Текст книги "Борьба экономических идей: Великие споры и эксперименты последнего столетия"

Споры в Индии продолжаются

Экономической либерализации в Индии еще нужно пройти немалый путь. В 2005 году Бхагвати связал медленные темпы упразднения контроля с групповыми интересами, возникшими в период «империи разрешений»:

Теперь, когда мы, экономисты, кроме немногих «неандертальцев» из числа левых интеллектуалов (которым всемерно содействует горстка экономистов-популистов вроде Дэни Родрика и Джо Стиглица), согласны с тем, что реформы необходимы, нашим политикам-реформаторам, таким как премьер-министр [Манмохан Сингх], приходится иметь дело с институтами и интересами, выросшими вокруг старой, дискредитировавшей себя модели. Поэтому, чтобы проводить новые реформы, они вынуждены идти по минному полю[704]704
  Bhagwati J., Vinod H.D. A Conversation with Jagdish Bhagwati on Indian Politics, Globalization, Socialism, Entrepreneurship, and African Aid.


[Закрыть].

Экономический обозреватель Сваминатан С.А. Айер в статье под названием «Индийцы добиваются успеха, Индия терпит неудачу», опубликованной в 1999 году, красноречиво объяснил, что реформы продвинулись недостаточно далеко. Айер сопоставил высокие заработки индийцев в Кремниевой долине и вообще на Западе с низким душевым доходом в Индии и задался вопросом: «Почему талантливые индийцы не могут подняться у себя на родине?» Он отметил, что одаренные выходцы из Индии преуспевают в таких странах, как США, где «все люди играют по одним и тем же правилам, все могут свободно осуществлять инновации, и их не душит регулирование». В Индии же им мешает «отсутствие прозрачных правил с надлежащим энфорсментом», а также «„нета-бабу радж“ [политико-бюрократический режим], созданный социалистической политикой», «не затронутый вроде бы проведенной либерализацией». Он приходит к следующему выводу: «Поэтому-то индийцы добиваются успеха в странах, где правят белые, и терпят неудачу на родине. Это самая печальная история нашего века»[705]705
  Aiyer S.S.A. Indians Succeed; India Fails // Times of India. 1999. December 26.


[Закрыть].

Экономика развития

Индийский второй пятилетний план оказал немалое влияние на практику планирования в других странах «третьего мира». Согласно преобладавшей в 50-х и 60-х годах XX века теории развития, представленной, к примеру, книгой Гуннара Мюрдаля «Экономическая теория и слаборазвитые регионы» (1957), развивающиеся страны попадают в «ловушку»: низкие зарплаты ведут к низкому уровню сбережений, это влечет за собой низкий уровень инвестиций, что оборачивается малым количеством инструментов и оборудования, используемых работниками, а это, в свою очередь, увековечивает низкий уровень заработной платы. Пол Самуэльсон поддержал эту концепцию «ловушки недоразвития» во втором издании своего популярного учебника по экономике, вышедшем в 1951 году, где написал, что бедные страны «не способны выбраться из своего незавидного положения, так как производят столь мало, что ничего не могут отложить и направить на формирование капитала, с помощью которого можно было бы повысить их уровень жизни»[706]706
  Samuelson P.A. Economics: An Introductory Analysis. New York: McGraw-Hill, 1951. P. 49. Цит. по: Loungani P. Review of The White Man’s Burden by William Easterly // Cato Journal. 2006. Spring/Summer. Vol. 26. P. 383.


[Закрыть]. Идея «ловушки недоразвития» частично опиралась на модель роста Харрода—Домара, в рамках которой рост экономики ограничен объемом инвестиций. Мюрдаль и другие считали, что активное государственное планирование в целях наращивания инвестиций, финансируемого за счет иностранной помощи, является ключом к ускорению роста в бедных странах.

