Текст книги "Борьба экономических идей: Великие споры и эксперименты последнего столетия"

Глава 6
Вторая мировая война и «Дорога к рабству» Хайека

Весной 1933 года домой к немецкому экономисту Вильгельму Рёпке явились два эсэсовца. Позднее он вспоминал, что эти два члена элитного военизированного формирования гитлеровской партии выглядели «совершеннейшими громилами». Рёпке был открытым приверженцем классического либерализма, за антинацистские выступления его объявили «врагом нации» и уволили с должности преподавателя Марбургского университета. Другие профессора, также уволенные в рамках программы нацистов по насаждению антилиберальной идеологии в университетах, пообещали перейти на их сторону или держать язык за зубами, чтобы их взяли обратно на работу. Рёпке отказался это сделать. И теперь гитлеровский режим перешел к прямому запугиванию. Когда эсэсовцы заявили Рёпке, что он должен поддержать нацистов, тот «с гневом и презрением» отверг это предложение. После ухода незваных гостей он понял: надо немедленно уезжать из страны[392]392
  Röpke W. The Solution of the German Problem. New York: G.P. Putnam’s Sons, 1947. P. 59–60.


[Закрыть].

Нацисты приходят к власти

В январе 1933 года лидер Национал-социалистической рабочей партии Германии (нацистской партии) Адольф Гитлер был назначен на пост рейхсканцлера. Первоначально он возглавлял коалиционное правительство, но вскоре сосредоточил всю власть в своих руках. Один из биографов Гитлера отмечает, что тот «ничего не понимал» в экономике[393]393
  Kershaw I. Hitler, 1889–1936: Hubris. New York: Norton, 2000. P. 448.


[Закрыть]. Единственный принцип, которым он, по-видимому, руководствовался при выборе экономической политики, – это усиление власти своего правительства. То же самое можно сказать и о лидере итальянских фашистов Бенито Муссолини.

В статье, написанной Рёпке вскоре после того, как он бежал из Германии в Стамбул, он объединил экономические идеи германского национал-социализма и итальянского фашизма в одну категорию «фашистская экономическая теория». Попытавшись найти в экономической политике фашистов хоть какую-то последовательную логику, Рёпке с явным раздражением констатировал:

Четко определить суть фашистской экономической теории – задача невероятно трудная… Возникает соблазн бросить это дело как безнадежное, махнув рукой на этот экономический дадаизм… Но, пожалуй, именно это отсутствие рациональной последовательности и характеризует фашизм лучше, чем что-либо еще. Фашизм отправился в плавание с минимумом интеллектуального багажа – и гордится этим[394]394
  Röpke W. Fascist Economics // Economica (New Series). 1935. February. Vol. 2. P. 86.


[Закрыть].

Дадаизм – художественное течение, представители которого заявляли, что отвергают любые принципы в искусстве. Впрочем, в отличие от нацистов они обладали чувством юмора[395]395
  Например, французский дадаист Марсель Дюшан создал одну из своих знаменитых работ (L.H.O.O.Q., 1919), пририсовав к портрету Моны Лизы усы и эспаньолку. Из эксцентричных арт-объектов Дюшана два были посвящены теме финансов: нарисованный от руки чек на 115 долларов на имя его дантиста, выписанный на бланке мифической нью-йоркской компании The Teeth’s Loan & Trust Company Consolidated (Tzanck Check, 1919), и пронумерованная серия литографий и коллажей, изображающих облигации на предъявителя, на которых помещено фото намыленной головы Дюшана и печать для юридических документов (снимок сделал другой дадаист – Ман Рей). Облигации были якобы выпущены некоей фирмой для финансирования изобретенной художником системы для игры в рулетку (Monte Carlo Bond, 1924). Кстати, облигация за номером 1 на аукционе в 2010 году была продана за миллион с лишним долларов. Подробнее см.: Velthuis O. Duchamp’s Financial Documents: Exchange as a Source of Value // Tout-Fait: The Marcel Duchamp Studies Online Journal. 2000. May. Vol. 1. № 2 [www.toutfait.com/issues/issue_2/Articles/velthuis.html].


