Текст книги "13 диалогов о психологии"

Возможная классификация бессознательных явлений в психологии

А.: Подведем. Итак, ты убедился, что то, что называют в психологии бессознательным, представлено весьма разнообразными феноменами, которые трудно классифицировать. Правда, в известной мне литературе существует несколько попыток подобной классификации. Одна из них, предпринятая, прежде всего, с учебными целями, принадлежит Юлии Борисовне Гиппенрейтер [35]. Она выделяет три больших класса феноменов бессознательного: 1) неосознаваемые механизмы сознательных действий; 2) неосознаваемые побудители сознательных действий; 3) «надсознательные» процессы.

К первой группе относятся, во-первых, так называемые автоматизмы, то есть автоматизированные действия и навыки. Одни из них – типа ходьбы – сформировались еще до осознавания ребенком подобных процессов (поэтому их лучше называть автоматическими), другие – типа навыков игры на фортепиано – формировались когда-то как вполне осознанные, развернутые действия и только с течением времени «автоматизировались» и перестали быть под контролем сознания. Иногда же этот контроль даже мешает выполнению действия… Этих процессов мы с тобой почти не касались, а здесь тоже есть очень много интересных моментов, имеющих отношение к переходу в бессознательное. Сюда же относятся «бессознательные умозаключения» Гельмгольца, которые представляют собой неосознаваемые механизмы перцептивной деятельности субъекта. Во-вторых, к этой группе относятся явления установки, изучаемые в школе Узнадзе. В-третьих, Гиппенрейтер относит к этой первой группе неосознаваемых явлений еще и «неосознаваемые сопровождения» сознательных действий: а именно неконтролируемый человеческим сознанием «выход» испытываемых человеком чувств и занимающих его мыслей в различные «внешние формы»: дрожание рук, блеск глаз, иногда какие-то трудно уловимые «излучения», воспринимаемые экстрасенсами, и многое другое.

Ко второй группе Гиппенрейтер относит прежде всего явления, изучаемые в психоанализе.

К третьей группе («надсознательных» процессов) относятся процессы творчества (вспомни, например, Пуанкаре), потеря и приобретение веры, которые часто происходят для человека незаметно, неосознанно [см. 35, c. 91–94].

С.: А почему здесь все-таки «над»?

А.: Видимо, потому, что процессы эти развертываются «в форме работы сознания, длительной и напряженной» [35, c. 93], как, например, процессы творчества ученого. Но в то же время эти последние настолько велики, что сознание просто не может вместить всего их содержания. С другой стороны, слово «бессознательный» благодаря стараниям психоаналитиков приобрело специфический оттенок неких глубинных и низменных процессов, тогда как и нечто высшее в человеческой душе тоже может быть бессознательным. Не случайно сам Фрейд использовал термин «Сверх-Я». Здесь в этом же смысле, подчеркивающем «вершинность» происходящих (пусть и бессознательно) процессов, используется термин «надсознательные».

Другая классификация неосознаваемых феноменов принадлежит Александру Григорьевичу Асмолову [49]. Ты можешь познакомиться с ней самостоятельно.

С.: Но мы сегодня совершенно не поговорили о Станиславе Грофе с его исследованиями, о которых я только и слышу! Они ведь тоже имеют отношение к нашей теме!

А.: Мы еще о многом не поговорили. Об использовании гипноза в исследованиях мотивации личности – очень интересном направлении отечественных исследований [36], об использовании того же гипноза для стимуляции творчества [37] и о многом другом.

Впрочем, ты можешь познакомиться с практически всеми направлениями исследований бессознательного из материалов знаменитого Тбилисского симпозиума по проблеме бессознательного, который состоялся в 1979 году. Эти материалы представляют собой четыре увесистых тома, статьи в которых написаны на английском, французском, немецком и русском языках [38]. Правда, с той поры прошло немало лет, но столь обширного представления более современных исследований по проблеме бессознательного мне не приходилось видеть. А на сегодня всё.

Литература

1. Бассин Ф. В. Проблема бессознательного (О неосознаваемых формах высшей нервной деятельности). М.: Медицина, 1968.

