Текст книги "Игра Лазаря"

4

– Ты что делаешь! – ужаснулась Яника.

Энуо скрючился на боку и закашлялся. Кровь из разбитой губы обильно закапала на серую плитку дорожки.

– Ну-ка, малыш, скажи: «Карл у Клары украл кораллы», – потребовал Лазарь, потирая костяшки пальцев.

Вместо ответа Энуо неприятно рассмеялся с земли. Смех был настолько «не его», что у Яники отвисла челюсть. Мальчик приподнял голову над дорожкой, сплюнул кровь и сказал:

– Поцелуй меня в мою прыщавую волосатую жопу, бродяга.

В голосе не осталось ни одной мальчишеской нотки – он сломался и огрубел.

– Будь у тебя мозги, Бельфегор, ты бы помнил, что мальчишка картавит. – Лазарь повернулся к Янике. Девушка продолжала ловить ртом воздух, не сводя обалделого взгляда с мальчика, который нежно обнимал ее всего минуту назад. – Это не Энуо, успокойся. Его зовут Бельфегор, он один из офицеров Ведущего Игры и морфер – робот Т-1000 местного разлива. Знакомьтесь.

– Я бы не прочь познакомиться поближе, – нараспев проговорил Энуо чужим голосом и ухмыльнулся. – Эх, знал бы, что конспирации осталось жить так недолго, хоть за попец ущипнул бы. Ух, какой у ней орех – так и просится на грех!

Бельфегор с кряхтеньем стал подниматься, попутно трансформируясь. Мальчишеская фигура вытянулась и раздалась вширь, руки и ноги налились мускулами и обросли шерстью, голова увеличилась, бульдожье лицо практически исчезло в густой растительности. Одежда Энуо волшебным образом приняла размер, соответствующий новому телу.

– Вернул должок, бродяга? – Бельфегор ковырял во рту толстым пальцем. – Ты мне зуб сломал.

– Это он был тогда… в лагере? – тихо спросила Яника.

Она жалась спиной к Лазарю, не сводя испуганных глаз с Бельфегора.

Лазарь подловил себя на мысли, что сейчас очень хочет обнять ее, как тогда перед «Гризли».

– В личине Калима, да, – подтвердил он.

– И не хотел пускать меня внутрь тоже он?

– Пускать себя внутрь не хотела ты сама. Он только исполнял твою волю. Теперь понимаешь?

– Кажется, да…

Немного подумав, Яника обратилась к Бельфегору:

– Сейчас ты тоже исполняешь чужую волю? Волю Энуо?

Бельфегор в ответ только крякнул. Он еще раз плюнул кровью и, пряча в бороду плотоядную ухмылку, уставился на Янику «раздевающим» взглядом, как назвала бы это Дара.

Не успел Лазарь подумать, что бы это могло значить, как в ухо прокричали:

«Повернись!»

Он инстинктивно схватил Янику за руку, шарахнулся в сторону… Но было поздно. В висок уже целился до боли знакомый черный револьвер.

– Бонжур, Лазарь! – бодро поприветствовала Лилит.

5

Другой рукой она придерживала за плечо Энуо – настоящего Энуо. Мальчишка был сильно избит и глядел на Лазаря с испугом и недоверием.

– Что ты с ним сделала? – ощетинилась Яника.

Ствол револьвера, точно микрофон телеведущего, перекочевал к ее лицу.

– О, я ничего с ним не делала, симпатяшка. Соседские ребятишки немного перестарались. Добраться сегодня до приюта стоило многих сил, правда, Энуо?

– Пр’авда, – согласился Энуо.

Парню хорошо досталось. Под глазом багровел пузатый кровоподтек, нижнюю губу сильно разбило о зубы, правая щека раздулась, точно мальчик прятал за ней жвачку, и горела румянцем.

– Сверстники тебя так избили?

– Мор’локи. Им не понр’авились мои ботинки.

Продолжая пошло улыбаться Янике, Бельфегор продефилировал мимо Лилит и отправился в сторону научно-исследовательского комплекса.

