Текст книги "Mobilis in mobili. Личность в эпоху перемен"

Уайтхед 2009 – Уайтхед А. Н. Приключения идей. М.: Ин-т философии РАН, 2009.

Фаликман 2017 – Фаликман М. В. Новая волна Выготского в когнитивной науке: разум как незавершенный проект // Психол. иссл. 2017. Т. 10. № 54. С. 2. URL: http://www. psystudy.ru/index.php/num/2017n54-2

Фейгенберг 2004 – Фейгенберг И. М. Николай Бернштейн – от рефлекса к модели будущего. М.: Смысл, 2004.

Фрейдл и др. 2015 – Фрейдл Ч., Бялик М., Триллинг Б. Четырехмерное образование. М.: Сколково, 2015.

Харари 2016 – Харари Ю. Sapiеns. Краткая история человечества. М.: Синдбад, 2016.

Чайковский 2004 – Чайковский Ю. В. О природе случайности. М.: Центр системных исследований, 2004.

Черниговская 2013 – Черниговская Т. В. Чеширская улыбка кота Шредингера: язык и сознание. М.: Языки славянской культуры, 2013.

Честертон 2008 – Честертон Г. К. Вечный человек // Честертон Г. К. Собр. сочинений: В 5 т. Т. 5. СПб.: Амфора, 2008.

Швырков 1995 – Швырков В. Б. Введение в объективную психологию: нейронные основы психики. М.: ИП РАН, 1995.

Ширки 2012 – Ширки К. Включи мозги. Свободное время в эпоху Интернета. М.: Карьера Пресс, 2012.

Шмальгаузен 1966 – Шмальгаузен И. И. Проблема приспособления у Дарвина и у антидарвинистов. // Философские проблемы современной биологии. Л.: Наука, 1966. С. 14–28.

Штомпка 1996 – Штомпка П. Социология социальных изменений. М.: Аспект Пресс, 1996.

Щютц 2003 – Шютц А. Смысловые структуры повседневного мира. М.: Ин-т фонда «Общественное мнение», 2003.

Эбелинг и др. 2001 – Эбелинг В., Энгель А., Файстель Р. Физика процессов эволюции. М.: Эдиториал УРСС, 2001.

Эдельмен, Маунткасл 1981 – Эдельмен Дж., Маунткасл В. Разумный мозг. М.: Мир, 1981.

Эккерман 1986 – Эккерман И. П. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. М.: Худ. лит-ра, 1986.

Эшби 1962 – Эшби У. Р. Конструкция мозга. Происхождение адаптивного поведения. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1962.

Юм 1966 – Юм Д. Трактат о человеческой природе // Соч.: В 2 т. Т. I. М.: Мысль, 1966.

Anticipation: Learning from the Past 2015 – Anticipation: Learning from the past / Ed. Mihai Nadi. USA: Springer, 2015.

Bock 1959 – Bock W. J. Preadaptation and multiple evolutionary pathways // Evolution. 1959. Vol. 13. P. 194–211.

Buss 1995 – Buss D. M. Evolutionary psychology: A new paradigm for psychological science // Psychological Inquiry. 1995. Vol. 6. P. 1–30.

Clark 2016 – Clark A. Surfing Uncertainty: prediction, action and the embodied mind. Oxford: University Press, 2016.

Cycle of Contingency… 2001 – Cycle of contingency: Developmental systems and evolution / Ed. S. Oyama, P. E. Griffiths, R. D. Gray. Cambridge, MA: MIT Press, 2001.

Eldredge, Gould 1972 – Eldredge N., Gould S. J. Punctuated equilibria: an alternative to phyletic gradualism // Models in Paleobiology / Ed. by T. J. M. Schopf. San Francisco: Freeman, Cooper and Company, 1972. P. 82–115.

Gelfand, Latash 1998 – Gelfand I. M., Latash M. L. On the problem of adequate language in motor control // Motor Control. 1998. Vol. 2. P. 306–313.

Gottlieb 2001 – Gottlieb G. A developmental psychobiological systems view: early formulation and current status // Cycle of Contingency: Developmental systems and evolution / Ed. by S. Oyama, P. E. Griffiths, R. D. Gray. Cambridge, MA: MIT Press, 2001. P. 41–54.

