Текст книги "Игра Лазаря"

4

Он бежал, не разбирая дороги, подгоняемый бешеным ритмом сердца. Ему все мерещилось, что лжеСенсор преследует его, но он боялся оглянуться, чтобы проверить, так ли это. Да что там оглянуться – он даже по сторонам старался не смотреть.

Добежав до перекрестка, Лазарь вдруг понял, что оказался на нужной улице. Судя по номерам домов, особняк Яники находился совсем недалеко. Идти сейчас к ней в таком состоянии казалось не самой лучшей затеей, но не идти – еще хуже. Он просто не мог запереться в себе и продолжать притворяться, что ничего не было. Если он сойдет с ума, то хотя бы не оттого, что не может ни с кем этим поделиться.

Особняк выглядел вполне симпатично – богато, но без вычурности. Красивая отделка из дикого камня, настоящая керамическая черепица на крыше, за коваными воротами просматривается просторный двор и лужайка вечнозеленой травы. Огромный орех стоит на страже покоя домочадцев перед самым фронтоном, рядом с панорамным кухонным окном. На ветке покачиваются на ветру качели на цепочном подвесе.

Качели. Орех. Дом. Лазарь попытался отключить разум (раз уж на него все равно нельзя положиться) и нажал на кнопку переговорного устройства. Голос Яники из динамика звучал успокаивающе:

– Открываю.

Замок зажужжал, железная калитка отъехала в сторону. Богато жить не запретишь.

На крыльце его уже дожидалась Яника. С пультом управления воротами в руках, распущенными рыжими волосами и в домашней одежде – ее легко было принять за хозяйку всей этой роскоши. Едва взглянув на Лазаря, она сразу почуяла неладное. Лучистая улыбка слетела с припухших губок так быстро, как это получалось только у нее.

– Что случилось? – спросила она, принимая изрядно потрепанный букет и сдержанный чмок в щеку. – На тебе лица нет!

Неужели все действительно так плохо? А ведь при виде Яники у него значительно полегчало на сердце. Наверное, все еще хуже, чем он думал.

Очутившись в шикарном тамбуре с теплым полом и отделанными мраморной плиткой стенами, Лазарь почувствовал, что теряет решимость. Сама мысль признаться во всем здесь, в этом месте, казалось дикой. Он даже представить не мог, с чего начать, не говоря уже о том, как сделать так, чтобы не выставиться при этом полным психом. Как бы он ни мучался, как бы ни страдал, он не хотел, чтобы она считала его сумасшедшим. Это могло стать началом конца.

– С желудком проблемы, – нашелся он, неимоверным усилием выдавливая из себя улыбку. – Предлагаю начать осмотр дома с ватерклозета.

Лазарь заперся в уборной – просторной комнате с цветами в вазонах и ковром на полу, включил холодную воду и подставил под кран всклокоченную голову. Вода неохотно пробивалась сквозь путаницу жестких волос к разгоряченной коже. Приятная прохлада немного взбодрила, но решимости открыться Янике не прибавила, а даже наоборот. Теперь он отчетливо понял, что не сделает этого. По крайней мере не сейчас. С наскока этот барьер не взять, как ни крути. Тогда зачем он пришел?

– Это зал. Смотри какой у них камин – чистый мрамор!

Яника водила его по комнатам, как гид по залам Екатерининского дворца. Перед каждой новой комнатой она делала небольшую остановку, словно собиралась сказать: «А теперь мы приближаемся к главной достопримечательности – янтарной комнате». Вот только Лазарь точно знал, что никакой янтарной комнаты здесь нет. В этом дворце он уже бывал.

– А вон там спальня хозяев. Я была внутри всего раз – просто фантастика! Жаль, сейчас она закрыта.

– Боятся, как бы ты чего не сперла?

Яника с воодушевлением глядела на Лазаря. В байку про несварение она с трудом, но поверила.

– На самом деле они хорошие люди. Знаешь, мне вообще повезло с вакансией. Рабочий день с двух до восьми, из них три часа, пока ребенок занимается, я полностью свободна. Плюс график гибкий – всегда могу договориться с хозяйкой, чтобы не пропустить важной Игры.