– А теперь оба в клетку, – приказала Лилит.

Револьвер снова посмотрел дулом на Лазаря.

– Слишком часто в последнее время мне приходится наблюдать эту маленькую круглую дырочку, – сказал Лазарь, постановив себе непременно упомянуть о «дырочке» у Симона, когда речь в очередной раз зайдет о повышении жалованья. – По опыту могу сказать, что если смотреть в нее больше пяти секунд, то шансы, что оттуда вообще вылетит пуля, уменьшаются с каждой последующей.

– Поверь, длинный, ты ошибаешься. – Лилит оттянула большим пальцем курок. – В клетку.

– А если нет, то что? Пристрелишь нас на глазах у мальчика и навсегда потеряешь кредит доверия.

– Будь спокоен, сладенький, через пять минут ты сам будешь умолять меня впустить тебя в клетку. Эту битву ты проиграл. Оглядись по сторонам!

Лилит не лукавила. Энуо – подлинный бог инсона – теперь был здесь. Повинуясь правилам его Игры, погода быстро ухудшалась. Небо потемнело, стены вокруг уже не защищали от холодного ветра, который забирался под одежду и обнимал ледяными лапами. Вместе с погодой портились выпущенные на волю дети. Они разбрелись по территории центра, но Лазарь знал, что это расстояние не станет помехой. Сбиться в стаю – дело полуминутное.

Он потянул Янику за рукав:

– Она права. Пойдем.

– Не в эту клетку, – качнула револьвером Лилит. – Заходите в тринадцатую. Туда, откуда выпустили Белфа.

– Здесь сломан переключатель замка, – сказал Лазарь.

– А они и не собираются нас закрывать, – осенило Янику.

Изуродованная губа Лилит приподнялась еще больше, обнажая желтоватые зубы:

– Красивая, да еще и умная. Мы же не хотим, чтобы вы слиняли отсюда, как только мы с Энуо отчалим. Посидите немного, пообвыкните. Кто знает – может, захотите остаться. Ну же, в клетку!

«Эта змея подставила нас, – горько констатировала Дара. – Это капкан, Лазарь».

По небу прокатился первый раскат грома. Энуо вздрогнул и прижался к Страннице. К судьбе Лазаря и Яники он оставался абсолютно безучастен.

Хорошо же она его обработала.

Оказавшись в вольере, Лазарь поддался порыву и всадил кулаком по железной решетке. Ограда заходила ходуном. Лилит расхохоталась.

– Советую покрепче держать дверную ручку, амиго! Скоро к вашей дружной семейке захотят подселиться бамбины.

– Послушай, Энуо! – сказала Яника, и мальчишка вздрогнул. – Посмотри на свою Странницу. Внимательно посмотри. Неужели ты не видишь, что она ничем не лучше морлоков, на растерзанье которым нас обрекает?

И без того обезображенное лицо Лилит исказилось ненавистью:

– Заткнись, симпатяшка, или пожалеешь, что не сдохла в своей ванне.

– Посмотри, что она делает, Энуо. Конечно, ты считаешь, что она помогает тебе. Но посмотри, какими методами!

– Раз… – Лилит нацелила револьвер на Янику.

– Она стреляла в твоих сверстников – пусть даже они морлоки. Никто не вправе определять, кому жить вопреки каким-то целям, а кому ради них умирать. Неужели ты веришь ей, Энуо?

– Два…

– Прошу, не верь ей! Все, что она делает, направлено против тебя. Даже если пока ты этого не замечаешь…

– Три.

Энуо отпустил руку Лилит и выступил вперед. На одно сумасшедшее мгновение Лазарь поверил, что мальчик послушался Янику, и сейчас она получит пулю.

– А по-моему, это вы напр’авлены пр’отив меня, – ожесточенно заявил Энуо. – Сегодня Стр’анница спасла меня от мор’локов. Они чуть не пр’икончили меня на моей же улице! Как и сто р’аз до этого. Как и в тот р’аз, когда вы бр’осили меня и смылись, чтобы спаси свои шкур’ы! Вот все, что я вижу.