Gould 1991 – Gould S. J. Exaptation: A crucial tool for evolutionary psychology // Journal of Social Issues. 1991. Vol. 47. P. 43–65.

Gould, Levontin 1979 – Gould S. J., Lewontin R. C. The spandrels of San Marco and the Panglossian paradigm: A critique of the adaptationismt programme // Proceedings of the Royal Society of London B. 1979. Vol. 205. P. 581–598.

Gould, Vrba 1982 – Gould S. J., Vrba E. S. Exaptation-A missing termin the science of form // Paleobiology. 1982. Vol. 8. No. 1. P. 4–15.

Griffiths, Hochman 2015 – Griffiths P. L., Hochman A. Developmental systems theory // eLS. Chichester UK: John Wiley & Sons, Ltd, 2015.

Hohway 2013 – Hohwy J. The predictive mind. Oxford: University Press, 2013.

Huxley 1942 – Huxley J. Evolution. Modern synthesis. London, 1942.

Malafouris 2010 – Malafouris L. Metaplasticity and the human becoming: principles of neuroarchaeology // Journal of anthropological Sciances. 2010. Vol. 88. P. 49–72.

Malafouris 2016 – Malafouris L. How thing shape the mind: A theory of material engagement. London; Cambridge, MA: The MIT Press, 2016.

Tooby et al. 2003 – Tooby J., Cosmides L., Barrett H. C. The second law of thermodynamics is the first law of psychology: evolutionary developmental psychology and the theory of tandem, coordinated inheritances: comment of Lickliter and Honeycutt // Psychological Bulletin. 2003. Vol. 129 (6). P. 858–865.

Uexküll 1982 – Uexküll J. von. The theory of meaning // Semiotica. 1982. Vo l. 42. No. 1. P. 25–82.

А. Г. Асмолов, Е. Д. Шехтер, А. М. Черноризов
Родословная «жизни сообща»: еще раз о скачкáх эволюции99
  Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, грант № 16-06-00764. Впервые опубликовано: Асмолов А. Г., Шехтер Е. Д., Черноризов А. М. Родословная «жизни сообща»: еще раз о скачках эволюции // Вопросы психологии. 2018. № 4. С. 3‒19.


[Закрыть]

Только соучастие в бытии других живых существ обнаруживает смысл и основание собственного бытия.

Мартин Бубер

Общество, в сущности, жизнеспособно лишь до тех пор, пока… сложено не из масс или безликих единиц, а из личностей.

Томас Мертон

В современной социальной и познавательной ситуации в науках, заинтересованных в наведении мостов между исследованиями эволюции человека, природы и общества, стремительно разворачивается каскад мировоззренческих революций. Их можно называть по-разному – четвертая промышленная революция, технологическая революция, наступление эпохи сингулярности, когнитивная революция, эпоха методологических поворотов, текучего общества, ускользающего мира, транзитивной современности и т. д. (см. об этом, например: [Асмолов 2015]). При таком положении дел с особой остротой рефлексируешь, что некоторые кажущиеся неразрешимыми проблемы приобретают статус «вечных» прежде всего потому, что «базовые очевидности» [Болтански, Тевено 2013] изначально ограничивают мышление исследователя оковами принятых парадигм. К числу таких проблем относятся и те, которые в самой своей постановке несут мнимые альтернативы – биологическое или социальное, физическое или психическое, индивидуальное или коллективное, естественное или искусственное. По большому счету подобные оппозиции, на наш взгляд, вызывают сомнения и возникают тогда, когда из поля зрения исследователей выпадает изучение преобразований сложных систем в историко-эволюционном процессе и, в первую очередь, вопросы разгадки механизмов скачкообразного перехода таких систем в качественно иное состояние.

