Текст книги "Игра Лазаря"

Глава 6
Ярость

1

Проселок петлял вдоль лесополосы, а справа простиралось, насколько хватало глаз в столь поздний час, заснеженное кукурузное поле. Машина остановилась примерно у середины поля. Оставленная позади деревня исчезла во мраке, а впереди уже мелькали огни автотрассы. Водитель съехал с проселка на обочину и спрятался в тени высоких тополей. Мотор был заглушен, фары погашены. Тем не менее в салоне сохранялась хорошая видимость – укрытое снеговым одеялом поле сияло отраженным светом луны и звезд.

Водитель – его лица Лазарь видеть не мог, потому что сам был им – повернулся к человеку на пассажирском сиденье. Темный силуэт – даже в пальто слишком тонкий и изящный, чтобы быть мужским, – смотрел на него. Пассажирка чуть отклонила голову, и Лазарь увидел длинные волосы, собранные в пучок на затылке.

Он что-то говорил ей губами водителя. Голоса Лазарь не слышал – в салоне царила вакуумная тишина. Девушка слушала, повернувшись к нему вполоборота и сложив руки на коленях. Когда глаза чуть привыкли к темноте, он стал различать черты ее лица. Большие глаза, широкие скулы, губы, слегка припухшие, как от долгих поцелуев…

Перед ним сидела Яника.

2

Вспышка.

Луч догорающего солнца больно резанул по глазам. Лазарь был не в машине – он был на крыше. Он катился по крыше. Он катился по крыше, вцепившись в Янику.

Впечатление от видения, пускай секундного, развеялось так же быстро, как появилось. Сейчас ему было плевать даже на собственную жизнь – что уж говорить об очередной галлюцинации. Он слышал, как грохочут по шиферу их тела, знал, что в любой момент этот звук может смениться немотой свободного полета. Но ему было плевать.

Лазарь ощутил резкий рывок, и волнистый шифер под ногами куда-то исчез. Они остановились на самом краю крыши. Лазарь почувствовал, что его ноги свободно болтаются в воздухе. Он держался за Янику, обхватив в коленях и уткнувшись носом ей в бедро. Она лежала на спине – одна рука вцепилась ему в волосы, вторая, судя по тому, что они до сих пор не рухнули вниз, по-прежнему держалась за петлю «страховочной» веревки. Лазарь услышал сдавленный стон и поднял голову.

Рука Яники запуталась в петле. Лазарь увидел согнутую под неестественно острым углом кисть, туго стянутую веревкой в нескольких местах. Похоже, сустав был вывихнут.

Внизу кричали. Голосов было так много, что Лазарю показалось, будто он в верхней ложе стадиона, до отказа набитого зрителями. Причем на поле кто-то явно открыл счет.

– Ты больной… – услышал Лазарь голос Яники. – Больной…

Она говорила через боль и, Лазарю казалось, слезы. А может, он просто хотел, чтобы она плакала.

Яника опустила голову, и Лазарь увидел ее лицо. Нос разбит, лоб в ссадинах, на подбородке алеет полумесяц рассечения. Кровь стекает по щекам и губам, ноздри выдувают кровавые пузыри.

– Посмотри, что ты сделал! Ты мне руку сломал!

Вместо ответа Лазарь принялся карабкаться вверх по Янике.

Она с силой потянула его за волосы обратно, послышался неприятный хруст. Поняв, что это Лазаря не остановит, она стала брыкаться ногами и угодила ему коленом в подбородок. Клацнули зубы.

Боль пронзила от челюсти до темени, в глазах помутилось. Рот наполнился металлическим привкусом.

Лазарь вскрикнул.

3

Водитель машины перестал говорить. Лазарь чувствовал это по отсутствию движения его губ. Глаза полностью свыклись с темнотой, он отчетливо видел Янику на пассажирском сиденье. Теперь шевелились ее губы – она что-то отвечала, но коротко, отрывисто, словно этот разговор был ей неприятен. Выражение лица, поза – все свидетельствовало о нервном напряжении, в котором она находилась. Вместе с тем она была уверена в себе, даже слишком. Это читалось по глазам, неотрывно смотрящим прямо на собеседника, коротким отрицательным движениям головы.