«Спроси имя хозяйки, – пискнула разумная часть сознания Лазаря. – Спроси ее имя. Спроси! Спроси!»

– В инсон можно нырять прямо отсюда, – заметил он.

– И бросить ребенка одного? Хороша няня!

– Значит, занимаешься передержкой детей на дому, пока их родители рвут задницу, зарабатывая тебе на зарплату.

– Знаю, для тебя это – ад, – улыбнулась Яника, подводя его к очередной двери, – но я люблю детей. Правда, иногда она сущее наказание.

Судя по боевому раскрасу двери (розовой, с белыми ромашками), главная достопримечательность дома пряталась прямо за ней.

– Она сейчас спит, – прошептала Яника. Взялась за ручку и аккуратно провернула. – Только-только уложила. Гляну одним глазом – и пойдем на кухню…

Дверь приоткрылась, и Яника вздрогнула от неожиданности. Что касается Лазаря, то он просто прирос ногами к полу. Перед ними стояла девочка лет шести. Белая пижама в розовый цветочек напоминала уменьшенный негатив входной двери.

Яника открыла дверь шире:

– Светик-семицветик, ты почему не в кровати?

Девочка напоминала сомнамбулу – руки по швам, корпус слегка раскачивается взад-вперед. Она как будто спала, но стоя. Теперь Лазарь мог как следует ее рассмотреть. Черные волосы, ямочка на подбородке…

Земля всколыхнулась и поплыла у него из-под ног.

5

Сегодня Света ушла из школы необычайно рано. А точнее, прогуляла последние два урока, чтобы остаться наедине с домом подольше. Она отпросилась со сдвоенных «трудов» – достаточно было пожаловаться Ангелине Львовне на плохое самочувствие, как ей сразу же поверили. У учителей не было причин не доверять Свете: у самых прилежных учеников класса – самое крепкое здоровье.

До прихода мамы оставалось часа полтора, так что в своем распоряжении Света имела не больше часа. Этого должно было хватить. Света почти не сомневалась – дверь на задний двор обязательно откроется сегодня. А если нет, она сама ее откроет.

В прихожей девочку встречал ошалевший от радости Стив. Пес скулил и запрыгивал на колени, стараясь хлестануть длинным языком как можно выше. С трудом утихомирив его, Света разулась и вошла в дом.

И сразу поняла, что почти дрожит от страха. Господи, когда еще в жизни она так волновалась? Стив будто нарочно испытывал ее на прочность – крутился вокруг ног, вилял крысиным хвостом, лизал босые пятки и поскуливал от радости. Его беззаботное настроение вызывало зависть – Свете вдруг отчаянно захотелось поменяться с ним местами. Она почувствовала, как самообладание покидает ее. Нужно было поскорее убрать пса подальше, а потом действовать быстро и решительно, пока не передумала окончательно.

Девочка сбросила ранец на пол, заперла Стива в комнате для гостей и отправилась прямиком к двери на задний двор. В доме царила живая тишина, нарушаемая боем пульса в ушах. Света остановилась напротив двери и прислушалась. Ничего. Ни голосов, ни звона посуды – только ветер с улицы и гул проезжающих по дороге машин. Она закрыла глаза и сконцентрировалась, пытаясь представить за дверью квартиру, а не двор. Вообразила грязные обои, покалеченный шкаф, ветхую скрипучую кровать. Удерживая картинку в голове, медленно, не открывая глаз, потянула ручку двери на себя.

В лицо повеяло теплым ветерком, кухню наполнили звуки улицы. Света открыла глаза. Зеленая лужайка заднего двора и закопченный мангал для барбекю – свидетельство пикника на прошлых выходных. Девочка выругалась и захлопнула дверь. Повторила попытку – напрягла воображение, стараясь представить все в мельчайших подробностях, вплоть до запахов. Открыла дверь. Ничего. Попробовала в третий раз – тот же результат. И в четвертый. И в пятый.

