостояние по линии диссиденты – партаппарат. История с тюрьмами и высылкой за границу некоторых деятелей культуры, а ещё более откровенно говоря – история искусственного создания диссидентского движения – это отдельная тема.

Когда я говорю о борьбе либералов и патриотов, то имею в виду очень скрытное, искусно замаскированное противостояние внутри самого партаппарата, внутри высшего руководства СССР.

Корр.: В этом контексте очень интересно было бы знать ваше мнение о Юрии Андропове, многолетнем председателе КГБ с имиджем либерального интеллектуала, знающего иностранные языки, увлекающегося искусством и даже, якобы, тайно покровительствующего некоторым писателям, артистам.

– Моё мнение о нём резко отрицательное.

Корр.: Почему?

– Вопреки сложившемуся среди интеллигенции положительному о нём мнению, очень много для развала Союза вольно или невольно сделал именно он.

Корр.: Я в шоке.

– А почему? Вы ожидали от меня в его адрес осанну?

Корр.: Да нет, пожалуй. Подозревал, что ваше мнение о нём будет неоднозначным. Просто не ожидал, что оно будет столь резким.

– Вот вы приехали с Украины и наверняка захотите спросить меня о диссидентах – как, почему и кто их сажал? Андропов требовал, чтобы мы сажали.

Корр.: Этот вопрос действительно многих волнует. Меня же очень интересует ещё и другое – как так получилось, что эти репрессии только ускорили развал Союза?

– Когда я был председателем КГБ Украины, Андропов требовал, чтобы мы ежегодно на Украине сажали 10–15 человек (Чем эти показатели отличались от сталинских «контрольных цифр»? – А. С.) И мне стоило невероятных усилий, вплоть до конфиденциальных обращений к Брежневу, чтобы количество украинских диссидентов ежегодно ограничивалось двумя-тремя людьми. К тому же Андропов лично следил за ходом следствия по делам некоторых украинских диссидентов. Иногда задавал направление. Можете себе представить? А потом с помощью некоторых писателей во всём виноватым сделали КГБ Украины, Федорчука, которые, якобы, выслуживались перед Москвой.

Корр.: Когда думаю о диссидентах, сразу же вспоминается известное выражение Аллена Даллеса, многолетнего шефа ЦРУ, из его книги «ЦРУ против КГБ», когда он говорит, что нам, американцам, очень выгодно, что в СССР есть политзаключённые, и мы должны их всячески поддерживать, чтобы, когда они будут освобождены, у них были чётко выраженные антисоветские позиции. Ещё важно, пишет Даллес, чтобы освобождение диссидентов совпало с тем временем, когда мы с помощью наших друзей в СССР приведём к власти либерального лидера и тот затеет преобразования (Вспомните «патриота» А. Зиновьева. – А. С.) Не может не удивлять то, что события в СССР времён «перестройки» развивались в точности по плану Даллеса.

– Да в том-то и дело.

Корр.: И в связи с этим вопрос: а как же интеллектуал Андропов? Он что – не понимал чего-то?

– Всё он понимал. Более того, он содействовал реализации этих планов. Вы, наверное, обратили внимание, что в тюрьмы сажали, в основном, писателей-государственников, а за границу высылались либералы, такие, как Аксёнов, Бродский, Буковский (Почему-то все – евреи. – А. С.). Некоторые деятели культуры были вроде бы полузапрещённые. На самом деле Андропов им тайно покровительствовал, оберегал их, создавал о них соответствующее положительное общественное мнение. (Когда Бродского отправили в ссылку, Ахматова сказала: «Какую биографию делают нашему рыжему! Как будто он кого-то нарочно нанял». И действительно, благодаря преследованиям, средний поэт Бродский приобрёл всемирную славу. Уверен: если бы не эти преследования, то сегодня о нём никто бы и не помнил, ибо его стихи (без рифмы) читать невозможно. – А. С.).

Корр.: Вы могли бы назвать этих деятелей?

– Пожалуйста. Это Высоцкий, Любимов, некоторые другие. А чего стоит его странная дружба с Евгением Евтушенко? Ведь доходило до курьёзов. Бывало, пьяный Евтушенко в кругу друзей-писателей демонстративно звонил Андропову по прямому телефону.

А мутная история с Солженицыным? Подумайте: как сельский учитель, отсидевший в тюрьме, смог получить в распоряжение тайные архивы НКВД? Причём в его книгах многие документы банально фальсифицированы, размах репрессий многократно преувеличен (Об этом см. ниже. – А. С.). То, как лично Андропов руководил операцией по выезду Солженицына в США – это отдельная история. Спрашивается – а зачем? Чтобы он там, в США, без малейших затруднений продолжал своими книгами разрушать Союз?