Французский экономист Эдмон Маленво вспоминал, что применение планирования в экономике слаборазвитых стран в 50-х и 60-х годах «с энтузиазмом поддерживали» ведущие экономисты. Этот энтузиазм особенно проявлялся у специалистов, работавших в новой сфере – эконометрике – и рассматривавших экономическую теорию как своего рода инженерию, прикладную науку для количественного прогнозирования и управления народным хозяйством. Одними из первых почетных членов Эконометрического общества стали Леонтьев (в 1939 году) и Махаланобис (в 1949 году).

Маленво поделился воспоминаниями о небольшой по численности недельной конференции, посвященной «эконометрическому подходу к планированию развития». Она состоялась в Ватикане в октябре 1963 года, и ее организатором был статистик Марчелло Болдрини. Участниками конференции были Леонтьев, Махаланобис, основоположник эконометрики Рагнар Фриш (позднее он станет одним из первых лауреатов Нобелевской премии по экономике), Маленво и еще пятнадцать ученых (в том числе будущие нобелевские лауреаты Морис Алле, Трюгве Ховельмо, Тьяллинг Купманс и Ричард Стоун), известные своими достижениями в математической экономической теории и статистическом анализе. Программа конференции, составленная Болдрини, начиналась с заявления о том, что для экономического развития необходимо централизованное директивное планирование, поскольку «невидимая рука» не работает:

Современная экономика крайне сложна, а теория и практика показывают, что свободная игра актов индивидуального выбора, вопреки тому, что считалось раньше, не гарантирует благоприятных результатов для общества.

Если это признать, то становится очевидной необходимость применения соответствующих информационных и контрольных инструментов, а также установления целевых ориентиров для народного хозяйства.

Из этой потребности родилась эконометрика, использующая статистические и математические методы как в теоретических исследованиях экономических явлений, так и в разработке директив для экономической политики и планирования развития[707]707
  Цит. по: Malinvaud E. How Frisch Saw in the 1960s the Contribution of Economists to Development Planning // Econometrics and Economic Theory in the 20th Century: The Ragnar Frisch Centennial Symposium / Ed. by S. Strøm. Cambridge: Cambridge University Press, 1998. P. 561. Материалы конференции опубликованы в виде сборника: Pontificia Academia Scientiarum: Study Week on the Econometric Approach to Development Planning. October 7–13, 1963. Amsterdam: North-Holland, 1965.


[Закрыть].

Позицию, отличную от общепринятой на этом собрании, высказал Алле, ветеран первой конференции Общества Мон-Пелерен, – он «подверг сомнению идею о том, что планирование может принести хоть какую-то пользу»[708]708
  Ibid. P. 564.


[Закрыть]. Сегодня эконометрика занимается статистическими методами изучения экономических феноменов, а не методами планирования развития экономики. Плановикам эконометрика, возможно, нужна в качестве инструмента, но эконометристы, как правило, не считают планирование целью своей работы.

Ввиду неутешительных результатов планирования развития, получившихся впоследствии, заявления вроде процитированных выше слов Болдрини, с неколебимой уверенностью утверждающих очевидную необходимость планирования, сегодня кажутся читателю образцом наивности и гордыни, характерных для ушедшей в прошлое эпохи. Вспоминая о тех днях, Маленво задается вопросом: как объяснить эти ошибки в оценке реальности, бывшие неотъемлемой чертой послевоенной интеллектуальной атмосферы в Европе, – ошибки, признание которых для многих, в том числе для Фриша, оказалось столь болезненным? В своем ответе он ссылается на ту часть истории экономических идей, о которой мы рассказали в предыдущих главах, а также на тот факт, что сторонники планирования воспринимали шведскую и даже советскую модель как истории успеха:

Кейнс дал обоснование для макроэкономической политики; Беверидж разработал амбициозные проекты «социального государства», которые весьма широко заимствовались; опыт военной экономики показал, что деятельность крупных производственных секторов можно планировать; шведская социалистическая модель успешно функционировала; у СССР, как тогда казалось, дела шли хорошо, поскольку он запустил первый искусственный спутник Земли, выпускал сложные виды вооружений, а уровень жизни его граждан быстро повышался; и так далее. В Западной Европе планировщики часто имели опыт работы в государственном секторе и были осведомлены о «провалах государства», но считалось, что последние можно будет скорректировать с помощью более компетентного планирования. По мнению большинства европейских экономистов, вопрос заключался не в том, хорошо ли планирование, а в том, какая его форма является наилучшей[709]709
  Ibid. P. 562–563.


