Текст книги "13 диалогов о психологии"

Отсюда следует, что наиболее точные, соответствующие «духу» деятельностного подхода школы Леонтьева, определения объекта и предмета психологии были представлены, на мой взгляд, в 3-й главе книги «Деятельность. Сознание. Личность»; правда, терминологически я бы их несколько изменил: объектом психологии является деятельность субъекта (человека и ведущих активный образ жизни животных), которая одновременно выступает объектом и множества других наук (социологии, этики, эстетики, педагогики, физиологии – в варианте, например, «физиологии активности» Бернштейна), а предметом психологии – определенная, а именно ориентировочная функция (функциональный орган) любой формы (как «внешней», так и «внутренней») деятельности субъекта, то есть психика. При этом ориентировочную функцию нужно понимать в широком смысле слова: это и собственно ориентировка, и регуляция, и контроль осуществляющейся деятельности.

Поэтому следует, на мой взгляд, скорректировать позицию Гальперина, который утверждал, что не только психология изучает психику, хотя она и «главная» наука о ней. Психология – не главная, а единственная наука о психике как ориентировочно-регулирующей функции деятельности. Все остальные аспекты (функции, результаты) этой деятельности (в том числе ее физиологические механизмы) могут и должны изучаться другими науками.

При таком определении предмета психологии неожиданно обнаруживается сходство в решении данного вопроса школой Леонтьева и школой Рубинштейна. Помнишь, Сергей Леонидович говорил: «Всякая психология, которая понимает, что она делает, изучает психику и только психику» [72, с. 98], при этом ее следует изучать «в деятельности, в которой она формируется и проявляется» [Там же, с. 98–99]. Но если психику понимать – в духе школы Леонтьева – как ориентировочную (ориентировочно-регулирующую) функцию деятельности субъекта, то никакого противоречия в позициях школы Леонтьева и школы Рубинштейна относительно определения предмета психологии я не вижу. Ведь именно психика и только психика является указанной функцией деятельности, и именно она и должна, по моему мнению, изучаться психологией и только психологией.

С.: А как быть с пониманием психики как образа?

А.: Ну тут тоже существует несомненное сходство между двумя школами: при весьма различном понимании психики и Леонтьев, и Рубинштейн утверждали, что психическое существует прежде всего в виде «живого процесса», результатом которого является образ как «свернутый» процесс, то есть в генетическом плане процесс предшествует образу. Однако в функциональном плане, напротив, каждый раз новый процесс строится на основе ранее сформированного образа. Причем в обеих школах подчеркивалось, что сам по себе образ вне процесса (независимо от того, как рассматривать суть последнего) не существует. Так, к примеру, Анна Павловна Стеценко, в развитие идей школы Леонтьева, подчеркивала, что не следует рассматривать образ как самостоятельную, отделенную от деятельности реальность.

А. П. Стеценко: С точки зрения принципа предметности психический образ представляет собой не что иное, как предметное действие определенного уровня развития и обладающее рядом особых свойств – свойством обобщенности, сокращенности (т. е. симультированности) и т. п. [83, c. 31].

А.: Аналогичные идеи развивал, в свою очередь, Рубинштейн: «отрыв образа от процесса отражения означает порочную субстанциализацию образа» [73, с. 38]. Поскольку, по его мнению, «психические образования не существуют сами по себе вне соответствующего психического процесса» [Там же, с. 263], постольку «с прекращением отражательной деятельности перестанет существовать и образ» [Там же, с. 261].

Отсюда напрашивается вывод, что поскольку вне психического как «процесса» образ вообще не существует как таковой, он не может быть предметом никакой другой науки, кроме психологии. Если же происходит отчуждение от данного процесса его результатов, то эти последние перестают быть именно психикой индивидуального субъекта, существуя в виде иных форм реальности и становясь при этом предметом других наук. Именно так Рубинштейн говорил о понятиях как результатах мыслительного процесса, которые, будучи отчужденными от него, переходят в сферу логики, математики и становятся предметом их исследования [см. Там же, с. 44], то есть переходят в сферу идеального, или «объективированных результатов познания» [Там же, с. 53].