Точкой отсчета для понимания природы скачков и выходу за рамки взаимоисключающих оппозиций (биологическое или социальное, социальное или индивидуальное) нам служит кредо классика эволюционной генетики Феодосия Добржанского – «ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции» ([Dobzhansky 1973], цит. по: [Кунин 2014: 12]). Поиск смысла «инсайтов» эволюции проступает за такими разными исследованиями, как исследования В. П. Эфроимсона «Родословная альтруизма» [1988], Л. Тевено «Наука вместе жить в этом мире» [2004], Б. Латура «Пересборка социального» [2014], Е. Н. Панова «Эволюция диалога» [2014], R. Diogo «Evolution Driven by Organismal Behavior» [2018], А. Damasio «The strange order of things» [2018], О. Oliveira «The digital mind» [2017], Р. Инглхарта «Культурная эволюция» [2018] и М. Деланда «Новая философия общества: Теория ассамбляжей и социальная сложность» [2018]. Все эти авторы на самом разном фактологическом материале аргументируют методологический поворот, исходно рассматривая проблему социальности в эволюционном контексте. Именно такой подход, как мы постараемся показать далее, позволит, во-первых, доказать эвристичность постановки проблемы социальности в ином, более широком масштабе – как проблему зарождения и преобразования «жизни сообща». Во-вторых, эволюционная методология дает возможность нащупать взаимосвязь «жизни сообща» со скачками эволюции, или, пользуясь языком А. С. Северцова, различными ароморфозами развивающихся систем, подхватывающими неадаптивные феномены. Напомним, что дискуссия о возможности скачков, т. е. резких переходов к новой форме существования, восходит к Лейбницу, которому принадлежит изречение «Natura non facit saltum» («Природа не делает скачков»). Это категоричное утверждение великого философа безоговорочно разделял Чарльз Дарвин, признававший только плавную эволюцию. Однако такая точка зрения оспаривалась уже при жизни Ч. Дарвина [Дарвин 1950]. В этом контексте становится еще более обоснованным наш интерес к преадаптивным моделям эволюции [Асмолов 2007; Асмолов и др. 2017] и стремление к пониманию того, по каким причинам «преадаптации биологической эволюции, …оказались востребованными при переходе в эволюцию социальную» [Гринин и др. 2008: 138]. Анализ эволюции «жизни сообща» необходим еще и потому, что «хотя существует определенное представление о том, чтó есть индивид и личность, и о том, чтó есть общество, эти представления никогда не соединяются в одно целое, хотя ясно, что они неразрывны» ([Элиас 2001: 110]; курсив наш. – А. А., Е. Ш., А. Ч.).

Связать биологическое, социальное и индивидуальное может помочь историко-эволюционная методология, которая на первый план выдвигает вопросы парадоксального развития одной целостности внутри другой, т. е. «подвижного в подвижном» [Асмолов 2007]. Такая позиция отвечает взгляду на эволюцию как на развивающуюся иерархию вложенных друг в друга систем [Поппер 2002]. Принцип иерархического устройства не раз декларировался и эмпирически обосновывался как в философии, так в психологии и естествознании (см., например: [Гартман 1988]). Данный принцип, согласно которому восхождение на каждый следующий эволюционный уровень влечет за собой появление новых законов при сохранении предыдущих, характеризует все формы упорядоченных взаимодействий – от физических, биологических и психологических [Шредингер 1947; Гробстайн 1968; Асмолов 2007; Асмолов и др. 2016], до отношений в человеческом социуме [Harre 1979]. Но именно социум является тем «фокусом», в котором эффект наслоения этих явлений проявляется со всей полнотой.

Анализ изменений социальности, определяемой как система отношений, складывающихся в процессе совместной жизни и деятельности людей, обычно ограничивается человеческим миром [Ритцер 2002]. Однако, на наш взгляд, и появление самого феномена социальности, и историческая динамика его развития являются продуктами возрастания сложности более широкого явления, получившего название «жизнь сообща» [Тевено 2004]. Исследование эволюции «жизни сообща» расширяет проблемную область социального, поскольку помимо отношений людей охватывает групповое поведение животных, изучаемое социобиологией и этологией (см., например: [Уилсон 2015; Тинберген 1993]), а также связи, в которые вовлечены не только индивиды, но и опосредствующее их отношения «оснащение» [Латур 2014]. Надеемся, что предпринятое здесь обсуждение этого явления поможет соединить в единое целое биологическое, индивидуальное и социальное, не отождествляя эти сущности и в то же время не рассматривая их как взаимоисключающие реальности.

Анализируя родословную «жизни сообща», мы заостряем внимание, прежде всего на следующем.