На шестом она стала отчаиваться. Ей вдруг сделалось так обидно, так бесконечно жалко себя. Правду говорят – запретный плод сладок. Пять минут назад она все бы отдала за возможность поменяться со Стивом местами, а теперь отдала бы в два раза больше, только бы дверь на задний двор «открылась».

– Пожалуйста, Господи! – взмолилась она. – Прошу тебя, мне очень нужно туда попасть! Пожалуйста, пусть дверь на задний двор появится. Пожалуйста! Пожалуйста!

И снова – нет ответа. Света развернулась и пошла прочь. Попытка не удалась. Что ж, будут и другие. Теперь она еще больше укрепилась в решимости пробиться туда, пробиться, чего бы ей это…

– Иши… – донеслось едва слышное шипение. – Иши…

Инородный, злокачественный звук в здоровых клетках тишины.

Света замерла и прислушалась.

– Дыш-ш… Дыш-ш…

Не просто звук – голос! Голос Катерины Андреевны! Голос из-за двери!

Света развернулась на сто восемьдесят градусов.

– Ура! – вырвалось у нее.

В три прыжка она вернулась к двери и остановилась перед ней, дрожа от волнения. Нужно было поскорее открыть ее, пока все не исчезло! В голову опять полезли нехорошие мысли: а что, если она там погибнет? Что, если ее убьют?

Нет. Нельзя. Если она сейчас даст слабину…

Света не успела додумать – быстро схватилась за ручку и распахнула дверь.

6

Она здесь. Комната, кровать, мягкий зайчик в руке. Из ванной комнаты доносится женский крик, перемежаемый надрывным кашлем и шумом бьющей из крана воды. Там кого-то сильно рвет.

Марта обвела взглядом комнату и… вздрогнула. На соседней кровати сидел человек. Молодой парень, лет на пять старше Артема («Они почти ровесники», – подсказал внутренний ясновидец), стриженный наголо, очень костлявый и какой-то… полупрозрачный. Сухощавое, будто выдубленное на солнце лицо давно не брито, белесая щетина торчит пучками.

Парень смотрел на Марту выпученными рыбьими глазами. Она всегда боялась его глаз. В них было чтото необычное. Ненормальное.

«Это Максим», – подумала Марта, даже не прибегая к помощи внутреннего провидца. Хватало простой логики. Только один человек на земле имел право сидеть на этой кровати.

– ДЫШИ! – снова донеслось из ванной. – ДЫШИ!

Кричала Катерина Андреевна. Виктор только что разразился очередной порцией блевотины и стал задыхаться слизью и желчью, забившей горло. Он сильно пьян – «в зюзю», как говорит Катерина. Все как обычно. Сначала он на грани, задыхается, почти умирает. Катерина Андреевна его откачивает, заставляет пить марганцевый раствор из баллона, чтобы очистить организм от интоксикации. Потом он немного приходит в себя, начинает орать благим матом на жену, дочь, Максима, всех на свете. Потом пытается что-нибудь сломать, когото ударить. Потом падает и отключается. Катерина Андреевна стелет ему там, где он упал, и идет отмывать ванну, а квартира еще несколько дней пахнет рвотой.

– Отвали! – зарычал Виктор, надсадно кашляя. – Пшла вон!

Его снова прорвало.

Катерина Андреевна принялась хлопать мужа по спине:

– Дыши! Дыши! Дыши, скотина!

Вода из крана разбивалась о дно ванны с жутким треском, трубы в стенах гудели на всю квартиру. Марта ненавидела этот звук.

– Марта, – позвал потусторонний голос.

Она подскочила на месте от неожиданности. Сердце ушло в пятки. Максим давил ее усталым взглядом мерзких глаз, слегка дрожа всем телом.

Девочка промолчала.

– Марта, – повторил парень. – Ты слышишь?

И снова она оставила его без ответа. Речевой аппарат не поддавался контролю, да она особо и не старалась.

– На прошлой неделе к нам приезжала твоя тетка.

Марта никак не реагировала, но Максим того и не ждал. Тот факт, что сводная сестра у него молчунья, тоже не являлся для него секретом.

