Текст книги "Игра Лазаря"

5

Тонированное стекло «красивой синей Нивы» утонуло в дверце, и перед Лазарем предстало взвинченное веснушчатое лицо. Сначала Ник не понял, кто перед ним. Потом узнал и немного расслабился. Кое-как завязался разговор.

Изящно скормленную Лазарем байку о гражданском браке с Яникой (надо же было как-то развивать эти псевдоотношения) и уютном любовном гнездышке, свитом по соседству, Ник проглотил без соли. Уже через минуту Янике удалось вызвать его на откровение, и он выдал ей все как на духу. Тогда Лазарь предложил всем сесть в машину для разговора по душам.

В салоне Яника объяснила Нику, что Сони сейчас нет дома, и своими криками он только пугает бабушку. Тот поверил. Потом она клятвенно пообещала ему в течение пары часов организовать телефонный разговор с Соней при условии, что он сейчас же заведет мотор и уедет. Ник согласился. Дальше оставалось обработать напильником. Немного ободряющей лжи – и вот уже Ник с благоговением смотрит на Янику, как поп на икону. Яника не обманула – через час состоялся обещанный звонок. На всех стадиях «операции» не наблюдалось никаких сбоев.

Стоило Даре услышать желаемое, как она тут же наотрез отказалась от третьего свидания.

– Не пойду!

– Еще как пойдешь, – сказал Лазарь.

– Мне не нужен сумасшедший маньяк, контролирующий каждый мой шаг и ревнующий к каждому дереву, о которое я захочу почесать спину, – заявила Дара и по слогам повторила: – Я не пой-ду.

– Плевать я хотел, что тебе нужно. Мы здесь не ради тебя попу рвем.

– Я его боюсь!

– Боюсь – это не аргумент. Ты включала план «Б»?

План «Б» составляли в качестве стоп-крана специально на случай форс-мажора – он представлял собой легенду, которую необходимо было скормить Нику, если ситуация выйдет из-под контроля. По легенде, Сенс приехал на свидание вместе с Дарой с одним намерением – извиниться за хамское поведение в ресторане. Сенсор должен был объяснить, что ничего, кроме дружбы, их с Соней не связывает и никогда не связывало, и что Ник – просто осел, если думает иначе. План «Б» мог сломать всю Игру, но зато кости Сенса остались бы целы.

Дарения наморщила лоб и вымученно призналась:

– Не сразу. Когда он напал на Сенса с этой железкой, я просто остолбенела… забыла обо всем на свете. А когда попыталась втолковать этот твой план «Б», он меня уже не слышал. Прости, Сенс. Надо было сделать все сразу, как только он полез в багажник. Боже, я же видела его глаза…

– Да ладно, нормально все, – откликнулся Сенсор, придурковато улыбаясь от уха до уха. Наркота превратила его в счастливого имбецила. – Ты не виновата.

– Он просто сбрендил! Ничего не видел и не слышал вокруг. Один раз мне показалось, он сейчас ударит и меня… – У Дары задрожало горло. – Я и не подозревала, что он такой одержимый. Не желаю больше ни видеть его, ни слышать. Поздравляю, Лазарь, – твоя подстава удалась!

– Я подставлял не тебя, а Ника, – заметил Лазарь. – И как у тебя язык поворачивается называть подставу удачной в присутствии этой кучи алебастра?

Сенсор дурашливо захихикал.

– Согласен, все вышло немного неожиданно, – продолжал Лазарь. – Знай мы, что этот придурок прихватит с собой арматуру, придумали бы план «С»…

Стены ВИП-палаты задрожали – Яника рыжей молнией выскочила в коридор, хлопнув дверью.

Все недоуменно переглянулись.

– Побудьте с нашим Имхотепом, я сейчас, – сказал Лазарь – и дверь загремела вторично.

6

Дверь хлопнула в третий раз, и в коридоре появился Марс. Вместе с Лазарем они нагнали Янику у лестницы. Девушка расхаживала по площадке взад-вперед, раскрасневшиеся щеки тряслись от ярости.

– Рассказывай, – без преамбул потребовал Лазарь.

Пошагав еще немного, она остановилась на середине площадки и решительно объявила:

– Я считаю все, что мы делаем, неправильным!

