Текст книги "Игра Лазаря"

9

Углубившись в лес на безопасное расстояние, Лазарь остановился. Выбрал место поудобней и разлегся на колкой лесной подстилке. Глаза можно было не закрывать, но беспрестанно шевелящийся зеленый покров над головой отвлекал, поэтому он закрыл. Расслабился, медленно выдохнул через рот, глубоко вдохнул через ноздри. Звуки полуденного леса создавали приятный фон, чистый воздух наполнял грудь сладостью хвои. Ветер шумел в кронах деревьев, невидимыми пальцами перебирал волосы на голове, щекотал щеки.

Постепенно ветер стих. Вслед за ветром приглохли, а потом и вовсе исчезли звуки. Померкли запахи. Подстилка под спиной уже не колола – она размякла и нежно пропускала в себя. Потом пленка, в которую истончилась земля, разом лопнула, и Лазарь полетел вниз.

10

Донган навзничь лежал на земле, раскинув конечности в позе витрувианского человека. Явно без сознания. В полуметре от многострадальной стриженой головы лежало «снотворное» – обтесанная палка с навершием из булыжника.

Хеспия сидела подле Донгана, подобрав под себя ноги, и печальными глазами разглядывала бледное лицо своего похитителя. Чуть поодаль Яника стояла на коленях и тихо плакала в ладони. Марсена видно не было.

До Алтаря они не дошли совсем чуть-чуть – жемчужно-белый столп света возвышался над кронами деревьев в какой-то сотне метров впереди.

Лазарь шагнул навстречу Янике. Острые плечики вздрогнули, кончики пальцев отъехали со лба к подбородку, оголив лицо, похожее на серое надгробие с единственным словом в эпитафии – «виновата». Не дожидаясь, пока она пустится в слезливые объяснения, Лазарь обошел сидящую без движения Хеспию сзади. Две продольные прорези на хрупкой спине из алой синтетики были пусты – крылья бесследно исчезли.

Лазарь вернулся к Янике. Он остановился перед ней и требовательно упер руки в бока. Девушка подняла к нему серое лицо и отрывисто произнесла:

– Я не успела…

– Что произошло?

Слезы выкатывались из глаз прозрачными шариками и сбегали вниз по влажным руслам, проложенным их предшественницами. Пока Яника сбивчиво рассказывала, икая и задыхаясь на каждом слоге, они катились все быстрее и быстрее.

Когда они с Марсом нагнали тринадцатую команду, Алтарь был слишком близко, чтобы тратить оставшиеся метры на разговоры. С проворством бывалого диверсанта Марсен выскочил из-за дерева и одним четким ударом оглушил Донгана булавой автохтонов (мальчишка явно входил во вкус) раньше, чем успел понять, что уже слишком поздно. Так уж вышло, что неизбежность восхождения на Алтарь понимала и сама Хеспия. Выбрав из двух зол меньшее, она решилась попытать удачу. Увы – неудачно.

– Она пошла к нему добровольно… ик! А он все равно… ик!.. все равно сделал ее смертной! – сокрушалась с колен Яника. Прозрачные шарики слез соревновались друг с другом в скорости.

С земли она напоминала запуганную уличную собачонку, что молчаливо клянчит глазами подачку и в ужасе шарахается в сторону, стоит сунуть руку в карман.

– Прости, Лазарь… прости, что не послушала тебя… ик! Никакая она не любовь, а просто проекция… самая обычная проекция-я-я… – От переизбытка чувств она забывала следить за речью, но это было уже неважно. Хеспия не обратила бы внимания, назови ее хоть горшком, – в печь ее уже поставили. – Ты был прав. Во всем прав!

– Разумеется, – спокойно ответил Лазарь, – но твоя ошибка ничего не меняет. Хеспия смертна, все идет по плану. Так что не стоит убиваться. Если, конечно, ты не оплакиваешь свою ошибку.

О том, что с последнего раза план претерпел существенные изменения, Лазарь предусмотрительно умолчал.

Свежие шарообразные капсулы повисли на ресницах:

– И что теперь?

– Теперь? – Лазарь устал смотреть на нее сверху вниз и присел. – Теперь мы будем ждать наших новых друзей, – сказал он, отнимая ее руки от лица. – Думаю, они появятся раньше, чем просохнут твои щеки.