«Лазарь, скажи ему! – простонала в ухо Дара. – Она, змея, специально все подстроила, чтобы восстановить его против нас!»

Бессмысленно. Стоило заглянуть в глаза мальчишки, чтобы понять – никакие слова не переубедят его. Теперь он марионетка Лилит, и скоро она передаст нити управления в руки Ведущего.

Как будто этого было мало, Лилит наклонилась над ухом мальчика и ласково сказала:

– а я вижу еще кое-что. Смотри, кто идет, Эну.

6

– ТИХОКА! – завопил Энуо, как безумный, и рванул куда-то между вольерами. – ТИХОКА! ТИХОКА!

Лазарь и Яника обернулись. По широкой полосе травы, отделявшей вольеры от зданий исследовательского центра, шагал Бельфегор. Главный офицер Ведущего вел за руку чернявого мальчишку лет четырнадцати. Завидев Энуо, чернявый отпустил Бельфегора (или Бельфегор отпустил его) и со всех ног бросился навстречу младшему брату.

«Это он! – взвизгнула Дара. – Тот самый парнишка, которого мы видели, когда ты спустил Алого! Они вернули ему собаку! о, черт, ты был прав…»

– Лучше зови меня Лазарь, – избито пошутил Лазарь краешком рта.

Братья встретились – нет, врезались друг в друга, сцепившись в объятиях, точно пара легковушек в лобовом столкновении. Они кружились на месте, крепко похлопывая друг друга по спинам, а Тихока пару раз даже приподнял брата над землей – благо силы он был немереной. Сухой, жилистый, под тонкой кожей без единой прослойки жира – сплошные мышцы. Лицом Тихока очень напоминал младшего, разве что челюсть была еще тяжелее. Когда он в очередной раз приподнял Энуо, Лазарь заметил на мускулистых пальцах заостренные черные когти вместо обычных человеческих ногтей.

Неудивительно, что рядом при брате с таким маникюром в жизни Энуо было куда больше светлых зон.

– Странно, что Тихока до сих пор не вылизывает брату лицо. – Лазарь улыбался Лилит через прутья решетки. – Может, потому, что пять минут назад хорошенько вылизал свои шары? Не делай удивленные глаза. Мы знаем, кто такой Тихока на самом деле.

Он хотел сказать ей, что раскусил ее, хотел полюбоваться на ее гримасу. Скорее, от отчаяния, чем из самодовольства.

По нержавейке над головой забарабанили первые капли дождя. Движения детей, бесцельно шатавшихся вокруг вольеров, замедлились и потеряли ловкость. Мертвые лица приобрели соответствующий оттенок кожи. Лазарь заметил, что они сторонятся зеленой лужайки, где воссоединенные братья никак не могли оторваться друг от друга, будто там разлиты ядохимикаты. Полуморлоки потихоньку сбивались в кучу и отходили к вольерной аллее.

Лазарь подошел к двери и ухватился за толстую хромированную ручку, которая по странной прихоти дизайнеров «Темной зоны» присутствовала как с внешней, так и с внутренней стороны вольера.

– Ты умный парень, Лазарь, – уважительно произнесла Лилит, протискиваясь бочком между вольерами. – Жаль, такая фактура пропадает!

Гаркнув, как ворона, она поспешила присоединиться к Бельфегору. Все четверо устремились к выходу из «Темной зоны» и скоро исчезли за шлагбаумом. На Лазаря и Янику никто не оглянулся.

Громыхнуло в третий раз. Инсон всколыхнулся, будто отреагировав на последний звонок, возвещающий окончание антракта, и сменил декорации. Дневной свет померк, плотная стена ливня обрушилась на территорию центра. Где-то сзади уже слышался дикий, нечеловеческий хохот морлоков.

Лазарь перехватил покрепче серебряную трубку ручки.

7

Морлоки налетели на вольер, как пчелиный рой на медовые соты. Двое или трое рвали дверную ручку, остальные бесновались вокруг. Грызли решетку, запускали сквозь прутья тонкие пальчики, которые шевелились, словно трупные черви, проевшие стенки гроба. «Черви» все время цепляли Лазаря за одежду, пока он, навалившись плечом на решетчатую дверь, двумя руками налегал на ручку.