Лазарь привалился спиной к прохладной бетонной стене:

– Не считая того, что все мы делаем правильно, есть другие возражения?

– Неужели ты не понимаешь?! – всплеснула она руками. – То, как мы поступаем с ними, – омерзительно! Нет, не так. То, как ты поступаешь с ними, – омерзительно.

– Если тебя не устраивает этическая сторона вопроса, претензии не по адресу.

– Меня не устраивает практическая! Или ты уже забыл о своем маленьком напутствии Нику? Ну тогда давай я освежу твою память. – Яника повернулась к Марсену, но продолжала говорить так, будто общается с Лазарем: – Когда мы выходили из машины, ты хлопнул Ника по плечу и сказал: «Чтобы история в ресторане не повторилась, я бы на твоем месте возил с собой аргумент повесомей». Ну как? Теперь припоминаешь?

Лазарь прекрасно все помнил. Как и то, что он прибавил потом, указав подбородком на Янику, когда та уже выбралась на улицу: «Если бы какой-нибудь хмырь попытался увести ее у меня, я бы разукрасил его под хохлому без вопросов». Почему-то об этом она забыла упомянуть.

– Если ты расскажешь ей…

– Если бы я хотела сделать это, мы бы здесь не стояли.

Марсен медленно повернулся к Лазарю, разинув рот и сузив глаза:

– Ну ты и кидалово… Он же твой лучший друг! А если б его покалечили?

– Для этого и был придуман план «Б», – объяснил Лазарь и понял, что оправдывается.

– Не ври! – возмутилась Яника. – План «Б» нужен был для того, чтобы еще больше скомпрометировать Ника в глазах Дары. Ты знал, что он не услышит ее. А если бы и услышал – его бы это уже не остановило. Как тут остановиться, когда только что собственными руками навсегда оттолкнул от себя Ангела?

Лазарь чувствовал, что его прижали к стенке. Он больше не хотел оправдываться. Оправдания – удел виноватых, а таковым он себя не считал.

– Если хочешь выигрывать в Игре, между «легко» и «правильно» привыкай выбирать второе, – сказал он. – Я – хочу.

– Так страстно, что готов рисковать ради этого жизнью лучшего друга? – вскричала Яника. – Ломать отношения лучшей подруги?

Лазарь впервые видел, как она теряет самообладание. И, несмотря ни на что, в этой новой для него ипостаси гнева она нравилась ему не меньше, чем в уже порядком поднадоевших «печали» и «счастья».

– Не я это придумал… – попытался вставить он, но Яника пропустила замечание мимо ушей.

– Готов лезть в душу к этому несчастному парню и самозабвенно уничтожать светлое, настоящее чувство – быть может, единственное в этой Игре, что действительно стоит спасти? Нет, Лазарь, так Игру не выиграть.

А вот и начинка шоколадки. Этот разговор – закономерное продолжение маленькой театральной импровизации в шалаше Хеспии, в искусственность которой Станиславский не поверил бы ни на секунду.

Лазарь позволил Янике отдышаться и только потом спросил:

– Ты поэтому выбросила ключ?

Яника замерла.

– Он бы так и так погиб, – уклончиво ответила она.

– Не факт, и тебе об этом известно. А значит, ты его пожалела. Значит, считаешь, что он пошел бы на «Марафон» еще раз. Значит, веришь в большую, чистую, вечную. Теперь понятно, что тебя так коробит в этой Игре.

– Я верю, что есть другие средства.

Неожиданно для самого себя Лазарь сорвался на крик:

– Да целых пятьдесят! Но с этим не ко мне, а к Полу Саймону[29]29
  Пол Саймон – американский музыкант, автор песни «50 способов уйти от любимого человека».


[Закрыть]!

От неожиданности Яника вздрогнула. С прищуром посмотрела на Лазаря, как бы прикидывая, стоит ли продолжать разговор. Рыжие пряди выбились из растрепанного пучка на затылке и невесомыми огненными былинками разлетелись по белой шее.

На Лазаря накатило необъяснимое желание аккуратно собрать эти былинки пальцами обратно в прядку и заложить за чуть оттопыренное волосами ушко.

