Текст книги "Борьба экономических идей: Великие споры и эксперименты последнего столетия"

Доводы Александра Гамильтона против свободной торговли

Александр Гамильтон, еще до того как стал первым в истории министром финансов США, полностью отверг аргументацию Смита в пользу свободной торговли. В 1781–1782 годах, незадолго до окончания Войны за независимость США, он опубликовал серию из шести статей с рекомендациями по поводу характера будущего государства, в которое должны объединиться тринадцать американских штатов. В пятой статье этой серии он отверг свободу торговли на том основании, что ни одна из тогдашних развитых стран мира ее не практиковала:

Есть такие, кто утверждает, что торговля будет сама себя регулировать и не следует наделять ее преимуществами в виде поощрений или ограничений со стороны государства. Такие люди воображают, что нет необходимости в общей направляющей силе. Это один из тех спекулятивных парадоксов, которые пользуются у нас влиянием вопреки повсеместной практике и здравому смыслу наиболее просвещенных наций. Ему противоречат многочисленные установления и законы, существующие во всех странах для блага торговли, усилия, предпринимаемые для взращивания отдельных отраслей и препятствования другим, известные преимущества, получаемые благодаря этим мерам, и очевидные бедствия, которые принесет их прекращение, и он должен быть отвергнут каждым, кто знаком с историей коммерции.

Затем Гамильтон повторил меркантилистский лейтмотив – страна должна экспортировать больше, чем импортирует, – и тут же переключился на тему неокрепших отраслей:

Одной из главных целей политики страны должно быть сохранение благоприятного для нее торгового баланса. Людская алчность часто проявляется в поиске путей, вредящих этому балансу, чему правительство должно быть способно воспрепятствовать действенными мерами. С другой стороны, существует возможность открытия новых источников, которые, при всех громадных трудностях первоначального развития, в конце концов сторицей вознаградят за все усилия и расходы на их доведение до совершенства. Такое предприятие часто может превосходить силу влияния и размеры капиталов отдельных людей, и тогда ему требуется немалая поддержка за счет как доходов, так и властных полномочий государства[918]918
  Hamilton A. The Continentalist No. V [18 April 1782] // Idem. The Works of Alexander Hamilton / Ed. by H. Cabot Lodge / Federal Edition. New York: G. P. Putnam’s Sons, 1904. Vol. 1. P. 267–269 [oll.liber tyfund.org/title/1378/64156].


[Закрыть].

Став министром финансов в кабинете президента Джорджа Вашингтона, Гамильтон в 1791 году представил Конгрессу «Доклад о мануфактурах». Очевидно, что он прочитал «Богатство народов»[919]919
  В «Докладе о мануфактурах» имя Смита не упоминалось, но в одном месте приводилась цитата из его книги без указания автора. Даже там, где Гамильтон отвергал позицию Смита, он по ряду вопросов (о физиократах, о разделении труда, о банковском деле) четко следовал линии его рассуждений. Доказательства этого на основе анализа текста доклада см. в статье: Bourne E.G. Alexander Hamilton and Adam Smith // Quarterly Journal of Economics. 1894. April. Vol. 8. P. 328–344.


[Закрыть]. Смит в 1776 году резонно полагал, что Америка может покупать промышленные товары дешевле, чем изготовлять их, и для нее это разумный путь. Свой доклад в 1791 году Гамильтон начал с неявной полемики со Смитом: «Целесообразность поощрения промышленников в Соединенных Штатах, еще недавно считавшаяся весьма спорной идеей, сегодня, по всей видимости, признается всеми»[920]920
  Hamilton A. Report on Manufactures // Idem. The Works of Alexander Hamilton. Vol. 4. P. 70.


[Закрыть]. Далее он изложил аргумент о защите неокрепших отраслей в качестве обоснования необходимости протекционизма в торговле и субсидирования обрабатывающей промышленности.

Гамильтон вновь вернулся к смитовскому «тезису, что промышленность, если предоставить ее самой себе, естественным образом найдет путь к самому полезному и прибыльному применению», из которого «делается заключение, что промышленники без помощи правительства „повзрослеют“ так быстро, как того потребует естественное положение вещей и интересы общества». Теперь он отвергал этот тезис, в основном потому, что «превосходство, уже обретенное странами, развивавшими и совершенствовавшими ту или иную отрасль промышленности», а также «вознаграждения и денежные выплаты, коими другие государства одаривают» своих промышленников, свидетельствуют, что для «достижения успеха» любой новой отечественной отрасли промышленности «очевидным образом необходимо вмешательство и помощь собственного правительства»[921]921
  Ibid. P. 106.


