Текст книги "Миф о «застое»"

«Разоблачитель Сталина» Рой Медведев

В годы «перестройки» гремели работы историка Роя Александровича Медведева о Сталине. Газеты и телевидение подкрепляли его авторитет тем, что «в годы застоя» он, мол, был ярым борцом с режимом. Сам он это не отрицал, но ничего подобного и не говорил.

С 1962 г. он стал работать над книгой о Сталине, а с 1964-го стал выпускать ежемесячный бюллетень «Политический дневник» тиражом 10–12 экземпляров. Гигантский тираж! (Сегодня пишут: он стал выпускать ежемесячный бюллетень «Политический дневник». Без указания тиража.) Он выходил до 1970 года. Поставщиками материалов для «Дневника» были несколько друзей Медведева: Е. Фролов, сотрудник журнала «Коммунист», Г. Арбатов, А. Бовин (писал речи для Брежнева), Ф. Бурлацкий, Э. Генри, Е. Гинзбург, Л. Карпинский, В. Лакшин, О. Лацис, Ю. Любимов, Ю. Черниченко, Г. Шахназаров. [228; с. 198 и 298; с. 160]. При Горбачёве все они станут известными политическими деятелями, «архитекторами» и «прорабами» «перестройки».

О сотрудничестве с КГБ – достаточно упомянуть имя Эрнста Генри. Кстати, именно Генри познакомил Роя с Сахаровым [298; с. 568]. О «Дневнике» «как-то» узнавали за границей.

Его брат, биолог Жорес, жил в Обнинске и был знаком с генетиком Тимофеевым-Ресовским, Сахаровым и Солженицыным (Солженицын купил дачу под Обнинском).

В 1968 г. Медведев завершил написание своей клеветнической книги «К суду истории» (он уже при Ельцине признал, что сознательно врал о Сталине). В том же году историк Роберт Конквест закончил работу над лживой и основанной на слухах книгой «Большой террор». Обе книги были написаны на один мотив: доказать, что «злодей Сталин» уничтожил более 40 миллионов невинных. При Горбачёве Рой постоянно подчёркивал, что он – историк. Таким способом он хотел обосновать научность своих утверждений.

Но вот в 2008 г. в интервью украинскому еженедельнику «2000» он заявляет: «Я не историк. Это штамп, созданный средствами массовой информации. Я начал исследовать сталинизм, но скорее не как историк. Навыков профессионального историка у меня никогда не было, я не работал в архивах. И я стал историком-самоучкой. Я доктор педагогических наук». Что ж ты не поправил эти ужасные СМИ? И 20 лет молчал?

Рой и Жорес не только были связаны с КГБ [298; с. 484], но Рой контактировал с самим Андроповым. Вот что говорит об этом андроповский консультант и писатель речей генсеку А. Бовин: «Жорес работал в биологическом институте и в один прекрасный день его посадили в психушку. Ко мне обратились люди с просьбой помочь и я пошёл к Брежневу. Брежнев тут же позвонил Андропову по громкой связи, говорит: “Юра, что там у тебя с этим Медведевым?” Андропов: “Да это мои мудаки перестарались, но я уже дал команду, чтобы выпустили”. Брежнев: “Ну, хорошо”» [256; с. 48]. Итак, Медведев, один из «отцов» диссидентов и кумиров «шестидесятников» знал разговоры Брежнева с Андроповым!

Видимо, благодаря таким тесным (служебным? «братским»?) отношениям с Андроповым, Рой и Жорес часто выезжали на Запад, где публиковали свои антисоветские опусы. С января 1973 года Жорес находился в командировке в Англии, а летом был лишён советского гражданства. В Лондоне он издал книгу «10 лет после Ивана Денисовича». Вскоре в Лондон приехал и Рой, где они стали издавать журнал «XX век» [290; с. 10].

Рой Медведев, как Виктор Луи, играли роль провокаторов, вокруг которых собирались настоящие ненавистники системы. В результате диссиденты ехали в солнечный Магадан, а Рой – в Англию.