2. Лейбин В. М. Психоанализ и философия неофрейдизма. М.: Политиздат, 1977.

3. Лейбин В. М. Фрейд, психоанализ и современная западная философия. М.: Политиздат, 1990.

4. Ждан А. Н. История психологии от античности до наших дней. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.

5. Ярошевский М. Г., Анцыферова Л. И. Развитие и современное состояние зарубежной психологии. М.: Педагогика, 1974.

6. Шерток Л., Соссюр Р. Рождение психоаналитика: От Месмера до Фрейда. М.: Прогресс, 1991.

7. Цвейг С. Зигмунд Фрейд: Из биографической трилогии «Врачевание и психика». М.: Форкис, 1990.

8. Виттельс Ф. Фрейд. Его личность, учение и школа. М.: ЭГО, 1991.

9. Фрейд З. О психоанализе // З. Фрейд. Психология бессознательного. М.: Просвещение, 1989. С. 345–381.

10. Ушаков Г. К. Детская психиатрия. М.: Медицина, 1973.

11. Фрейд З. Толкование сновидений. Киев: Здоровья, 1991.

12. Фрейд З. Психопатология обыденной жизни // З. Фрейд. Психология бессознательного. М.: Просвещение, 1989. С. 201–309.

13. Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному. М.: Современные проблемы, 1925.

14. Фрейд З. Очерк истории психоанализа // З. Фрейд. Основные психологические теории в психоанализе. М.; Л.: Госиздат, 1923. С. 17–73.

15. Фрейд З. Недовольство культурой // З. Фрейд. Психоанализ. Религия. Культура. М.: Ренессанс, 1992. С. 65–134.

16. Фрейд З. Будущее одной иллюзии // З. Фрейд. Психоанализ. Религия. Культура. М.: Ренессанс, 1992.С. 17–64.

17. Фрейд З. Введение в психоанализ: Лекции. М.: Наука, 1989.

18. Ждан А. Н. Фрейд Зигмунд [биографическая справка] // Хрестоматия по истории психологии. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. С. 146–148.

19. Фрейд З. Леонардо да Винчи. М.: Современные проблемы, 1912.

20. Фрейд З. Достоевский и отцеубийство // З. Фрейд. Избранное: в 2 т. Т. 1. Лондон: OPL, 1969. С. 237–253.

21. Фрейд З. Тотем и табу: Психология первобытной культуры и религии. М.; Пг.: Госиздат, 1923.

22. Фрейд З. Почему война? // З. Фрейд. Психоанализ. Религия. Культура. М.: Ренессанс, 1992. С. 257–269.

23. Фрейд З. По ту сторону принципа удовольствия // З. Фрейд. Психология бессознательного. М.: Просвещение, 1989. С. 382–424.

24. Фрейд А. Введение в детский психоанализ. Вып. 1. Введение в технику детского психоанализа. М.: б.и., 1991.

25. Фрейд А. Психология Я и защитные механизмы. М.: Педагогика-Пресс, 1993.

26. Адлер А. Индивидуальная психология // История зарубежной психологии: Тексты. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986. С. 130–140.

27. Выготский Л. С. Собр. соч.: в 6 т. Т. 5. М.: Педагогика, 1983.

28. Апраушев А. В. Рукотворение «души». М.: Знание, 1986.

29. Руткевич А. М. Жизнь и воззрения К. Г. Юнга // К. Г. Юнг. Архетип и символ. М.: Ренессанс, 1991. С. 5–22.

30. Юнг К. Г. Аналитическая психология // История зарубежной психологии: Тексты. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986. С. 141–170.

31. Юнг К. Г. Архетип и символ. М.: Ренессанс, 1991.

32. Попова Н. Г. Французский постфрейдизм: Критический анализ. М.: Высшая школа, 1986.

33. Узнадзе Д. Н. Психологические исследования. М.: Наука, 1966.

34. Асмолов А. Г. Деятельность и установка. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979.

35. Гиппенрейтер Ю. Б. Введение в общую психологию. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988.