Продолжая данную мысль, я мог бы сказать, что история науки занимается, по сути дела, обобщенными (и отчужденными в указанном смысле, то есть экстериоризированными, например, в научных трудах и проектах) результатами научно-познавательной деятельности ученых (системами значений как способов действования в мире) в определенной предметной области. Этика как наука занимается изучением различных систем ценностей как обобщенных форм сложившихся в деятельности человека и отчужденных от нее смысловых регуляторов. Искусствоведение изучает опредмеченные в произведениях искусства системы личностных смыслов.

С.: Вернемся же опять к психофизиологической проблеме. Так что, получается, с позиций школы Леонтьева, психика не есть функция мозга?

Решение психофизиологической проблемы в школе А. Н. Леонтьева

А.: Давай начнем опять несколько издалека. Решение столь интересующей тебя проблемы в нашей стране в советское время часто приобретало специфическую окраску, связываясь главным образом с учением Ивана Петровича Павлова. Естественно, представители обеих рассматриваемых нами школ – Рубинштейна и Леонтьева – так или иначе должны были как-то отнестись к данному учению. Так, в одном из своих выступлений на Совещании по психологии 1952 года Рубинштейн подчеркнул, что учение о высшей нервной деятельности «заложило естественнонаучный фундамент для построения психологической науки» [74, с. 201]. В то же время в данном выступлении Сергей Леонидович вовсе не сводит психологию к физиологии, пусть даже к «павловской», и критикует тех психологов, которые «стали прибегать к формулировкам, настолько обтекаемым, что не поймешь, в конечном счете, существует ли, по их мнению, психология как самостоятельная наука или нет?» [Там же, с. 203].

И вот я подхожу к самому, видимо, интересному для тебя. В одной из последних своих работ, считая, что «понятия высшей нервной деятельности и психической деятельности различны: они выражают различные аспекты одного и того же предмета или явления» [75, с. 230], Рубинштейн решает психофизиологическую проблему как антиномию-проблему: «Психическая деятельность и тождественна с высшей нервной деятельностью, и не тождественна с ней. Никакого противоречия – в формально-логическом смысле – в этом нет» [Там же, с. 231]. Аналогичная точка зрения была представлена и в другой работе Сергея Леонидовича – «Бытие и сознание» [73].

С.: Ах, вот что такое антиномия! И тождественна, и не тождественна. Я и раньше встречался с подобными антиномиями, просто не знал, как это называется. Вот, допустим, труд. Это деятельность «телесного индивида», затраты его нервной энергии, работа его мышц и так далее. Но разве трудовая деятельность сводится к этой мышечной работе, разве ею исчерпывается смысл труда? Нет, он, насколько я понимаю, в создании продуктов труда, общественного богатства. То есть трудовая деятельность и тождественна с мышечной работой, и не тождественна с ней. Что же здесь неправильного? Надо рассматривать труд и как одно, и как другое.

А.: Однако диалектическая логика, на основе которой, собственно говоря, и была построена теория деятельности школы Леонтьева, требует, не останавливаясь на констатации антиномии, возникшей в процессе исследования сложной реальности, идти дальше и разрешать противоречие, выраженное в антиномии, путем более углубленного анализа изучаемой реальности [см. 76].

С.: И как же разрешается в данном случае это противоречие?

А.: Мы сегодня целый день об этом говорим. В трудах представителей школы Леонтьева психика перестает рассматриваться как функция мозга как такового, отражающего внешний мир…

А. Н. Леонтьев: Сознание, мышление, психика вообще несводимы к процессам, совершающимся в мозгу, и не могут быть непосредственно выведены из них» [78, с. 33].

А.:…И считается функцией целостной деятельности (прежде всего, предметно-практической). Соответственно, практика выступает для Леонтьева и его школы, в отличие от Рубинштейна, не только как то, чем и в чём проверяется адекватность отражения мира субъектом, и даже не только как то, в чём формируется это отражение, а как то, посредством чего это формирование происходит. Это полностью соответствовало положениям аутентичного марксизма, в котором подчеркивалось, что практика – не только критерий истины, а средство ее постижения.