– Приезжала, я знаю. Она дала тебе деньги?

Туловище Марты принялось легонько раскачиваться взад-вперед, пальцы еще крепче сжали плюшевого зайца. Максим подошел и присел рядом с ней на кровать – ему можно сидеть на любой. От парня разило застарелым потом и чем-то еще, чего Марта разобрать не могла.

– Убери эту отраву, не буду больше пить! – орал Виктор. – Скоро кишки выблюю! Кха-кха… Пустой я, пустой! Убери!

Максим опустил ладонь на плечо Марте, и она почувствовала подступившую к горлу тошноту – лучше бы ей положили туда гигантского слизняка. Парень заглянул сестре в лицо стеклянными глазами, затянутыми мутной поволокой, и вкрадчиво произнес:

– Марта, мне нужны деньги. Понимаешь? Подыхаю я без бабок, позарез нужны! Слышишь – нет?

Наконец, Марта поняла, чем еще пахло от Максима. Его рот источал зловонный запах трупного разложения.

Максим до боли сжал ей плечо:

– Не прикидывайся дурой. Я тебе верну, отвечаю. Попозже. Разгребусь маленько и верну.

Он с силой встряхнул ее. Несколько черных прядей упало ей на глаза.

– Ну чо ты молчишь, овца? – зашипел Максим. – Зачем тебе бабки? Чего ты на них покупать собралась?

Горло сдавило от обиды, и Марта заплакала. Жутко хотелось раскачиваться, но рука Максима не позволяла. Девочка еще крепче вцепилась в мягкую игрушку и протянула:

– Ммм… Ммм…

Максим еще сильнее сдавил ей плечо:

– Ну чо ты мычишь, дура?! Зачем такой долбанутой, как ты, деньги?

Изо рта просто жутко смердело. Пахло тленом. Пахло смертью. Он сгнивал заживо.

Максим так сильно стиснул пальцы, что из груди Марты вырвался стон боли.

– Тетка твоя такая же прибабахнутая, как и ты. Говори, где бабки, сучка мелкая! Говори!

Другой рукой Максим отвесил Марте звонкую пощечину. Девочка вскрикнула – больше от удивления, чем от боли, – и упала спиной на кровать. Впервые в жизни к ней применяли физическую силу. Это было так унизительно, так аномально, что просто не верилось, что все происходит с ней всерьез.

Максим грубо схватил девочку за плечи и снова усадил перед собой.

– Говори! – вскричал он, буравя Марту суженными зрачками. – Где бабки сныкала, дрянь?! Я тебя убью!

Правую щеку обожгло, и Марта снова рухнула на кровать.

Интересно, откуда он узнал про деньги? Возможно, Катерина Андреевна подслушала их разговор с тетей, а потом передала сыну. Или сама тетя сболтнула. Она могла «отчебучить».

«Марточка теперь купит себе носочки и тапочки, чтобы спокойно ходить по вашему гадюшнику».

И еще один вопрос беспокоил Марту, как заноза в пальце: если все это в воображении, если сон, если иллюзия, то почему ей так больно, когда ладонь Максима соприкасается с ее щекой?

Парень вскочил на сестру сверху и принялся лупить по лицу, пустив в ход обе руки:

– Говори! Говори! Говори!

Марта в ответ только повизгивала. Она бы и рада сказать – какие уж тут, к черту, деньги! Но как? Невидимый злодей снова зажал ей рот, и самое большее, на что она была способна, – это мычать. К тому же она понятия не имела, где припрятаны эти проклятые деньги.

– Говори! Говори!

В глазах поплыло – Марта теряла связь с реальностью. Теряла связь с нереальностью.

– Пропусти меня, женщина! – Виктор с жутким грохотом пробивался из ванной в коридор. – Пропусти или я разобью тебе череп! Дай мне пройти!

– ГОВОРИ! ГОВОРИ! ГОВОРИ!

Поскорей бы отключиться. Забыться. Уйти.