– Сомневаюсь, что мы говорим сейчас об одних и тех же вещах, – наконец, приняла решение она. – А значит, и самого разговора нет. Хочу только одно сказать: манипулировать близкими людьми для достижения абстрактной цели, за которую тебя никто по головке не погладит, а только еще больше возненавидит, – удел Ведущего Игры. Если ты работаешь его методами, то чем ты лучше?

Неожиданная мысль заворочалась в голове Лазаря, как королевский питон, почуявший свежую добычу. Как она сказала? Достижение абстрактной цели?

Похоже, он слишком глубоко ушел в себя, потому что Яника устало добавила:

– Можешь не отвечать. Просто подумай на досуге.

Лазарь уже думал. Кольца питона разворачивались медленно, нужная мысль пряталась под самым последним. Что она там говорила про манипулирование? «Мы манипулируем инсоном из яви и сами моделируем вещи, которыми обычно оперирует Ведущий Игры». Абстрактные вещи…

– А ведь ты права, – протянул он, завороженный собственной догадкой. – Я – Ведущий Игры.

Марс вытаращился на него так, словно он объявил себя Наполеоном Бонапартом.

– Я не это хотела сказать, – закачала головой Яника.

– Нет-нет – ты умница! – просиял Лазарь.

Питон развернул последнее кольцо, открыв мысль – окончательную и безупречную. Лазарь посмотрел на Янику и снова поборол неодолимое желание прикоснуться к ее волосам.

– Кажется, я знаю, как появляются Алтари!

– Да? – почти не удивилась она. – И как же?

– Мы должны создать его! И чтобы сделать это, придется убить надежду. Теперь я знаю, что будет на третьем свидании. Мы уничтожим последний процент из ста.

Лицо Яники потускнело.

– Спасибо, что подтвердил мои опасения, – едва слышно проговорила она. – Мы с тобой думаем о совершенно разных вещах.

Прежде чем Лазарь успел отвлечься от своей новой идеи, она отвернулась и быстро сбежала вниз по ступенькам.

7

На оставшиеся пять минут из выкроенных Аймой двадцати Лазарь выгнал Инь и Ян из палаты и остался с Сенсом наедине. Присел на краешек кровати и постучал пальцем по загипсованной ноге:

– Советую найти линейку подлиннее. Пригодится, когда начнет чесаться.

Губы Сенса растянула полная искренней благодарности полусонная улыбка.

– Спасибо за совет. Извини, но на третье свидание пойти не смогу, – попытался пошутить он. – Ну ты понял – пойти…

Лазарь закатил глаза – нет ничего глупее, чем объяснять собственные шутки.

Сенс продолжал изображать из себя безмятежного идиота, но сейчас это было даже кстати. Лучшего момента, чтобы воспользоваться его жизнерадостным настроем, не найти.

– Это я подкинул Нику арматуру, – признался Лазарь. – Не в буквальном смысле, конечно. Я подкинул идею. Но это почти одно и то же.

Сенс все еще улыбался, но уже не так уверенно.

Лазарь пожал плечами:

– Кто ж знал, что этот рыжий хлюпик – бастард Чака Норриса? Думал, поиграете в догонялки вокруг машины, пока тебе это не надоест, и ты не засунешь ему эту арматуру в… – Тут Лазарь понял, что снова оправдывается, и заставил себя замолчать. – Ладно, может, и догадывался. Кто ж знал, что ты такой хлюпик?

Улыбка Сенса перетекла в нечто среднее между кривой ухмылкой и инсультом правой половины тела. Лишь глаза оставались такими же затуманенными и спокойными. Лазаря это немного подбодрило.

– Не сказать чтобы я очень удивлен, – наконец, сказал Сенс. – Знаешь, я и сам не ожидал от него такой прыти. Ну, думаю, сейчас попляшем немного, и я тебя уложу. Потом пропустил удар по ноге. За ним – второй… ну и понеслось. Никогда нельзя недооценивать противника. Со временем об этом забываешь, и тогда твою память освежают таким вот образом. Ладно, чего уж… – Он примирительно пошевелил торчащими из гипсовой трубы пальцами. – Твои извинения приняты.

– А кто сказал, что я извинялся? Да шучу я, шучу.