Лазарь не сразу обратил внимание на ее руки. А когда увидел их, то понял – она боится водителя этой машины. Правая лежала на ручке двери – чтобы успеть открыть ее, левая сжимала спинку сиденья – чтобы успеть оттолкнуться от нее, когда… когда что?

«Когда она рванет из машины», – подсказал неведомый голос.

Да. Она была готова бежать в любую секунду.

И все же Лазаря не покидала уверенность, что Яника не побежит. Она была готова к тому, что последует за этим разговором, она прекрасно знала об этом, когда садилась в его машину. Да, она боится, но это инстинктивный страх, подсознательное желание избежать… чего?

Лазарь терпеливо ждал подсказки от внутреннего голоса, но тот молчал.

Тем временем водитель снова заговорил. На сей раз он вещал с экспрессией – губы двигались в бешеном темпе, руки взлетали и опускались, дважды он хлопал ладонью по рулю (и дважды Яника вздрагивала).

С каждым новым словом Лазарь-водитель все ближе наклонялся к Янике, а она все сильнее вжималась в сиденье. Потом (Лазарь не успел зафиксировать этот момент) ее веснушчатое лицо заняло собой все окружающее пространство, и стало ясно, что водитель придвинулся к ней вплотную, крепко ухватив за плечи.

Она поморщилась от боли, из груди вырвался стон (Лазарь не мог его слышать, но знал, что он был). Машинально она дернула ручку, дверца машины распахнулась. Но выскочить наружу Яника то ли не успела, то ли не захотела. Теперь же она была заключена в цепких объятиях водителя, а тот уже сам выталкивал ее из салона.

Они повалились на землю и покатились по снегу в кювет. Лазарь не чувствовал ни холода, ни боли, ничего не слышал и не мог контролировать тело водителя, хоть и сидел у того в голове, как недавно – в голове Марты. Он снова стал бессловесным пассажиром в чужом скафандре, одиноким зрителем в пустом кинозале.

Водитель и Яника оказались на дне неглубокой канавы, засыпанной снегом почти вровень с дорогой. Девушка лежала на спине, наполовину утопленная в снег, и упиралась руками в грудь водителя, а тот нависал над ней, словно любовник на грани экстаза. Лазарь видел его ладони, пригвождавшие девушку к земле.

Она пыталась сопротивляться, но как-то вяло – это даже борьбой нельзя было назвать. Водитель был в полтора раза тяжелее и на голову выше. Легкие шлепки по лицу и рукам не могли остановить его.

Он продолжал что-то говорить – нет, теперь уже кричать, – брызжа слюной и сотрясаясь от гнева, но Янику это уже не пугало. По крайней мере она смотрела на него с той же надменной уверенностью, как минуту назад в машине. Лазарю пришло в голову, что именно это приводило водителя в такое бешенство.

Он вдавливал ее в снег все сильнее и сильнее, надеясь, что это сотрет с ее лица непочтительность. Когда же она, оставив всякие попытки освободиться, нагло ему улыбнулась, руки водителя исчезли с груди Яники… чтобы через секунду оказаться на ее горле.

4

Новая вспышка – и новое видение. Не успел Лазарь переварить его, а оно уже забывалось, как предутренний сон, слишком сумбурный для детального осознания.

Он почувствовал соленую жидкость, скопившуюся под нижней губой, сплюнул на шифер. Кровь. Своим коленом Яника разбила что-то у него во рту.

Не чувствуя боли, Лазарь продолжил свое восхождение вверх по ее телу. Он стремился дотянуться до веревки.

– Ты хочешь жить… – зашипела Яника, выдирая из его головы приличный клок волос.

Лазарь уже держался руками за ее куртку, а она молотила коленями его в грудь.

– Нет, – ответил он, – я не хочу, чтобы жила ты.

Услышав это, она вдруг перестала биться, замерла. Это было так неожиданно, что Лазарь тоже замер. Снова поднял голову, посмотрел вверх.

Первое, что он увидел, были ее глаза. Огромные, широко распахнутые, из васильковых потемневшие до глубоко-синих. Потом он увидел перетянутую веревкой руку… и онемел от изумления.

Она вращала вывихнутой кистью, пытаясь высвободиться из капкана. Одному богу известно, каких нечеловеческих усилий ей это стоило, но она двигала ею – сомнений в этом быть не могло.

