Текст книги "Игра Лазаря"

– Слушаем меня внимательно и запоминаем. – Лазарь ушами ощущал крещендо бающегося в груди сердца. Яника и Марс молча внимали. – Что бы там ни произошло, делайте так, как я говорю.

Без десяти шесть они очнулись в маленькой комнатке с альковом для широкой двуспальной постели, столом и холодильником, набитым всякой снедью. Еще через двадцать минут их подташнивало в кузове тряского развинченного грузовика с двумя маленьким зарешеченными окошками в стенках. Было в этих окошках что-то от фургонов, в каких обычно транспортируют крупный рогатый скот.

Участников «Марафона» везли на бойню.

Грузовик, в котором они ехали, шел первым в колонне из еще трех таких же. Внутри было очень тесно и шумно. Сюда поместилась только треть первой группы, но в перенаселенной темноте казалось, что едет вся. Люди готовились к старту по-разному – одни оживленно переговаривались, другие хранили напряженное молчание. Кто-то надрывисто кашлял, кто-то методично стучал кулаком в металлическую стенку кузова. К разочарованию Лазаря, команды Сета и Донгана сюда не попали.

– Каким бы ребенком ни казался Ник, инсон у него совсем не детский, – продолжал Лазарь, желая как следует их напугать. – И стигматы тоже – Матвей подтвердит. Это вам не детский сад Энуо, здесь все серьезно. А где не понарошку, там больно.

Яника и Марсен судорожно выдохнули. Казалось, они и так уже напуганы дальше некуда. Осталось сдобрить небольшой порцией ободрения – и морально-психологическую подготовку можно считать законченной.

– Но мы справимся. Главное – действовать сообща и, по возможности, как можно дольше не отрываться от коллектива. Дождемся, когда это сделают другие. Охотники тоже побегут группой. Они будут держаться вместе, пока наши маршруты совпадают, но, как только кто-то отколется от нашей группы – кто-то отколется и от их. Будем держаться наилучшего маршрута до последнего – это сэкономит нам силы и даст преимущество.

Яника опустила глаза к полу и крепко о чем-то задумалась.

– Как же это так? – наконец, сказала она. – Получается, мы разрушаем, а не защищаем?

– Поясни.

Яника посмотрела на Лазаря:

– Этими свиданиями мы изменяем жизнь Ника, вводим новые элементы и сами моделируем в инсоне вещи, которыми обычно манипулирует Ведущий. – Она откинула мизинцем рыжую прядь со лба – из-за тряски волосы то и дело слетали на лицо. – Мы убиваем любовь Ника, в то время как офицеры Ведущего пытаются ее защитить. Смешно, да?

Ничего смешного в этом Лазарь не видел, да и вообще не любил смеяться. А потому он только развел руками:

– Нельзя приготовить омлет, не разбив пары яиц.

Из машин выходили под гром аплодисментов и рев толпы.

Старт размещался на клиновидной опушке леса, упиравшейся острием в пустырь, зажатый с обеих сторон горбатыми холмами, точно черный гвоздь – женской грудью. Солнце уже завалилось за западный холм, редкие жилые домики горели квадратными огоньками окон на самой вершине. Восточный холм был более отвесным, над его скалистой необжитой вершиной повис рыбий глаз луны.

Опушку и небольшое пространство перед ней огородили с трех сторон высоким сетчатым забором с воротами, сквозь которые внутрь проехало три грузовика. Верхняя половина забора была затянута белой тканью, образующей три гигантских экрана. На экраны проецировалась картинка с кинопроекторов, установленных на трех вышках, возвышающихся над полем людских голов. Сейчас проекторы крутили рекламу.

Толпа снаружи бесновалась. Людей собралось несколько тысяч, не меньше. Целое море человеческих тел, рассыпанных по пустырю до самого подножия холмов. Тысячи вопящих в вечернее небо глоток, вдвое больше ладоней, маячивших над головами рукоплещущим маревом. Все эти люди заплатили, чтобы прийти сюда. Вооруженные охранники в синих лакированных шлемах отгораживали место старта от пустыря и его безбилетных обитателей широким кольцом оцепления.