Об этой роли Медведева пишет и А. Островский: «Несмотря на то, что Р. А. Медведев в 1969 г. был исключён из КПСС и пользовался славой диссидента, ещё с 70-х годов за ним тянулся шлейф слухов о связях с КГБ. И как не удивляться, если с 1970 г., будучи “безработным”, он печатал свои антисталинские произведения за границей, а на них, как на мормышку, в СССР ловили инакомыслящих (когда-нибудь я расскажу, как в 1984 г. меня тоже пытались поймать на этом ярославские “следопыты”), но самого автора этих публикаций не трогали. Неслучайно, видимо, когда на здании Лубянки открывали мемориальную доску Ю.В. Андропову, среди офицеров ФСБ и ветеранов КГБ журналисты заметили и фигуру “диссидента Медведева”» [376; с. 285].

«Запрещённый» Высоцкий и его роль в развале страны

Мои песни никто не запрещал, но и не разрешал

Интервью В. Высоцкого RIA (Италия) (Высоцкий не был членом никакого Союза, поэтому не носил тексты песен на утверждение в Главлит.)

Я не знаю, кто пустил слух о «преследуемых» Высоцком и Любимове (главный режиссёр Театра на Таганке, в котором играл Высоцкий). Юрий Любимов был в очень хороших отношениях со своим «гонителем» – Андроповым [256; с. 50]. А в сентябре 1977 года «гонимый режиссёр» был награждён к юбилею (60 лет) орденом Трудового Красного Знамени.

Что же касается Высоцкого, то достаточно назвать десятки фильмов, в которых «гонимый» снимался. И фильмы эти никто показывать не запрещал. Никто не запрещал и его концертов – у него, между прочим, была самая высокая ставка за концерт – 500 рублей, не считая «левых». А единственный в Москве синий «Мерседес»?

Действительно, это очень странно: певец ездит по стране, поёт песни «с подтекстом», они расходятся на дисках по всей стране, а власти – и «всехгонитель» Бобков – молчат. Ни одного запрета концерта, ни одного судебного процесса! А ведь почти в каждой песне – злая сатира на советскую действительность, возьмите хотя бы известную песню о Бермудском треугольнике – там страна, по умолчанию, сравнивалась с психушкой… а знаете, где она была написана? В Бутырке? на Колыме? Нет, на островах Карибского моря, где он был с Мариной Влади.

Вот так. Также и остальные песни с подтекстом были написаны в комфортных условиях – а наши «рефлексирующие интеллигенты» слушали этого провокатора на кухнях и вздыхали: да… страна… а вот там, в Америке… Мол, «мы бредим от удушья, спешите к нам!» Им создавали имидж «гонимых».

Даже ходили слухи, что он сидел. А сам Высоцкий их и не опровергал.

А его постоянные визиты в Париж к Марине Влади? Напомню, что тогда за несанкционированную связь с иностранцами исключали из партии и увольняли с работы, а могли и «дело» завести. А тут – любовь, понимаешь… За границей он общался с уехавшими и высланными – Бродским, Шемякиным, Барышниковым, другими. И – ничего.

Но вся свобода Высоцкого объясняется очень просто. В 2012 г. была издана книга [402]. Её авторы – журналист Фёдор Раззаков и бывший сотрудник КГБ Михаил Крыжановский (сейчас живёт в США, работал после распада СССР в СБУ (Украина), ЦРУ, ФБР и Секретной службе США) – пишут, что Высоцкий и Влади сотрудничали с разведкой. Как и режиссёр Любимов, чей театр прослушивался и просматривался – и Любимов об этом знал. Он ставил «оппозиционные» спектакли – как бы бросал власти некий «вызов» – и на эти спектакли слетались настоящие противники режима. Естественно, разговаривали, обсуждали – а их записывали, а потом «принимали меры». То есть Любимов выступал в роли провокатора.

Возглавив КГБ, Андропов взял негласное шефство над «Таганкой» [402; с. 56]. И в театр был «командирован» «свой человек» – сотрудник Международного отдела ЦК китаевед Лев Делюсин, в 1960 г. Андропов вызвал его в Москву [402; с. 56]. Делюсин вошёл в Общественный совет театра.