1. Особое значение имеют те трансформации, которые изменили качество совместного существования в целом, а не судьбу отдельных сообществ. Такого рода преобразования получили название «социальных ароморфозов» [Гринин и др. 2008] по аналогии с классическим термином «ароморфоз», впервые использованным А. С. Северцовым для обозначения приспособлений, которые повышают уровень организации живых существ и расширяют условия их существования [Северцов 1967]. Согласно теории прерывистого развития такие радикальные изменения чередуются с относительно стабильными периодами плавного развития и, в отличие от последних, характеризуются тем, что происходят скачкообразно, а не путем постепенной аккумуляции мелких изменений [Гулд 1986; Симпсон 1948].

2. Кардинальное преобразование «жизни сообща» (как и любой системы) становится необходимостью в том случае, когда возникают проблемы, не поддающиеся решению в рамках уже достигнутого. «Системы способны к эволюции, если способны разрешать неразрешимое» [Луман 2007: 18]. В этой связи первостепенное значение приобретают феномены неопределенности, многообразия и преадаптации, обусловливающие способность развиваться [Асмолов 2007; Асмолов и др. 2017].

3. Используемая в названии данной работы метафора родословной призвана подчеркнуть, что, рассматривая эволюцию, имеет смысл говорить не об одной определенной ее линии, а о некотором многомерном «эволюционном поле», образованном комплексом взаимосвязанных факторов [Коротаев 2003]. Согласно идее К. М. Завадского об «эволюции эволюции» [(Завадский, Колчинский 1977], одновременно с поступательным движением «жизни сообща» должна совершенствоваться и сама способность эволюционировать, условиями которой являются неопределенность, разнообразие и преадаптация сложных систем. Поэтому эволюционным сдвигам именно этих переменных здесь будет уделено специальное внимание.

Еще в 1877 г. Альфред Эспинас, французский философ и социолог, сформулировал аксиому, согласно которой совместная жизнь живых существ это вовсе не привилегия нескольких отдельно стоящих видов – она постоянна и повсеместна. На этом основании он приходит к следующему выводу: существование в сообществах – имманентное свойство всего живого, которое возникает одновременно с возникновением жизни [Эспинас 2016].

В самом деле, объединение с другими как неотъемлемое свойство жизни закономерно, если принять во внимание теории В. И. Вернадского [1994], П. Тейяра де Шардена [2002] и представления Э. Шредингера [1947] о тесной взаимосвязи живой и неживой природы, поскольку, чтобы существовать, организмам необходимо подпитывать себя, активно извлекая вещество и энергию извне. В силу этой зависимости фундаментальные свойства жизни неотделимы от свойств физического мира, в который она «вписывается» и который как поставщик вещества и энергии «навязывает» ей определенные формы существования. Так гетерогенность геосферы и конечность любого физического ресурса предопределили разнообразие живых систем и симбиоз их различных видов. Поясним это.

Неоднородность геохимического базиса и тотальная неопределенность его перемен привели к тому, что уже первое появление жизни при создании биосферы должно было произойти не в виде одного типа организмов, а в виде множества специализированных разновидностей, отвечающих разнообразию физического окружения [Вернадский 1993]. Однако для сохранения запасов геохимической среды (а значит и самой жизни) только биоразнообразия специализированных, но «суверенных» видов недостаточно – узкая специализация ведет к интенсификации использования и истощению ресурса. Нужны дополнительные механизмы, позволяющие компенсировать неизбежные потери. Именно требования энергетического постоянства вынуждают первичную жизнь создавать сообщества разнородных организмов, где потоки синтеза и деструкции вещества сопряжены и устойчиво сбалансированы. Условием стабильности таких объединений является не только разнообразие единиц, но и энергетическая замкнутость, удовлетворяющая критериям гомеостаза и удерживающая систему на эталонном уровне с помощью отрицательных обратных связей. «Только сообщество, состоящее из функционально разнородных организмов, может осуществлять циклические процессы, необходимые для того, чтобы не исчерпать существующие ресурсы… и оставаться стабильными в биохимическом смысле» [Заварзин 1995: 53].