[Закрыть].

В качестве примера неадекватного восприятия реальности в те времена Маленво приводит утверждение Рагнара Фриша, сделанное в 1962 году, согласно которому СССР может «позволить Западу упорствовать в его бесплановости – тогда последний быстро начнет отставать экономически и со временем свалится на землю, как перезревшая груша»[710]710
  Ibid. P. 564.


[Закрыть].

Главным оппонентом «планового консенсуса» и теории «ловушки недоразвития» на пике популярности этих идей в 50–70-х годах был Питер Бауэр. Одна из его наиболее известных книг носит характерное название «Особое мнение о развитии». Представление, что «бесплановость» препятствует экономическому развитию, указывал он, не согласуется с двумя простыми фактами: (1) развитые страны в свое время тоже были слаборазвитыми, но добились нынешнего процветания безо всякого государственного планирования, и (2) в современном мире сравнительно более быстро развиваются те страны, где не применяется планирование развития. По мнению Бауэра, накопление капитала и создание современной инфраструктуры являются не предпосылками, а результатом процесса развития. Ключевое значение имеют правовые и экономические институты – в частности, в наибольшей степени способствуют развитию защищенные права собственности и среда, благоприятствующая предпринимательству. Вовлеченность государства в экономику чаще создает структурные проблемы, чем устраняет их. Факты свидетельствуют, считал Бауэр, что передача денег от налогоплательщиков богатых стран к правителям стран «третьего мира» (он отмечал, что называть такие трансферты «помощью» – значит исходить из посылки об их заведомой полезности) делает более приятной жизнь этих правителей, но не граждан их стран.

Питер Бауэр

Питер Томас (Петер Томаш) Бауэр (1915–2002) родился в Будапеште. В 30-х годах он изучал экономику в Кембриджском университете. Бауэр приехал в Великобританию, почти не зная английского, но получил диплом с отличием. В Кембридже он слушал лекции Кейнса, а его научным руководителем в течение года была Джоан Робинсон. Позднее в интервью Бауэр рассказывал, что в университете преобладали социалистические взгляды, а Советский Союз пользовался большим уважением, но, благодаря «размышлениям и наблюдениям», сам он своим умом пришел к прорыночной позиции[711]711
  A Conversation with Peter Bauer // Blundell J. et al. A Tribute to Peter Bauer. London: Institute of Economic Affairs, 2002. P. 21–23.


[Закрыть]. Среди наиболее заметных трудов Бауэра следует назвать книги «Торговля в Западной Африке» (1954), «Экономическая политика Индии и развитие» (1961) и «Особое мнение о развитии» (1972). С 1960 года до ухода в отставку в 1983 году он был профессором Лондонской школы экономики. Бауэр был также членом Общества Мон-Пелерен. В 2002 году он стал первым лауреатом присуждаемой Институтом Катона премии имени Милтона Фридмана за содействие свободе, но скончался за неделю до церемонии награждения. Итог своей научной деятельности Бауэр подвел двумя короткими фразами:

Экономические достижения зависят прежде всего от способностей и установок народа, а также от его социальных и политических институтов. Различиями в этих детерминантах или факторах в основном и объясняется разница в уровне экономических достижений и темпах материального прогресса[712]712
  Bauer P. Dissent on Development. P. 75.


[Закрыть].