– Что ты делаешь?

Корчась от боли, она все же сумела выдавить из себя:

– Умрем вместе. Если падать вниз головой, можно повредить спинной мозг…

Столь резкая перемена в поведении Яники ошеломила Лазаря. Нелогичность ее поступка окрашивала окружающую действительно в сюрреалистические тона.

Внизу все кричали, там уже успели отпраздновать целую серию великолепных голов. Лазарь больше не отплевывал кровь (иначе ему пришлось бы плеваться прямо на Янику), а просто глотал ее, не чувствуя вкуса. Подул ветер, тело проняло леденящим холодом.

Яника продолжала выкручивать кисть. Внезапно Лазарь понял, что она не шутит. Она действительно собиралась упасть вместе с ним. Она хотела умереть.

5

Сперва Яника схватилась за пальцы водителя, стараясь оторвать их от шеи. Она сильно дышала, жадно втягивая воздух через ноздри. Лазарь чувствовал ладонями водителя раздувшиеся вены на ее горле. Водитель не сбавлял нажима, налегая сверху всем весом.

Внезапно Яника прекратила попытки высвободиться, отпустила пальцы душителя, расставила руки в стороны и закрыла глаза. Улыбка, появившаяся на ее лице несколько секунд назад, никуда не делась. Но теперь она выражала не насмешку, а удовлетворение. Так улыбается человек, разбуженный ночным кошмаром и осознавший, что весь этот ужас ему только снился.

Она лежала в снегу, неподвижная и покорная, в ожидании конца, а Лазарю оставалось наблюдать, как водитель приближает его, неподвластный желаниям пришельца, поселившегося в его голове.

Не оставалось ничего другого, как оставить эту голову. Как это делала Марта? Кажется, в конце концов она научилась покидать ненавистный ей скафандр одним усилием воли.

Лазарь сконцентрировал все силы на своем желании.

6

Свет ожег глаза, и Лазарь зажмурился. Из темноты выплыл негатив: лицо Яники, раздувшееся от крови, лишенной оттока пережатыми артериями…

Лазарь снова открыл глаза. Рука Яники почти высвободилась из ловушки. Веревка перетерла кожу в нескольких местах, скользкая от крови кисть легче вертелась в петле.

«Она хочет умереть, но это бессмысленно, – вернулся к Лазарю старый правдолюб, на время вытесненный незнакомцем. – Должна быть причина. Всегда есть».

Яника не оставляла времени найти ее – с возгласом боли она в очередной раз провернула кисть, и петля соскользнула, зацепившись за скрюченные судорогой пальцы. Секунду Яника держалась за нее… потом бросила.

Лазарь скатился с девушки, одним чудовищным рывком, в котором участвовали все конечности его тела, оттолкнулся от крыши и схватил петлю в тот самый момент, когда Яника отпустила ее. Другой рукой он вцепился в волосы девушки, уже катившейся вниз по скату. Потянул на себя, перехватил за воротник куртки. Яника завизжала.

– Пусти! Пусти!

– Поездка отменяется… – прохрипел Лазарь.

Яника обхватила его руку, но не пыталась вырваться, а просто держалась за нее. Казалось, она сама не знала толком, чего боится больше – остаться здесь или упасть вниз.

Лазарь слышал тяжелые удары под крышей – ктото ломился на чердак через лаз, заваленный шкафом.

– Возьми веревку.

Они поменялись местами – теперь она висела на краю пропасти, болтая в воздухе ногами, а он смотрел на нее сверху вниз. Перед глазами всплыла другая картинка: Яника, спускающаяся из окна по веревке из простыней, испуганный взгляд, предупреждение Джуды. Тогда она боялась больше, чем он. Сейчас…

Она не боялась. Она раздумывала.

– Почему… почему ты передумал? – наконец, спросила она.

– Что именно: умирать или умерщвлять?

– И то и другое.

– Потому что ни то ни другое не имеет смысла.

Кровь все еще струилась по лицу Яники, но она ее не замечала. Темно-синие глаза излучали любопытство:

– Смысла? А с чего ты взял, что он должен быть?

– Возьми веревку.

– Сперва ответь.