Наконец, Максим выдохся. Тяжело отдуваясь, он присел на край кровати и утер со лба испарину. Казалось, он потерял надежду выбить из сестры хоть чтото. А может, просто делал передышку перед вторым раундом – кто знает?

И тут внезапно произошло чудо. Рука Марты сама собой потянулась вверх – та самая, что сжимала выцветшего желтого зайчика с нерабочей пищалкой в пузе. Максим секунду смотрел на игрушку в недоумении, потом схватил ее и принялся внимательно изучать.

– Ах ты, хитрая пакость… – прошептал он, укладывая зайца животом на ладонь.

Сзади на шве имелась небольшая дырочка. Максим просунул туда указательный палец, пошевелил внутри. Лицо озарила костлявая улыбка:

– Ах ты, хитрая пакость…

К указательному пальцу присоединился большой. После некоторых манипуляций Максим извлек из зайца деньги. Купюры были сложены вшестеро и были размером с почтовую марку. Максим жадно развернул их.

В его руке оказались две купюры, при виде которых ожившее на время лицо снова превратилось в посмертную маску.

– И это – все?! – прокричал Максим, впиваясь в Марту жуткими глазами. – Двадцать рублей? Это все, на что расщедрилась твоя долбанутая тетка? Или там есть еще?

– Мммм…

Максим просунул в дырочку на спине зайца пальцы второй руки и одним движением разорвал игрушку напополам. Наружу вывалился пожелтевший наполнитель, похожий на куриные потроха (Марте доводилось наблюдать, как мать потрошит курицу).

Сердце Марты упало. Раньше она не раз задумывалась, что почувствует, когда умрет Стив, но даже представить не могла, что это будет так больно. От нее как будто отрезали руку… Она потеряла друга – пожалуй, единственного в этом мире безумия, кто относился к ней по-человечески. В которого можно выговориться, выплакаться. А теперь его убили.

Воображение-ясновидец уже работало вовсю. Марта вспомнила человека, подарившего ей эту игрушку. Тетя Маргарита. Она купила ее, когда Марте исполнилось пять.

«Вот тебе, малютка, ушастый дружок. У него на пузике сигнальчик, так что теперь у тебя всегда будет с кем поговорить, если станет скучно».

Марта сразу прикипела к игрушке. Целыми днями она ходила по дому и изводила домочадцев пищалкой, долбя зайца по пузу со скоростью опытной телеграфистки. Потом кто-то (она всегда подозревала, что Катерина Андреевна) сломал ее, ударив по механизму чем-то тяжелым, когда девочка оставила игрушку без присмотра. Она помнила, как сильно плакала, как прижималась лицом к мохнатому тельцу, словно к смертельно раненному питомцу, как не могла простить себе отлучку. Зайчик выжил, но остался инвалидом. А теперь…

При виде его «внутренностей», разбросанных по полу, Марта почувствовала вскипающую в ней ненависть. Это ощущение было так же ново для нее, как принятие побоев. Никогда прежде она не испытывала ни к кому из людей ничего подобного. Внезапно она поняла, что ненавидит Максима – этого тощего мерзавца. Ненавидит его мертвые остекленевшие глаза, ненавидит его зловоние.

В следующее мгновение Марта обрела полный контроль над собой – от головы до кончиков пальцев на ногах. И тут же потеряла его. Девочка пронзительно завизжала и кинулась на сводного брата с вытянутыми вперед руками и скрюченными пальцами, целясь прямо в лицо. Она хотела влезть ему под кожу ногтями и разорвать ее в лоскуты, вырвать его проклятые бельма и выбросить в окно…

– Ух ты тварь! – рявкнул Максим, отмахиваясь от сестры кулаком.

Удар пришелся точно в скулу. Комната вздрогнула, поплыла.

Перед тем как отключиться, Марта услышала грохот упавшего на голый паркет тела – Виктор не побил прошлый рекорд (тогда он почти дополз до ковра в спальне) и дотянул только до двери в коридоре. От соприкосновения с полом он снова протяжно испустил газы, точно издыхающий зверь, и утих.

Потом комнату окутал мрак.