Сегодняшние дискуссии о развитии

Отголоски разногласий Бауэра с его современниками слышны в дискуссиях последнего времени между специалистами по экономике развития об эффективности или неэффективности государственных трансфертов от западных правительств к правительствам бедных стран мира и о том, какую внутреннюю политику следует проводить последним. Двое ведущих участников спора – Джеффри Сакс из Колумбийского университета и Уильям Истерли из Нью-Йоркского университета. Сакс написал книгу «Конец бедности: экономические возможности нашего времени» (2005), где он призывает существенно увеличить трансферты от богатых стран к бедным. Идеи Сакса, по крайней мере в отношении Африки южнее Сахары, напоминают концепцию «ловушки недоразвития»: «Бо́льшая часть Тропической Африки находится в ловушке бедности или едва начала из нее выбираться. <…> У крестьянских семей нет или почти нет денежных доходов, что лишает их возможности инвестировать в улучшение своих хозяйств»[713]713
  Русское издание: Сакс Дж. Конец бедности: Экономические возможности нашего времени. М.: Издательство института Гайдара, 2011.


[Закрыть][714]714
  Sachs J.D. Breaking the Poverty Trap // Scientific American. 2007. August [www.scientificamerican.com/article/breaking-the-poverty-trap].


[Закрыть]. Истерли – автор книги «Бремя белого человека: почему попытки Запада помочь остальному миру приносят так много вреда и так мало пользы» (2006). Работа Истерли – это, по сути дела, изложение идей Бауэра на современном материале: с фактами в руках он показывает, что ресурсные трансферты и планирование в лучшем случае неэффективны, а то и деструктивны. В статье, где Истерли сравнивает политические рекомендации, выдвигавшиеся в 2007 году и пятьюдесятью годами ранее, он пишет: «И тогда, и сейчас экономисты, занятые вопросами развития Африки, недооценивают свободный рынок, предлагая вместо этого одну из самых худших идей в истории: государственное управление экономикой, осуществляемое государствами, меньше всего способными ею управлять»[715]715
  Easterly W.R. Africa’s Poverty Trap // Wall Street Journal. 2007. March 23. P. 11.


[Закрыть].

Почему некоторые страны по-прежнему богаче других?

Естественно, рекомендации экономистов по поводу способов стимулирования экономического роста опираются на их собственные теории о том, что детерминирует темпы этого роста. В 50-х годах Роберт Солоу, отталкиваясь от более ранней модели Харрода—Домара, разработал свою математическую модель роста, оказавшую большое влияние на экономическую теорию. Согласно модели Солоу доход на одного работника в национальной экономике увеличивается при накоплении капитала и совершенствовании технологий. Экономика накапливает капитал за счет сбережений, поэтому межстрановые различия в накоплении капитала объясняются разницей в норме сбережений. Что же касается уровня технологий, то это заданная величина, определяемая вне рамок модели.

Модель Солоу прогнозирует сближение уровней доходов в разных странах, поскольку сбережения, независимо от их источника, перетекают в те сферы, где орудия производства наиболее редки, а значит, их дополнительные единицы дают наибольшую отдачу. Страны, где много капитала, будут строить предприятия в странах, где его мало, чтобы воспользоваться более низким уровнем заработной платы (и большей доходностью инвестиций), но тем самым они будут способствовать повышению заработной платы в этих странах (и снижению доходности капитала), то есть выравниванию уровней доходов между странами. Когда те, кто пытался применить модель Солоу, обнаружили, что в реальном мире капиталисты стремятся инвестировать в бедные страны гораздо меньше, чем предсказывалось, многие связали это нежелание с отсутствием там подходящей инфраструктуры (дорог, ирригации, электрических сетей). Они считали само собой разумеющимся, что эта инфраструктура должна создаваться государством, и видели в этом обоснование межгосударственных трансфертов для финансирования необходимых инфраструктурных проектов.