Сенс оглядел свои руки, загипсованные в такой позе, будто он собирался кого-то обнять, и его брови синхронно поползли к переносице.

– О, – сказал он, – шутка про линейку. Дошло!

– Как до жирафа, – буркнул Лазарь.

Оба от души рассмеялись.

Потом Лазарь встал.

– Теперь она считает меня бездушным косным выродком, неспособным ни на какие чувства. – Уточнений, о ком идет речь, не требовалось. – И что прикажешь с ней делать?

Немного поразмыслив, Сенс сказал:

– Докажи ей, что это не так. Впечатли ее – это лучший способ.

– Как? – Лазарь выпучил глаза. – Накормить голодных? Отдать почку больным? Отдать почку голодным?

– Ее не голодные напрягают. – Сенс широко зевнул, откинул голову на подушки и прикрыл, наконец, свои обдолбанные зенки. – Ее напрягаешь ты. Разубеди ее… впечатли… а потом пригласи на свидание.

Глава 8
Алтарь

1

Выспаться как следует не удалось, да никто и не надеялся. Ровно в шесть утра Лазарь заглянул в шалаш команды номер тринадцать. Донган и Хеспия еще спали. Во сне девушка прижималась к Донгану с правого бока, а тот укрывал ее сверху могучей рукой.

Увидев их, Лазарь подумал, что Ник, похоже, постепенно осознает неизбежность потери своего Ангела. Конечно, Хеспия могла озябнуть за ночь, но это объяснение сгодилось бы для яви, но не для инсона. Отличительная и, по мнению Лазаря, наипрекраснейшая особенность инсонов была в том, что здесь любое (ну, или почти любое) событие всегда имело смысл.

Первой Лазарь растолкал Хеспию. Красавица разлепила каштановые глаза (Лазарь убедился, что спросонья Ангелы выглядят так же прекрасно, как и перед сном) и огляделась. Увидев, под чьим крылом пригрелась, крадучись выползла из-под руки Донгана и с каким-то застигнутым видом уставилась на Лазаря. В ее взгляде было столько непритворного стыда, что Лазарь даже на секунду усомнился – а не озябла ли взаправду?

Донган просыпался тяжело и медленно. За ночь раны на лице заметно поджили, да и сам лже-Сенсор выглядел гораздо свежей. Чего нельзя было сказать о его настроении. Донган был немногословен, вял и в целом походил на школьника, разбуженного мамой на «нулевку» по этике.

Марсен не совладал со своей клептоманией и умудрился стянуть у автохтонов пару самодельных булав. Нехитрое оружие представляло собой толстый кусок ветки, увенчанный булыжным набалдашником, привязанным побегами какого-то вьюнка. Хуже револьверов, но лучше голых рук.

Фляги наполнили у ручья, который бил из подножья склона, обнимавшего овраг по кругу. Удалось даже наскоро позавтракать – в одном из шалашей Марс реквизировал вязанку сушеных окуней и мешочек лесных ягод. Ели, по большей части, Хеспия и Донган – Лазарь и команда перехватили кое-что наяву.

Автохтоны досматривали утренние сны, когда их неблагодарные гости покинули лагерь, взяв курс на север. Если не обращать внимания на развешанные по деревьям камеры (прожекторы днем выключали), в этот утренний час окружающий пейзаж ничем не отличался от обычного леса средней полосы России. Обильная роса под ногами приклеивала к подошвам толстые пачки лесной подстилки, на высоких столбах сосен бранились певчие птицы. Комарье с новыми силами и пустыми брюхами вышло на охоту. «Марафон» продолжался.

Лазарь прекрасно осознавал неминуемость еще одной встречи с Умаром и Ко, но Алтарь обязан был появиться раньше. В том, что это произойдет, Лазарь не сомневался – главное, чтобы Дара сделала все правильно. По-хорошему, можно было вообще никуда не ходить, но не скажешь ведь об этом Донгану – так что они припустили вперед легкой трусцой. И потом, в окоченевших за ночь телах не мешало разогнать кровь. Старая торная тропа вынырнула из чащи, едва они выбрались из оврага, и «марафонцы» решили какое-то время придерживаться ее.