Из брошюры Лазарь узнал, что по причине зашкаливающего градуса насилия «Марафон» не укладывался ни в одну систему рейтингов и был запрещен к телевизионной трансляции. Что, впрочем, не мешало организатором шоу ежедневно собирать аудиторию маленького рок-концерта во всех крупных городах страны. Каждый вечер на полосу запускали новую партию «марафонцев», после чего до самого рассвета транслировали наиболее сочные моменты минувшего дня с комментариями Ведущего и оглашением победивших ставок. К слову, ставки принимались на все подряд: на победу, на поражение, на смерть, на жизнь, а также на время, которое для всего этого потребуется. К утру народ расходился, а вечером возвращался снова, чтобы продолжать следить за успехами своей ставки. И так до победного (или проигрышного) конца. Мучения некоторых команд могли тянуться неделями, так что люди платили за вход снова и снова, обеспечивая тем самым «Марафону» регулярную посещаемость.

Столь продуманная финансовая стратегия по выкачиванию денег из любителей поглазеть на насилие и просто несчастных лудоманов[27]27
  Лудоман – человек, страдающий игровой зависимостью.


[Закрыть] казалась Лазарю почти безупречной. Никакие телетрансляции не обеспечили бы «Любимову, Любимову и группе компаний „Агапэ“» таких больших барышей.

«Марафонцы» высыпали из грузовиков. Как только ноги их коснулись земли, все границы между своими и чужими, изгоями и любимчиками стерлись окончательно. Все они теперь – одно большое стадо травоядных, на которых скоро начнут охоту хищники.

Правда, пока хищников видно не было. Согласно регламенту «Марафона», охотников выпускают с опозданием в полчаса, а потому и привозят чуть позже. Еще через час прибудет вторая группа (ходили слухи, что она в два раза многочисленнее первой), а еще через полчаса привезут их охотников. Такая поэтапность только на пользу шоу.

Жаль, не удастся увидеть, кого Умар выбрал себе в попутчики. Интуиция подсказывала Лазарю, что здесь его тоже ждет неприятный сюрприз. Впрочем, рано или поздно он все равно узнает.

Оказавшись внутри клетки, Лазарь почувствовал себя цирковым зверем в манеже, огороженном от зрителей безопасной решеткой. Конвоиры выпрыгнули из кабин и принялись выстраивать участников забега в две шеренги. Двое охранников вошли в образовавшийся живой коридор и раздали всем компасы с откидной крышкой, электрические фонарики и фляги с водой – всего по одной штуке на команду. Потом шеренги повернули лицом к лесу, превратив в четыре попарно сдвоенные колонны, и вперед вышел Ведущий Игры. На фоне темнеющей лесной чащи, одетый во все черное, он напоминал голову Чеширского кота, парящую в воздухе. Водители грузовиков направили на Донатора прожекторы, установленные на кабинах грузовиков, и голова обрела тело.

На экраны вывели картинку – фигура Ведущего крупным планом. Донатор наклонился вперед, поднес к губам микрофон и поприветствовал присутствующих. Толпа ответила возбужденным ревом. Дождавшись, когда буря утихнет, Ведущий перешел к вводной части программы. Первым делом он выдал краткий спич о сегодняшнем «Марафоне», после чего приступил к перечислению имен участников. На экранах замелькали наспех сделанные в «регистраторской» фотографии.

– Ну, как – жим-жим? – услышал Лазарь у себя за спиной.

Он обернулся, ожидая увидеть там Сета, но… не увидел. С ним говорил Донган, улыбающийся доброжелательной улыбкой злого Сенсора.

– Да нормально вроде. Как сам?

– А я, чувак, кайфую, – охотно поделился Донган. – Сета засунули в другую колонну, но после старта он к нам подтянется. Мы теперь типа того – камрады?

Донган имел дикцию типичного представителя дворового быдла, изувечившего свой речевой аппарат тоннами отлузганных семечек, баррелями выпитого пива и целым войском однообразных слов-паразитов, компенсирующих дефицит словарного запаса.

– Я Донган.

– Лазарь. Это Яника, Марс.

– Знаю. Ты в первый раз?

– Надеюсь, что и в последний.

– Я тоже. В смысле тоже в первый. – Глаза Донгана неодобрительно скользнули по пустым прорезям в комбинезоне Яники. – Нафига тебе этот геморрой? Нормальных, что ли, не нашлось?

– Любовь зла, – развел руками Лазарь. – Поэтому мы сейчас по эту сторону решетки, а не по другую, разве нет?