[Закрыть]. Однако неспособность выжить без субсидий и целесообразность этих субсидий – вещи разные. В данном случае Гамильтон безо всяких доказательств исходит из положительного ответа на вопрос, желательно ли вкладывать ресурсы налогоплательщиков в отечественную обрабатывающую промышленность, если импортные промышленные товары можно получить дешевле, – хотя именно в наличии или отсутствии таких доказательств и состоит суть дела. По существу, он так и не ответил на аргумент Смита, состоящий в том, что если для создания отечественных заводов и фабрик нужны субсидии или торговые ограничения, то эти заводы и фабрики – бессмысленная и убыточная затея.

Доводы Фридриха Листа в пользу защиты неокрепших отраслей

«Доклад о мануфактурах» Гамильтона оказал большое влияние на Фридриха Листа, которого Ирвин назвал, «несомненно, самым популярным поборником протекционизма в странах, переживающих индустриализацию» и добавил, что изданная в 1841 году книга Листа «Национальная система политической экономии» «приобрела в протекционистских кругах тот же статус, что „Богатство народов“ у фритредеров»[922]922
  Irwin D.A. Op. cit. P. 124.


[Закрыть]. Немецкий экономист Фридрих Лист, предшественник немецкой исторической школы, считал, что обрабатывающая (фабрично-заводская) промышленность представляет собой особый случай. Свои доводы в пользу стимулирования неокрепших отраслей промышленности он основывал не на абстрактной экономической теории, которую презирал, а исключительно на примерах из истории. Опыт истории, по его мнению, демонстрирует, что развитие обрабатывающей промышленности имеет ключевое значение для «развития цивилизации, материального благосостояния и политического могущества каждой нации», а в странах, подходящих на роль промышленно развитых, протекционизм – ключ к такому развитию. Лист, по его словам, верил в свободу торговли, но только при обеспечении одинаковых условий: «Для того чтобы действие свободы торговли было естественным, необходимо, чтобы отставшие нации посредством искусственных мероприятий поднялись до той же степени развития, какой достигла искусственным образом Англия»[923]923
  Цит. по: Ibid. P. 126–127 [Лист Ф. Национальная система политической экономии. М.; Челябинск: Социум, 2017. С. 179, 170].


[Закрыть].

В своей критике аргумента о защите неокрепших отраслей Адам Смит, по мнению Листа, «не обращает внимания на влияние фабрично-заводской промышленности на внешнюю и внутреннюю торговлю, на цивилизацию и могущество нации и на поддержание ее независимости, а равно и на вытекающую отсюда способность к приобретению материальных богатств». Он считал, что доходы от защиты неокрепшей обрабатывающей промышленности с легкостью окупят издержки, «что если протекционные меры вызывают временную потерю материальных богатств, то эта потеря во сто крат вознаграждается производительными силами и способностью к приобретению меновых ценностей; следовательно, эта потеря является лишь воспроизводительной затратой нации»[924]924
  Ibid. [Там же. С. 242].


[Закрыть]. Восторженное, но ничем не подтвержденное заявление Листа о «стократной» отдаче многие экономисты не сочли убедительным ответом Смиту. Не называя его по имени, фритредер Генри Джордж высказал предположение, что подобные аргументы Листа связаны с ошибочным представлением о направленности причинно-следственных связей в историческом развитии. Обрабатывающая промышленность, естественно, «развивается вместе с ростом народонаселения и накоплением богатства», но было бы ошибкой «вообразить, будто мануфактуры увеличивают народонаселение и богатство», как ошибкой было бы предполагать, что, поскольку в больших городах есть великолепные оперные театры, маленький городок может ускорить собственное развитие, построив на деньги налогоплательщиков великолепный, но убыточный оперный театр[925]925
  George H. Protection or Free Trade? New York: Appleton, 186. P. 155. Цит. по: Irwin D.A. Op. cit. P. 130 [Джордж Г. Покровительство отечественной промышленности или свобода торговли? М.: Типо-литография Русского Товарищества печатного и издательского дела, 1903. С. 151].


[Закрыть].