7

Света открыла глаза и, щурясь от яркого света, осмотрелась. Она лежала на полу в кухне, прямо перед дверью на задний двор. В соседней комнате умирал с горя Стив. Пес кидался на дверь лапами, скоблил длинными когтями и визжал, как подстреленный.

Света машинально потянулась к лицу и ощупала его на предмет побоев. Следов не осталось. Ни боли, ни синяков – вообще ничего. Кожа под пальцами струилась шелковистая, первозданно гладкая.

Света так и подскочила от неожиданности. Выходит, все, что происходит там, за дверью, нереально? Ну или материально в такой же степени, как обычный сон – то есть иллюзия, фикция, пшик! Каким бы истязанием ни подвергали ее физическую оболочку по ту сторону двери – по эту она абсолютно неуязвима. А значит, в безопасности.

Это приятное открытие до того развеселило Свету, что она расхохоталась. Теперь она могла спокойно разобраться в причине возникновения двери, не опасаясь за свою жизнь и здоровье. Окрыленная этой новостью, она решила, что подобралась к разгадке совсем близко, на расстояние вытянутой руки. Оставалось только потянуться и взять.

Глава 4
Я умираю

1

Лазарь аккуратно приоткрыл веки, дозируя количество проникающего сквозь них света, и попытался понять, где находится. Ответ пришел быстро: высокие потолки с лепным багетом, шикарная хрустальная люстра, рыжая челка Яники. Он все еще в особняке, только комната другая. Розовые обои, полки с куклами, высокий ворс ковролина. Похоже, его перетащили в…

Лазарь открыл глаза и сел. Голова кружилась, ворот рубашки отсырел от пота, щеки горели так, будто недельную щетину кто-то сбрил солдатским полотенцем.

– Лежи, лежи! – Яника попыталась уложить его обратно. – Тебе нельзя сейчас вставать. Я вызвала скорую.

Руки дрожали от нервного перенапряжения, глаза еще не высохли от слез, пролитых, пока Лазарь валялся в отключке. На ковре стояла тарелка с водой и влажная тряпка, которую она прикладывала ему на лоб, а также выпотрошенная аптечка и мобильный телефон.

– Не надо скорую, – прохрипел Лазарь, избегая смотреть по сторонам. Если он встретится сейчас взглядом с маленьким Светиком-семицветиком – не факт, что все снова не поплывет перед глазами. – Я в порядке, не волнуйся.

– В порядке будешь, когда врач скажет! – Яника толкала его в грудь ладонями. – Ты пробыл без сознания больше часа. Ни пощечины, ни вода, ни нашатырь на тебя не действовали. Я пыталась дозвониться Сенсу, но он не брал трубку… Я… – ее голос подозрительно задрожал, – …я думала, ты умер…

Пребывание в инсоне иногда может напоминать смерть, особенно когда заходишь так далеко. Все естественные процессы замедляются настолько, что видимые проявления жизни могут практически отсутствовать.

Судя по тому, куда его закинуло, все зашло слишком далеко.

Лазарь поднялся на ноги. Его немного пошатывало.

– Больше часа? Врач уже сказал свое слово – со мной все нормально.

Он не выдержал и все-таки огляделся. Кроме них с Яникой, в комнате больше никого не было.

– А где… девочка?

Яника тоже встала.

– Я отвела ее в комнату родителей. Сядь обратно сейчас же! Ты упал как подкошенный, ни на что не реагировал, почти не дышал, пульс не прощупывался. Только пять минут назад стал подавать признаки жизни, шевелиться… Это что, шутки, по-твоему?

Час назад перед Лазарем стояла Марта, кровь и плоть, а минуту назад он очнулся от инсона, в который умудрился попасть без волоса и вообще без подготовки – вот что действительно совсем не похоже на шутку. Нужно убираться отсюда, и как можно скорее.

– Я же сказал: меня все утро мучила диарея. – Лазарь вышел на лестницу и схватился за перила, чтобы не упасть, – ногам все еще не хватало твердости. – Наверное, обезвоживание…

Он кое-как спустился по ступенькам и вышел в прихожую. Яника следовала за ним по пятам.