[Закрыть].

Несмотря на отсутствие связных представлений о том, за что именно выступают национал-социалисты, они однозначно отвергали классический либерализм и свободную рыночную экономику. Рёпке отмечал, что к числу антикапиталистических доктрин того времени относились коммунизм, а также «милитаристский антикапитализм» в Италии и Германии – «антикапитализм с фашистским привкусом, иными словами, антикапитализм, отвечающий антилиберализму в сфере политики». Утверждения марксистов и представителей демократического социализма, что фашизм представляет собой реакционное течение, служащее защите «неограниченного капитализма», Рёпке отвергал как идеологизированные «искажения и ложные интерпретации»[396]396
  Röpke W. Fascist Economics. P. 94, 86, 88.


[Закрыть]. В меморандуме, написанном в 1933 году, Хайек пришел к аналогичному выводу: «Национал-социализм – это подлинно социалистическое движение, основные идеи которого представляют собой конечный продукт антилиберальных тенденций, неуклонно набиравших силу в Германии, начиная с завершающего этапа эпохи Бисмарка»[397]397
  Hayek F.A. Nazi-Socialism // Idem. The Road to Serfdom: Text and Documents, The Definitive Edition / Ed. by Bruce Caldwell. Chicago: University of Chicago Press, 2007. P. 245–248.


[Закрыть]. Таким образом, Хайек рассматривал нацизм как порождение доктрин государственного социализма, распространявшихся немецкой исторической школой в экономической теории.

В отличие от коммунизма, отмечал Рёпке, фашизм «не стремится к революционному изменению экономической и социальной структуры общества». Экономическая политика в фашистской Италии и нацистской Германии представляла собой ситуативное «государственное вмешательство, сдобренное коллективистской фразеологией», что «на практике ведет к созданию крайне монополизированного интервенционистского общества, украшенного терминологическим и фразеологическим декором, с широким государственным контролем над ценами и капитальными инвестициями, а также масштабным „обобществлением убытков“»[398]398
  Röpke W. Fascist Economics. P. 91.


[Закрыть]. Подобным же образом в 1936 году американский журналист Уолтер Липпман заметил, что «фашистская версия коллективистского принципа» никогда не прорабатывалась с научной точностью, а «была наспех сымпровизирована политическими авантюристами после Первой мировой войны»[399]399
  Lippmann W. The Good Society. New York: Grosset & Dunlap, 1943. P. 57.


[Закрыть]. Хотя вмешательство правительств Муссолини и Гитлера в экономику не основывалось на сколько-нибудь внятной экономической философии, оно, как мы увидим, следовало собственной встроенной динамике интервенционистской политики. Эта динамика превращала экономическую политику фашистов и нацистов в систему всеобъемлющего государственного контроля над командными высотами экономики.

Интервенционистская динамика нацистской экономической политики

За два года до прихода Гитлера к власти правительство Германии во избежание официальной девальвации рейхсмарки ввело режим валютного контроля, ограничив обмен национальной валюты на иностранную. Гитлер тоже не стал проводить девальвацию. Рационирование иностранной валюты привело к государственному контролю над внешней торговлей. При Ялмаре Шахте, занимавшем пост министра экономики в правительстве Гитлера в 1934–1937 годах, масштаб этого контроля постоянно расширялся. Принятый нацистским режимом в 1934 году «новый план» предусматривал государственный контроль над всеми экспортно-импортными операциями, картелирование промышленности и масштабные проекты общественных работ[400]400
  Willgerodt H. Planning in West Germany: The Social Market Economy // The Politics of Planning: A Review and Critique of Centralized Economic Planning / Ed. by A.L. Chickering. San Francisco: Institute for Contemporary Studies, 1976. P. 61. Примечания к главе 6


[Закрыть]. Когда ввиду неутешительных результатов Шахт порекомендовал радикально изменить экономический курс, он был освобожден от должности. Его место занял Герман Геринг, которому предстояло возглавить процесс внедрения централизованного планирования в виде четырехлетнего народнохозяйственного плана. Впоследствии нацисты отправили Шахта за решетку за участие в заговоре, целью которого было убийство Гитлера.