Делюсин подружился с Высоцким и в 1964-67 на свет появился «китайский» цикл песен, направленных против Мао [402; с. 57]. Напомню, что именно в эти годы обострились советско-китайские отношения – и Высоцкий оперативно написал нужные песни. Так, конечно, случайно получилось.

Журналистка Татьяна Никуленко в августе 2013 года взяла интервью у Михаила Крыжановского[46]46
  URL: https://yapishu.net/book/262878


[Закрыть]. Представляем фрагмент беседы.

«– Михаил, вы рисковый человек, раз посягнули на “наше всё” – на светлый образ Владимира Высоцкого.

– Каким образом? Тем, что во всеуслышание сказал, что он был завербован КГБ и получил агентурный псевдоним “Виктор”? Или тем, что назвал этого яркого и неординарного человека одним из лучших “штыков” Комитета? Но я лишь констатировал факты.

– Кому принадлежит замысел книги: вам или вашему соавтору, в прошлом историку, а ныне журналисту и писателю Фёдору Раззакову?

– Идея моя. Я в силу профессиональной подготовки вижу факт совсем иначе, чем обычные люди, и понимаю, что за ним кроется. А отправной точкой стал разговор, который состоялся у меня в 1987 г., во время учёбы в Институте имени Андропова, с генерал-майором Виктором Михайловичем Владимировым. Этот разведчик в 1967-68 годах был начальником отдела “В” (убийства и диверсии) Первого главного управления КГБ. Речь шла не о Высоцком, а об удачной вербовке и очевидных сложностях в работе с такой богемной агентурой. (В книге Крыжановский пишет: «О принадлежности Высоцкого к агентуре 5-го Управления КГБ с 1968 г. лично мне сообщил в 1987 г. генерал-майор В.М. Владимиров… первичный оперативный контакт с артистом был летом 1968 г.» [402; с. 83]).

– Но почему матёрый диверсант Владимиров проникся доверием именно к вам?

– Потому что я был, скажу без ложной скромности, лучшим и в КГБ Украины, а затем СБУ, и в Институте имени Андропова, где в своё время учился. Меня хотели забрать на Курсы усовершенствования офицерского состава в Балашихе, где готовят диверсантов и убийц для разведки, но распался Союз… Впрочем, принадлежность Владимира Семёновича к агентуре КГБ после его смерти никто особенно и не скрывал.

– Владимира Семёновича всегда считали прирождённым бунтарём, борцом с Системой… Пожизненная диссидентка Валерия Новодворская, например, утверждала: “Дарование Высоцкого… это была прививка свободы – свободы и независимости от этой проклятой партии, от этой проклятой советской действительности».

– Во-первых, для меня Новодворская не авторитет. И даже не потому, что она гермафродит, а потому, что свои первые 15 суток получила за то, что помочилась у памятника Пушкину, – её не хотели арестовывать.

Во-вторых, антисоветизм Высоцкого – это миф, который остался нам в наследство от советского прошлого. Наш герой никогда не был антикоммунистом и диссидентом, он не посягал на устои, не пытался встретиться с Сахаровым, Солженицыным или Боннэр, хотя возможность такую имел. Он предпочитал общество простых советских миллионеров: Вадима Туманова, который, несмотря на судимость, пристроился к золотым приискам, Бабека Серуша, торговавшего советским оружием и выполнявшего щекотливые поручения советских спецслужб.

– Разве Высоцкого не травили в газетах, не отказывались принимать в творческие союзы, не запрещали сниматься в кино в тех или иных ролях, не вырезали его песни из фильмов?

– Травили и прессинговали его коллегу Александра Галича, которого выкинули из всех творческих союзов и оставили буквально без куска хлеба. Вот кто действительно был заперт КГБ в четырёх стенах и лишь изредка проводил «квартирники», пока его не выставили на Запад. А Высоцкий гастролировал по всей стране, с лёгкостью неимоверной окучивал не только рядовую публику, но и номенклатурную.

– Но ведь вы не будете отрицать, что ни один из тысяч его концертов не был официальным, с афишей, – все проходили под видом встреч со зрителями?