Силы закончились еще быстрее, чем вчера. Сушеная рыба, ягоды и три часа на сон – не самая лучшая подпитка для физически не подготовленного организма. На сей раз первым сдался Марс. Сначала парень просто отставал, потом остановился, мучительно согнувшись пополам. Пришлось вернуться.

Они уже почти поравнялись с мальчишкой, когда из сплошной стены кустарника слева послышался треск ломающихся веток и разрываемой ткани. В следующее мгновение на тропинке появились двое.

В девушке Лазарь сразу узнал Зену – королеву воинов. Надорванный в нескольких местах комбинезон оголял белые полоски безупречно гладкой кожи, спутанные черные волосы с застрявшими обломками веток только усиливали сходство с древнегреческой воительницей. Несмотря на несколько потрепанный вид, Зена по-прежнему оставалась безупречно прекрасным Ангелом – апофеозом брутальной женственности.

Ее спутник – кажется, его звали Камул – не мог похвастаться тем же. Весь его облик кричал о смерти. Парень и раньше напоминал героинового наркомана (в свое время Лазарь насмотрелся на таких – с академиками отец дружбу не водил), но теперь это был наркоман, иссушенный недельным абстинентным синдромом. Пугающая пробоина в правом боку выжимала из обескровленного тела последние соки и роняла вниз алыми каплями. Судя по размерам темного пятна на комбинезоне, свою рану Камул получил давно.

– Помогите! – взмолился он, зажимая дырку в боку потемневшей от крови ладонью.

Зена несла себя раскованно, почти заносчиво. Преисполненная высокомерной неспешности, она оглянулась на Марсена, обвела пренебрежительным взглядом Лазаря и остальных, после чего ее и без того широкий рот стал еще шире.

– Да помогите, чего встали! – Камула не держали ноги, колени подгибались под гнетом невесомого тела. Молодой человек поднял бледное лицо с проблемной кожей, похожей на плохо раскатанное тесто, и оголил в оскале зубы: – Я ранен… сильно…

Марс осторожно обогнул Зену по краю тропинки и присоединился к своим. Какое-то время все наблюдали за агонией Камула, не зная, чем ему помочь, и оттого не решаясь ничего сказать. Несчастный опустился на колени, дрожа мелкой дрожью и медленно проваливаясь в забытье.

Зена следила за спутником, как за букашкой, посаженной в банку, полную табачного дыма. Весь ее облик выражал неколебимую уверенность в грядущей победе. Если бы они сидели сейчас за покерным столом, Лазарь бы решил, что у нее флеш-рояль.

Стоять посреди гонки и созерцать полуживую иллюстрацию расплаты за промедление оказалось для Донгана невыносимым испытанием.

– Извини, браток. – Он покачал стриженой головой и сделал шаг назад. Хеспия последовала за ним поворотом головы. – У нас своих проблем по горло.

– Как же так… – прошептал Камул. Веки его почти сомкнулись, силы на то, чтобы поднять их, остались лежать на траве свежими каплями крови. – Помоги…

– Ты уж давай сам. – Донган отступил еще дальше, и Хеспии пришлось последовать за ним. – Нам попутчиков хватает.

Лазарь уже потащил Янику за ними, но был остановлен пронзительным хохотом Зены.

Яника вздрогнула. Да что там Яника – Лазарь и сам порядком струхнул. Смех Зены на ангельский явно не походил. От него веяло таким холодом, что хотелось поскорее выскочить из тени на солнышко.

– Думаете, он просит помочь ему бежать дальше? – веселилась Зена, пыша злорадством. – Вы правда верите, что он хочет продолжать гонку?

Любопытство пересилило неприязнь, и Яника спросила:

– А разве нет?

– Не будь дурой, милочка, – снова расхохоталась Зена. – Он просит вас помочь ему с этим. – И прекрасная дикарка с силой дернула цепь.

Ослабевшая ладонь Камула, которой он прикрывал свое прободение, отлетела в сторону.

– Да… – слабо подтвердил Камул, стараясь вернуть руку на место. – Помогите снять кандалы. Я потерял ключ…

– Не ври! – пресекла Зена. – Этот идиот сам выкинул его сразу после старта.