36. Овчинникова О. В., Насиновская Е. Е., Иткин Н. Г. Гипноз в экспериментальном исследовании личности. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1989.

37. Райков В. Л. Роль гипноза в стимуляции психологических условий творчества // Психол. журн. 1983. Т. 4. № 1. С. 106–115.

38. Бессознательное: Природа, функции, методы исследования: в 4 т. Тбилиси: Мецниереба, 1978–1985.

39. Шульц Д., Шульц С. Э. История современной психологии. СПб.: Евразия, 1998.

40. Джонс Э. Жизнь и творения Зигмунда Фрейда. М.: Гуманитарий АГИ, 1996 (1997).

41. Стоун И. Страсти ума, или Жизнь Фрейда. М.: Мысль, 1994.

42. Зигмунд Фрейд: Хроника-хрестоматия. Составители Вал. А. Луков, Вл. А. Луков. М.: Флинта; МПСИ, 1999.

43. Адлер А. Воспитание детей. Взаимодействие полов. Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.

44. Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. М.: Фонд «За экономическую грамотность», 1995.

45. Адлер А. Наука жить. Киев: Port-Royal, 1997.

46. Юнг К. Г. Проблемы души нашего времени. М.: Прогресс-Универс, 1993.

47. Юнг К. Г. Аналитическая психология. СПб.: МЦНКИТ «Кентавр», 1994.

48. Юнг К. Г. Психологические типы. СПб.; М.: Ювента; Прогресс-Универс, 1995.

49. Асмолов А. Г. На перекрестке путей к изучению психики человека: бессознательное, установка, деятельность // Культурно-историческая психология и конструирование миров. М.; Воронеж: МПСИ; МОДЭК, 1996. С. 373–395.

Диалог 8
Равно ли целое сумме своих частей?
(Проблема целостности в психологии)

С.: Сегодня, как я понимаю, тема будет не очень для меня интересная. Что это такое: проблема целостности в психологии? Равно ли целое сумме своих частей? Затем это знать психологу?

А.: Давай рассмотрим, в чем заключалась эта проблема, как появилась и во что вылилась. Вспомним еще раз положение в психологии на рубеже XIX и XX веков. Требования практики – производственной, военной, медицинской, педагогической – вызвали к жизни целые направления прикладных исследований. Психологи-практики в поисках ответов на возникающие в их работе вопросы обращались к фундаментальным трудам по общей психологии. И что же они там находили? Вот свидетельство одного из немецких психологов, о котором мы сегодня будем говорить, Макса Вертгеймера.

Необходимость целостного подхода в психологии

М. Вертгеймер: Кто не переживал того, что называется словом «понял», когда вдруг устанавливается математическая или физическая связь?! Обращаются к книгам по психологии, к учебникам педагогики. Что же они говорят об этом?! Пугает бледность, сухость, отдаленность от жизни, полная несущественность всего, о чем говорится. Здесь мы прочтем об образовании понятий, абстракций, о понятии классов, о причинах, силлогизмах, еще кое-что об ассоциациях, затем появляются такие высокие слова, как творческое воображение, интуиция, талант и т. п., – слова, которые заставляют думать, но которые, если понимать их строго…оказываются лишь голыми названиями проблем без действительного их решения, без проникновения вглубь… Как только проникаешь глубже, эти термины в конкретной работе оказываются чаще всего несостоятельными [1, c. 84].

А.: Несостоятельность старой психологии подчеркивали, как ты помнишь, и бихевиористы, и психоаналитики. Первые в корне, как казалось тогда, изменили понимание предмета психологии, оставив, правда, старое понимание сознания, утверждая, что это не тот предмет, который следует изучать научно, то есть объективно. Психоанализ был против отождествления в «академической» психологии сознания и психики. Вертгеймер и другие исследователи, которых причисляют к направлению «целостная психология», стали критиковать еще один методологический постулат старой психологии: принцип элементаризма. Согласно этому постулату, сознание можно было разложить на элементарные составляющие и установить связи между ними. Таким образом, сознание понималось, как говорят современные исследователи, как «суммативная система»: целое (сознание) отождествлялось с суммой входящих в него частей (ощущений, представлений).