– Обезвоживание не вызывает клиническую смерть!

Похоже, она до сих пор не верила, что он всерьез собрался уходить. У полок с обувью Яника поймала Лазаря за локоть:

– Думаешь, я не заметила? Тебя повело как только ты увидел девочку. Так резко, что я сперва решила – тебя хватил удар. Не делай из меня дуру, Лазарь. Что происходит?

Она пригвоздила его к стене взглядом, от которого некуда было деться.

Что он мог ей ответить? «Я вижу вещи, которых видеть не должен и, кажется, схожу с ума? Я встретил девочку, в чей инсон могу попасть только я, а значит и доказать, что не схожу с ума, невозможно? Никакой это был не удар – просто я провалился в инсон без всякой подготовки, стоило только увидеть ее лицо?»

Лазарь не был готов объяснять все это сейчас. Правда была слишком фантастичной, слишком компрометирующей для поспешного разговора в незнакомой прихожей, возле полок с чужой обувью. Он не мог выдать себя сейчас вот так, не будучи на сто процентов уверенным, что никаких обходных путей не осталось. А вообще забавно – ведь именно за этим он и бежал сюда, спасаясь от лже-Сенсора. Поведать правду, снять камень с души.

– Будет довольно сложно объяснить, что происходит, и при этом не делать из тебя дуру, – неохотно признался Лазарь, а сам подумал: «В первую очередь, ты не хочешь выставить дураком себя, приятель». – Пожалуйста, не спрашивай пока ни о чем – и мне не придется врать. Сначала мне надо обмозговать все в одиночку. В моей жизни было немало трудностей, и я всегда справлялся с ними один.

Он протянул руку и коснулся пальцами ее подбородка. Попытался притянуть для поцелуя, но она отклонила голову.

– Продолжим экскурсию в другой раз, – предложил он, мысленно пообещав себе не пересекать порога этого дома, пока перспектива оказаться в руках людей в белых халатах не превратится в неизбежность. – Прости, что испортил пикник…

Тут он осекся – взгляд случайно упал на тумбочку для ключей. В куче мелочи Лазарь заметил пару новехоньких визиток, довольно дорого сделанных. На бархатном картоне золотой вязью было выбито: «Безуев Борис Федорович», а ниже чуть мельче: «врач-психотерапевт высшей категории» и координаты.

– Б. Ф.? – Лазарь поднял карточку за уголок. Действительно, очень дорогая – картон переливался оттенками перламутра в зависимости от наклона.

– Борис Федорович – мой начальник и хозяин дома, – подтвердила Яника.

Сейчас Лазарю не требовалась помощь Дары, чтобы понять – она напугана. Сильно. На Лазаря накатил приступ тошноты. Если он немедленно не покинет особняк, то наблюет на тумбочку – прямо на дорогущие визитки Бориса Федоровича.

Должно быть, виной всему – непредвиденное погружение в инсон с не менее внезапным возвращением. Странно, но сегодняшние события в инсоне Марты действительно напоминали сон. Лазарь не смог бы определить наверняка, когда они начались и в какой момент закончились. Он помнил их как бы в динамике – содержание и чувства, испытываемые Мартой в тот или иной период времени. Особенно сильно отпечатались ужас и боль, когда брат-наркоман бил ее по лицу. Наверное, эти ощущения и стали причиной тошноты.

Спешно распрощавшись с Яникой, Лазарь выскочил во двор, пересек лужайку, стараясь не присматриваться к ореху и качелям, и вышел на улицу. Тошнота сразу отступила. За пределами владений Безуевых даже воздухом дышалось легче, приятней.

Лазарь медленно побрел вверх по Портовой. Ничто не отрезвляет лучше, чем ходьба по запруженной людьми улице. Здесь никто не обращает на тебя внимания, и можно шагать в никуда до тех пор, пока не почувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы вернуться обратно.

Теперь стало совершенно очевидно, что проникать в инсон Марты возможно не только от прикосновения к волосу, но и вообще без него. Это пугающее открытие давало новую почву для размышлений. И самая первая мысль, которая приходила на ум: «Я схожу с ума». Потому что никакого инсона Марты, как и ее самой, не существует.