11

Щеки Яники действительно еще блестели от слез, а в просветах между деревьями уже началось движение. Очень скоро оно приобрело очертание трех человеческих фигур, продиравшихся сквозь подлесок в большой спешке. Лазарь и Яника поднялись на ноги. Хеспия предпочла встречать гостей на земле рядом с Донганом. Соединявшие их кандалы она так и не разомкнула.

Первым выбежал раскрасневшийся и взмыленный Умар. Влажные волосы обхватили лицо ярко-рыжими щупальцами, в блестящей от пота руке дрожала рукоять револьвера. Парень обежал всю мизансцену взглядом, на секунду зацепившимся за Лазаря, и в конечном счете остановил его на Хеспии.

– Не дошли… – выдохнул он. Повернул голову вбок, не спуская глаз с Ангела, словно боясь потерять это наваждение за неосторожным хлопком век, и закричал: – Не дошли, Белф! Они здесь!

Из-за деревьев показались Бельфегор с Леонардом. Взгляд первого задержался на Лазаре гораздо дольше секунды. Черные глаза-кнопки метали гром и молнии.

– Мы так не договаривались! – брякнул Леонард.

Значит, Бельфегор успел посвятить его в заговор с Лазарем. Жаль, не подумал, стоит ли. К счастью, Умар пропустил реплику Леонарда мимо ушей. Как и Хеспию, его уже засунули в печь – только раскочегарить забыли.

Кивком головы Лазарь пригласил Бельфегора осмотреть ситуацию, так сказать, со всех сторон. Тот понял, жестом попросил Умара оставаться на месте, а сам, точь-в-точь как Лазарь десятью минутами раньше, обошел Хеспию по кругу. Глаза одобрительно скользнули по тому, чего Умар со своей точки видеть не мог – да и с любой другой – тоже. Тому, чего там просто не было.

– Что? – забеспокоился Умар, смутно чувствуя беду. – Что?

– Звиняй, друг. – Бельфегор довольно фальшиво изобразил сочувствие. – Боюсь, новости хреновые.

12

Умар быстро водил головой из стороны в сторону. Волосы уже не торчали во все стороны, а стояли дыбом, как от прикосновения к генератору Ван де Граафа. Голубые глаза горели сумасшедшим огнем.

Рыжий засеменил к Хеспии дробными шажками, желая оттянуть летящий на него момент сокрушительной истины. Пока он шел, девушка подобралась, напряглась. Под кожей на висках, прикрытых развеянной по ушам дымкой волос, пульсировали вены.

Бельфегор шагнул назад, уступая Умару место. Донган все еще пребывал без сознания. Кровь из проделанной Марсеном раны на затылке пропитала полусгнивший опад. Предвкушая скорую развязку, Леонард взял на прицел Лазаря с Яникой – на всякий пожарный.

Наконец, траурное шествие Умара закончилось. За спину Хеспии он предпочел не заглядывать – и так было ясно, что крыльев там нет. Вместо этого упал перед ней на колени, точно раненный в спину солдат. Их лица оказались на одном уровне. Широко распахнутые глаза Хеспии совершили полное ужаса путешествие от лица Умара вниз по плечу и остановились на руке с револьвером.

– Что ты собираешься…

Умар резко подался вперед и обхватил ее руками в некоем симбиозе объятий и борцовского захвата. От неожиданности Хеспия охнула и зажмурилась.

– Зачем ты так со мной? – проговорил Умар. – Не понимаю…

Грубыми хлопками, от которых Хеспия содрогалась всем телом, Умар обыскивал ее спину. С каждым хлопком удары становились ощутимее, хлестче.

Нет, он не ощупывает ее, неожиданно осознал Лазарь, – он ее бьет.

– Других вариантов не оставалось, – отрывисто объяснила Хеспия. – Алтарь был близко…

Умар стиснул зубы:

– Сейчас хотя бы не ври. Ты с самого начала все это придумала.

ХЛОП! ХЛОП! ХЛОП!

Яника шагнула вперед, собираясь что-то сказать, но Лазарь перехватил ее за запястье: «Молчи!» Бельфегор обозревал происходящее с нескрываемым удовольствием на буйно заросшем лице. В черных глазах застыло напряженное терпение хищника.

ХЛОП-С! ХЛОП-С! ХЛОП-С!

– Свобода всегда была для тебя важнее. В наших отношениях ты ценила только свою независимость. Думала, он тебе ее сохранит! Надеялась, он окажется великодушней меня!