С.: Но ведь уже тогда были протесты против столь механистичных схем? Помнится, еще Милль-младший говорил о «ментальной химии», то есть о том, что свойства целого не равны сумме свойств входящих в это целое частей.

А.: Верно. Идеи целостности сознания появляются у отдельных мыслителей уже начиная с середины XIX века. Ты привел в пример англичанина Джона Стюарта Милля. Но особенно часто высказывали эти идеи немецкие или немецкоязычные исследователи. Они связывались в их творчестве с идеями единства и активности сознания. Из известных тебе авторов это Франц Брентано и Вильгельм Вундт.

С.: Как Вундт? Разве он не разделял суммативную концепцию сознания?

А.: Вундт вообще очень противоречивый исследователь. Да, в целом он придерживался суммативной концепции сознания, мы об этом уже говорили. Однако в его работах – особенно в самых ранних и, наоборот, в самых поздних – можно найти противоречащие этому идеи. Один из психологических законов, сформулированный Вундтом, назывался законом «творческого синтеза». Согласно этому закону, уже в простом восприятии, например музыкального аккорда, отчетливо обнаруживается, что оно есть нечто большее, чем «простая сумма одиночных тонов» [2, c. 215]. Тем более эта закономерность проявляется при действии так называемой апперцепции, то есть духовной активности со стороны субъекта, который может произвольно комбинировать те или иные элементы сознания, как это происходит, например, при создании произведений искусства и логическом мышлении. Таким образом, и Вундт рассматривал сознание в строгом смысле не как суммативную, а как «организованную» систему, как говорят современные исследователи-системщики. Средством организации системы, ее, так сказать, «целостнообразующим» фактором у Вундта выступает эта самая апперцепция, которая в общем-то никак не объясняется. Благодаря ее действию входящие в состав целого элементы меняют свои свойства.

У всех исследователей, которых я перечислил, эти идеи целостности сознания или его отдельных содержаний не переросли еще в постановку собственно проблемы целостности, которая была поставлена и начала эмпирически разрабатываться в рамках так называемой Австрийской школы.

Постановка проблемы целостности в Австрийской школе

А.: Сначала несколько слов об Австрийской школе, чтобы ты представлял, что это такое. Иногда ее называют Грацской, поскольку группа исследователей этой школы работала в Грацском университете в Австрии (Австро-Венгрии) примерно с 80-х годов XIX века до 10-х годов XX века. Руководителем этой группы был философ и психолог Алексиус Мейнонг, создавший первую лабораторию экспериментальной психологии в Австрии в 1894 году. В философском и психологическом плане Австрийская школа развивала в основном идеи Франца Брентано, своего непосредственного учителя.

С.: Очевидно, идеи активности сознания как единства духовных актов?

А.: Верно. Брентано действительно считал сознание изначально единым, то есть целостным. Однако собственно проблему целостности поставил и начал решать в Австрийской школе человек, который в своем решении как раз и не опирался на эти идеи активности и единства сознания.

С.: В чем, наконец, заключается эта проблема и кто этот человек?

А.: Австрийский психолог Христиан фон Эренфельс. Да, он не столь известен в психологии, как, например, Зигмунд Фрейд, хотя, кстати сказать, тоже занимался среди прочего и сексуальными проблемами, например «сексуальной этикой»…

С.: Неужели? Ну-ка, ну-ка…

А.: Мы будем говорить только о постановке им проблемы целостности в психологии в работе «О гештальт-качествах», которая вышла в 1890 году и породила многочисленные дискуссии. В ней он привлек внимание исследователей к такому, казалось бы, незначительному факту, как восприятие мелодии.

С.: Ну и что здесь такого?

А.: Эренфельс обратил внимание на то, что восприятие мелодии в известной степени независимо от входящих в его состав ощущений звуков: при транспонировании в другую тональность звуки могут изменяться, а восприятие мелодии сохраняется. И тогда Эренфельс формулирует следующую проблему: откуда берется это новое «качество целостности», или, как его называет Эренфельс, «гештальт-качество» (от немецкого слова «Gestalt», которое обычно переводится как «форма», «структура», «структурированное целое»)?