– Сперва возьми веревку, потом отвечу.

Она колебалась. Внизу продолжали вопить. Под крышей неустанно молотили чем-то тяжелым в крышку люка. Снова подул ветер, волосы Яники защекотали руку Лазаря.

– Хорошо, твоя взяла.

Яника вскарабкалась наверх, продела здоровую руку в петлю. Вторую, изувеченную, она прижимала к груди. Лазарь почувствовал, как ее тонкие, вечно холодные пальцы соприкасаются с его, вечно горячими. Теперь они висели на одном уровне, прижимаясь друг к другу.

– Взялась?

– Да.

– Крепко?

– Да. Теперь объясняй.

Ответ пришел незаметно, собрался в голове по кусочкам, как пазл. Лазарь не знал, что способствовало этому больше: акробатические этюды на крыше или галлюциногенные вспышки в мозгу, содержание которых он уже не помнил.

А впрочем, ответ давно был ему известен. Но осознал он это только сейчас.

– Объясняй, – потребовала Яника.

Лазарь накрыл ее пальцы в петле своими, сжал:

– Позволь, я лучше покажу.

И, прежде чем она успела что-то ответить, высвободил руку из петли, оттолкнулся от крыши и покатился вниз по скату.

На самом краю он сгруппировался.

– Сальто-мортале! – вскричал Лазарь, отталкиваясь руками от затрещавшей под весом тела шиферной кромки, и кувыркнулся вниз.

7

Ветер засвистел в ушах.

Потом небо и земля дважды поменялись местами.

Потом что-то темное и огромное рванулось навстречу, затмив собой все вокруг, и сильно ударило Лазаря в лоб.

Потом наступила темнота.

8

Свет вернулся быстро. Пока Лазарь был в отключке, кто-то перевернул его на спину. Он разлепил веки и увидел в расплывчатом мареве круг перекошенных физиономий друзей, зависших в полуметре над ним сюрреалистической босховской люстрой.

– Он приходит в себя! – выплакало содрогающееся от рыданий лицо Дарении. Блестящие гранулы слез скатывались по тонкому носику на самый кончик и, одна за другой, падали вниз. – Не шевелись, не шевелись… Скорая уже едет…

Она плакала – по-настоящему плакала! Впервые в жизни Лазарь видел ее слезы, и это небывалое явление настолько захватило его, что он не сразу вспомнил, где находится и что произошло.

«Этого не может быть, – подсказал неопознанный голос, который снова занял место правдолюба. – Она не умеет плакать, и ты это знаешь. А значит, этого просто не может быть».

И, тем не менее, она плакала.

Лазарь попытался аккуратно приподнять голову, и ему удалось – значит, шея осталась цела. В поле зрения попали кончики ступней, обтянутых черными носками, – ударом о землю с ног сорвало кроссовки.

– Не надо скорую, – сказал он, пересчитывая взглядом головы друзей.

Не обнаружив среди них ни одного рыжего волоса, он посмотрел наверх. Яника все еще была на крыше. Она стояла там, где еще недавно стоял сам Лазарь, держась за «страховочную» веревку. Глаза округлились от ужаса, бледное лицо казалось обескровленным.

Помогая себе локтями, Лазарь осторожно сел. Выходит, спину он тоже не повредил.

– Руки! – рявкнул он, когда Сенс потянулся к нему, чтобы уложить обратно. – Я цел.

– Ты не знаешь! – вскричал Сенс. – У тебя шок! Может, все кости переломаны, а ты и не чувствуешь.

– Это у тебя шок, – ответил Лазарь, к всеобщему изумлению, поднимаясь на ноги и делая несколько пробных шагов. Обе ноги твердо держали вес тела. – На переломанных костях далеко не уйдешь. Мне что, лезгинку сплясать, чтобы вы поверили? Говорю же, я цел.

Друзья опасливо расступались от него, как от прокаженного. Из глаз Дары больше не текли слезы. Остальные выглядели так, словно вот-вот дадут деру.

– Невозможно… – пролепетала Айма.

Лазарь, кряхтя, разогнул спину. С неприятным хрустом позвонки встали на свои места.