Ф. Энгельс: До сих пор хвастливо выставляют напоказ только то, чем производство обязано науке; но наука обязана производству бесконечно большим… Существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу» [30, с. 501, 545].

А.: Именно на этой основе развивались идеи школы Леонтьева о психике как функции прежде всего практической деятельности. И поэтому выступление Леонтьева на том же Совещании по психологии 1952 года, о котором я недавно упоминал, говоря о позиции Рубинштейна, заканчивается чеканным выводом: «Психология, в известном смысле, есть наука о законах формирования психики» [77, с. 166].

Между прочим, весьма остроумную и четкую формулировку решения психофизиологической проблемы в духе школы Леонтьева дал все тот же Эльконин.

Д. Б. Эльконин: 1. Предметная деятельность человека и психическая ее регуляция строятся, конечно, в соответствии с законами функционирования уже сложившегося мозга, но по законам формирования и функционирования ее самой. Ее структура, ее генезис объясняются только историей и никакой другой наукой объяснены быть не могут. 2. Во всякой области науки есть эти два аспекта – в соответствии с законами и по законам. Всякая наука стоит по крайней мере между двумя науками, изучающими две формы движения, и должна установить, в соответствии с какими законами функционирует изучаемый предмет и по каким законам он строится [68, с. 485].

А.: Общая критика всей школой Леонтьева «канонического положения» о том, что психика есть функция мозга, приобретает у Эльконина следующий вид. В своих дневниковых записях 1960-х годов он заметил, что определение психики как функции мозга может быть «трактуемо двояко» [Там же, с. 482]. В математическом смысле утверждение «психика – функция мозга» означает, что независимой переменной выступает мозг, и тогда психика производна от его работы. Но есть и другое понимание «функции».

Д. Б. Эльконин: Существует не математическое, а биологическое понятие функции в ее отношении к структуре. С общебиологической точки зрения, мозг и его структура определены функцией, для осуществления которой они возникли. Тогда история мозга – прежде всего история его функции, история психики… История возникновения отдельных областей мозга есть история предметных действий… Кора по своей структуре не может быть ничем иным, как отражением функционального строения предметных действий разных уровней [68, с. 482, 486].

А.: Отсюда следует вывод, что в онтогенетическом развитии мозговые структуры создают лишь «необходимые условия для осуществления предметных действий и их психической регуляции» [Там же]. Вспомни, что и вся система диагностики и восстановления нарушенных при локальных поражениях мозга психических функций, разработанная Лурией и его последователями, строится на той же системе идей.

Наконец, очень четкое различие между психическими и физиологическими процессами проводил Петр Яковлевич Гальперин, – а именно по критерию предметности. Поскольку психика – функция (или форма, как часто говорил Гальперин, – но в данном случае это неважно) деятельности, мы должны говорить о ней всегда на языке «предметности», поскольку, как не один раз повторял и сам Леонтьев, деятельность всегда предметна, беспредметной деятельности не бывает. Физиологические же процессы, протекающие внутри организма, принципиально непредметны.

П. Я. Гальперин: Мы должны саму психическую деятельность понять как разновидность, как дериват, как отражение… внешней предметной осмысленной деятельности. Другого пути нет, потому что другое – это то, что дает мозг от рождения. Но от рождения человеческий мозг дает только готовность сформировать любую деятельность. Он не дает готовых форм деятельности. И, кроме того, внутри (т. е. реально – в организме, в мозге) мы можем иметь только физиологические процессы, никакой психической деятельности там мы не имеем… Так в том-то и дело, что то, что мы имеем внутри, – психическая деятельность, отражение – это есть внешняя предметная деятельность. Это не мозг. Это только когда-то в простоте душевной К. Н. Корнилов говорил о том, что психическая деятельность есть отражение мозговой деятельности. Его тогда хорошо поправили, потому что я же вижу предметы через понятия, но предметы, объекты внешнего мира. Если есть какая-то собственно психическая деятельность – она может быть деятельностью с этими объектами, как бы они ни были даны, т. е. с внешним миром. Значит, в отношении их возможна только внешняя деятельность. Психическая деятельность есть вообще разновидность внешней деятельности субъекта, и другого решения не может быть. Физиологические процессы могут обеспечивать осуществление деятельности, но какой деятельности – это они не могут задавать, это задает внешняя жизнь данного живого существа – внешняя жизнь и внешняя деятельность [18, c. 163–164].