С.: И как же он сам ее решает?

А.: Очень просто и в духе все того же элементаризма: восприятие мелодии представляет собой еще одно, новое, содержание сознания, которое «автоматически» появляется в сознании, как только в нем возникнут составляющие мелодию звуки.

С.: А разве не существует мелодических структур в самой реальности, то есть объективно?

А.: Эренфельс считал, что в реальности существуют только звуки. Целостность психического образа – это результат работы самого сознания, механизм которой Эренфельс не раскрыл. Именно этот механизм и стал активно обсуждаться на рубеже веков.

Глава Австрийской школы Алексиус Мейнонг считал гештальт-качество результатом специального «продуктивного» духовного акта…

С.: Как это?

А.: По Мейнонгу, в действительности существуют только звуки, которые непосредственно воспринимаются субъектом. Чтобы воспринять мелодию, а не набор звуков, субъект должен совершить акт «установления отношений между звуками», который приведет к тому, что в сознании возникнет новое представление, качественно отличное от представлений звуков. Таким образом, восприятие не есть зеркальное отражение физической реальности; восприятие есть результат специальной «целостнообразующей» духовной деятельности.

Ученики Мейнонга Стефан Витасек и Витторио Бенусси пытались эмпирически доказать наличие этого «продуктивного» духовного акта создания гештальт-качеств на различном материале. Использовались, в частности, известные тебе оптико-геометрические иллюзии (например Мюллера-Лайера). Обнаружилось, действительно, что иногда при одинаковых объективных условиях возникновение или отсутствие иллюзии объяснялось наличием установки субъекта на анализирующее или синтезирующее восприятие, которая, кстати, могла субъектом вовсе не осознаваться. Иллюзия возникала в случае «синтезирующей» установки и не возникала при наличии «анализирующего» (то есть расчленяющего) восприятия. Изучались также случаи так называемой амузии, когда при определенных поражениях мозга субъект вместо мелодий слышит какофонию звуков, то есть «сумму звуков», а не мелодическую структуру. Значит, делался вывод, целостность восприятия есть результат особой активной работы сознания, создающего новые, не сводимые к элементарным, содержания.

С.: Значит, это новое содержание прибавляется к старым как некий новый элемент?

А.: Совершенно верно. Таким образом, решение проблемы целостности в Австрийской школе не вышло за рамки элементаристского подхода к сознанию [см. 3]. Против этого и выступила гештальтпсихология, представители которой пытались показать, что нельзя говорить о какой-то суммации ощущений в целостный образ восприятия – восприятие изначально целостно.

С.: Что значит «изначально»?

Сущность и составляющие целостного подхода

А.: А это означает «оборачивание» проблемы: не целое образуется из суммации элементов, а наоборот, элементы определяются свойствами целого, в состав которого они входят. Или, иначе: не целое возникает на основе элементов, как это говорили австрийские психологи, а наоборот, элемент есть нечто производное от целого.

С.: Как это может быть?

А.: А вот посмотри на рисунок 6. Что ты видишь?

С.: Какой-то узор.

А.: Присмотрись внимательнее.

С.: Не знаю… Узор – и все.

А.: А если мысленно провести посередине горизонтальную линию?

С.: Провожу… Слушай, так это же английское «men», то есть «люди»! А снизу… зеркальное отражение слова! Как же я этого раньше не видел?

Рис. 6. Экспериментальный материал из исследования В. Кёлера и П. Адамс

А.: Просто в первом случае данный «элемент» изображения входил в более крупную целостную структуру, а во втором случае ты, разделив изображение горизонтальной линией пополам, расчленил эту структуру и увидел элемент «сам по себе». А ведь свойства-то этого элемента «самого по себе» не изменились. Вот гештальтпсихологи и утверждали: не целое после частей, а части после целого, то есть даже ощущения, если считать их элементами целого, определяются законами этого целого [см. 4].