– А зачем ему формальности? Чтобы «литовать» тексты и отчитываться о гонорарах? Высоцкий получал огромные деньги за «левые» концерты – сначала по 150 рублей за каждый, потом по 300. В месяц на круг, вместе с зарплатой и киношными гонорарами, набегало до 15 тысяч, тогда как средняя зарплата по стране составляла 120 целковых. При этом он ни разу не попал ни под суд, ни за решётку за незаконную предпринимательскую деятельность. И отнюдь не потому, что ОБХСС не усматривал в этом криминала. Например, после концертов Высоцкого в Ижевске в апреле 1979 года было возбуждено уголовное дело. Артисту претензий не предъявляли, а вот администраторов приговорили к разным срокам заключения. Один из осуждённых даже пообещал приехать в Москву и взорвать Высоцкого вместе с его «Мерседесом». (Однажды чиновник из Минкульта РСФСР, возмущённый постоянными «левыми» концертами, звонил в ОБХСС и требовал принять меры. Певца вызывали на Петровку, но, после непродолжительной беседы, отпустили. И «левые» концерты продолжились [402; с. 104]).

– А как же стихи, которые не печатали, телевидение, которое было для него закрыто, пластинки, которые не выпускали?

– Это была просто ширма. Если принять нашу версию, многие загадки и «странности» в биографии Высоцкого получают чёткое, логичное объяснение, как и противоестественная снисходительность, с которой власти относились к нему. Он мог выехать во Францию, а потом непонятным образом оказаться в Нью-Йорке – хотя без разрешения консульства это никак не возможно. Владимир Семёнович раздавал интервью западным радиостанциям и телеканалам, свободно встречался за границей с людьми, скомпрометировавшими себя перед тогдашней советской властью, – такими, как беглый танцовщик Михаил Барышников, поэт Иосиф Бродский или диссидент Андрей Синявский.

Владимир Семёнович имел личный валютный счёт в Госбанке, катался по Москве в незарегистрированном автомобиле, сидел не на анаше, как рядовой советский наркоман, а на экзотическом кокаине и при этом почему-то слыл преследуемым бунтарём… Загадка! Но она легко разрешается, если согласиться, что слухи о притеснениях Высоцкого вбрасывали в общество спецслужбы. Им было выгодно представить его полузапрещённым и гонимым, поскольку обыватели к таким относятся с повышенным сочувствием (особенно «рефлексирующие интеллигенты». Был в 70-е такой термин, обозначал людей, сидящих по кухням и работающих в разных НИИ и в курилках говорящих «про жизнь»; другими словами – плесень, никчёмные люди, трепачи. – А. С.)

– Вы пишете, что Высоцкий был завербован по линии Пятого управления КГБ, которое занималось борьбой с инакомыслием. Но какие особые поручения он мог выполнять? Желающих стучать на режиссера Юрия Любимова и актёров Таганки и без него хватало…

– Владимир Семёнович был известным человеком с огромным количеством контактов – именно в таких заинтересованы спецслужбы. А что касается щекотливых заданий… В марте 1970 года Высоцкий и его приятель Давид Карапетян, тоже, кстати, женатый на французской коммунистке Мишель Канн, посетили пенсионера союзного значения Никиту Хрущёва. Причём, по словам Карапетяна, это произошло спонтанно: Высоцкий пришёл к нему домой и по ходу разговора предложил съездить в гости к опальному политику. Тут же позвонил дочери Хрущёва Юлии и уломал её немедленно отвезти их в Петрово-Дальнее.

Вы представляете, какая охрана была у Хрущёва? Ребята из Девятого управления КГБ (правительственная охрана) не только оберегали покой Никиты Сергеевича, но и пресекали любые нежелательные контакты. А вот Высоцкому «девятка» нипочём – он спокойно проходит на особо охраняемый объект с каким-то Карапетяном. Как это объяснить?

– Биографы Высоцкого утверждают, что он хотел с помощью Хрущёва найти выход на действующих политиков, которые помогли бы ему получить официальное признание как певцу

– Это легенда. На самом деле артист выполнял задание КГБ, который внимательно следил за Хрущёвым, работавшим над мемуарами. Поскольку Никита Сергеевич был снят со своего поста в результате заговора и пребывал в опале, от него можно было ожидать неприятных сюрпризов. Вот Высоцкий и был отправлен к нему, чтобы разговорить на этот предмет. В частности, агент Виктор добивался от Хрущёва характеристик на действующих членов Политбюро.