Он не спрашивал – он утверждал. Голос Умара был спокойным, почти убаюкивающим. В его обреченной умиротворенности крылось что-то зловещее. Как и в похлопываниях – жестоких в своей холодности.

БАХ! БАХ! БАХ!

– А он оказался еще хуже. Ха! Могу представить твое разочарование. Вот облом…

Хеспия лежала подбородком на плече Умара и жмурилась от боли.

– Умар, прекрати… (БАХ!) Отпусти… (БАХ!) Мне… (БАХ!) Больно… (БАХ!)

– Но я хотя бы был откровенен с тобой с самого начала! Ты всегда знала, чего от меня ждать. Я был для тебя как открытая книга. И ты читала ее, пока она тебе не наскучила…

Б-БАХ! Б-БАХ! Б-БАХ!

– Я бросила читать, когда поняла, что мне не нравится то, что там написано!

Хеспия прокричала это на одном дыхании, не сбившись ни в одном слоге. Умар замер, избиение остановилось. Ушей Лазаря достиг облегченный выдох Яники. Потом Умар отстранился от Хеспии, опустил руки ей на плечи и сильно стиснул в ладонях. Хеспию била крупная дрожь, точно инерция от ударов еще сохранялась в теле.

– Отпусти меня, – тихо попросила она.

Рука, в которой Умар держал револьвер, легко соскользнула с ее плеча и ткнулась дулом в щеку лежащего без сознания Донгана.

– А эта, значит, нравится? – спросил Умар и взвел большим пальцем курок. – Эта тварь?

Лицо Бельфегора расслабилось, спало. Полоски губ, похожие на розовых ленточных червей, растянулись в довольной ухмылке. Черные глаза-кнопки с триумфом смотрели на Лазаря.

– Убьешь его – убьешь и ее. Теперь они связаны, – отчетливо проговорил Лазарь и повернулся к Бельфегору. – Ой! Кажется, наши планы все-таки расходятся.

Тяжелая челюсть Бельфегора стала рывками падать вниз.

– Сопи в две дырки! – спохватился Леонард, щелкнув револьвером, но слишком поздно.

Умар услышал предупреждение.

Он стоял к Лазарю затылком, однако лицо Хеспии с зеркальной точностью отражало изменения мимики парня. Как показалось Лазарю, лицо Умара преисполнилось мучительным сомненьем.

Бельфегор тоже это заметил:

– Прикончи ублюдка. Не досталась тебе – не достанется никому, – зачем-то вспомнил он «Бесприданницу» Островского.

Яника снова дернулась в неконтролируемом порыве что-то предпринять, и Лазарь снова удержал ее. Для чистоты эксперимента все должно было произойти без экзогенного вмешательства.

Дуло револьвера сильнее вдавилось в щеку Донгана, образовав глубокую выемку. Умар не смотрел вниз – он неотрывно вглядывался в лицо своего навсегда потерянного Ангела, который, по сути, больше таковым не являлся, и думал, размышлял, взвешивал.

Во всяком случае, Лазарю хотелось в это верить. Он почувствовал, как тонкие, всегда холодные пальцы Яники сцепились с его пальцами, всегда очень горячими, в неразрывный замок. Наверное, так срастаются руками сидящие в соседних креслах пассажиры самолета, потерявшего управление и падающего на огромной скорости в океан.

Лицо Хеспии между тем сменило выражение. Теперь оно отражало глубокую неизбывную жалость, вот только непонятно, к кому. Жалость к другому предвещала хэппи-энд, жалость к себе… она никогда ничего хорошего не предвещает. Лазарь неотрывно вглядывался в рыжий затылок Умара и все гадал – что сейчас отражает лицо парня? Хеспия молчала. Одно ее слово, одна ласковая улыбка – и все могло поменяться в сторону хэппи-энда. Но она молчала. Видимо, тоже не хотела смазывать результаты опыта.

– Стреляй! – подначивал Бельфегор. Любая заинтересованность научной стороной вопроса в этом человеке отсутствовала напрочь. – Кончай му-му водить. Спусти курок!

– Я люблю ее, – наконец, проговорил рыжий затылок.

За этим могло последовать что угодно – слезы раскаяния, объятия примирения, выстрел. Но обязательно – что-то одно.

13

Большим пальцем Умар плавно спустил курок с боевого взвода.

– Ну ты и тряпка! – взорвался Бельфегор. – Не решишься сейчас – потеряешь уважение к себе! И тебя уже никто не будет уважать!