Таким образом, под давлением требований материальной и энергетической устойчивости связи между живой и неживой природой обогащаются новым единством – кооперативной системой разнородных филогенетически удаленных организмов, сосуществующих на основе взаимодополнения [Pfening 1989]. Объединяясь по этому принципу в экосистемы, разные виды организмов достигают удивительной согласованности ценой ограничения и модификации деятельности друг друга. Значит, формирование новой целостности сопровождается увеличением упорядоченности1010
  По определению упорядочение состоит в предписанности поведения, ограничении свободы взаимодействий и перемещений, иными словами, в установлении функционального соответствия между элементами системы [Галимов 2001].


[Закрыть] и поднимает живое на более высокий по сравнению с единичным организмом системный уровень.

Устойчивость экосистемы (т. е. начальной формы «жизни сообща») может быть нарушена по двум причинам: (1) падение степени разнообразия членов сложившейся кооперации при монополизации ресурса; (2) изменение внешних условий, которые непредсказуемы в силу объективно присутствующей во Вселенной неопределенности [Моисеев 1993]. Согласно принципу Ле Шателье–Брауна, при возмущении, выводящем экосистему из состояния устойчивого равновесия, это равновесие смещается в направлении, при котором эффект разрушительного воздействия уменьшается. Реализация этого принципа требует совокупного функционирования филогенетически удаленных живых организмов и служит главным регулятором земных процессов [Воронков 1999].

Принцип Ле Шателье–Брауна имеет важное следствие: если экосистема не может компенсировать прессинг, то она либо разрушается, либо переходит в новое устойчивое состояние, которое требует новых приспособлений. Таким образом, непредсказуемые дестабилизирующие возмущения могут играть определенную роль в саморазвитии жизни, поскольку стимулируют выход за рамки уже приобретенных адаптаций в новые эксплуатационные ниши. Лакуны для этого, как правило, есть, так как крайне неоднородная геохимическая среда гораздо более разнообразна, чем это нужно организмам для выживания в настоящем [Симпсон 1948; Waddington 1959]. Условием овладения новой эксплуатационной нишей является присутствие преадаптивных структур, поскольку речь идет не об отборе среди уже приспособленных систем (прежние адаптации в новых условиях теряют свое доминирующее значение), а о выборе среди еще не специализированных (т. е. преадаптивных) целостностей [Заварзин 2000]. Это согласуется с одним из эволюционных постулатов, согласно которому для создания нового порядка необходимы случайность и изобилие не резервированных для какой-либо конкретной цели альтернатив [Бейтсон 2007].

Применима ли эта логика к сообществам?

В этой связи обратимся к палеонтологической летописи. Она свидетельствует, что всегда (как и теперь) одновременно сосуществуют и специализированные сообщества взаимно приспособленных (коадаптированных) членов, и группировки случайного состава, взаимодействия в которых существенно стохастичны. Последние по определению не могут быть безупречными в условиях настоящего, но именно этим они и хороши, поскольку являются предварительными заготовками, потенциально готовыми приобрести нужную форму по запросу непредсказуемого будущего [Любарский 2004]. Теоретически возможен континуум от полностью коадаптированных сообществ, узко специализированные члены которых устойчиво взаимосвязаны друг с другом и с окружением, до абсолютно случайных группировок [Раутиан, Жерихин 1997]1111
  Интересно в этом отношении сопоставление сосуществования коадаптированных сообществ и случайных группировок с организацией другой системы – генетической. В геноме соседствуют информационные и «бессмысленные» участки ДНК. В такой «рыхлости» заключен эволюционный потенциал геномов – возможность образования новых информационных нуклеотидных последовательностей (см., например: [Gilbert et al. 1997]).


[Закрыть]. При кризисах адаптированные к прежней экологической нише сообщества либо погибают, либо утрачивают свое значение и превращаются в реликты. Вследствие этого баланс смещается в сторону групп, уязвимых в настоящем, но зато обладающих значительным потенциалом в виде поля пока неопределенных возможностей. Именно эти «полуфабрикаты» и могут использоваться для приобретения необходимой специализации в будущем. Попав в новые условия, они быстро меняются в соответствии с новой обстановкой и формируют новый набор функционально специализированных коопераций [Расницын 1987]. Эта схема подтверждена палеонтологически [Каландадзе, Раутиан 1993]. Таким образом, расширение разнообразия узкоспециализированных сообществ за счет не адаптированных к настоящему объединений создает запас прочности, открывая перспективу освоения новых энергетических ресурсов. Это позволяет рассматривать латентные потенции функционально незначимых группировок как преадаптации к будущим непредсказуемым изменениям окружающей среды. Когда эти изменения наступают, актуальным становится выбор из ассортимента альтернативных объединений.