– Я же говорил, меня берет только криптонит, – попытался пошутить он. – А если серьезно, это действительно невозможно. В реальном мире такие трюки проходят только в кино, – с этими словами он насмешливо посмотрел на Сенсора. – Давай спроси, о чем это я. Давай-давай, так нужно для целостности диалога.

– О чем это ты? – послушно, как загипнотизированный, спросил Сенсор.

Его взгляд остекленел, лицо расслабилось. Руки-ноги выровнялись, мышцы потеряли тонус. Лазарь внимательно всмотрелся в остальных: Дару, Айму, Матвея, Марса. С ними происходили те же изменения. Тогда он поглядел вверх, на Янику. Та стояла на краю крыши и неотрывно следила за ним, но уже без эмоций, остекленевшими глазами. Прикажи он сейчас поднять одну ногу – она без запинки исполнила бы команду.

– Фокус в том, что все это, – Лазарь обвел рукой окружающее пространство, – мой инсон.

9

Никто не ответил (без его разрешения они сейчас и рта не раскроют), поэтому Лазарь продолжил:

– Никакой Марты на самом деле не было. Вся ее история от начала и до конца происходила здесь, в инсоне настоящего Лазаря, проекцией которого я являюсь. Ее Игра – подсознательная попытка Лазаря достучаться до истины, достучаться до самого себя. То есть достучаться до меня. Я так долго пытался разобраться в загадках Марты, в загадках собственной жизни, а ответ лежал на поверхности. Нужно было просто связать первое и второе. Мир за дверью на задний двор был реальным, в то время как ее собственный – всего лишь вымыслом больной девочки. Давай, Айма, спроси, когда я это понял.

– Когда ты это понял? – подчинилась Айма.

– Я должен был понять это давно. Когда мачеха потащила Марту к психотерапевту, и там их встретил доктор Бельфегор, мозгоправных дел мастер. Он все объяснил. Счастливая жизнь Марты в трехэтажном особняке была нереальна, а реальна та, что в квартире. Да вот загвоздка: в моем якобы реальном мире, – Лазарь потоптал ногой землю, – я нашел Марту не в квартире, а в шикарном особняке с деревом и качелями. Инсон Марты – живая иллюстрация «мифа о пещере». Инсон в инсоне. Очередная подсознательная метафора, призванная помочь найти истину. Я знал это раньше, но понял только сейчас. Когда Яника попыталась высвободиться из петли…

«А еще вспышки, – подсказал пришелец в голове. – Двери в реальный мир. Глаза настоящего Лазаря, который…»

– Она хотела умереть от моей руки. В реальной жизни это не имело бы смысла, и только в инсоне у каждого действия есть свое значение. Неутешительный вывод напрашивался сам собой.

– Но почему ты выжил? – ровным голосом спросила Дара. – Падение с такой высоты в инсоне так же фатально, как в яви.

Теперь все шестеро даже не нуждались в вербальных командах – они и так говорили и делали то, что хотел Лазарь. Пусть те, кто сейчас следят за ним, знают – ему все известно.

– Потому что не собирался умирать, – просто ответил Лазарь. – В этом мире я – бог и царь. Ничто не способно причинить мне вред, пока я сам не захочу. Все вы до единого, – он охватил широким жестом двор, – лишь части моего рационального «я». Все это время вы пытались открыть мне глаза на правду относительно Яники. Что касается истории с Мартой… думаю, эту метафорическую подсказку я выдумал для себя сам. Как раз в это самое время там, наяву, – он указал пальцем на небо, – я рассказал Янике, что знаю правду.

Он наблюдал за этим собственными глазами. Глазами настоящего Лазаря. Он все еще не помнил содержания своих видений, но знал, что это так.

«И от этого мучительно, мучительно больно», – со щемящей тоской подумал Лазарь. Вся боль, которую он должен был испытать от падения с третьего этажа, передастся «наверх» с утроенной силой. В реальном мире от нее не получится защититься за холодным рассудком, друзьями или изъянами в законах природы. Там он один на один со своим несчастьем. Точь-в-точь как Марта.

Лазарь еще раз оглядел друзей, превратившихся в безмолвных роботов.