Централизация аграрной политики в Третьем рейхе и введение импортных квот привели к дефициту продуктов питания и резкому росту цен. Эти проблемы, которые он сам же и создал, Гитлер использовал в качестве предлога для агрессии в Европе, заявив в одном из меморандумов: «Страна перенаселена и не может себя прокормить за счет собственных ресурсов… Окончательное решение проблемы состоит в расширении жизненного пространства, а также в расширении сырьевой и продовольственной базы нашего народа»[401]401
  Hitler’s Memorandum on the Four-Year Plan // The Nazi Germany Sourcebook: An Anthology of Texts / Ed. by R. Stackleberg, S.A. Winkle. London: Routledge, 2002. P. 197–198 [Анатомия войны: Новые документы о роли германского монополистического капитала в подготовке и ведении Второй мировой войны. М.: Прогресс, 1971. С. 132].


[Закрыть]. Развязывание войны позволило Гитлеру сохранить поддержку народа и свою власть несмотря на весь вред, который его экономическая политика причиняла экономике Германии.

В 1948 году, анализируя нацистскую экономику post mortem, немецкий экономист Вальтер Ойкен подчеркивал, что движущей силой неуклонного повышения степени централизованного государственного контроля над германской экономикой была политика полной занятости. Он писал:

После 1936 года экономика Германии все больше становилась объектом централизованного управления и администрирования. Это не было результатом осознанного политического курса на создание новой экономической организации. Скорее это был побочный эффект. Толчок движению в этом направлении дала политика полной занятости, и именно ее осуществление шаг за шагом привело к централизованно управляемой экономике (Zentralverwaltungswirtschaft)[402]402
  Eucken W. On the Theory of the Centrally Administered Economy: An Analysis of the German Experiment: Part I / Trans. by T.W. Hutchison // Economica (New Series). 1948. May. Vol. 15. P. 79. В главе 9 мы подробнее остановимся на идеях Ойкена и Рёпке и на той роли, которую они сыграли в экономической политике послевоенной Германии.


[Закрыть].

Согласно объяснению Ойкена, гитлеровская политика полной занятости требовала масштабных проектов общественных работ. Наиболее известным из них стало строительство автобанов. Для финансирования расходов на эти проекты правительство Германии печатало дополнительные бумажные рейхсмарки, что вело к снижению их ценности. Во всех отраслях начался рост цен[403]403
  О денежной политике Германии в этот период см.: Hetzel R.L. German Monetary History in the First Half of the Twentieth Century // Federal Reserve Bank of Richmond Economic Quarterly. 2002. Winter. Vol. 88. P. 1–35.


[Закрыть]. Чтобы обуздать ценовую инфляцию, правительство снова вмешалось в экономику, осуществив в 1936 году всеобщее замораживание цен. Контроль над ценами привел к повсеместному дефициту потребительских товаров: деньги у покупателей имелись в изобилии, но они не могли найти продавцов, готовых сбывать товары по искусственно заниженным ценам. Результат:

Цены перестали отражать редкость товаров и услуг на рынке. Такое положение дел стало причиной создания центрального административного аппарата для управления экономикой, надзора за внешней торговлей, распределения важнейших видов сырья, таких как уголь, железо и цемент, для установления приоритетов, выдачи лицензий и т. д.[404]404
  Ibid.