Энергетически сбалансированная гомеостатичная система разнородных организмов, связанных местообитанием и взаимовыгодным распределением материального ресурса – это самое примитивное общественное образование, названное «жизненной сферой»1212
  В чистом виде трофические кооперативные связи присутствуют в бактериальном сообществе. Однако в контексте происхождения социальности простейшие важны потому, что задают «коридор необходимости»: все сложные организмы «вписываются» в бактериальную биосферу как среду своего обитания и именно на этой основе развивается вся остальная жизнь [Заварзин 1995].


[Закрыть] [Гильдебранд 2000]. Однако уже на этом уровне (т. е. на уровне энергетических взаимодействий) свойства организмов и их коопераций тесно сопряжены. Это выражается в следующем.

Расширение жизненного пространства за счет конструирования новых экологических ниш не могло начинаться иначе, как только через радикальное преобразование отдельных особей. «Именно организм и состояние, в котором он оказался, …отбирают, какого рода изменения окружающей среды могут быть для него значимыми» [Поппер 2000: 63].

В этом свете по-новому оценивается еретическая гипотеза американского цитолога и генетика Рихарда Гольдшмита о макроэволюционном значении «обнадеживающих уродов», порождаемых особой категорией мутаций – системными мутациями [Goldschmidt 1940]. Системными мутациями принято называть структурные перестройки хромосом, связанные с радикальными изменениями во всей системе клеточных реакций [Стегний 1993]. Такой «моментальный» скачок с системным эффектом, резко меняя весь организм, сохраняет целостность генома и, следовательно, жизнеспособность и дееспособность обновленной особи1313
  Представление о системных мутациях (у Р. Гольдшмита умозрительное) стало одной из ведущих современных эволюционно-генетических идей, подтвержденных фактологически. Доказано, что предрасположенность генома к системной мутации определяется его лабильной организацией (см., например: [Корочкин 2002]).


[Закрыть]. Таким образом, радикально новая форма организма возникает скачком и оказывается отделенной от исходной родительской формы непроходимым разрывом без каких бы то ни было переходных состояний. Жизнеспособные «обнадеживающие уроды» потому и обнадеживают, что наделены потенциальной возможностью занять новую экологическую нишу. В свою очередь, экологическая экспансия и влияния нового окружения индуцируют микроэволюционные изменения организмов, которые совершенствуются постепенно, но также могут превращаться в стойкие наследственные признаки уже в ходе естественного отбора [Шишкин 1988]1414
  Строго говоря, признаки делятся не на «наследственные» и «приобретенные», а на резистентные к внешним воздействиям и зависимые от них. [Давиденков 1947]. И те, и другие генетически детерминированы, поскольку гены имеют двойную функцию – матричную, которая передается, но не регулируется, и транскрипционную, регулируемую под влиянием средовых факторов [Kandel 1998].


[Закрыть]. Важно отметить, что в эволюционирующем тандеме «организм–экосистема» не все особи равнозначны. В наибольшей степени исследовательская активность и чувствительность к новизне окружения характеризует особей, потенциал которых не реализован в настоящем, а нацелен на будущее1515
  Это обобщение (может быть рискованное) сделано на основании следующего факта. Исследовательская активность свойственна разным особям популяции в разной мере. Молодым особям она свойственна заметно больше, чем старым, низкоранговым – в большей степени, чем высокоранговым; доминантам и самым старым особям она почти не свойственна вообще [Бутовская, Файнберг 1993].


[Закрыть].

Для того чтобы еще раз обратить внимание на универсальный смысл преадаптивного феномена «обнадеживающих уродов» прибегнем к аналогиям «обнадеживающих уродов» с «выродками» в социально-фантастических утопиях А. и Б. Стругацких и трикстерами в карнавальной культуре, поведение которых отличается от адаптивного, конформистского поведения большинства и символизирует зарождение новых, необщих путей развития.