Хотя сейчас Китай и Индия начали догонять богатые страны, в целом сближение уровней доходов в качестве общей закономерности примечательно именно своим отсутствием. Задача объяснить этот феномен стала источником вдохновения для новых исследований в области теории роста, лидерами которых стали Пол Ромер из Стэнфордского университета и Роберт Лукас из Чикагского университета. Ромер изучает факторы, детерминирующие уровень технологического развития вместо того, чтобы следовать Солоу, который трактовал состояние технологий как нечто заданное. Ромер исходит из того, что темпы совершенствования технологий зависят от уровня инвестиций в образование, исследования и разработки. Некоторые страны, если они будут наращивать инвестиции в эти сферы, могут сохранить отрыв от основной группы стран, то есть модель прогнозирует отсутствие сближения уровня душевого дохода[716]716
  Яркое изложение истории создания «эндогенной» теории роста, или «теории растущей отдачи», см. в работе: Warsh D. Knowledge and the Wealth of Nations. New York: W.W. Norton, 2006. Краткое изложение теории Ромера самим автором см. в статье: Romer P. Economic Growth // The Concise Encyclopedia of Economics / Ed. by D.R. Henderson. Indianapolis: Liberty Fund, 2008. P. 128–131. Осенью 2011 года Ромер перешел из Стэнфорда в Нью-Йоркский университет.


[Закрыть]. Такие модели также используются в качестве нового обоснования трансфертов в рамках международной помощи – утверждается, что последняя необходима для финансирования инвестиций в образование, исследования и разработки, без которых бедные страны не смогут догнать богатые.

В последние годы сформировалась и альтернативная позиция – в духе Адама Смита и Питера Бауэра, а не Леонтьева, Солоу и Ромера, – согласно которой экономический рост больше зависит от создания адекватных институтов, благоприятствующих предпринимательству, чем от вложения достаточно большого количества ресурсов в образование или инфраструктуру. Первопроходцем этого нового подхода стал исследователь экономической истории Дуглас Норт, один из лауреатов Нобелевской премии по экономике 1993 года. Институтами Норт называет «„правила игры“ в обществе», прежде всего права собственности, которые «задают структуру побудительных мотивов человеческого взаимодействия – будь то в политике, социальной сфере или экономике». В книге «Подъем западного мира» Норт и его соавтор Роберт Томас утверждают: «Факторы, которые мы перечислили (инновации, экономия за счет масштаба, образование, накопление капитала и т. д.), не являются причинами роста – они и есть рост»[717]717
  North D.C. Institutions, Institutional Change, and Economic Performance. New York: Cambridge University Press, 1990. P. 3 [Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Начала, 1997. С. 17]; North D.C., Thomas P. The Rise of the Western World: A New Economic History. Cambridge: Cambridge University Press, 1973. P. 2. Обе цитаты приводятся в работе: Acemoglu D., Johnson S., Robinson J.A. Institutions as the Fundamental Cause of Long-Run Growth // Handbook of Economic Growth / Ed. by Ph. Aghion, S. Durlauf. Amsterdam: North-Holland, 2005. Vol. 1A. P. 389.


[Закрыть]. Различия между странами в экономическом росте в основе своей связаны с принципиально различными системами прав собственности. В контексте экономического роста, как и в контексте дискуссии об экономическом расчете при социализме, защищенные права частной собственности на средства производства являются основой рыночной системы, обеспечивающей сигналы и стимулы, служащие производителям ориентирами для принятия правильных экономических решений.

В важной работе, развивающей идеи Норта и Томаса, экономисты Дарон Аджемоглу, Саймон Джонсон и Джеймс А. Робинсон приходят к выводу, что сравнительные данные по странам за последние 500 лет подтверждают следующее утверждение: «Для того чтобы существовали стимулы к инвестированию и для экономического успеха в первую очередь необходим набор институтов, обеспечивающих права частной собственности для широких слоев общества, который мы называем институтами частной собственности»[718]718
  Idem. Reversal of Fortune: Geography and Institutions in the Making of the Modern World Income Distribution // Quarterly Journal of Economics. 2002. November. Vol. 117. P. 1235.


[Закрыть]. В другой работе те же авторы формулируют главную идею этого теоретического направления:

Экономические институты важны, поскольку они влияют на структуру стимулов в обществе. Без прав собственности у индивидов не будет стимулов для инвестиций в физический и человеческий капитал, как и для внедрения более эффективных технологий.