[Закрыть]

Германское правительство не осмеливалось отказаться от замораживания цен, поскольку это привело бы к их резкому скачку, что, скорее всего, имело бы следствием брожение среди рабочих, выдвижение требований о повышении заработной платы и рост цен, по которым государство расплачивалось за военную продукцию. Таким образом, «жесткое удержание цен на прежнем уровне и подавление инфляции за счет их фиксации превратилось в догматически реализуемый принцип экономической политики»[405]405
  Ibid. P. 92.


[Закрыть].

Для решения проблемы дефицита потребительских товаров правительство Германии ввело систему рационирования. А чтобы справиться с дефицитом товаров производственного назначения, оно стало объявлять, какие отрасли должны иметь приоритет, и распределять сырье в соответствии с этой системой приоритетов. Ввиду отсутствия стимулов к производству при контролируемых ценах правительство начало выпускать распоряжения, предписывающие фирмам, какое количество продукции они должны изготовить. Такова была внутренняя динамика интервенционизма, в результате которой экономика Третьего рейха перешла под полный контроль государства[406]406
  Теоретический анализ интервенционистской динамики см. в работе: Hagel J. III, Grinder W.E. From Laissez-Faire to Zwangswirtschaft: The Dynamics of Interventionism // Advances in Austrian Economics / Ed. by P. Kurrild-Klitgaard. Bingley, UK: Emerald Group, 2004. Vol. 8: The Dynamics of Intervention: Regulation and Redistribution in the Mixed Economy. P. 59–86.


[Закрыть]. Ойкен отмечал, что эта тенденция усиливалась по мере того, как рейх направлял все больше ресурсов на производство вооружений:

С возрастанием угрозы войны… необходимо было сосредоточить производственные ресурсы в сфере вооружений и взвинтить норму инвестиций… Все больше отраслей промышленности и даже распределение трудовых ресурсов и потребительских товаров переходили под управление центральных плановых органов[407]407
  Ibid. P. 79.


[Закрыть].

Так возникла система централизованного планирования, при которой, в противоположность СССР, «сельскохозяйственные предприятия и заводы по-прежнему принадлежали в основном частным лицам и компаниям», но лишь формально. Реальный контроль номинальных владельцев над своей собственностью резко ограничивался с помощью «широкомасштабной реквизиции промышленных ресурсов, которые выделялись лишь под конкретные задачи, соответствующие центральному плану»[408]408
  Ibid. P. 80. Свидетельство из первых рук о контроле нацистов над экономикой см. в книге: Reimann G. The Vampire Economy: Doing Business under Fascism. New York: Vanguard Press, 1939.


[Закрыть].

Исходя из опыта Германии Ойкен пришел к выводу, что концепция рыночного социализма Оскара Ланге (см. главу 2) внутренне непоследовательна: принцип аллокации на основе цен, устанавливаемых в процессе конкурентного торга, вступает в противоречие с принципом централизованного контроля. В процессе планирования того типа, который применялся в Германии, центральный орган сначала решал, к примеру, сколько кожи выделить на производство обуви, а сколько – на изготовление приводных ремней для промышленности. Если позволить производителям этих двух видов продукции конкурировать друг с другом за получение кожи, может оказаться, что приводных ремней будет изготовлено меньше, чем предусмотрено планом. Допускать этого нельзя, поскольку результатом могут стать сбои в работе других отраслей, рассчитывающих на получение определенного количества оборудования с приводными ремнями. Ойкен резюмировал:

Таким образом, центральный административный аппарат не может позволить, чтобы в какой-либо важной области выпуск таких средств производства определялся с помощью ценообразования, но должен сам его определять, что и происходило в Германии… Верить в возможность прилаживания механизма цен к механизму контроля в централизованно управляемой экономике – то же самое, что верить в квадратуру круга… Если контроль отдан механизму цен, то это означает, что центральная администрация отказывается от своих экономических полномочий, а если контроль осуществляет центральная администрация, то цены утрачивают свою направляющую функцию[409]409
  Ibid. P. 94; Eucken W. On the Theory of the Centrally Administered Economy: An Analysis of the German Experiment: Part II / Trans. by T.W. Hutchison // Economica (New Series). 1948. August. Vol. 15. P. 190.