Так кто, если не Андропов, содействовал развалу Союза?» 30 апреля 1968 года диссиденты начали издавать бюллетень «Хроника текущих событий» («ХТС»), который Сахаров назвал «самым большим достижением правозащитников» [228; с. 210]. Первым редактором «ХТС» стала Наталья Горбаневская, затем редакторы менялись приблизительно каждые два года из-за арестов. Л. Алексеева: «Однако замена редакторов незаметна для её читателей, так как личности издателей совершенно не отражаются в ней: не только внешнее оформление и стиль изложения, но и подход к отбору материалов и принципы его подачи не изменились за 15 лет существования «Хроники» [228; с. 211].

Обращает на себя внимание срок существования «ХТС» – гигантский для подпольного издания! Ну, просто гении конспирации! Куда Ленину до них – ведь большевистские газеты издавались-то за границей, а тут – под носом у Андропова! Здесь, как говорится, одно из двух: либо в КГБ сидели дураки, которые не понимали опасности нелегальных изданий, либо всё делалось «по плану». Дураков в КГБ не было… События, произошедшие после Августа-91 подтвердили вторую версию.

«ХТС» публиковала, в основном, информацию о процессах над «диссидентами» и заявления в их защиту, а также их маразматические статьи. В самиздате также издавались и запрещённые книги.

Сами статьи и книги диссидентов не представляли никакого интереса, но у них была широкая аудитория – запретный плод сладок. Был даже такой анекдот: Бабушка перепечатывает на машинке «Войну и мир». На вопрос: «Зачем?» отвечает: «Моя внучка читает только то, что печатается в самиздате на машинке».

Особо следует отметить литературный альманах «Метрополь», в число авторов которого входили Аксёнов (Гинзбург), Битов, Ерофеев, Искандер, Ахмадулина, Высоцкий, Вознесенский. Объём его составлял более 600 страниц [228; с. 266].

Этот альманах был издан по инициативе КГБ, вот что писал об этом Бобков: «Идея его создания принадлежала группе московских писателей. До этого, кстати, некоторые из них издали, при содействии московского управления КГБ, неплохие книги о работе московских чекистов. Интерес к альманаху (Ещё не изданному! – А.С.) проявил американский издатель Проффер. За развитием событий внимательно наблюдали сотрудники посольства США.

Против издания выступило московское отделение Союза писателей во главе с первым секретарём Ф. Кузнецовым. Известные писатели говорили о нецелесообразности выпуска альманаха как литературно слабого… КГБ ещё до заседания секретариата Союза писателей предложил издать сборник. Мы понимали: вошедшие в альманах произведения – далеко не шедевры, а некоторые – неоригинальны. Но ничего страшного, несмотря на то, что альманах не грешил патриотизмом (! – Л.С.), мы были убеждены, что читатель сам разберётся». Но секретариат московской организации Союза писателей вынес решение: альманах не издавать.

Почему же СП пошёл против КГБ, т. е. Андропова? Дело в том, что этого потребовал Первый секретарь МК и МГК Виктор Гришин [256; с. 150], которого Бобков в своей книге относит к «консерваторам». Гришин, который был снят почти сразу же после прихода Горбачёва, действовал из побуждений не допустить издания антисоветской книги. Бобков же из этого его запрещения смог извлечь пользу: об альманахе, который сразу же был издан за границей, заговорили все «радиоголоса» и диссиденты. По странному стечению обстоятельств, большинство авторов «Метрополя» были евреями.

Итак, альманах был издан. И здесь – внимание. Его объём составлял 1000 страниц, а тираж был гигантским – аж целых 12 экземпляров. Повторяю: двенадцать, а не 120 или же 1200, или же 12000. И 12 экземпляров превратились во что-то гигантское. Почему? Да потому, что большинство его авторов были агентами КГБ и выпустили альманах по заданию КГБ. И КГБ же альманах и рекламировал, пробуждал к нему интерес людей. Которые всеми силами пытались достать его или узнать его «запретное» содержание.

«Идейными вдохновителями» диссидентов были Солженицын, Сахаров и Медведев. Все они сотрудничали с КГБ. У всех у них был образ «гонимых», но, например, Рой Медведев ни разу не сидел, а спокойно переписывался с братом Жоресом, жившим в Англии (об этом брате не знал ни один диссидент – а то бы образ борца сразу же бы померк. Кстати, как там с вопросом анкеты «Есть ли родственники за границей?»? Как говорится, эти родственники – чьи надо родственники).