Умар не слушал его. Он вынул пистолет из щеки лже-Сенсора и с размаху отправил подальше в кусты. Потом повернулся к Бельфегору. Наконец, Лазарь, смог увидеть его профиль. Тонкая блестящая полоска слезы растянулась во всю щеку.

Глаза Хеспии тоже были на мокром месте. Веки покраснели, подбородок трясся, губы скривились. И все же она оставалась прекрасна, как Мария Магдалина кисти Тициана.

– Может, и потеряю, – улыбнулся Умар половинкой рта. – Но если выстрелю, потеряю еще больше.

Пальцы Яники сдавили руку Лазаря с поистине неженской силой.

«Эксперимент удался! – кричали эти пальцы. – Я была права!»

– Ты уже потерял, бродяга! Этот урод, – Бельфегор указал револьвером на Донгана, – сделал это с тобой. А ты берешь и спускаешь ему с рук – вот что ты делаешь. Обоим им. Поверь, когда все закончится, они отправятся домой, хорошенько потрахаются, а потом будут долго вспоминать твой благородный позыв. И громко-громко смеяться.

– Заткнись, мерзавец! – вскрикнула Хеспия и вскочила на ноги.

Умар даже не взглянул на нее. Он оставался очень спокоен, почти умиротворен.

а может, просто опустошен? Иногда эти состояния очень похожи.

– Может, и будут, – не возражал он. – Но я не смог бы убить ее, даже если бы наблюдал за всем, что ты сказал, воочию. Не смог бы физически.

– Не смог бы, говоришь?! – вскричал Бельфегор, не желая отступать.

Слишком долгий и трудный путь он проделал, чтобы вот так просто сдаться. Слишком сильно ненавидел Лазаря и его подставу, чтобы взять и слить сейчас эту Игру – уже вторую подряд.

Револьвер Бельфегора по-прежнему смотрел на Донгана.

Старший офицер Ведущего просунул указательный палец в скобу и опустил подушечкой на спусковой крючок:

– Тогда позволь я окажу тебе услугу.

Палец спустил курок.

14

П-паф! – выплюнуло дуло револьвера.

Пуля угодила Донгану в грудь. Лазарь не был уверен, но, кажется, Бельфегор попал в самое сердце. Тело поддельного лучшего друга вздрогнуло, обмякло. Широкая грудь перестала вздыматься.

Яника сдавленно вскрикнула. Леонард захихикал.

– Что ты наделал! – Умар бросился к Хеспии и принялся ощупывать ее грудь. – Где она? Где она? – Он лихорадочно шарил руками по красному комбинезону, словно рассчитывал найти там пулю. – Где она? Тебе больно? Чувствуешь что-нибудь?

с самодовольной ухмылкой Бельфегор опустил дымящийся револьвер:

– Вот так. а то развели базар: любит – не любит…

– Не умирай, Хеспия, только не умирай! – Умар оставил тщетные попытки найти пулевое отверстие в груди девушки и принялся трясти ее за плечи, как куклу. – Ну, не молчи! Скажи что-нибудь!

– Брось это. Она уже мертва. Я попал в сердце, – подтвердил Бельфегор худшие опасения Лазаря.

Одновременно с этим за спиной Хеспии появилось какое-то шевеление – Лазарь понял это по растяжкам на ткани ярко-красного комбинезона. Этого момента он ждал весь день.

– Ты ублюдок. – Умар вскочил на ноги. – Тебе конец…

– Не пыли, сынок, – осадил его Бельфегор и снова поднял револьвер. – Тебе одолжение сделали. Потом поймешь…

Вдруг он заметил нечто такое, чего до сих пор ни он, ни Умар в упор не видели, и глаза его расширились от удивления. Хеспия продолжала сидеть на земле и вовсе не думала падать замертво.

– Какого… – медленно начал Бельфегор, но договорить не успел.

Два огромных белых крыла рывком раскрылись позади Хеспии. Подхваченные порывом встречного ветра, они величественно вогнулись вовнутрь, точно пара шелковых парусов. Корпус девушки подался назад, влекомый их силой.

Где-то сбоку Леонард издал изумленный вздох. Умар так и вовсе вскрикнул от страха и осел на землю. Челюсть Бельфегора во второй раз за день поехала вниз. Рука с револьвером составила ей компанию.

– Меня ты все равно не убьешь, – сказала Хеспия, и голос ее не уступал в величии крыльям. – Я свободна, а значит, я бессмертна.