– Единственное, чего я до сих пор не могу понять: если с самого начала истории с Мартой вы были рациональной частью Лазаря, то куда подевались настоящие проекции? Либо наяву вы действительно пытались помочь разоблачить Янику, и это отразилось на ваших проекциях, но тогда непонятно, зачем было говорить загадками, пугая меня до усрачки. Либо мне удалось каким-то образом соединить ваши проекции с рациональной частью Лазаря, и вы попеременно исполняли сразу две обязанности, но я не могу представить, как мог проделать нечто подобное. Так что ни та ни другая версия не кажутся мне убедительными.

– Есть еще третья, – проговорила Яника, и Лазарь вздрогнул от неожиданности.

В этой реплике чувствовалась мысль. Чужая. Инородная.

А еще он узнал голос. Это он нашептывал ему советы последние полчаса, вытеснив собой правдоискателя. Советы, которые приходили извне.

Лазарь поднял голову… и чуть не рухнул обратно на землю.

Лицо Яники стало меняться.

10

Овал подбородка вытянулся и отяжелел, скулы поднялись, нос удлинился и сплюснулся. Глаза свернулись в две прозрачные пуговки и съехались к переносице, ушные раковины расширились, мочки напухли и обвисли. Заключительным аккордом стали волосы, соскользнувшие на землю с абсолютно лысой головы, как парик. Тело тоже изменилось. Оно стало выше, жилистые конечности вытянулись в броской диспропорции по отношению к туловищу. Лазарь моргнул – и одежда Яники исчезла: на смену ей пришли тертые серые джинсы и красная толстовка с откинутым на спину капюшоном.

На крыше стоял Келпи. Не тот идиот у входа в ночной клуб – глаза этого светились чистым, острым умом.

– Твой рационалистический подход мыслить логически все это время я направлял в нужное русло, – пробубнили откуда-то слева.

Лазарь обернулся и ахнул – на месте Сенсора, Аймы, Марсена и Матвея стояли еще четверо точно таких же Келпи. Видимо, перевоплощение друзей ускользнуло от его внимания.

– Наяву ты выглядишь раз в шесть тупее, – сказал Лазарь, не зная, к кому обращаться. – Теперь ясно, почему.

– Это плоская шутка, – беззлобно заметил Келпи номер два, некогда бывший Сенсором. А может, Дарой – Лазарь не помнил в точности, кто где стоял.

Говорил Келпи в нос, на одной ноте, с монотонностью имбецила. Так в младших классах рассказывают наизусть стихотворения – торопливо и без выражения, чтобы не упустить из памяти какую-нибудь строчку. «Бубу-бубу-бубу-бу! Бубу-бу-бубу-бубу!»

Однотипные интонации портили впечатление от долгих витиеватых фраз, которые складывались у Келпи весьма неплохо. Насколько тяжело ему давались слова наяву, настолько лавинообразно они сыпались из него в инсоне.

– Плоские шутки хорошо воспринимает девяносто процентов населения, – заметил Лазарь. – Так что будь площе – и станешь на девяносто процентов популярнее. В твоем случае – на все пятьсот сорок.

– Я могу заменять собой и большее число проекций, – ухмыльнулся Келпи номер четыре. Кажется, раньше там стоял Марс. – Но тебе хватило и шести.

– Хватило? – нахмурился Лазарь. – Хватило для чего?

– Чтобы сломаться конечно же.

Смысл сказанного Лазарь уловил не сразу. Звук влетел в одно ухо, точно поезд-призрак, промчался по туннелю в мозгу, оставляя за собой черный маслянистый след, и выскочил через другое. Спустя пару мгновений сознание распробовало этот едкий шлейф на вкус.

Разумеется, его «играли». Странное поведение Яники на крыше обрело ясное значение – они пытались удушить ее его же руками. Но заявление, что он «сломался», казалось явным преувеличением. Или блефом. Яника осталась жива, и Лазарь сломленным себя не считал.

Келпи номер один, который стоял на месте Яники, заговорил снова:

– Но ты конечно этому не веришь. – Он читал мысли Лазаря, как раскрытую книгу. – Перефразирую ты искренне веришь что это не так. Думаю ты сам еще толком не понял что сейчас чувствуешь. Чтобы до конца разобраться в себе понадобится время бог знает сколько времени. Я могу ускорить процесс ибо мне доподлинно известно все что творится у тебя на душе. Видеть души проекций – один из моих талантов.