Это было настолько просто, настолько очевидно, что Лазарь остановился посреди тротуара, придавленный неопровержимостью собственного диагноза. Все сходится. Если, кроме него, никто не способен ни проникнуть в инсон, ни даже увидеть его, то другого объяснения просто не может быть. Да, Симон Петрович взял волос на анализ – но результата-то до сих пор нет! Да, Сенсор что-то почувствовал, когда нашел волос, – но как доверять ему, когда не веришь даже самому себе? Да, он угадал про дом и качели, а галлюцинации, как известно, не бывают пророческими, если только твоя фамилия не Нострадамус. Но ведь Яника сама не раз описывала ему дом, когда устроилась на работу. Могла обмолвиться и про качели. Все остальное – знакомый интерьер, обстановка – он внушил себе сам.

Чтобы немного унять дрожь в расшатавшихся коленях, Лазарь снова зашагал по улице. Единственной спасительной соломинкой в этой бездне безумия была, как ни странно, сама девочка Света тире Марта. Яника никогда не описывала ее внешность, и, тем не менее, сегодня (и он готов был отдать руку на отсечение) перед Лазарем стояла именно Марта – девочка из грез. Правда, лет на шесть помладше. Могла она оказаться реальной хозяйкой волоса, принесенного Сенсором в сжатых ладонях?

Правильный ответ: нет, не могла.

Лазарь не сразу заметил, что снова остановился. Шея покрылась гусиной кожей, лицо вспыхнуло. Нельзя сравнивать реального человека с образом, существующим только в твоей голове. Это все равно, что пытаться вспомнить красотку, которую подцепил во сне прошлой ночью. Детали внешности будут расплывчаты, полны пробелов, которые мозг заполнит частями реально виденных людей, пока не изуродует все до неузнаваемости. Останутся лишь общие черты – цвет волос, кожи, примерный возраст.

Здесь почти то же самое. Лазарь никогда не видел настоящую Марту – лишь образ девочки, хранимый в памяти той, чьими глазами он смотрел на инсон. Да, сейчас она казалась ему срисованной со Светика-семицветика. А час назад? Теперь Лазарь не мог поручиться за это. Что, если бы за розовой дверью в белый цветочек стояла совершенно другая девочка? Скажем, светленькая с румянцем или рыженькая в веснушках? Где гарантия, что подорванное сознание не подстроило бы ее внешность под образ Марты? Абстрактный набор чувств, мыслей, действий. То же самое с именем. Как узнать направление причинно-следственной связи – понять, где огонь, а где дым?

Логика подсказывала слушаться только ее. И вердикт был неутешителен – Марта просто не могла быть Светиком-семицветиком. Какова вероятность того, что Яника устроилась работать няней именно в Мартин дом? Какой неведомой силой должен обладать инсон, чтобы утягивать в свои глубины без прямого контакта с владелицей? Почему эта сила обходит стороной Янику, которая напрямую контактирует с девочкой по несколько часов в день пять дней в неделю, но действует на Лазаря? Все эти вопросы объединял один ответ: такого просто не может быть. Марты, которую знал Лазарь, просто не существует.

Встречные пешеходы ускорили шаг, и Лазарь понял, что ноги снова понесли его вперед. Возвращаться домой совершенно не хотелось. Прогулка не принесла ожидаемого облегчения. Лазарю пришло в голову, что, если он срочно не предпримет что-нибудь прямо сейчас – можно смело двигать к выходу из города.

Как это часто бывает, решение нашлось неожиданно и удивляло своей простотой. Если спонтанное бесконтактное проникновение в чужой инсон есть симптом безумия, то верно и обратное. Значит, доказуемо опытным путем. Конечно, с первого раза вряд ли получится, но ведь и гнаться теперь не за кем. Значит, можно пробовать снова и снова, пока не получится или пока не удостоверишься в собственном диагнозе.

Лазарь закрутил головой по сторонам в поисках лавки, на которую мог бы прилечь.