– Не в моем случае, – покачал головой Донган. – Мне нравится с этой стороны решетки, врубаешься? Видишь толпу вокруг? Они пришли поглазеть на нас.

Лазарь бросил взгляд на Хеспию. Красавица почти не прислушивалась к разговору. Она затравленно озиралась по сторонам, и казалось, вот-вот обмочится. Яника тоже это заметила, приблизилась к Хеспии и взяла ее за руку. Девушка дернулась, будто получила разряд статического электричества, и уставилась на незнакомку.

– Не бойся, – улыбнулась ей Яника, – с тобой не случится ничего плохого.

– Я не за себя боюсь, – ответила Хеспия, и Лазарь убедился, что ее голос не уступает красотой ее внешности. – Я за Умара боюсь.

– Да не трону я твоего Умара, – проворчал Донган с интонацией миллион раз повторенной фразы. – Если сам не нарвется.

Хеспия мотнула головой в его сторону, золотистые кудри вспорхнули над изящными плечиками:

– А я не этого боюсь! Я беспокоюсь, как бы он тебя не прикончил, когда догонит.

Судя по тому, как скривилось лицо Донгана, эту фразу он слышал впервые.

– Переживает за меня, – подмигнул он Лазарю, а потом посмотрел куда-то поверх его головы. – О, начинается!

На три экрана дали общий план группы, в середине которой Лазарь отыскал себя самого. Судя по углу, с которого велась съемка, видеокамеры располагались где-то на решетках ограды.

Ведущий сверился с часами и вытянул над головой руку. Лазарь увидел зажатый в кулаке маленький стартовый пистолет.

Толпа затаила дыхание.

– На старт! Внимание! МАРШ!

Грянул выстрел. Одновременно с ним многотысячная толпа болельщиков взорвалась дружным ревом.

– Ну, понеслась! – выкрикнул кто-то.

Четыре сдвоенные колонны сорвались с места и побежали вперед легкой трусцой. Спешить не следовало. Второй раздел брошюры «Полезные советы участникам „Марафона“» первым пунктом рекомендовал: «Тише едешь – живше будешь». Учитывая географические изъяны трассы, сломать ногу на самом старте проще простого.

На входе в лес колонны смешались, и Лазарю в очередной раз вспомнилась служба в армии – утренняя зарядка и кросс на три километра. Зябкий полумрак (правда, утренний, а не вечерний), лесополоса, топот сапог, сопящие, хрипящие от натуги силуэты вокруг. Впрочем, полумрак быстро рассеялся. Очень скоро лес озарился мощным электрическим светом – повсюду на деревьях висели маленькие видеокамеры с прожекторами, установленные под разными углами так, чтобы охватывать каждый квадрант полосы. Камер было так много, что в свете прожекторов можно было спокойно вдеть нитку в иголку.

Сет привычно вынырнул откуда-то, как черт из табакерки, и пристроился слева от Лазаря.

– Привет! Как бежится?

– По пункту два «Советов участникам Марафона», – пропыхтел в ответ Лазарь.

Пункт два гласил: «Болтун – чахотка для дыхалки».

– Все это фигня, – пробасил Донган справа. – Максимум через полчаса выдохнутся даже самые выносливые, и дальше пойдем шагом.

Но пока они бежали – все бежали. Под ногами пролегала истоптанная сотнями ступней лесная подстилка: слой полусгнившего опада, раздавленных веток, мелких растений. Палая листва обильно прилипала к подошвам ботинок. Путь преграждал густой подлесок, шипастый кустарник, коряги, валежник. Все это укрывала дырявая крыша древесных крон. Сквозь рваные бреши внутрь заглядывали любопытные звезды. Воздух источал дразнящие ароматы настоящего леса.

Молодые мышцы несли игроков по кустам, корягам и кочкам. Рот жадно ловил воздух, цепкие глаза выхватывали нужные куски пейзажа, мозг формировал наилучший и безопаснейший курс. Шум продирающейся сквозь лес толпы заглушало собственное дыхание, стук крови в висках, назойливый комариный писк. Мерзкие создания тучкой вились у каждого уха, стоило на секунду замедлить ход.