«Бубу-бубу-бубу-бу! Бубу-бу-бубу-бубу!»

Это блеф. Стопроцентный блеф.

– Второй раз «играете», – с усмешкой заметил Лазарь. – Или я приглянулся вашему патрону, или вы, ребята, еще бездарней, чем я думал. Тройная Игра…

– Нет, – жестко перебил Келпи номер шесть – бывший Матвей. – С Яники все началось но ты прав Игра велась действительно многоходовая.

– Вгоняешь в краску. И сколько понадобилось ходов, чтобы дотянуться до меня? Энуо? Ник?..

– Все кто был после Яники. Как видишь у нас от тебя секретов нет.

По спине Лазаря пробежал холодок. Ну конечно… И как он раньше не догадался? Весь этот детсад, все эти смехотворные победы были всего лишь ширмой! Прикрытием для Мата Хари, огромной рабочей поверхностью для обработки одного-единственного изделия – Лазаря. Такой щепетильный подход со стороны Ведущего даже немного льстил.

– Она помогала нам, чтобы втереться в доверие?

– И чтобы в свое время «сыграть» тебя как до этого «сыграли» ее.

Выходит, Яника была даже не промежуточной станцией, а поездом, который везет от станции к станции. Лазарь вспомнил, как объяснял ей алгоритм работы Ведущего, принцип отбора новых игроков… а она все знала лучше него. Дурак! Она прекрасно понимала, какую роль в ее Игре исполнял Калим, и какая была уготована ей самой в Игре Лазаря. Одно оставалось неясным…

– Яника не «играла» меня в инсоне…

– Потому что она «играла» тебя наяву, – перебил Келпи, и в его умных глазах Лазарь прочел: «Но ты ведь и так это знаешь, верно?»

Да. Он знал. Но хотел услышать еще от кого-то, как смертельно больной хочет услышать подтверждение своего диагноза от еще одного врача.

– Мы не играем наяву, – попытался возразить Лазарь, – прецедент с Энуо был единственным.

– Верно но у каждой Игры есть подготовительный этап и начинается он из яви. Не прямая инвазия но всего лишь чуткое манипулирование.

Это тоже не было для Лазаря новостью. Достаточно было вспомнить некоторые детали… Отношение Калима к падчерице после изнасилования, безразличие к ее намерению покончить с собой. Безостановочные поиски собаки Энуо, во время которых мальчишку регулярно «травили» сверстники. Маленькие детали из реальности, выстраивающие в инсоне фундамент будущей Игры.

– Задачей Яники с самого начала был не шпионаж, – продолжал Келпи, – и не курирование твоей Игры. Она должна была сблизиться с тобой, вызвать эмоциональную привязанность – это и был твой подготовительный этап. Ты правильно заметил – она разрушила твою счастливую сказку, как мы разрушили сказку Марты. Такой резкий перепад всегда вызывает сильную эмоцию. Она-то нам и нужна была.

– Как-то сложно все… Яника могла просто выдать себя как-нибудь, к чему все эти инфернальные полунамеки от Сенса, Дары и Марса? Зачем было лезть в инсон Марты? Я ведь почти поверил, что свихнулся. Не проще ли было «сыграть» меня в открытую?

Лицо Келпи номер шесть приняло задумчивое выражение. Лазарю показалось, что на этот вопрос ему не хочется отвечать.

– Ты опытный Бегун Лазарь открытую Игру ты бы сразу распознал. Когда «играешь» Эмпатов приходится действовать с двойной осторожностью. Поэтому мы «играли» Марту – проекцию внутри проекции инсон которой на первый взгляд никак не связан с твоим. Ведь правда которую открываешь сам в два раза больнее той которую тебе подсказали.

Келпи номер два осклабился, точно замечание «шестого» показалось ему забавным, и Лазарь понял, что дальше вещать будет он. А еще Лазарь понял, что «шестой» что-то недоговаривает.

– Ты тоже так считаешь, клон-весельчак? – обратился он ко «второму».

– Лазарь ты прекрасно знаешь что мы – части единого целого и наше сознание неделимо, – без запинки отрапортовал «второй».