– Дара, ты здесь?

«Здесь». – Ответ Дарении из тишины домашнего уюта успокаивал и в то же время угнетал.

Лазарь как мог отворачивал голову от двери, чтобы трупные пальчики не лезли в рот, пока он говорит.

– Слушай меня внимательно. Лилит не просто так заманила нас в капкан. Она хочет выиграть время. Пока мы с Яникой здесь оттягиваемся, они собираются закончить Игру. Не знаю, что это будет, но все случится сегодня. Ты слышишь меня, Дара? Все случится сейчас!

«Я поняла, поняла! Чем я могу помочь?»

– Нам – ничем. Отправляйтесь с Сенсором к дому мальчишки. Найдите его и не дайте Лилит закончить задуманное, если мы сольем здесь.

«Да вы и так уже слили все, что можно! Тебя я не брошу! И потом, это не по правилам».

– Они вернули мальчишке собаку! Плевать на правила!

«От нас до города пятнадцать минут езды, – упорствовала Дара. – Сейчас я объясню все Сенсу и отправлю к Энуо. Минут через двадцать он будет на месте. Тебя я не брошу».

Дара умолкла, и Лазарь понял, что она покинула комнату.

– Лазарь, нужно выйти из инсона, – донесся сквозь рычанье и улюлюканье голос Яники.

Она старалась держаться центра клетки, как будто «трупные черви» могли оторваться от своих гроздей и впиться в нее миллионами крошечных зубок.

– Без ровного пульса и хотя бы пяти минут покоя из инсона не выйти, – напомнил Лазарь. – У меня дефицит и того и другого, так что не нам, а тебе. Давай выходи из инсона!

– Если только ты не сможешь держать эту дверь вечно, я не брошу тебя!

Ну вот, и она туда же. Лазарь и сам не знал, зачем рвется в герои. Лилит была права – эту битву они проиграли. Сейчас он был так зол на нее, что жаждал лишь одного – не позволить этой стерве выиграть войну.

– Я что-нибудь придумаю, а тебе надо найти Энуо и компанию. Самый быстрый способ догнать их – выйти из инсона и снова войти в него. С твоими данными тебя выбросит в радиусе…

– Я не смогу выйти из инсона в таких условиях! – услышал Лазарь над ухом и почувствовал жар ее дыхания. Он обернулся и понял, что Яника стоит у него за спиной. – У меня просто не хватит опыта. Но я могу подержать эту ручку за тебя.

Вопли морлоков превратились в слаженное уханье. Твари пытались раскачать клетку, но из этого мало что получалось. Стальные трубы, на которые крепилась сетка, были глубоко врыты в землю.

– Не выйдет, – отрезал Лазарь. – Ты не удержишь. Сил не хватит.

– Хватит. – Яника опустила ладони на серебряную ручку. – Заканчивай корчить из себя мученика. Мы оба знаем, что это не про тебя. Ты лучше меня справишься там, а я здесь… Я подожду тебя здесь.

Лицо девушки переполнилось отчаянной решимостью, и Лазарю еще сильнее захотелось догнать Лилит. Догнать эту суку и порвать на британский флаг. Он уже почти согласился, когда…

«Гхм-гхм, – прокашлялась Дара. – Пока вы тут решаете, кто из вас примет страсти Христовы, я привела Айму».

– Айма рядом? – недоверчиво переспросил Лазарь.

Мозг уже судорожно соображал, как лучше использовать японку.

«Я же сказала „привела“, а не „приведу“. А еще я поговорила с Сенсом. Он уже выехал».

– Собаку покормить не успела?

Игра почти проиграна, они с Яникой заперты в вольере, дверь в любой момент может не выдержать, а ему никак не удержаться от шпильки. Ну почему так?

– Айма слышит меня?

«Слышит-слышит».

– Ну, тогда пусть слушает.