И ещё один штрих. Друзья Высоцкого подозревали Карапетяна в сотрудничестве с КГБ и советовали барду с ним не особо дружить. Догадайтесь, почему тот не внял предупреждению…

– Судя по вашей книге агент Виктор – мастер на все руки: он причастен к организации наркотрафика в США и Европу из Латинской Америки, к убийству болгарского диссидента Георгия Маркова и барда Александра Галича, даже к организации покушения на Папу Римского, которое произошло в 1981 г., когда Высоцкого уже не было в живых…

– Поэтому я и называю его суперагентом. Уровня легендарного разведчика Николая Кузнецова. Как только Владимиров заговорил о Высоцком, мне сразу стало понятно, что тот работал киллером по линии Управления «С» (нелегальная разведка) за границей. Поэтому о его поездках даже самые близкие друзья не знали практически ничего. Более того, «высоцковеды», которые изучили жизнь своего кумира буквально по минутам, вынуждены признать, что его совместные вояжи по всему миру с разоблачёнными агентами КГБ и израильской разведки «Моссад» вроде Шабтая Калмановича вызывают серьёзные подозрения.

Например, поездка Высоцкого в США в январе 1979 года, по нашей версии, была очередным агентурным заданием, прикрытым гастрольными выступлениями. За концерты Высоцкому заплатили 35 тысяч долларов. По закону эти деньги он должен был сдать в советские налоговые органы, но не сделал этого. И ему такую неслыханную дерзость простили. Думаю, не без причины.

Самые близкие его друзья в один голос говорят о том, что периодически Высоцкий исчезал на неделю-две, никто ничего об этом не знал и предполагали запои. Любимова он кормил сказками о том, что едет в Сибирь бродить по тайге с гитарой. Как бы не так. Песни – это его х-о-б-б-и, не более. Слишком мощной личностью он был, чтобы сцена оставалась смыслом его жизни».

Как известно, в магазинах диски и магнитофонные катушки с записями песен Высоцкого не продавались. Но, как также известно, они (записи) были почти в каждой семье по всей стране. Как такое мог допустить КГБ? Правильно: не мог, если нет санкции… КГБ.

Вспомните, Высоцкий играл в фильмах не в эпизодах, а в главных ролях. Это такие известные фильмы, как «Хозяин тайги» (1969), «Опасные гастроли» (1970), «Плохой хороший человек» (1973), «Место встречи изменить нельзя» (1979) и др. А за свои песни для фильмов он получал по двойному тарифу – как композитор и автор стихов – а это по несколько тысяч рублей [402; с. 231]. Если это – гонения и преследования – то всем бы такие «гонения».

Далее. В среде «рефлексирующих интеллигентов», «протестовавших» по кухням, не был известен об их кумире факт, что тот практически не вылезал из-за границы. Например, возьмём 1975 год: он был во Франции, Англии, Италии, Марокко, Мадейре, Перу, Мексике, Болгарии, Венгрии, снова во Франции; 1977 год: трижды во Франции, Венгрии, снова в Мексике и Перу, в США, Канаде, на острове Косумель. В 1978 г. к четырём поездкам во Францию добавились Таити, США, ФРГ. В 1979-м – трижды Франция, дважды Канада, дважды США плюс Италия, Таити, ФРГ. А летом 1977 года он был за границей более трёх месяцев [402; с. 267]. А всего лишь через неделю после возвращения, в сентябре – улетел в Париж [402; с. 268]. А ведь загранпаспорт в СССР для поездок в капстраны давали не всем желающим, а только проверенным людям – за этим следили в КГБ. У кого ещё в СССР был такой благоприятный выездной режим? Иной раз он не был на родине по полгода! В овировских документах писал, что едет в Париж, а сам колесил по миру от Мексики до Нью-Йорка. А ведь за границей он встречался с диссидентами, раздавал интервью западным радио– и телестанциям… И – никто его не вызывал, полная свобода. А потом приезжал в Москву и пел: «Да разве это жизнь, когда в цепях». И на кухнях кивали: да-да, да-да. О песне о Бермудском треугольнике я уже писал, что она была написана на островах Карибского моря.