– Что ж, тогда ответь, почему этот, – он кивнул на «шестого», – врет мне. Ведущий мог «сыграть» меня тысячью разных способов – так, что я бы и ухом не повел. Но он выбрал самый длительный и трудоемкий. Многоактовая пьеса с кучей действующих лиц, столько усилий… и все ради одного Эмпата.

Глаза «второго» метнулись в сторону «шестого» и тут же вернулись к Лазарю.

– В прошлый раз ты задел Ведущего Игры за живое, – ответил Келпи номер два после секундного замешательства.

Так вот оно что. Прошлый раз…

Теперь пришел черед Лазаря ухмыляться:

– Хочешь сказать, все это время Ведущим двигал дух реваншизма? Придумай что-нибудь пооригинальней, не то я продолжу разговор с клоном-врунишкой. Он хотя бы не скалится.

Келпи номер два напрягся, и – впервые за все время – это отразилось, пускай в меньшей степени, на остальных копиях. Лазарь расценил это как успех.

– Ты уже проходил через Игру, – проговорил «второй», – и знаешь каково это. Простыми способами тебя не пронять, нужно было что-то посильней казарменных издевательств и избиений в туалете…

– Да-да-да, я крут – дальше некуда, – отмахнулся Лазарь. – Ты отвечаешь на вопрос «как», а не «зачем». Зачем ломать меня вторично, да еще с такими энергозатратами? Не проще было просто плюнуть и забыть? Сдается мне, ваш Ведущий, – тут Лазарь выдержал паузу, позволив копиям Келпи напрячься вторично, – боится меня?..

И они напряглись – все шестеро. А потом «первый», тот самый, что появился из проекции Яники, ответил:

– Ты проиграл но по неясным пока причинам остался жив и при этом не перестал быть человеком. Это чудо делает тебя уникальным Лазарь.

– Ведущий боится, что чудо повторится?

– Да.

Лазарь даже не заметил, кто из шестерых ответил ему. Казалось, они все сказали это одновременно.

– А еще он боится, что я стану помогать другим творить такие же чудеса. Тем, кто уже проиграл, но еще не отдался во власть офицеров.

– Ну ты уже однажды пытался.

Пытался. С Яникой. И у него ничего не вышло. Возможно, потому, что он действовал из яви, слишком грубо… Но что, если в следующий раз он попытается повторить этот эксперимент в инсоне?

Внезапно Лазарю открылась вся серьезность его положения. В одно мгновение он из простого, хоть и не обделенного талантом, Эмпата превратился в фигуру глобального масштаба. В человека, способного изменить баланс сил, одним фактом своего существования разрушить все то, что создавал Ведущий на протяжении многих лет. Не будет больше Игр, не будет многоходовых головоломок, не будет Эмпатов – плохих и хороших. Не будет побед и поражений. Кому нужна Игра, в конце которой может явиться тот, кто одним махом перечеркнет результат? А если он сумеет научить этому трюку других?..

Келпи прочел мысли Лазаря. Снова заговорил «шестой»:

– Теперь ты понимаешь. После первой Игры Ведущий долго пытался найти подход к тебе. Это было непросто – ты одиночка ни родителей ни семьи ни детей ни друзей ни любимой… В общечеловеческом смысле ты несчастен Лазарь но это несчастье странным образом защищает тебя как панцирь не давая возможности подступиться к твоему инсону начать твою Игру…

– И тогда вы решили сделать меня счастливым…

– Ты правильно понял.

Странная рокировка. Обычно все происходит наоборот.

Лазарь обвел взглядом всех шестерых:

– Зачем ты рассказываешь мне это? Ты же понимаешь, что сведения, которые получу от вас, я применю против вас.

– Так или иначе ты сам все поймешь если уже не понял. Теперь это не имеет значения. Когда логика и эмоция скрещивают мечи – первая будет бита последней в девяносто девяти процентах случаев.

Лазарь хмыкнул:

– Ясно – ваши Невидимки даже фразы за мной записывают. Ведущий и правда подошел к вопросу со всей тщательностью.

– Ты стоишь этих усилий. Хочу чтобы ты правильно меня понял Лазарь – Ведущий не собирается устранять тебя ты нужен ему на нашей стороне живым и здоровым. И он ждет когда ты займешь свое место.