Они отмечают, что хотя эта мысль уже давно известна экономистам (в частности, они упоминают Джона Локка и Адама Смита), тем не менее предстоит еще многое сделать, чтобы объяснить, почему сегодня у одних стран имеются институты, способствующие росту, а у других – нет: «Нам еще далеко до создания работоспособного понятийного аппарата для анализа того, чем именно детерминируются экономические институты и почему в разных странах они различаются»[719]719
  Idem. Institutions as the Fundamental Cause of Long-Run Growth. P. 389.


[Закрыть]. Таким образом, перед экономистами, продолжающими эту линию исследований, стоит задача выявления культурных, правовых, политических и иных влияний, определяющих развитие таких институтов, как права собственности и рынок. Что же касается политических руководителей и законодателей, то их задача – понять, что можно сделать (помимо очевидных вещей), учитывая текущую ситуацию в стране, чтобы развивать институты, способствующие росту, а не вредить им.

Известный перуанский экономист Эрнандо де Сото утверждает, что одна из главных причин низкого уровня накопления капитала и производительности в слаборазвитых странах – незащищенность права собственности. Скваттер из фавелы, не имеющий возможности получить документ, удостоверяющий право собственности на свой земельный участок, по понятным причинам не станет вкладываться в то, чтобы заменить свою хибару более капитальным строением[720]720
  Soto H. de. The Mystery of Capital: Why Capitalism Triumphs in the West and Fails Everywhere Else. New York: Basic Books, 2000 [Сото Э. де. Загадка капитала: Почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире. М.: Олимп-бизнес, 2004].


[Закрыть].

В последние годы ученые-экономисты пытаются найти количественное выражение степени, в которой экономические институты страны дружественны по отношению к рынку, составляя ежегодные рейтинги экономической свободы[721]721
  Gwartney J.D., Hall J.C., Lawson R. Economic Freedom of the World: 2010 Annual Report. Vancouver: Fraser Institute, 2010; Miller T., Holmes K.R. 2011 Index of Economic Freedom. Washington, DC: Heritage Foundation, and New York: Dow Jones and Company, 2011.


[Закрыть]. Статистический анализ взаимосвязи между показателями стран в рейтинге экономической свободы и их уровнями дохода показывает, что более свободные рыночные институты способствуют большему процветанию. Наглядной иллюстрацией этого является контраст между Западной и Восточной Германией, а также Южной и Северной Кореей. Общая закономерность ясна: страны с более защищенными правами частной собственности и с меньшим числом препятствий, мешающих функционированию рыночной системы, становятся более богатыми, чем страны с жесткими экономическими ограничениями[722]722
  O’Driscoll G., Hoskins L. Property Rights the Key to Economic Development // Policy Analysis. 2003. Vol. 482. August 7 [www.cato.org/pubs/pas/pa482.pdf]; Lawson R. Economic Freedom // The Concise Encyclopedia of Economics. P. 124–127. К моменту воссоединения Германии в 1991 году реальный душевой доход в ФРГ превосходил аналогичный показатель в ГДР примерно втрое. Как отмечают О’Дрисколл и Хоскинс, в Южной Корее душевой доход в 17 раз выше, чем в КНДР.


[Закрыть]. Такой результат не удивил бы Адама Смита, который писал (эту цитату мы уже приводили в главе 8): «Чтобы привести государство из самого низкого варварства к высочайшему уровню богатства, требуется, в общем, немногое: мир, низкие налоги и сносное отправление правосудия. Все остальное образуется естественным ходом вещей»[723]723
  Цит. по: Stewart D. Account of the Life and Writings of Adam Smith, LL.D. / Ed. by I.S. Ross // Smith A. Essays on Philosophical Subjects / Ed. by W.P.D. Wightman, J.C. Bryce. Indianapolis: Liberty Fund, 1982. P. 322.


[Закрыть].