– Ой! – скорчил рожу Лазарь. – Видать, наши планы никогда и не сходились…

Больше всего он боялся, что крылья, спрятанные под комбинезоном, не найдут обратной дороги на волю через тонкие прорези на спине. Однако же нашли – как-то эти Ангелы ими все-таки управляют.

Бельфегора охватила паника. Он перевел взгляд с Хеспии на Янику:

– Ах вы маленькие, лживые сучки… Сговорились!

Морфер смотрел на Янику почти оскорбленно, как если бы она была последней, от кого он мог ожидать подобного. Лазарь счел это лучшей оценкой ее актерского мастерства. Девушка отвечала Бельфегору насмешливой улыбкой.

В следующее мгновение уязвленного взгляда откушал и сам Лазарь:

– Но ты-то как догадался? Вы же ссорились… она тебя по башке… Ах ты ж, гребаная кукушка! – Бельфегора осенило новое прозрение.

– Маленький спектакль для ваших Невидимок, – подтвердил Лазарь. – Думал, у беспризорника хватит духу причинить мне вред без моего согласия?

Послышался неприятный хлесткий шлепок. Леонард охнул, ноги его подкосились, но, прежде чем он успел упасть, подкравшийся сзади Марс выхватил из ослабевшей руки револьвер и одним движением навел на Бельфегора:

– Пушку и колени – на землю и руки – на уровень плеч, ты, образина.

У Лазаря аж мурашки по спине побежали, так это было круто. Неужели он всерьез намеревался выгнать этого парня на улицу?

– Ладно, беру свои слова обратно, – обратился он к Бельфегору. – На твоем месте я бы бросил. У парня рука не дрогнет.

Поразмыслив секунду, Бельфегор повиновался. Все-таки здравого смысла в нем всегда было больше, чем у остальных офицеров Ведущего. Если бы на его месте стоял Леонард или, еще хуже, Лилит, Лазарь без промедлений приказал бы Марсену стрелять.

Когда к Умару снова вернулась способность соображать, он тихо промолвил:

– Кажется, теперь я понимаю, зачем все это было нужно.

Хеспия нежно улыбалась ему из середины распростертых крыльев.

– Получается, – бормотал Умар, не спуская с нее глаз, – ты еще…

– Ну конечно, дурачок! – Хеспия наклонилась и помогла ему подняться. – Если хочешь, можем продолжить с того места, где нас прервали. Крылья у меня все еще белые.

– Вижу, – осипшим голосом подтвердил Умар, – и пусть такими остаются.

– Дурачок, – снова повторила она. – Я хочу стать твоим Ангелом, Умар. У тебя два варианта – на выбор.

– А я выбираю третий, – уверенно сказал Умар, как будто только того и ждал.

Хеспия нахмурилась:

– Больше не хочешь быть со мной?

– Конечно, хочу. Но пусть… пусть твои крылья пока остаются белыми. Так ведь можно?

В знак согласия Хеспия несколько раз взмахнула своими удивительными белоснежными парусами, а потом сложила их за спиной в большой плавник.

– Это за Матвея!

Послышался еще один звук, характерный для соприкосновении самодельной палицы с человеческой шеей, и Бельфегор без чувств повалился с колен на живот.

С ехидной ухмылкой на лице Марсен отмечал свой хет-трик. Мальчишка явно, явно входил во вкус.

Яника повернулась к Лазарю. Лицо ее сияло, от слез не осталось и следа, обворожительные губки улыбались вместе с глазами.

Лазарю пришло в голову, что непредсказуемое, как аппетит беременной, настроение положительным образом сказывается на искусстве перевоплощения.

– Ну как я сыграла?

Лазарь сдержанно покивал:

– Станиславский бы поверил.

Пискнув от счастья, Яника бросилась ему на грудь и обвила руками еще ноющую шею. Это было неожиданно, больно… и в то же время чертовски приятно. Ощущая пленительную мягкость ее тела, Лазарь подловил себя на том, что ради такой боли он, пожалуй, без раздумий принял бы еще парочку хет-триков от булавы Марсена.

15

Дверь в палату рывком распахнулась и с дребезжанием откатилась к стене. В проходе возник величественный силуэт человека, осиянный льющимся из коридора ярким дневным светом. По крайней мере Лазарю нравилось думать, что со стороны его появление выглядит именно так.