Теоретический аргумент Генри Сиджвика и некоторые современные работы

Указание на теоретическую возможность более изощренного варианта аргумента о защите неокрепших отраслей дал философ-утилитарист и политэконом Генри Сиджвик из Кембриджского университета. Его «Принципы политической экономии» (1883) стали важным соединительным мостиком между «Основами политической экономии» Джона Стюарта Милля (1848) и «Основами экономической науки» Альфреда Маршалла (1890). Одну из глав Сиджвик посвятил аргументации в пользу того, что «временные протекционистские меры, хотя их применение и не рекомендуется на практике, могут при определенных обстоятельствах быть обоснованы в абстрактной экономической теории».

Абстрактный теоретический вариант аргумента о защите неокрепших отраслей, предложенный Сиджвиком, неявно апеллировал к проблеме провалов рынка при наличии позитивной экстерналии в виде обучения. Социальная отдача от инвестиций в неокрепшую отрасль, утверждал он, может с избытком компенсировать издержки, «но нельзя ожидать, что первоначальные затраты, которые потребовались бы для создания отрасли в отсутствие защиты от внешней конкуренции, в конечном итоге окажутся прибыльными для частных капиталистов, которые их предприняли». (Как мы отмечали в предыдущей главе, Адам Смит признавал, что в случае, например, мостов и каналов такая проблема расхождения между социальной и частной отдачей действительно существует.) Частные предприниматели не могут получить полностью все выгоды, «если трудности, связанные с созданием отрасли, таковы, что после их преодоления ее основателями они больше не будут возникать у других или будут возникать, но в гораздо меньшей степени»[926]926
  Sidgwick H. The Principles of Political Economy / 2nd ed. London: Macmillan, 1887. P. 489. Цит. по: Irwin D.A. Op. cit. P. 131.


[Закрыть]. Иными словами, отечественные производители-имитаторы могут выступить в роли «безбилетников», воспользовавшись всем тем, чему научились первопроходцы, что приведет к быстрому снижению цен на производимые отраслью товары, и тем самым первопроходцы будут лишены должного вознаграждения за издержки, связанные с обучением методом проб и ошибок. Временная защита неокрепшей отрасли пошлинами может в принципе скорректировать эту экстерналию и повысить благосостояние страны.

Сиджвик изложил свои доводы весьма сжато. Он оставил на долю будущих теоретиков задачу объяснения того, почему отечественные производители-имитаторы могут бесплатно обучиться опыту отечественных же первопроходцев, но неспособны так же бесплатно научиться у иностранных производителей, против которых и направлены протекционистские меры. Он не учитывал и то соображение, на которое позднее указали другие экономисты, что в подобном гипотетическом случае целевые субсидии могут быть сопряжены с меньшими чистыми потерями, чем защита пошлинами. В сценарии Сиджвика также в полной мере присутствует общая проблема нефальсифицируемости утверждений о наличии провалов рынка. В силу самой природы обсуждаемой гипотетической ситуации у самого благонамеренного правительства не может быть четкой информации об издержках и отдаче, необходимой, чтобы «выбрать победителей» из множества неокрепших отраслей промышленности, жаждущих защиты. Сиджвик осознавал наличие проблемы общественного выбора, состоящей в том, что ведущие себя оппортунистически фирмы будут стремиться получить защиту пошлинами и сохранить ее навсегда независимо от последствий для общества в целом. Именно поэтому он писал, что применение временных протекционистских мер «не рекомендуется на практике».

В последние десятилетия Пол Кругман и другие специалисты в области теории международной торговли, используя модели несовершенной конкуренции и возрастающей отдачи от масштаба в отечественной промышленности, построили аналогичные гипотетические примеры, показывающие, что в принципе за счет протекционистской политики повышение благосостояния страны возможно. Как и Сиджвик до него, Кругман предостерег против трактовки этих моделей в качестве руководства для практической политики, поскольку обоснованиями протекционизма можно легко злоупотребить. В статье, опубликованной в 1987 году, он отмечал: «Свободная торговля не ушла в прошлое, но… ее статус изменился с оптимума на разумное практическое правило». Или в другой формулировке: «Проведение максимально последовательной политики свободной торговли с исключениями, принимаемыми лишь под сильнейшим давлением, может быть, и не является оптимальным вариантом с точки зрения теории, но, скорее всего, станет лучшим вариантом из тех, что доступны для страны»[927]927
  Krugman P. Is Free Trade Passé? // Journal of Economic Perspectives. 1987. Fall. Vol. 1. P. 132.