А.: Вспомни также «физиологию активности» Бернштейна, выделяемые им уровни регуляции движений, которые определяются «двигательной задачей», то есть чем-то для нервной системы и вообще для других физиологических систем организма принципиально «внешним». Приведу еще слова Стеценко, которая подчеркивает, в свою очередь: психическая деятельность «не имеет своего собственного строения, своей внутренней целостности, своей логики развития помимо строения, целостности и логики развития предметной деятельности» [83, c. 29]. Мы уже неоднократно говорили, что первоначально ориентировочная деятельность тоже совершается внешне-двигательным образом. Но даже в свернутом виде, когда сформированная ориентировка в виде «мгновенного взгляда на ситуацию и оценивания ее», то есть образ ситуации, становится вроде бы чем-то «внутренним», по своему происхождению и сущности это все равно внешняя деятельность в том смысле, что она есть деятельность во внешнем мире, с объектами внешнего мира, ставшими предметами этой деятельности. Она внешняя и в том смысле, что формирование ее идет в процессе первоначально «интерпсихическом» – в процессе совместно-разделенной деятельности со взрослым, и именно взрослый дает ребенку «перцептивные эталоны», то есть своеобразные правила построения перцептивных действий, знакомит его с «логикой орудий», которую весьма нелегко усвоить, как ты помнишь, помогает овладеть речью, несущей в себе общественно выработанные значения и так далее.

С.: Понятно-понятно. Леонтьев, Гальперин и другие деятельностно ориентированные психологи настаивали на прижизненном формировании сознания и вообще человеческой психики… Как же быть тогда с теми компонентами несомненно психической деятельности, которые имеются еще до рождения человека, то есть до всякой его деятельности?

А.: Ты, наверное, имеешь в виду исследования ряда зарубежных и отечественных ученых [см., например, 35; 79], в которых утверждается, что определенное формирование представления о мире имеет место и до рождения, в период внутриутробного развития плода? В этих исследованиях приводятся такие данные в пользу этой позиции. Например, организовывалось прослушивание плодом музыкальных произведений, стихов и сказок через специальные приспособления в последние три месяца беременности матери. После рождения ребенка оказалось, что именно эту музыку и именно эти стихи он предпочитал любым другим. Некоторыми авторами было также показано, например, что у младенца уже в первые часы и дни после рождения имеется своеобразный целостный и непротиворечивый, да к тому же и амодальный образ мира. Авторы подобных исследований утверждают также, что, видимо, существуют некоторые врожденные перцептивные схемы, которые как некие «рамки», как предзаданные «внутренние условия» определяют актуальное развертывание «здесь и теперь» перцептивной деятельности.

С.: А я что говорил!

А.: Однако мне представляется, что сами эти перцептивные схемы тоже можно рассматривать как результат формирования посредством деятельности – но не у данного конкретного индивида, а у его предков в ходе эволюции. Вспомни: Бернштейн говорил о том, что в филогенезе очередная новая мозговая надстройка возникает как «биологический отклик на новое качество или класс двигательных задач» [10, с. 20]. В то же время, как утверждается в школе Леонтьева, никакие исходно существующие возможности жизни существа (представленные, в частности, в доставшихся ему «по наследству» особенностях мозговой организации) сами по себе, без соответствующей индивидуально-неповторимой деятельности субъекта, посредством которой и происходит «вычерпывание» им – нужных для решения ситуативно возникающих задач – свойств объектов окружающего мира, не могут обеспечить жизнь данного существа в течение определенного времени. К тому же на протяжении всей жизни индивида в различных формах его деятельности возникают и качественно иные – по сравнению с предыдущими – образы мира.