План был прост и опасен, как всегда бывает с хорошими планами. От Аймы требовалась только меткость. Японка должна была войти в инсон так, чтобы оказаться сразу в комнате управления, ну или хотя бы поблизости от домика. Это была самая трудная часть. Лазарь содрогался от одной мысли, что будет, если Айма промажет. Тогда, наверное, лучше сразу открыть дверь и пойти на морлоков врукопашную, чем вернуться в явь к мертвой Инь и живой Ян. Если она попадет в домик, дальше проблем возникнуть не должно. Айма запрется в будке (Лазарь видел засов на внутренней стороне двери, когда входил) и передвинет рычажок, помеченный на приборной панели надписью «Все Кл.».

– Когда клетки закроются, я смогу бросить ручку, и мы с Яникой выйдем. Айма, тебя к тому времени уже не должно здесь быть.

Морлоки оставили пустую затею с раскачиванием клетки и принялись с разбегу кидаться на решетчатые стены. Сетка пружинила и отбрасывала их обратно, в то время как другие разбегались для новой попытки.

Не выпуская ручку из побелевших пальцев, Яника посмотрела на Лазаря:

– Может получиться.

«Это очень, очень опасно. Солнце, ты уверена, что справишься? – Судя по всему, Дара говорила с Аймой. – Ты уж постарайся, ладно? Матвей мне голову снимет, если с твоей хоть волосок упадет».

– Ручку двери отдал бы за возможность взглянуть на ваш прощальный поцелуй, – прохрипел Лазарь и с треском отодрал голову от двери – несколько пальчиков крепко впились в нечесаные волосы. – Давайте скорее!

«Лазарь, у Аймы условие».

– Начинается…

«Ты должен извиниться».

Вспомнила-таки. От разочарования Лазарь снова прижался головой к решетке, и в волосы тут же вцепилось еще несколько «опарышей».

– Позволит мне умереть ради маленькой мести?

«А ты умрешь из-за большого самолюбия? Извиняйся!»

– Извинись, – строго сказала Яника. – Это карма.

В карму Лазарь верил примерно так же, как в приметы, телекинез или Несси, однако он давно убедился, что иногда некоторые вещи происходят независимо от того, веришь ты в них или нет. Кажется, Эйнштейн говорил, что с помощью совпадений бог сохраняет анонимность. В бога Лазарь тоже не верил, но он доверял Эйнштейну.

– Айма, я прошу прощения, – ненавидя себя всем инсоном, проговорил он. – И даже не думай просить меня повторить это дважды.

8

Дождь поливал, как безумный. Потоки воды стекали с дорожки и проникали сквозь решетчатую дверь в вольер. Волглая солома чавкала под ногами. Морлоки неустанно накатывались волна за волной. С маниакальным упорством религиозных фанатиков они вгрызались зубами в прутья решетки, изо всех сил пихали внутрь морщинистые ручонки, раздирая в кровь мяклую кожу между пальцев. Тот факт, что им никак не удается прорваться внутрь, только раззадоривал их.

В отличие от одноклассников Энуо, здешние морлоки не владели речью. По крайней мере за все время никто из них не проронил ни слова. Безмолвный рой безмозглых иглогривых тварей с рычанием набрасывался на вольер, точно стая бешеных собак.

Возможно, подумал Лазарь, потому и молчат, что ни один из них, по сути, человеком не является.

Яника не отходила от двери. Казалось, она не верит до конца в успех мероприятия. Стоит Айме потерпеть неудачу – и она снова предложит себя в качестве плана Б, в этом Лазарь не сомневался.

«Она внутри, она внутри! – заверещала Дара. Лазарю показалось, что он ждет этого целую вечность. – Ах, ты ж моя Дианочка Арбенина![20]20
  Диана Арбенина – фронтмен группы «Ночные снайперы».


[Закрыть] Прямо в яблочко попала!»

Лазарь бросил взгляд вдоль аллеи и успел заметить, как железная дверь в будку с грохотом захлопнулась. Несколько морлоков отлипли от вольера и кинулись на новый звук, но было поздно – Айма уже заперлась изнутри.

Лазарь почувствовал такое облегчение, что едва не выпустил ручку.