(В упомянутом интервью Михаил Крыжановский сказал:

«– А почему, вы думаете, худрук Театра на Таганке Любимов прощал Высоцкому абсолютно всё – дебоши за границей, срывы спектаклей, наплевательское отношение к театру?

– Видимо, прикинул, что ему выгодно держать в труппе актёра, на которого косяком идут зрители.

– Ничего подобного. Юрий Петрович не скрывал своего недовольства им: мол, Володя разменивает себя по пустякам, истаскался и потерял форму. “Надо, – повторял он, – либо закрывать театр, либо освобождать Высоцкого, потому что из-за него я не могу прижать других, и разваливается всё по частям».

В ноябре 68-го Любимов наорал на него: “Если ты не будешь нормально работать, я выгоню тебя из театра! Я лично пойду к Романову (министр кинематографии СССР) и добьюсь, что тебя и в кино перестанут приглашать! Ты доиграешься!” И что делает актёр? Ровно через 10 дней после взбучки вместо того, чтобы выйти на сцену в роли Маяковского в “Послушайте!”, отправляется давать концерт в московском офисе одного американского издания. Когда об этом узнал Любимов, он чуть не задохнулся от гнева. Даже Золотухин не понял такого демарша, сделав в дневнике запись: “Это уже хамство со стороны друга”.

История повторилась в марте 69-го, когда Высоцкий и Влади приезжают в Москву из Одессы (там Владимир снимался в фильме «Опасные гастроли»). У него опять случился загул. В результате 25 марта он срывает спектакль “Жизнь Галилея” и снова оказывается на грани увольнения из театра. Почти вся труппа возмущена его поведением. Золотухин записывает в своём дневнике: “Все наши охи, ахи – как мёртвому припарка. Все наши негодования, возмущения, уговоры, просьбы – всё на хрен. А что мы должны после этого переживать, почему мы должны мучиться и сгорать перед зрителем от стыда?..”

– Что же мешало Юрию Любимову избавиться от злостного нарушителя трудовой дисциплины?

– Не что, а кто. Кураторы от КГБ дали режиссеру понять, что этого делать нельзя. Высоцкому следовало быть неразрывно связанным с Таганкой – театром, где прописалась либеральная оппозиция, местом, которое как магнитом притягивало иностранцев. Он должен был, сохраняя имидж оппозиционера, “жертвы режима”, работать на благо Комитета госбезопасности и Системы»).

А вот как КГБ поступал с теми, кто был просто артистом на гастролях. Хазанова, например, сделали невыездным на 12 лет лишь за то, что он передал посылку от жены её родственнику в Канаде [402; с. 231].

Я не буду рассказывать о делах Высоцкого за границей – прочитайте книгу, но напишу о другом. В СССР, как я писал, мало кто знал о частых выездах Высоцкого, но песни его слушали все. А ведь их надо было как-то записывать и распространять диски и кассеты. Как? И в этом деле Высоцкому помог КГБ.

Высоцкий часто ездил на дачу к своему другу Бабеку Серушу (посёлок Опалиха по Волоколамскому шоссе; дачу он купил у Л. Зыкиной). Этот посёлок находится недалеко от Зеленограда, где тогда размещалось много оборонных НИИ – а, учитывая то, что Серуш работал на Управление «Т» ПГУ (научно-техническая разведка), близость его дачи к Зеленограду вполне объяснима [402; с. 243]. Серуш привёз из-за границы целую студию, на которой Высоцкий и делал свои записи – а потом агенты их распространяли по НИИ Зеленограда и т. п. [402; с. 147, 244]. Делалось это тайно, чтобы не разрушить имидж «гонимого».

Серуш был по национальности курд и гражданин Ирана. Его отец был членом иранской компартии и вынужден был эмигрировать в 30-е годы в СССР. Видимо, он уже тогда начал сотрудничать с НКВД, и сын, «по наследству», продолжил.