Но даже на самых ранних ступенях онтогенеза, как мне кажется, следует говорить о предметной психической деятельности (ориентирующей младенца или даже плод в его мире) и непредметной физиологической деятельности его нервной системы и других органов.

Здесь, правда, опять всплывает вопрос о критериях психического, который мы с тобой рассматривали в предыдущий раз, и о существенных различиях в решении этой проблемы в работах Леонтьева и Гальперина [37], однако, наверное, на сегодня хватит.

Литература

1. Гиппенрейтер Ю. Б. Введение в общую психологию. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988.

2. Ярошевский М. Г. История психологии. М.: Мысль, 1985.

3. Декарт Р. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1989.

4. Рубинштейн С. Л. Философские корни экспериментальной психологии // Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1976. С. 67–89.

5. Дубровский Д. И. Психические явления и мозг. М.: Наука, 1971.

6. Жуков Н. И. Проблема сознания: философский и специально-научный аспекты. Минск: Университетское изд-во, 1987.

7. Ламетри Ж. О. Сочинения. М.: Мысль, 1983.

8. Иванов-Смоленский А. Г. Естествознание и наука о поведении человека. Учение об условных рефлексах и психология. М.: Работник просвещения, 1929.

9. Газенко О. Г., Фейгенберг И. М. Николай Александрович Бернштейн (1896–1966) // Н. А. Бернштейн. Физиология движений и активность. М.: Наука, 1990. С. 463–479.

10. Бернштейн Н. А. Физиология движений и активность. М.: Наука, 1990.

11. Психологические проблемы целеобразования. М.: Наука, 1977.

12. Зинченко В. П., Смирнов С. Д. Методологические вопросы психологии. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983.

13. Абульханова-Славская К. А., Брушлинский А. В. Философско-психологическая концепция С. Л. Рубинштейна. М.: Наука, 1989.

14. Лурия А. Р. Этапы пройденного пути: Научная автобиография. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982.

15. Лурия Е. А. «Фергана, милая Фергана…» // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1992. № 2. C. 27–37.

16. Лурия А. Р. Эволюционное введение в психологию. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975.

17. Лурия А. Р. Восстановление функций мозга после военной травмы (о функциональных системах мозговой коры) // Нейропсихология: Тексты. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 7–14.

18. Научный архив: Дискуссия о проблемах деятельности // Деятельностный подход в психологии: проблемы и перспективы. М.: Акад. пед. наук СССР, 1990. C. 134–169.

19. Лузгин В. В. Современные проблемы теории основного вопроса философии. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1985.

20. Дубровский Д. И. Проблема идеального. М.: Мысль, 1983.

21. Ильенков Э. В. Диалектика идеального // Э. В. Ильенков. Искусство и коммунистический идеал. М.: Искусство, 1984. С. 8–77.

22. Лифшиц М. А. Об идеальном и реальном // Вопр. филос. 1984. № 10. C. 120–145.

23. Пивоваров Д. В. Проблема носителя идеального образа: операциональный аспект. Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1986.

24. Классен Э. Г. Идеальное: концепция Карла Маркса. Красноярск: Изд-во Красноярск. ун-та, 1984.

25. Гальперин П. Я. Введение в психологию. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1976.

26. Гальперин П. Я. Проблема деятельности в психологии // Тезисы докладов к V Всесоюзному съезду Общества психологов. Т. 1. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. С. 19–40.

27. Тихомиров О. К. Понятия и принципы общей психологии. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992.

28. Годфруа Ж. Что такое психология: в 2 т. Т. 1. М.: Мир, 1992.

29. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии: в 2 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1989.

30. Энгельс Ф. Диалектика природы // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. М.: Госполитиздат, 1961. С. 339–626.

31. Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса // Л. С. Выготский. Собр. соч.: в 6 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1982. С. 291–436.

32. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1977.

33. Зинченко В. П. Проблема «образующих» сознания в деятельностной теории психики // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1988. № 3. С. 25–34.

34. Запорожец А. В. Избранные психологические труды: в 2 т. Т. 2. М.: Педагогика, 1986.