Свет прожекторов позволял безболезненно преодолевать заросли кустарников, которые так и норовили ухватить длинным щупальцем за лодыжку. Кое-кто все-таки зацепился ногой за корягу и упал. Цепь натянулась, спутница не успела остановиться, ее рвануло назад. Взмахнув потрясающими ярко-желтыми крыльями, девушка растянулась на земле. Аутсайдеры обегали несчастную пару с обеих сторон, на ходу передавая ей свой титул.

Лазарь чувствовал в себе силы бежать хоть до самого утра. Яника шла вперед, как ломовая лошадь. Команды десять и тринадцать тоже не отставали. Марс пока не выказывал признаков усталости, но Лазарь беспокоился за него – там, где остальные делали шаг, мальчишке приходилось делать два.

Скоро от основной группы одна за другой стали отбиваться команды. Они уходили в стороны и, петляя между частоколом стволов, исчезали в древесной толще леса. Пара команд, выносливых, как кенийские марафонцы, оторвалась далеко вперед; остальные потихоньку выдыхались и замедлялись. Бег по пересеченной местности быстро выбивал из сил. Какой-то парень, слишком тучный для подобных пробежек, уже перешел на шаг. Он шел по лесу с вытянутыми над головой руками и показывал во все попадающиеся по пути видеокамеры средний палец. Бедняга выдохся быстрее своего Ангела – миниатюрная азиатка спортивного телосложения даже не сбила дыхания.

Примерно через час после старта Лазарь стал понимать, что его тактика коллективного выжидания на наилучшем маршруте не выдерживает проверки практикой. Протоптанная многими поколениями участников тропинка, которой все они придерживались, неожиданно разветвилась. Одна ветка уводила на запад, сбегала по пологому склону и обрывалась у журчащей в низине лесной речушки; другая тянулась дальше на север, чуть изгибаясь к востоку. Большая группа игроков (примерно половина из тех, кто остался) отделилась от остальных и организованно свернула на запад. Судя по слаженности их действий, ребята тоже не теряли в раздевалке времени понапрасну. Лазарь разглядел среди них уже знакомых Зену, а также Фрейю и Хадура – единственную возрастную команду в партии.

Остальные продолжили движение в северо-восточном направлении развилки. К тому моменту, когда вдогонку за претендентами выпустили охотников, от основной группы осталось четыре команды. Триумвират десятой, тринадцатой, пятнадцатой и пара «перевертыш» – девочка с фиолетовой стрижкой и ее Аполлон. Эти двое плелись позади, с каждым шагом отставая все больше. Они так и не сумели найти себе друзей – видимо, Ангелов мужского пола здесь жаловали еще меньше, чем смертных.

На шаг перешли задолго до развилки. После уже почти ползли, подстраиваясь под темп самого медленного. К чести Марса, слабым звеном оказался не он, а пышная Лада, которая выдохлась первой. Последние двадцать минут пути превратились в сущий кошмар.

– Я устала-а! – утробно завывала Лада глубоким сопрано. – Я больше не могу-у!

Сет не обращал на нее никакого внимания. С упорством тяглового вола он тащил избранницу за цепь вперед.

– Она всегда так, – объяснял он, потея и отдуваясь. – «Не могу, не могу» – а у самой дури на троих.

Вскоре «песнь Лады» подхватила и Хеспия. Компания одолела под их аккомпанемент не больше километра, когда вдруг плотная стена деревьев поредела, а потом и вовсе исчезла. Всемером вышли на широкую поляну, залитую молочно-белым светом луны. Торная тропа пересекала ее посередине, как шрам, и терялась в чаще на другой стороне.

– Привал, – прохрипел Донган и упал под заросли волчьей ягоды. Последние десять минут он двигался так, словно помимо стального браслета на запястье к его ногам приладили по пудовой гире. – Не могу больше слушать это нытье.

Остальные не стали спорить – изображать из себя заядлых спортсменов никто не собирался.

Скоро Лазарь стал ощущать, что привал не приносит ожидаемого удовлетворения. Пережидать здесь, на виду у всех, когда по следу уже пущены охотники, казалось немыслимым. Да и сам ночной лес не создавал уюта. Отовсюду слышались неведомые звуки дикой природы: кто-то шуршал, кто-то ухал, кто-то стрекотал. Все это сливалось с шумом ветра в кронах деревьев и гудением тысяч электромоторов в подвижных ножках камер, создавая иллюзию кипучей деятельности посреди пустынного островка бездействия.