[Закрыть]. Позднее в своем блоге в New York Times Кругман в том же ключе заметил, что «правильный аргумент» против протекционизма формулируется «в терминах политической экономии. <…> Если мы все перейдем к протекционизму, то это разрушит все давшиеся большими усилиями достижения семидесяти лет торговых переговоров – и, наверно, понадобится не одно десятилетие, чтобы потом этого Шалтая-Болтая собрать»[928]928
  Idem. Protectionism and Stimulus (wonkish) // Paul Krugman’s blog. 2009. February 1 [krugman.blogs.nytimes.com/2009/02/01/protectionism-and-stimulus-wonkish].


[Закрыть].

Протекционизм ради свободы торговли?

В последние годы приводятся доводы в защиту протекционистской политики, связанные с возможностью ее использования в качестве козыря на переговорах. Рассуждение выглядит примерно так: столкнувшись со страной, отказывающейся снизить торговые барьеры для наших товаров, мы можем принудить ее к сотрудничеству, пригрозив в ответ повысить наши барьеры против ее товаров. Если нужно продемонстрировать действенность этой угрозы, то можно и на самом деле повысить эти барьеры. Иными словами, чтобы убедить торгового партнера не загораживать камнями вход его гавань, нам, возможно, придется загромождать камнями вход в собственную. Рассуждая в таком духе, Пол Кругман в 2009 году высказался в поддержку законопроекта сенатора Карла Левина об установлении карательных пошлин против китайского импорта в США до тех пор, пока Пекин не повысит до желаемого уровня обменный курс своей валюты – юаня. (В блогосфере это вызвало споры, насколько эта позиция сочетается с прежним отрицательным отношением Кругмана к протекционизму.) Кругман считал, что Китай намеренно занижает курс юаня к доллару, создавая тем самым аналог высоких пошлин на американские экспортные товары в сочетании с субсидированием собственных экспортеров[929]929
  Idem. Very Serious Reactions to the Levin Bill // Paul Krugman’s blog. 2010. September 30 [krugman.blogs.nytimes.com/2010/09/30/very-serious-reactions-to-the-levin-bill]; Idem. The RMB and the WTO // Paul Krugman’s blog. 2010. June 12 [krugman.blogs.nytimes.com/2010/06/12/the-rmb-and-the-wto].


[Закрыть].

Милтон Фридман, выступая в Конгрессе, высказался против подобной стратегии заваливания входа в гавань камнями и привел в качестве обоснования практические соображения:

Если вы прибегаете к подобным действиям по принципу взаимности – «Мы повредим себе, чтобы повредить вам и заставить вас изменить свои правила», – то это не работает таким образом. Это создает лишь еще большее противодействие изменению правил. Нам следует заботиться о себе. Нам следует прежде всего думать о собственном бизнесе. <…> Если другая страна – в данный момент это Япония – возводит барьеры против американских товаров, то это вредит самой Японии. Ну и нам тоже вредит. Но зачем увеличивать этот ущерб, возводя барьеры против их товаров? Это повредит им, но повредит и нам. <…> Наилучший способ добиться открытия рынков других стран для нас – это показать им пример[930]930
  Friedman M. Op. cit. P. 127–128.


[Закрыть].

Свидетельствует ли внешнеторговый дефицит об изъянах свободной торговли?

Создание Комиссии США по изучению торгового дефицита, перед которой Фридман выступал в 1999 году, было следствием озабоченности тем, что бо́льшую часть послевоенного периода у США наблюдался «дефицит платежного баланса», или «дефицит счета текущих операций» в международной торговле. Долларовая стоимость товаров и услуг, импортированных страной, превышала долларовую стоимость товаров и услуг, которые она экспортировала. Согласно базовым принципам бухгалтерского учета каждая покупка сопровождается ее оплатой. «Внешнеторговый дефицит», или «отрицательное сальдо торгового баланса», означает, что импорт товаров и услуг не полностью покрывается экспортом товаров и услуг. Существуют два других способа оплаты этой разницы: экспорт валюты и экспорт финансовых требований.

Совокупный дефицит счета текущих операций США за 2005–2009 годы составил 3,3 триллиона долларов. Лишь небольшая доля этого дефицита – около 3,5 % – финансировалась за счет экспорта банкнот Федеральной резервной системы[931]931
  По оценкам, примерно две трети банкнот ФРС обращаются за пределами США. Прирост массы банкнот, находящихся в обращении, за 2005–2009 годы составил 171 миллиард долларов; две трети этой суммы составляет 114 миллиардов. Таким образом, согласно данной оценке, экспорт валюты в сумме 114 миллиардов долларов покрыл лишь 3,5 % внешнеторгового дефицита. Использованы данные Federal Reserve Bank of St. Louis FRED, data series Currency in Circulation, а также Бюро экономического анализа.