35. Сергиенко Е. А. Антиципация в раннем онтогенезе человека. М.: Наука, 1992.

36. Спиноза Б. Этика // Б. Спиноза. Избранные произведения: в 2 т. Т. 1. М.: Госполитиздат, 1957. С. 359–618.

37. Соколова Е. Е. К определению понятия «психическая деятельность»: теоретический анализ дискуссий между А. Н. Леонтьевым и П. Я. Гальпериным // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1998. № 4. С. 3–13.

38. Бэкхёрст Д. Психика, мозг и образование // Вопр. филос. 2013. № 11 [Электронный ресурс] // URL: http://vphil.ru/index.php?option=com_co ntent&task=view&id=851&Itemid=52

39. Сэйтл С., Лилиенфельд С. О. Нейромания. Как мы теряем разум в эпоху расцвета науки о мозге. М.: Изд-во «Э», 2016.

40. Чуприкова Н. И. Психика и психические процессы (система понятий общей психологии). М.: Языки славянской культуры, 2015.

41. Никитский клуб: Цикл публичных дискуссий. «Каково это – быть камнем? (Субъективная реальность и мозг)». Выпуск 73. М., 2015.

42. Аракелов Г. Г. Будущее российской психологии – в развитии нейронаук // Национальный психологический журнал. 2012. № 2. С. 64–70.

43. Фейгенберг И. М. Николай Бернштейн: от рефлекса к модели будущего. М.: Смысл, 2004.

44. Сироткина И. Е. Мир как живое движение: Интеллектуальная биография Николая Бернштейна. М.: Когито-центр, 2018.

45. Долгий путь за синей птицей (Из воспоминаний о П. Я. Гальперине) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1992. № 4. С. 66–70.

46. Кузнецова Н. И. [Выступление в дискуссии] // Психология и новые идеалы научности (материалы «круглого стола») // Вопр. филос. 1993. № 5. C. 22–26.

47. Гальперин П. Я. О предмете психологии (Доклад на заседании Московского отделения Общества психологов 23 ноября 1970 г.) // Вопр. психол. 2002. № 5. С. 4–13.

48. Леонтьев А. Н. Заметки о книге П. Я. Гальперина «Введение в психологию» // А. Н. Леонтьев. Философия психологии: Из научного наследия. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1994. С. 259–262.

49. Леонтьев А. Н. Методологические тетради // А. Н. Леонтьев. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Смысл; Академия, 2004. С. 178–253.

50. Труды Ярославского методологического семинара. Т. 2. Предмет психологии. Ярославль: МАПН, 2004.

51. Гальперин П. Я., Запорожец А. В., Эльконин Д. Б. Проблемы формирования знаний и умений и новые методы обучения в школе // Вопр. психол. 1963. № 5. С. 61–71.

52. Гальперин П. Я. [Выступление на совещании по психологии] // Материалы совещания по психологии [1952]: Стенографический отчет. М.: Акад. пед. наук РСФСР, 1953. С. 93–99.

53. Гальперин П. Я. Развитие исследований по формированию умственных действий // Психологическая наука в СССР. Т. 1. М.: Акад. пед. наук РСФСР, 1959. С. 441–469.

54. Гальперин П. Я., Талызина Н. Ф. Формирование начальных геометрических понятий на основе организованного действия учащихся // Вопр. психол. 1957. № 1. С. 28–44.

55. Будилова Е. А. Философские проблемы в советской психологии. М.: Наука, 1972.

56. Гальперин П. Я. К учению об интериоризации // Вопр. психол. 1966. № 6. С. 25–32.

57. Гальперин П. Я. К исследованию интеллектуального развития ребенка // Вопр. психол. 1969. № 1. С. 15–25.

58. Гальперин П. Я. Общий взгляд на учение о так называемом поэтапном формировании умственных действий, представлений и понятий [1980] // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1998. № 2. С. 3–8.

59. Гальперин П. Я. Лекции по психологии. М.: Высшая школа, 2002.

60. Гальперин П. Я. Психологическое различие орудий человека и вспомогательных средств у животных и его значение // Психология как объективная наука. М.; Воронеж: МПСИ; МОДЭК, 1998. С. 37–93.