Более того: целостное впечатление (гештальт) иногда может возникнуть вообще как бы без «составляющих» его ощущений…

С.: Как это?

А.: А вспомни рисунок 3, который я тебе показывал.

С.: Да, я отчетливо видел треугольник, хотя никаких линий, его образующих, не было!

А.: А вот тебе еще один рисунок (рис. 7). Видишь ли ты треугольник того же размера, как на рисунке 3 [см. 5, c. 151]?

С: Какой еще треугольник? Вижу какие-то фигурки – и все.

А.: А ведь на рисунке 7 множество линий, которые должны были бы выступить основой гештальт-качества, как это признавалось в Австрийской школе, а само гештальт-качество не возникает. В первом же случае основы нет, а гештальт есть!

С: Ну и ну! Как же образование гештальта объяснялось в гештальтпсихологии?

А.: Прежде чем говорить об этом, приведу несколько абстрактных рассуждений, которые ты так не любишь…

С.: Если они по делу, давай.

Рис. 7. Экспозиция для сравнения с рис. 3

А.: Итак, рождение гештальтпсихологии знаменует собой начало нового этапа в трактовке проблемы целостности: в психологию вместо принципа элементаризма вводится принцип целостности.

С.: Ну и что, собственно, конкретного можно о нем сказать? Да, целое не сводится к сумме частей, да, к сознанию надо подходить как к целостному образованию изначально… Но что это дает в плане дальнейшего изучения свойств сознания?

А.: А вот что: целостный подход в психологии означает в идеале не простую констатацию целостной природы отдельных содержаний сознания, а поиск ответов на весьма сложные вопросы. Во-первых, как анализировать подобное целое? Если элемент – «неподходящая» единица анализа, поскольку не отражает свойств целого, то существуют ли «целостные» единицы анализа, которые несут в себе эти свойства, как, допустим, молекула воды несет в себе свойства воды, а входящие в ее состав элементы – водород и кислород – такими свойствами не обладают?

Во-вторых, какими силами обеспечивается целостность того или иного образования в сознании или, иначе, каковы «целостнообразующие» факторы? Каковы законы, управляющие функционированием данной целостности на конкретном этапе ее развития?

В-третьих, целое развивается. По каким законам и одинаковы ли они на разных стадиях его развития?

Наконец, в-четвертых, хотя это и главный вопрос: какова природа той целостности, которую предполагается изучать?

С.: Конечно, сознание.

А.: Но ты же помнишь, как по-разному понималось сознание даже в тех школах, которые мы уже «прошли». Одно дело – сознание в структурализме, другое дело – в функционализме. Тем более что в психологии предметом изучения выступало и поведение, и бессознательное. И целостным методом можно изучать и эти реалии. Сюда также относится и вопрос о степени целостности изучаемой реальности.

С.: Как это?

А.: Исследователи, занимающиеся изучением различных систем, пришли к выводу, что по степени целостности можно выделить три типа систем: суммативные, организованные и органические. Суммативные системы – это системы типа «куча камней».

С.: Какое это имеет отношение к психологии?

А.: Именно так понималось сознание в эмпирической интроспективной психологии типа титченеровской: как сумма ощущений, представлений и простейших чувствований.

Организованные системы – системы более высокого порядка, где есть некие элементы и связывающие их между собой силы, причем вне этой системы элемент имеет одни свойства, а входя в систему – другие. Такой системой является, например, молекула воды, имеющая определенные свойства. В ее состав входят атом кислорода и два атома водорода, которые вне данной системы обнаруживают совершенно другие свойства. Так понималось сознание в Австрийской школе: есть элементы – ощущения, которые связываются друг с другом в некое качественно новое целое с помощью особых духовных сил, меняя при этом свои свойства.

Но в принципе элементы сознания могут существовать и отдельно от этих целостных структур (пример – явление амузии).

Наконец, существуют органические системы. В них элементы в принципе не могут существовать отдельно от данной системы, которая может меняться по своим свойствам, но всегда остается целостной по своему характеру. К таким системам относятся, например, живая клетка и общество.

С.: Очевидно, так понималось сознание в гештальтпсихологии?