[Закрыть]. Внутри единой международной валютной зоны, такой как еврозона, потоки резервных денег играют важную уравновешивающую роль, как это происходило в прошлом при золотом стандарте за счет механизма перетока металлических денег, который мы рассмотрели в главе 11. У США сегодня общая валюта существует лишь с несколькими официально и неофициально «долларизованными» зонами. В условиях плавающего валютного курса со всеми другими странами мира покупка американцами, например, вина у итальянского винодела приводит не к буквальному оттоку долларов в Италию, а к их обмену на евро на международном валютном рынке, производимому либо импортером, либо экспортером, так как винодел в конечном итоге хочет получить именно евро. Движение обменного курса уравнивает стоимость общих объемов предложения и спроса долларов для обмена на евро и другие валюты.

Остальные 96,5 % дефицита торгового баланса США соответствовали прочему экспорту финансовых инструментов, а именно продажам долговых расписок (государственных и корпоративных облигаций) и прав собственности на активы, остающиеся в стране (корпоративных акций, правовых титулов на недвижимость). Дефицит счета текущих операций при плавающем валютном курсе зеркально отражает профицит счета движения капитала. Экономические силы, создающие международные финансовые потоки (зарубежные заимствования), можно рассматривать как основные двигатели этого процесса, а внешнеторговый дефицит – лишь как побочный эффект или симптом. Когда иностранцы желают приобрести в США больше финансовых требований, чем американцы – за рубежом, это повышает ценность доллара при обмене на другие валюты, что оборачивается сравнительной дороговизной американских экспортных товаров на мировом рынке и отрицательным внешнеторговым балансом Соединенных Штатов Америки.

Хорошо это или плохо для экономики региона либо страны – быть чистым заемщиком? Этот вопрос вполне аналогичен вопросу о том, хорошо или плохо быть чистым заемщиком для отдельной семьи. Здесь все зависит от того, зачем берутся кредиты. Заимствование ради прибыльных инвестиций (доходы от которых больше, чем процентные выплаты по займу) способствует будущему процветанию, но заимствование ради убыточных инвестиций или текущего потребления дает обратный эффект. Если финансовый капитал течет в регион потому, что там существуют особенно привлекательные возможности для инвестирования, то соответствующий дефицит торгового баланса свидетельствует о хороших перспективах будущего экономического процветания. Но если экономика страны в течение долгого периода занимает за рубежом большие суммы денег только для финансирования деятельности национального государства, которое поддерживает хронический бюджетный дефицит, то это совсем другая история. Приток капитала в этом случае финансирует государственные расходы, которые, как правило, означают потребление соответствующей части текущего выпуска продукции (или перераспределение ее в пользу потребления), а не ее прибыльное инвестирование. (Проекты, направленные на формирование капитала, составляют лишь небольшую часть расходов правительства страны.) Тогда соответствующий внешнеторговый дефицит указывает на то, что проводимая политика наносит ущерб будущему процветанию[932]932
  То же самое относится и к ситуации, когда займы на внутреннем рынке для финансирования текущего потребления семей превышают их сбережения.


[Закрыть].

Выступая перед Комиссией по изучению торгового дефицита, Фридман отметил, что введение пошлин и квот для сокращения дефицита счета текущих операций не только повредит процветанию, но и не достигнет заявленной цели. Поскольку пошлины не сокращают потребности государства в займах и не увеличивают объем сбережений, осуществляемых населением страны, они не уменьшат объемы внешних заимствований, а значит, не снизят и соответствующий дефицит внешнеторгового баланса[933]933
  См.: Friedman M. Op. cit. P. 119.


[Закрыть]. Таким образом, независимо от наличия протекционистских пошлин страна может демонстрировать «синдром двойного дефицита»: хронически высокий внешнеторговый дефицит, подпитываемый хронически высоким дефицитом государственного бюджета. Экономику бюджетного дефицита мы рассмотрим в следующей главе.

Глава 15
От приятного дефицитного финансирования к неприятному долговому кризису

В ноябре 2010 года экономист Георгиос С. Тавлас из Банка Греции делал доклад на конференции в Вашингтоне. Свое выступление он предварил саркастической ремаркой: «Приятно вновь оказаться в США – сейчас больше, чем когда-либо, я чувствую себя здесь как дома». Затем он сделал паузу. Поняв шутку, слушатели рассмеялись – нервно. Чтобы смысл сказанного дошел абсолютно до всех, Тавлас продолжил: «Нечасто мне приходится бывать в стране, бюджетный дефицит которой напоминает мне о нашем, греческом»[934]934
  Видеозапись заседания доступна по адресу: [www.cato.org/events/28th-annual-monetary-conference].