Для Лазаря все стало на свои места. Сейчас бедняга боялся даже не охотников – его пугала смерть от кровопотери, которая наступит раньше. Согласно уставу «Марафона», добровольно отказавшимся от дальнейшего участия игрокам записывалось поражение, и они эвакуировались с полосы. Но для того, чтобы проиграть, нужно было сначала отпустить Ангела.

– Что за придурок! – надрывалась от хохота Зена. – Выкинуть ключ!

– Помогите… снять… их…

Лазарь одарил Янику красноречивым взглядом, смысл которого она уловила сразу, опустил ладони ей на плечи и потянул назад, увлекая вслед за Донганом.

– Прости, коллега, но ты не по адресу, – сказал он Камулу. – Наш девиз: «Любовь до гробовой доски».

Организм Камула истощил последние резервы – несчастный накренился в сторону, обессиленно упал на раненый бок и затих. Яника повернула к Лазарю напряженное, чуть румяное лицо, поддалась и пошла. Сначала медленно и неуверенно, потом легче. Через десять секунд они возобновили путь на север, сопровождаемые раскатистым хохотом Зены, отголоски которого еще долго шныряли меж деревьев то слева, то справа.

2

Солнце высоко взошло над деревьями и уверенно закрепилось на небосводе припекающей лампочкой. Изрядно укоротившиеся тени свидетельствовали о приближении полдня. Даже электронные часы Лазаря на свободном от стального браслета запястье стояли на позиции солнца. Час назад с неба спустились синие металлические контейнеры на парашютах. Один из них упал путникам почти под ноги, и Марс кинулся его открывать. Приложил к глянцевому глазку на крышке рукав комбинезона – и крышка со щелчком отлетела в сторону. Внутри нашлось достаточно пищи, чтобы насытились все пятеро (особенно Лазарю понравился концентрат со вкусом ветчины в тюбике, какими обычно пользуются космонавты). Контейнеры сбрасывали в одиннадцать, трапеза растянулась минут на сорок – выходит, дело действительно шло к полудню.

И только внутренние часы Лазаря никак не хотели синхронизироваться с общим течением времени. С тех пор как отзвуки позитивного настроения Зены оставили их, наконец, в покое, прошло довольно много времени, но никак не шесть часов. Во-первых, без привала они бы столько не прошли, но это не главное. Если верить солнцу и контейнерам, последнее свидание Ника и Дары должно было начаться три часа назад. Именно тогда Дара должна была сообщить Нику новость, которой предстояло растянуть красную финишную ленту на пути этой бесконечной гонки, но Лазарь до сих пор не видел никаких признаков Алтаря. И это было «во-вторых».

Поразительное свойство времени растягиваться в человеческом подсознании проявляется в двух случаях – в ожидании начала чего-то хорошего либо конца чего-то плохого. Какой из этих вариантов заставил здешнее время деформироваться, Лазарь мог только предполагать.

А может, что-то просто не срослось? Нет, маловероятно. В случае неудачи Дара должна была незамедлительно сообщить об этом в инсон. Или все не срослось настолько, что теперь будет долго и ноюще срастаться на соседней койке с Сенсором? Тоже фантастика. Они ведь здесь – продолжают «Марафон» никем не настигнутые, живые и невредимые.

Лазарь пригляделся к Хеспии, шагающей нога в ногу с Донганом чуть впереди. Полупрозрачные кожистые крылья колыхались на легком ветру, как два белых флага, символизирующих то ли перемирие, то ли капитуляцию. А скорее, просто временное прекращение огня. Передышку перед новым боем – конец одной битвы и начало следующей.

Лазарь так погрузился в думы, что не сразу заметил предмет своих размышлений, выросший сияющим столбом ярко-белого света на горизонте естественной просеки, куда час назад вывела тропа. Свет поднимался от земли и уходил в небо, пронзая лазурную озоновую оболочку бесконечно мощным энергетическим джетом. В следующее мгновение кольцо ослепительно-белого пламени вспыхнуло под ногами Хеспии. Огненный бублик бесшумно пробежал от пяток до самой очаровательной в мире макушки и беззвучно взорвался над головой маленькой сверхновой. Снопы белых брызг окатили Хеспию и Донгана с головы до ног.

Алтарь.