Лазарь сверился с компасом.

– Мы здорово забрали на восток, – констатировал он и посмотрел на Сета. – Ты уверен, что это не тропа войны?

– В первый раз я шел по ней три дня. – Сет отпил из фляжки. – Второй раз – почти целую вечность. Она не ведет в тупик, если ты об этом. Она вообще никуда не ведет.

– А куда, по-твоему, она должна вести? – усмехнулся Донган.

Он лежал на траве, сцепив руки под головой, и с задумчивым видом смотрел на Хеспию. Его откровенное разглядывание смущало девушку – она не знала, куда приткнуться, и безостановочно вертела красивой головкой.

– Мы бежим, пока бежится, – продолжал Донган. – Пока не остановят или пока не найдем Алтарь. А когда это случится, знают только те, кто придумал эти долбаные Алтари.

– И никто из нас не знает, кто их изобрел, как они появляются и как будут выглядеть. Иначе нас здесь уже не было бы, – глубокомысленно заключил Сет. – Не знаю, как вы, друзья мои, а для меня это – последняя попытка. Если и в третий раз уведут зазнобушку мою, значит – фатум.

Лада, которая до этого не производила никаких иных звуков, кроме стонов и хрипов, повернулась к спутнику и спросила:

– Сдаешься?

– О, боги, она заговорила! – воскликнул Сет. – В прошлый раз двое суток в молчанку играла. Сдаюсь, красавица, сдаюсь. Пойдешь на все четыре стороны. Больше я к тебе на пушечный выстрел не подойду, слово даю.

– Хорошо, – чуть поразмыслив, кивнула Лада. Черты лица смягчилось, на губах заиграла улыбка. Безумная, как показалось Лазарю, улыбка. – Тогда я попрошу Санти не причинять тебе боли. Он обещал изувечить тебя, когда догонит.

– Если догонит, – уточнил Сет, но не сумел скрыть нотки обреченности в голосе.

Казалось, он уже и сам не верил в благополучный исход.

«Плевать на это, – одернул себя Лазарь. – Ты думаешь не о том. Проблемы Сета и его возлюбленной дела не касаются. Сейчас самое важное – узнать, во что верит Хеспия. Необходимо как можно скорее найти к ней подход. И кратчайший путь лежит через Умара. А значит, начинать придется с поддельного Сенсора».

– Ну, дикому Биллу Хикоку[28]28
  Джеймс Батлер Хикок – американский герой Дикого Запада и прославленный стрелок.


[Закрыть] это точно не грозит. – Лазарь указал глазами на Донгана.

Здоровяк вопросительно вскинул гребенчатые брови и приподнялся на локтях.

– Имел удовольствие наблюдать за твоим бенефисом в парке, – пояснил Лазарь. – Не в моих правилах льстить, но на месте того рыжего сопляка я бы приберег оставшиеся зубы и никуда не рыпался.

Полная луна вкупе с электрическими прожекторами обеспечивали достаточно света, чтобы все могли видеть, как вспыхнули обворожительные щечки Хеспии. Она прожгла Лазаря взглядом, но ни одно слово не пробилось сквозь крепко сжатые зубы.

– А, – расслабился Донган, – вот ты про что. Бывают совпадения. Сам-то чего там ловил?

– Как и ты, свою золотую рыбку. – Лазарь коснулся волос Яники тыльной стороной ладони, стараясь вложить в этот жест как можно больше обожания. – Мне повезло меньше – оказалось, у ее хозяина уже выросли яйца. Пришлось подкрасться со спины и двинуть по шее. Не слишком благородно, но все равно лучше, чем забирать конфеты у детей.

Марсен и Сет одновременно прыснули. Хеспия задергалась. Плотная зубовная заслонка дала трещину – для слов все еще узковатую, но, где есть брешь, там будет разлом.

– А ведь он грозился меня убить, засранец! – вспоминал Донган. – Когда догонит.

– Он имел в виду рост. Думаю, у тебя в запасе еще лет пять.

– У парня нет шансов против меня, – раззадорился Донган. – Хоть пять лет, хоть десять. И о чем думал этот идиот, когда шел сюда?

– Трава зеленая. Вода мокрая. Идиоты не думают.