– Ты должен быть мертв, ты в курсе? – громогласно объявил он с порога, указывая пальцем на лучшего друга.

Мирно болтавшая с Сенсом молоденькая медсестра схватила пустой шприц и, поджав губки, спешно ретировалась. Остальные обитатели общей палаты неодобрительно ворчали и отворачивались. За непродолжительный срок, что Сенс пробыл здесь, Лазарь в полной мере успел «зарекомендоваться», как назвала бы это Дара.

– Ну, извини, что не оправдал ожиданий… – Сенс грустным взглядом провожал медсестру. – Пришел добить?

Лазарь прошагал к койке и присел на край. Традиционный пакет с фруктами, купленными Дарой и Аймой, он бесцеремонно зашвырнул на тумбочку.

– На этот раз пронесло. От пули врага пал мистер Хайд, а не доктор Джекил. Ты реабилитирован.

Сенс косо ухмыльнулся:

– Это окрыляет.

В своем бинтовом скафандре он выглядел скорее забавно, нежели жалко. А выражение искреннего удивления на лице этого гипсового аквалангиста только прибавляло комичности. Оно словно вопрошало: «Что это я здесь делаю? Как я сюда попал?»

Лазарь наскоро пересказал перипетии последнего дня в Игре Ника. Чем ближе он подбирался к концовке, тем смешнее становился Сенс.

– Сегодня утром Ник звонил Даре. Сказал, после последнего свидания много думал. О себе и о вас.

– О нас? – еще больше удивился Сенс. – Это он обо мне и моих подгузниках?

– Сказал, ему очень-очень стыдно. Сказал, готов идти под суд, если ты подашь.

– Да ладно уж. – Сенс шевельнул пальцами и прибавил, подражая интонациям Джигарханяна из известного мультика про пса и волка: – Работа такая.

– Сказал, многое переосмыслил и все понимает. Обещал больше не преследовать. Напоследок добавил, что, если Дара вдруг передумает – он рядом. – Лазарь довольно потянулся. – Не знаю, как ты, а я называю это чистой победой.

– На моем месте ты бы не спешил с такими заявлениями. А что Дара? В смысле, теперь-то они могут снова сойтись.

В последний вопрос Сенс постарался вложить как можно меньше личной заинтересованности, но Лазарь слишком хорошо знал эти щеки.

– Яника тоже об этом спросила. Дара ответила, что пока не знает. Видать, ее еще немного потряхивает.

– Ясно.

Они помолчали. Потом Сенс неожиданно сказал:

– Что-то частенько ты лажать стал, старичок. Еще немного – и напарница тебя на пенсию отправит.

Лазарь удивился – не часто услышишь от Сенса столько ехидства.

– Я все делал правильно… на двух свиданиях из трех. А два, как известно, больше, чем один.

– Если бы ты не прислушался к мнению Яники, Бельфегор с Леонардом помножили бы твои два на ноль – вот так, – Сенс щелкнул пальцами.

– Мне хватило ума понять, в какой момент нужно прислушаться к чужому мнению. Как после этого можно меня обвинять?

Сенсор прищурился, да так насмешливо, что Лазарю стало неуютно:

– Тебе хватило ума?

Ах, вот к чему он клонит…

– Один полезный совет, никак не связанный с инсоном, еще не повод обвешиваться медалями.

Сенсор испытующе смотрел на Лазаря.

Давит на совесть, гад. И где он только набрался этих бабских приемчиков?

– Ладно-ладно… Одну медальку, может быть.

– Сначала закончи то, что начал, – не сбавлял нажима Сенс.

– Да я и так уже все закончил!

– А вот и нет, – подловил Сенс и тут же прибавил: – Пригласи ее на свидание, будь мужиком!

Опять эти бабские штучки. Некоторым продолжительное общение с медсестрами явно не идет на пользу. Впрочем, чего-чего, а проницательности женщинам не занимать.

– Мужиком быть уже поздно, – со вздохом признался Лазарь и пояснил: – Сама меня пригласила два часа назад. Сказала, что собирается устраиваться на работу и хочет обсудить, как это скажется на нашей совместной работе… бла-бла-бла. На завтра в восемь забронировала столик в «Париже». Интересно, платить тоже она будет? Или уже он?..

Лазарь умолк, сообразив, что краснеет.

Почти с минуту Сенсор не сводил с него придирчивого взгляда. Потом лицо его прояснилось, и он разразился лающим хохотом.