Глава 11
Бреттон-Вудс и теория международных денежных отношений

В три часа дня 6 июля 1944 года Джон Мейнард Кейнс принял участие в ежедневном брифинге для прессы, который Гарри Декстер Уайт проводил в отеле «Маунт Вашингтон» горного курорта Бреттон-Вудс в штате Нью-Гемпшир. В этом величественном старом отеле представители 44 стран собрались на конференцию для разработки основ послевоенной мировой денежной системы. Кейнс прибыл в Бреттон-Вудс в качестве председателя британской правительственной делегации. Уайт возглавлял делегацию США. Собравшиеся репортеры особенно жаждали послушать Кейнса – хотя в свой 61 год он физически уже сильно сдал, но по-прежнему сохранял живость интеллекта и оставался мировой звездой экономической политики. В 1942 году он получил титул пэра и теперь именовался лордом Кейнсом.

До Первой мировой войны в условиях международного золотого стандарта и по большей части либерального торгового режима мировая торговля и международные инвестиции процветали. Напротив, 20-е и 30-е годы XX века стали периодом хаоса. Приверженность золотому стандарту сохранялась лишь спорадически. Правительства разных стран вводили меркантилистские ограничения на торговлю и международные расчеты, провоцируя ответные меры. Некоторые экономисты призывали покончить с финансовым хаосом путем восстановления классического золотого стандарта[724]724
  В 30-х и 40-х годах XX века важные доводы в пользу восстановления классического золотого стандарта приводились в работах: Mises L. von. The Theory of Money and Credit / Trans. by H.E. Batson / 2nd ed. London: Jonathan Cape, 1934 [Мизес Л. фон. Теория денег и кредита. Челябинск: Социум, 2013]; Hayek F.A. Monetary Nationalism and International Stability. London: Longmans, 1937; Heilperin M. International Monetary Economics. London: Longmans, 1939; Rueff J. L’Ordre Social. Paris: Librarie du Recueil Sirey, 1945. Vol. 1–2.


[Закрыть] – но Кейнс был не из их числа. Еще в «Трактате о денежной реформе» (1924) появляется его знаменитый афоризм: «золотой стандарт является только варварским пережитком»[725]725
  Keynes J.M. A Tract on Monetary Reform. London: Macmillan, 1924. P. 187 [Кейнс Дж. М. Трактат о денежной реформе // Он же. Общая теория занятости, процента и денег. Избранное. М.: Эксмо, 2007. С. 876]. Знаменитую фразу Кейнса предвосхитил американский популист Мэрион Кэннон, который в 1891 году обозвал золотой стандарт «пережитком варварства» (цит. по: Postel C. The Populist Vision. Oxford: Oxford University Press, 2007. P. 152). Известный экономист Эдвин Кэннан, который поддерживал золотой стандарт, допускающий эмиссию современных банкнот, писал в 1898 году об «этом пережитке варварства – металлических деньгах для крупных сумм». См.: Cannan E. Review [of Lord Farber The Quantitative Theory of Money and Prices] // Economic Journal. 1898. March. Vol. 8. P. 83.


[Закрыть]. Вместо золотого стандарта Кейнс отдавал предпочтение фиатному стандарту, «регулируемому таким образом, чтобы поддерживать стабильность определенного индекса цен»[726]726
  Изложение доводов Кейнса в пользу стабилизации уровня цен и сопоставление их с противоположной позицией Хайека см. в работе: Selgin G. Hayek versus Keynes on How the Price Level Should Behave // History of Political Economy. 1999. Winter. Vol. 31. P. 699–721.


[Закрыть]. Если Хайек и другие авторы видели в золотом стандарте спонтанно сформировавшуюся конституционную систему, полезность которой состоит в ограничении возможностей денежной политики, то Кейнс на брифинге в Бреттон-Вудсе уподобил его диктатору с неограниченной властью. Золотой стандарт, заявил он собравшимся журналистам, не должен больше обладать «тиранической властью над миром». Задачей конференции было свести роль золота к положению «монарха, власть которого ограничена конституцией»[727]727
  Цит. по: Dormael A. van. Bretton Woods: Birth of a Monetary System. London: Macmillan, 1978. P. 184–185. Соответствующие фрагменты книги ван Дормаля см.: [replay.waybackmachine.org/ 20080517140002/http://www.imf site.org/origins/confer2.html].


[Закрыть].