Марсен и Сет уже неприкрыто ржали в голос. Хеспия энергично накручивала на запястье цепь и снова раскручивала. Брешь между зубами расширилась – она со свистом втягивала в нее воздух, словно хотела остудить кончик языка, обожженный горячим чаем.

Неожиданно девичий голос сказал:

– Влюбленные не раздумывают.

Лазарю потребовалась секунда, чтобы распознать его. Говорила не Хеспия – реплика принадлежала Янике.

– В бою между холодной логикой и горячей эмоцией первая будет бита последней в девяноста девяти процентах из ста, – отчетливо выговорила она.

Все, за исключением Лады, витавшей где-то в облаках, посмотрели на нее. Хеспия сидела неподвижно, три витка цепи на запястье натянулись, глубоко впившись в кожу. Брешь между зубами превратилась в широкий зев.

– И это печально, – согласился Лазарь. Нехорошее предчувствие, что им с Яникой в этом деле не по пути, усилилось. Вот он – глас души. Глас истины. Глас инсона. – Если бы наркоманы хоть иногда думали, они бы не были наркоманами.

– Если бы мысли опережали чувства, я бы никогда не выбрала Умара.

А вот это уже Хеспия. Ну кто бы мог подумать? Оказывается, чтобы развязать ей язык, нужно было заходить не с лже-Сенсора, а еще раньше – с Яники.

– То есть, – прищурился Сет, – думать – это ваше, а чувствовать – наше?

– Все они такие, – со злостью вставил Донган. – С виду ангелочки, а на самом деле – суккубы расчетливые. Все хотят иметь и ничего не давать взамен!

Лазарь опустил ладонь на спину Яники и погладил вертикальные надрезы в ее комбинезоне.

– А ты со своим, стало быть, просчиталась? Плохо подумала, когда выбирала его? Или он хорошо подумал, прежде чем выбрать тебя?

Лицо Яники посерело, сморщилось, как от физической боли. В васильковых глазах застыла обида.

И было там что-то еще, чего Лазарь так и не смог понять. То ли страх, то ли злость – эти чувства вообще очень схожи в своих внешних проявлениях. Эх, и где сейчас Дара, когда она так нужна?

– Даже Ангелы иногда ошибаются, – проговорила Яника осторожно, будто боясь разбудить спящего на соседней койке отца.

– А иногда ошибаются люди, – добавила Хеспия.

Судя по возрастающему градусу теплоты во взгляде, которым она смотрела на Янику, ситуация грозила выйти из-под контроля Лазаря и ускользнуть под контроль его же Ангела.

Хеспия наклонилась к Янике и накрыла ее руки своими. Два металлических браслета звякнули при встрече.

– Тот, кто сделал это с тобой, заслужил «Марафон». А те, кто идут его же путем, – Хеспия обвела взглядом мужскую половину компании, – ничего и никогда большего не получат. Только «Марафон», «Марафон» и «Марафон».

Время привала непозволительно затягивалось.

Памятуя о пункте пять «Бегу время, отдышке час», Лазарь поднялся на ноги:

– Надо двигаться.

Лада вышла из оцепенения и заявила:

– Дальше я не пойду.

Интересно, пропустила она весь разговор мимо ушей, или дальше ушей он не пошел?

– Не начинай, – устало вздохнул Сет, вслед за Лазарем поднимаясь с земли. – Еще как пойдешь.

Вместо ответа Лада плотнее уселась на аппетитную попку и скрестила руки на не менее аппетитной груди.

– Не пойдешь – тогда я тебя понесу, – сказал Сет.

– Ну-ну, – усмехнулась девушка, – посмотрим, на сколько тебя хватит, качок.

Лицо Сета ожесточилось. Он резко дернул цепь вверх, и рука Лады взметнулась над головой, точно у школьницы, желающей выйти к доске.

– Если ты не пойдешь, – проговорил Сет дрожащими от ярости губами, – я потащу тебя за твои огромные жирные дойки. Поняла?

Лада раскрыла рот в изумлении, но больше никто ничего сказать не успел. С той стороны леса, откуда все они недавно пришли, послышалась нетвердая человеческая поступь. Три команды медленно повернули головы на звук, затаив дыхание (сердцебиение, пищеварение), и вгляделись.

В освещенной десятками прожекторов лесной чаще мелькала чья-то тень.