В начале 70-х он приезжает в ФРГ, где открывает в Кёльне компанию “International Processing Systems”, которая занимается поставками оборудования в СССР в обход эмбарго КОКОМ. Курировало фирму Управление «Т». У фирмы было 14 дочерних компаний в разных частях света. Через эти фирмы Серуш поставлял оружие для Организации освобождения Палестины – ООП. (КОКОМ – Комитет по контролю экспорта технологий в соцстраны.)

Серуш был убит 27 марта 1992 года. В «Национале» он поел грибков и ему вдруг стало плохо [402; с. 185–189, 410]. Биография Серуша чем-то похожа на биографию другого миллионера – Виктора Луи.

Помогали раскрутке Высоцкого и американцы. 20 февраля 1977 года, будучи в США, он дал интервью программе «60 минут», которая шла по каналу CBS. Факт сам по себе удивителен – вспомните Хазанова. Это интервью было передано и по «голосам». Итак, ведущий Дан Раттер представляет Высоцкого: «Две недели назад в передаче “60 минут” известный советский диссидент Владимир Буковский назвал СССР огромным концентрационным лагерем. Как заявляют все советские диссиденты во главе с Нобелевским лауреатом А. Сахаровым, в Советском Союзе регулярно нарушаются основные гражданские права человека. В этой связи неожиданностью для нас явилось то, что там есть человек, поющий песни, не соответствующие порядку вещей, установленному в коммунистическом государстве. Его имя – Владимир Высоцкий. Некоторые называют его советским Бобом Диланом. Высоцкий – известный актёр театра и кино, это официальная сторона его творчества. Но он также пишет и поёт сатирические песни о жизни в СССР. Сам он говорит, что то, что он пишет и поёт, не является антипатриотическим, и он не считает себя политическим борцом. Не подлежит, однако, сомнению, что Высоцкий – непримиримый критик советского общества. Советские власти, похоже, не знают, как с ним поступить. Они не знали, что с ним делать, когда недавно он сел в самолёт и прилетел в Нью-Йорк (Раттер, видимо, не знает, что в СССР можно было просто не дать человеку загранпаспорт – и он никуда не полетит, не сможет «просто» сесть в самолёт. Показательно, что Высоцкий не опровергает ведущего. – А.С.)

Д. Раттер: Одно из самых сильных произведений Высоцкого – песня “Я не люблю”. “Я не люблю цинизма, – говорит он. – Я не люблю, когда посторонние читают мои письма, когда страдает невинный, я этого не люблю и не полюблю никогда”. Вы называете себя протестующим поэтом, но не поэтом-революционером. В чём разница между этими понятиями?

В. Высоцкий: Видите ли, в чём дело… Я никогда не рассматривал свои песни как песни протеста или песни революции. Но если Вы спрашиваете, какая разница… Может быть, это разные типы песен, – песни, написанные в разные времена. В революционное время люди пишут революционные песни. В обычное, в нормальное время люди пишут песни протеста, они существуют повсюду в мире. Люди просто хотят, чтобы жизнь стала лучше, чем сейчас, чтобы завтра стало лучше, чем сегодня.

Д. Раттер: Высоцкому 38 лет, и он уже испытал на себе советские лагеря. Это было в юности, а сейчас как актёр кино и театра он имеет деньги и привилегии, какие имеют очень немногие советские граждане. Он имеет некоторые возможности путешествовать, но он говорит, что когда он выступает в СССР, ему приходится преодолевать определённые трудности. “Есть люди, – говорит он, – работа которых заключается в регулировании того, что я делаю. Эти же люди регулируют выпуск моих пластинок. Я написал шестьсот песен, а записаны на пластинки только двадцать”. Что Вас удовлетворяет, и что не удовлетворяет в Вашей работе?

В. Высоцкий: Ну, на это очень просто ответить. Какая-то часть моей работы меня полностью удовлетворяет, потому что я пишу то, что думаю, и то, что хочу» [402; с. 249–250].

Мы видим, что Высоцкий не опровергает ложь о том, что он сидел. Почему? Потому, что знает, что это интервью будет передано по «голосам» и его услышат советские люди и у них укрепится мнение о Высоцком как о «своём», о человеке, знающем «жизнь». Тем самым, укрепиться их убеждение в том, что «так жить нельзя». Появятся новые, настоящие, диссиденты, которых и посадят. А провокатор будет и дальше ездить по заграницам с Мариной Влади.