[Закрыть].

Принцип суверенитета потребителя, согласно которому ассортимент производимых благ должен определяться потребительским спросом, тоже не смог пережить столкновения с планированием на практике. Плановики облегчали себе задачу аллокации ресурсов, сокращая ассортимент производимых товаров без оглядки на предпочтения потребителей. Тем самым «влияние потребителей сошло на нет»[410]410
  Ibid. P. 183.


[Закрыть].

Вернер Зомбарт и немецкие исторические школы

В главе 4 мы рассмотрели «старую» немецкую историческую школу в экономической теории, лидерами которой были Вильгельм Рошер и Карл Книс, и «молодую» историческую школу во главе с Густавом Шмоллером, а также их влияние на американских экономистов-институционалистов в эпоху прогрессизма и в период «нового курса». Лидером «самой младшей» исторической школы в Германии стал Вернер Зомбарт (1863–1941) – преподаватель Берлинского университета и ученик Шмоллера. В шеститомном труде «Современный капитализм» (1902) Зобмарт изложил критическую историю капитализма в духе «младоисторической» школы с заметным влиянием марксизма. В другой книге – «Евреи и хозяйственная жизнь» (1911) – он связал возникновение капитализма с «предрасположенностью евреев» к предпринимательству, в противоположность идее социолога Макса Вебера о том, что решающую роль в этом сыграл «протестантский дух».

Наиболее непосредственное отношение к нацистской экономической политике имеет работа Зомбарта «Немецкий социализм» (1934). В английском переводе она получила более безобидное название – «Новая социальная философия»[411]411
  Sombart W. A New Social Philosophy / Trans. by K.F. Geiser. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1937.


[Закрыть]. Книга была настолько милитаристской и пронацистской, что нацистская партия распространяла ее в качестве учебника. Рёпке кратко охарактеризовал ее основной посыл как призыв к «милитаризации всего общества». Своим постепенным превращением из «убежденного марксиста» (как он сам себя называл) в национал-социалиста Зомбарт служил живой иллюстрацией хайековского тезиса о нацизме как порождении более ранних германских социалистических доктрин. По мнению Рёпке, политические рекомендации из книги Зомбарта могут служить образчиком бессвязности, свойственной фашистской экономической теории:

Путаница достигает апогея, когда те же люди, которые неутомимо критикуют – неважно, справедливо или нет – рационалистический и механистический характер современной индустриализации и урбанизации, упиваются проектами экономического планирования, организации и регламентации. Это одна из многих причин, по которым, к примеру, книга «Deutscher Sozialismus» Вернера Зомбарта совершенно нечитабельна[412]412
  Röpke W. Fascist Economics. P. 99.


[Закрыть].

Доктрины планирования в Великобритании и Америке

Во Второй мировой войне державы оси – Германия, Италия и Япония, экономики которых были в той или иной степени фашистскими, – были противниками и западных союзников, имевших более рыночно ориентированную экономику, и коммунистического СССР. В предвоенные десятилетия страны с рыночной экономикой все больше отходили от laissez-faire. В 1935 году Хайек характеризовал британскую экономическую систему как переходную:

Наша нынешняя система, загроможденная попытками частичного планирования и рестрикциями, почти настолько же далека от любой системы капитализма, которую можно было бы рационально защищать, как и от любой последовательной плановой системы… Мы, безусловно, настолько же далеки от капитализма в его чистой форме, насколько и от любой системы централизованного планирования. Мир сегодня – это просто интервенционистский хаос[413]413
  Hayek A.F. The Nature and History of the Problem // Collectivist Economic Planning / Ed. by F.A. Hayek. London: Routledge, 1935. P. 23–24 [Хайек Ф.А. Экономический расчет при социализме (I): Характер и история проблемы // Он же. Индивидуализм и экономический порядок. Челябинск: Социум, 2011. С. 164].