– Желтое поле с переключателями, – на всякий случай напомнил он. – Пусть найдет тот, который отпирает и запирает все клетки. Ну, включай!

«Лазарь, она включила», – упавшим голосом откликнулась Дара.

– Тогда я бы почувствовал! Пусть попробует еще.

Они пробовали раз пять – все тщетно. Замок вольера под номером тринадцать, как и всех остальных, и не думал реагировать.

Натянутые струнами нервы кто-то пересчитал медиатором. Руки начинали ощутимо уставать.

«Лазарь, мне жаль, – запричитала Дара. – Что мы можем для тебя сделать?»

– Ты знаешь, что делать, – сказала Яника, упрямо отталкивая Лазаря от двери. – Кому-то придется держать эту ручку. Отпусти и уходи.

Лазарь не отпускал. Сам не знал почему, но не отпускал. И правда, чего он прицепился к этой ручке?

«Чего ты прицепился к этой девке?» – поправил внутренний правдолюбец.

Драгоценные минуты утекали, как песок в стеклянную воронку.

– У меня идея, – сказал Лазарь и посмотрел на Янику. – Последняя. Если не выйдет, я отпущу, о’кей?

Яника ответила мимолетной улыбкой.

Нет, ну, зачем она это сделала? Теперь он точно не отпустит.

– Дара, ты меня слышишь?

«Только тебя и слушаю, дорогой».

– Позови в комнату Малого, мне нужно спросить у него кое-что. И побыстрее, мои пальцы умоляют!

9

«Марс здесь», – объявила Дара через пять минут.

Судя по тону, с которым это было сказано, ей пришлось упрашивать мальчишку подняться.

– Отлично! Спроси у него: в игре «Темная зона» есть исследовательский центр с одноименным названием? Там еще ставят эксперименты на людях.

Оставалось молиться, что мальчишка доходил до этого этапа игры.

Пауза затягивалась. Дара мучительно молчала. Хватка Лазаря понемногу ослабевала – он все больше уступал дверную ручку Янике.

«Марс не хочет смотреть в инсон, – наконец, сказала Дара. – Но я описала ему на словах. Говорит, припоминает что-то похожее в третьей части этой своей пулялки».

– Хорошо! Спроси, можно ли активировать замки на вольерах еще как-то, кроме будки управления?

«Он не знает», – почти сразу ответила Дара.

– Ладно… а что насчет самой будки? Можно как-нибудь устранить неисправность?

«Он не знает».

– Не знает или не хочет! – взорвался Лазарь. – Скажи ему, что Айма сейчас в будке. Она может что-нибудь предпринять. Скажи ему…

«Лазарь, он ушел, – дрожащим голосом оборвала Дарения. – Он вышел из комнаты».

Лазарь замер. Вот так-то…

– Сочувствую… – тихо проговорила Яника. – Правда.

Лазарь потряс ноющей от боли головой – пальцы морлоков повыдрали немало волос.

– Нечего тут чувствовать. По законам индуизма парень заслужил право на маленькую вендетту. Карма в действии, так?

Конечно, так. Ради Яники он бросил Марса, а теперь Марс заставит его бросить Янику.

Вместо ответа девушка коротко кивнула. Тогда Лазарь разжал пальцы и отпустил дверную ручку.

10

Серебристый рычаг опасно вибрировал в руках Яники, когда морлоки били по нему с другой стороны. Ей приходилось наваливаться на ручку всем весом. Пока она справлялась неплохо, но Лазарь не знал, на сколько ее хватит. Она то и дело вскрикивала, когда белые пальчики щипали ее за лицо, а когда вытягивали сквозь решетку длинные пряди волос и драли со всей дури наружу, она долго и протяжно визжала.

Это очень нервировало. Лазарь лежал на соломе в центре клетки и пытался сосредоточиться. Никогда еще не приходилось ему покидать инсон в таких неблагоприятных условиях – шум, нервы и сжатые сроки, в которые необходимо уложиться. Как будто этого было мало, в голову настырно лезли мысли о Янике. Стоило задуматься о том, что он бросает ее здесь одну, – и голова начинала мыслить только в этом направлении. Дарения неустанно нашептывала что-то успокаивающее (правда, не совсем ясно, ему или Янике), но ее беспрерывное бормотание напрягало еще больше.