61. Гальперин П. Я. Основные результаты исследований по проблеме «Формирование умственных действий и понятий»: Доклад, обобщающий исследования П. Я. Гальперина, представленный на соискание ученой степени доктора педагогических наук (по психологии) по совокупности работ, представленных на тему этого доклада [на правах рукописи]. М., 1965.

62. Соколова Е. Е. К истории понятия «функциональный орган» в психологии деятельности // От истоков к современности: 130 лет организации психологического общества при Московском университете: Сб. мат-лов юбилейной конференции: В 5 томах. Т. 1. М.: Когито-центр; Моск. психол. об-во, 2015. С. 178–180.

63. Соколова Е. Е. Психика: форма или функция деятельности? (К дискуссиям во внутреннем оппонентном круге школы А. Н. Леонтьева) // Вопр. психол. 2018. № 2. С. 100–110.

64. Нечаев Н. Н. А. Н. Леонтьев и П. Я. Гальперин: диалог во времени // Вопр. психол. 2003. № 2. С. 50–69.

65. Нечаев Н. Н. Роль теории поэтапного формирования в развитии методологии деятельностного подхода // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 2012. № 4. С. 23–42.

66. Зинченко В. П. Петр Яковлевич Гальперин: от действия с заданными свойствами к свободной мысли // Стиль мышления: проблема исторического единства научного знания. К 80-летию Владимира Петровича Зинченко. М.: РОССПЭН, 2011. С. 387–412.

67. Вилюнас В. К. Психология развития мотивации. СПб.: Речь, 2006.

68. Эльконин Д. Б. Выдержки из научных дневников (1965–1983) // Д. Б. Эльконин. Избранные психологические труды. М.: Педагогика, 1989. С. 480–519.

69. Леонтьев А. Н., Ярошевский М. Г. Психология // БСЭ. 3-е изд. Т. 21. М.: Советская энциклопедия, 1975. С. 193–196.

70. Гальперин П. Я. Письмо А. Н. Леонтьеву (1940) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1997. № 3. С. 3–8.

71. Запорожец А. В. Избранные психологические труды: в 2 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1986.

72. Рубинштейн С. Л. Мысли о психологии [1940] // С. Л. Рубинштейн. Проблемы общей психологии. 2-е изд. М.: Педагогика, 1976. С. 90–100.

73. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. О месте психического во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1957.

74. Рубинштейн С. Л. [Выступление на совещании по психологии] // Материалы совещания по психологии [1952] // Известия АПН РСФСР: Материалы Совещания по психологии. 1953. Вып. 45. С. 201–210.

75. Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1959.

76. Ильенков Э. В. Школа должна учить мыслить! // Э. В. Ильенков. Школа должна учить мыслить. М.; Воронеж: МПСИ; МОДЭК, 2002. С. 6–55.

77. Леонтьев А. Н. [Выступление в прениях на Совещании по психологии 1952 года] // Известия АПН РСФСР: Материалы Совещания по психологии. 1953. Вып. 45. С. 159–166.

78. Леонтьев А. Н. Проблема возникновения ощущения // А. Н. Леонтьев. Эволюция, движение, деятельность. М.: Смысл, 2012. С. 21–128.

79. Брушлинский А. В. О природных предпосылках психического развития человека. М.: Знание, 1977.

80. Лурия А. Р., Симерницкая Э. Г., Тыбулевич Б. Об изменении организации психических процессов по мере их функционального развития // Хрестоматия по нейропсихологии. М.: РПО, 1999. C. 83–84.

81. Лурия А. Р. Потерянный и возвращенный мир: история одного ранения. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1971.

82. Лурия А. Р. Общие принципы перестройки мозговых систем // Хрестоматия по нейропсихологии. М.: РПО, 1999. C. 69–72.

83. Стеценко А. П. О роли принципа предметности в теории деятельности (критика «извне» и критика «изнутри») // Деятельностный подход в психологии: проблемы и перспективы. М.: Изд-во Акад. пед. наук СССР, 1990. С. 20–35.