[Закрыть].

Несколько британских и американских авторов отметили парадоксальность ситуации, когда в ходе войны их экономики двигались в том же направлении, что и экономики их противников.

Еще до Второй мировой войны все больше интеллектуалов в Великобритании и США стали поддерживать усиление контроля государства над экономикой. Ведущие деятели британских «левых» выступали за различные формы социализма и централизованного планирования, в то время как «правые» занимали позицию где-то посередине между свободным рынком и социализмом. Гарольд Макмиллан, парламентарий-консерватор и будущий премьер-министр, в своей книге «Срединный путь», вышедшей в 1938 году, предлагал существенно расширить роль государства в экономике[414]414
  Macmillan H. The Middle Way. London: Macmillan, 1938. См.: Caldwell B. Hayek’s Challenge. Chicago: University of Chicago Press, 2004. P. 232–238.


[Закрыть].

Многие левые интеллектуалы видели в Советском Союзе образец для будущего. В 1920-х годах Кейнс высмеивал советскую марксистскую теорию. Теперь же, в статье, опубликованной в 1933 году, он расценивал советскую систему как интересный эксперимент в области национальной самодостаточности, хотя его и беспокоило, что доктринерские и чересчур торопливые методы преобразований приводят к некомпетентности и неэффективности[415]415
  Keynes J.M. National Self-Sufficiency // Yale Review. 1933. June. Vol. 22. P. 755–769.


[Закрыть]. В 1935 году британские социалисты-фабианцы Сидней и Беатриса Вебб, побывав в СССР, опубликовали книгу «Советский коммунизм: новая цивилизация?». Годом позже Кейнс выступил по радио на BBC с речью, в которой некритически ссылался на восторженный рассказ супругов Вебб о советских реалиях. Он сказал:

К настоящему времени новая система достаточно выкристаллизовалась, чтобы ее можно было оценить. Результат впечатляет. Русские новаторы уже миновали не только революционную, но и доктринерскую стадию… Они вовлечены в решение гигантской административной задачи по обеспечению бесперебойной и успешной работы совершенно новой системы социальных и экономических институтов на обширной территории, занимающей шестую часть суши. Методы по-прежнему быстро меняются с учетом накопленного опыта. В действие запущен процесс получения эмпирического знания и эксперимент беспрецедентного масштаба, какой еще никогда прежде не пытались предпринимать беспристрастные администраторы. Между тем супруги Вебб дали нам возможность увидеть, в каком направлении развиваются события и как далеко они уже продвинулись. Это увлекательная работа… Она вызывает у меня сильное желание и надежду, чтобы и мы в нашей стране нашли способ сочетать безграничную готовность к экспериментам с изменениями в политических и экономических методах и институтах, сохраняя при этом традиции и своего рода осторожный консерватизм…[416]416
  Keynes J.M. The Collected Writings of John Maynard Keynes / Ed. by D. Moggridge. London: Macmillan, 1982. Vol. 28. P. 333–334.


[Закрыть]

Кейнс тревожился, что массовая безработица в континентальной Европе послужила питательной средой для идей тоталитаризма и что если государство не прибегнет к прямому вмешательству для сокращения безработицы, то это может произойти и в Великобритании. Социолог из Лондонской школы экономики Карл Манхейм в работе «Человек и общество в эпоху преобразований» (1940) утверждал, что Великобритания останется свободной страной только в том случае, если для борьбы с безработицей она введет централизованное планирование. Манхейм высказывает кажущуюся парадоксальной мысль: «На высшей стадии свобода может существовать, только если она обеспечивается планированием». В его понимании свобода «состоит не в ограничении полномочий планировщика, а в такой концепции планирования, которая посредством самого плана гарантирует существование важнейших форм свободы»[417]417
  Цит. по: Caldwell B. Hayek’s Challenge. P. 234.