Реальность инсона никак не хотела отпускать. Лазарю кое-как удалось выровнять пульс, но дальше дело не пошло. Сейчас следовало отключить сознание, но, сколько он ни старался – ничего не получалось. Действительность инсона врывалась в уши безумными воплями морлоков, скрежетом прутьев решетки, жалобными стонами Яники.

Лазарь вспомнил об одном полезном совете, услышанном от Семы Русакова – наряду с Матвеем, первого в жизни наставника. «Когда время не терпит, – говорил Сема, – хорошо помогает самая азбучная в медитации техника – прослушивание собственного дыхания». Но как услышать хоть что-то, когда (мысли о ней) десятки обезумевших монстров обгладывают зубами железные прутья, поскуливая и повизгивая от экстаза? И время, время, время! Чем больше его потратишь, тем меньше его (у нее) у Энуо…

Лазарь приказал себе расслабиться, как делал всегда, когда на него наваливалась бессонница. Если сон подолгу не идет, а ты все ждешь и ждешь, лучше всего просто расслабиться и перестать ждать. Рано или поздно он сам найдет тебя. Когда это случится, ты заснешь незаметно, неуловимо. В какой-то момент просто снова откроешь глаза – и увидишь за окном рассвет. С инсонами та же история. Главное – перестать ждать.

Лазарь не знал, сколько прошло времени, когда инсон, наконец, всколыхнулся и задрожал, как желатиновое желе, из которого выдернули застывшую внутри ложку. Инсон отпускал. Лазарь медленно терял с ним связь, все глубже и глубже погружаясь в транс. Восходящий паралич уже отобрал ноги и теперь целенаправленно подбирался к рукам. Солома под спиной стала мягче, обмолоченные злаковые стебли кто-то заботливо подменил гусиным пухом. Та же заботливая рука прикрутила звук. Вопли Яники уже не раздражали, как раньше, назойливый бубнеж Дары вовсе пропал. Лазарь плавно проваливался в пол вольера, ощущая почти блаженное умиротворение…

Б-БА-БАХ!

Что за черт? Прозвучало как выстрел.

Соломенный пол, едва начавший прогибаться, словно гамак, превратился в упругий и жесткий батут.

Б-БАХ! Б-БАХ! Б-БАХ!

Это не просто выстрелы. Среду, которая не подразумевала в себе вообще никаких звуков, трижды продырявило грохотом настоящего дробовика. Лазарь все еще мог при желании выбросить эти звуки, но вместо этого отбросил желание. Надо вернуться. Срочно вернуться обратно!

К канонаде выстрелов присоединились крики. Сначала казалось, что кричит Яника, но, чем быстрее Лазарь всплывал на поверхность, тем явственнее понимал, что это не так. Кричали морлоки. Ревели, визжали, гикали. И влажно захлебывались, когда очередной выстрел обрывал чью-то жизнь. Те, кого выстрелом прибило не сразу, жалобно скулили от боли где-то у самой земли.

Наконец, к Лазарю вернулись руки и ноги. В ту же секунду в голове раздался голос Дарении, повторявший снова и снова одно-единственное слово: «Боже! Боже! Боже!»

Кто-то грузно рухнул перед Лазарем на колени. Он открыл глаза и увидел лицо Яники, обрамленное изодранными рыжими фестонами. Пронзительно-васильковые глаза были широко распахнуты от ужаса.

Выстрелы продолжали греметь, но теперь реже и как будто прицельней. С каждым новым залпом одной скулящей тварью становилось тише. Стало ясно – мистер «шотган» добивает раненых. Когда последняя тварь умолкла, Лазарь отстранил от себя Янику, приподнялся на локтях… и почувствовал, как нижняя челюсть медленно отъезжает вниз.

В дверном проеме тринадцатого вольера стоял Марсен.