Кроме его песен, люди обсуждали и слухи о его жене – француженке Марине Влади. Но, как выясняется, никакой женой она не была. Напомню, в СССР об актёрах распространялись именно слухи, ибо информации не было.

Она познакомилась с Высоцким в начале июля 1967 года. Но не потому, что, мол, любовь с первого взгляда.

Их брак был зарегистрирован 1 декабря 1970 года. Зураб Церетели, присутствовавший на свадьбе, которую Высоцкий и Влади сыграли в квартире на Котельнической набережной, назвал её более чем «скромной и скучной»: «Настроения нет. Володя на диване лежал, на гитаре играл». Режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич вспоминал: «Я говорил Володе: “Вы оба играете в какую-то игру…”» И далее: «Судя по всему, Володя не так уж сильно любил Марину. Говорил, что обожает, но я-то видел их вместе! С Влади он себя насиловал, уподоблялся ей, застегивался, ограничивался и метался, потому что его самого всё это отяготило и не могло не раздражать…» [402; с. 129]. Более того, женившись на Влади, он по-прежнему жил с актрисой Театра на Таганке Татьяной Иваненко и та, уже после свадьбы с Влади, родила от него дочь. И никакого развода, ни скандала – как будто так и должно быть.

Да, так и должно было быть, ибо весь этот «брак» был спектаклем КГБ. Цель – обеспечить «Виктору» предлог для частого выезда за границу. Влади была членом ФКП и сотрудничала с КГБ. Поэтому они относились к «браку» именно как к работе, а личная жизнь была у каждого своя [402; с. 68, 106, 128, 129, 303 и др.].

Но нет ничего тайного… И о «сотрудничестве» стали ходить среди артистов слухи… Стал распространяться анонимный стишок: «Ему велели слогом бойким повсюду сеять гниль и плесень и черпать из любой помойки сюжеты ядовитых песен», а сатирик Аркадий Хайт сравнил его со «злобствующей черепахой» (монолог в спектакле «Мелочи жизни» (1978 г.) озвучил Хазанов). Главное слово здесь «ему велели». Кто – догадайтесь, мол, сами. Да и могли ли «гонимым» разрешать разъезжать по всей стране и так много платить?! Например, за гастроли по Украине (около 50 концертов) он получил 15 тысяч рублей [402; с. 296]. А Серуш даже «Мерседес» подарил [402; с. 368].

Согласно авторам книги, столь высокие гонорары были платой Высоцкому не только за концерты, но и за его работу за границей. Ездил «зачем-то» в Амстердам, «столицу» наркотрафика в Европе [402; с. 264–266, 349 и др.]. И здесь случилась беда.

Как известно, Высоцкий много пил и эта «слабость» способствовала тому, что он решил попробовать кокаин – и пристрастился. С этого момента на нём, как на агенте, был поставлен крест. Подсел он на кокаин во второй половине 79-го [402; с. 371]. И, как пишет Крыжановский, «договор с ним был расторгнут» [402; с. 371]. Последняя глава в книге называется «Агент сделал своё дело, агент должен умереть». Но Высоцкого погубили не водка с наркотиками, а болтливость (умер он 25 июля 1980 г.).

В упомянутом интервью Михаил Крыжановский сказал:

«– А почему вы считаете, что Высоцкий умер не своей смертью?

– Он приговорил себя на майских гастролях в Польше, когда журналисту газеты “Штандарт млодых”, просившему об интервью, сказал: “Приезжай в Москву! Сделаем такое интервью, что и Польша, и весь мир вздрогнут”. Кто-то эти слова слышал и немедленно донёс в КГБ, а там всё поняли. Высоцкий хотел рассказать мировой общественности историю, которая изложена в нашей книге. Если агент может заговорить – в данном случае из-за наркомании, – его устраняют. Я не сомневаюсь, что это была обыкновенная “зачистка” (Возможно, что Высоцкий обиделся, что с ним «расторгли договор. – А.С.)».