[Закрыть].

Хотя в США ни одна крупная политическая партия не выступала за социализм, социалистические идеи, как вспоминают Милтон и Роуз Фридман, доминировали в академической среде:

К 1929 году социализм стал преобладающей идеологией в университетах страны. Любимыми журналами интеллектуалов были New Republic и Nation, а в политике их кумиром был [социалист] Норман Томас[418]418
  Friedman F., Friedman R.D. The Tide in the Affairs of Men // Freeman. 1989. April. Vol. 39 [fee.org/articles/the-tide-in-the-affairs-of-men].


[Закрыть].

В Гарварде профессор экономики Элвин Хансен в 1941 году выразил распространенное в кругах интеллигенции мнение, что вопрос стоит только о выборе политического метода осуществления централизованного планирования: «Возврат к атомистическому устройству невозможен… Перед нами не стоит выбор „план или отсутствие плана“. Выбор стоит лишь между демократическим планированием и тоталитарной регламентацией»[419]419
  Hansen A.H. Fiscal Policy and Business Cycles. New York: W.W. Norton, 1941. P. 47.


[Закрыть].

Для мобилизации ресурсов в годы Второй мировой войны правительства США и Великобритании взяли под контроль командные высоты экономики. Комитет военно-промышленного производства США (The U.S. War Production Boar), созданный в 1939 году, еще до вступления страны в войну осуществлял надзор за переориентацией промышленности на выпуск военной продукции[420]420
  Подробнее о мобилизации американской экономики в годы Второй мировой войны см.: Koistinen P.A.C. Arsenal of World War II: The Political Economy of American Warfare, 1940–1945. Lawrence: University Press of Kansas, 2004.


[Закрыть]. Один из непосредственных участников этой деятельности позднее рассказывал о неуклюжести этого процесса планирования: «Мы выиграли производственную битву не благодаря, а вопреки нашим усилиям по мобилизации промышленности»[421]421
  Цит. по: Novick D. Review of Industrial Mobilization for War: History of the War Production Board and Predecessor Agencies, 1940–45 // American Economic Review. 1948. June. Vol. 38. P. 447–448.


[Закрыть]. В годы войны федеральные ведомства контролировали цены и ставки заработной платы, вводили рационирование и распределяли людские ресурсы, включая призыв в армию, но не ограничиваясь им. Производственные «цари» распределяли каучук, нефть, продовольствие и другие материалы. Аналогичные органы контроля над экономикой, опять-таки начиная с 1939 года, создавало и британское правительство.

Задолго до окончания войны прогрессисты и социалисты в Великобритании начали превозносить административно-командный аппарат военного времени в качестве образца для экономической политики, которую предстоит проводить в мирное время. Лейбористская партия в изданной в 1942 году брошюре «Старый мир и новое общество» призывала: «Нельзя допустить возврата к миру бесплановой конкуренции межвоенного периода, когда интересы привилегированного меньшинства обеспечивались в ущерб общему благу». Вместо этого «прежнюю конкурентную систему должно заменить плановое общество… В качестве необходимой предпосылки реорганизации общества следует сохранить основные элементы системы контроля военного времени в промышленности и сельском хозяйстве, чтобы избежать грызни за прибыль вроде той, которая последовала за предыдущей войной»[422]422
  National Executive Committee of the Labour Party // The Old World and the New Society: A Report on the Problems of War and Peace Reconstruction. London: Transport House, n.d. P. 3–4. Цит. по: Caldwell B. Introduction // Hayek F.A. The Road to Serfdom: Text and Documents, The Definitive Edition. P. 12.


[Закрыть]. В следующей главе мы увидим, как лейбористы, придя к власти после войны, стали воплощать эти идеи в жизнь.