[Закрыть].

Кризис суверенного долга в Греции и Ирландии

В Греции кризис суверенного долга разразился осенью 2009 года. Поскольку бюджетный дефицит страны превысил 13 % ВВП, а общий объем долга достиг 113 % ВВП, государственные облигации Греции приобрели статус «мусорных» (junk bonds), то есть бумаг с высоким риском (и, соответственно, высокой доходностью). В апреле 2010 года рыночная процентная ставка по греческим государственным облигациям с двухлетним сроком погашения превысила 12 %, поскольку рынок оценивал вероятность дефолта как весьма высокую[935]935
  Q&A: Greece’s Economic Woes // BBC News. 2010. May 2 [news.bbc.co.uk/2/hi/business/8508136.stm].


[Закрыть]. При таких ставках по займам греческие налогоплательщики оказались в долговой ловушке (debt trap). Когда государство рефинансирует свой долг по процентным ставкам, превышающим темпы роста экономики, долг увеличивается быстрее ВВП за счет одного лишь обслуживания этого самого долга, в результате чего отношение долга к ВВП постоянно повышается, премия за риск дефолта, включаемая в процентную ставку, тоже растет, и обслуживание долга поглощает все бо́льшую долю ВВП. Если государство не сократит бюджетный дефицит до такого уровня, чтобы его доля в ВВП не превышала темпов роста последнего, или не получит большую финансовую помощь извне, то полная выплата долга становится невозможной.

С аналогичным фискальным кризисом осенью 2010 года столкнулась Ирландия: доходность по ее государственным облигациям с десятилетним сроком погашения превысила 8 %. Повысились и проценты по облигациям Португалии и Испании, в связи с чем возникли опасения, что они станут следующими странами, которые настигнет кризис рефинансирования[936]936
  Irish Debt Crisis: Timeline // Telegraph.co.uk. 2010. November 15 [www.telegraph.co.uk/finance/financialcrisis/8133611/Irish-debt-crisis-timeline.html]; Irish/German Bond Yield Spread at Euro Life High // Reuters.com. 2010. November 10 [www.reuters.com/article/idUSLDE6A90LA20101110].


[Закрыть]. Чтобы не допустить немедленного дефолта, то есть невыплаты процентов в срок, правительство Греции в мае и правительство Ирландии в ноябре 2010 года согласились с условиями предоставления пакетов экстренной финансовой помощи, выделяемых Европейским союзом, Европейским центральным банком и МВФ. В мае 2011 года аналогичный пакет помощи был предоставлен правительству Португалии. В июле 2011 года Греция получила второй «спасательный» пакет. В октябре того же года был обнародован новый «большой план» (Grand Plan), согласно которому банки-держатели государственных облигаций Греции «согласились» на потерю 50 % основной суммы долга, что представляло собой фактически масштабный дефолт[937]937
  Timeline: The Unfolding Eurozone Crisis // BBC News. 2012. June 13 [www.bbc.co.uk/news/business-13856580].


[Закрыть].

Тем временем в Азии чистый долг правительства Японии к концу 2010 финансового года достиг впечатляющей величины, равной 181 % ВВП. Отношение долга к ВВП продолжало расти, и в 2010 и 2011 годах новые государственные заимствования составляли почти половину бюджетных расходов. Процентные ставки по японским государственным облигациям оставались низкими, но в апреле 2010 года заместитель министра финансов Японии Йосихико Нода признал: «Если они начнут расти, возникнет риск краха государственных финансов страны»[938]938
  Japan’s Fiscal Condition // Ministry of Finance, Japan. 2010. December [www.mof.go.jp/english/budget/budget/fy2011/e20101224b.pdf]; Fujioka T. Japan’s Sovereign Credit Rating at Risk as Debt Burden Swells, Fitch Says // Bloomberg.com. 2010. April 22 [www.bloomberg.com/news/articles/2010– 04–22/japan-s-sovereign-credit-is-under-downwards-pressure-on-debt-fitch-says].


[Закрыть].

Вскоре озабоченность стали вызывать и тенденции в государственных финансах США, хотя доходность по американским облигациям тоже пока что оставалась низкой – менее 2 % по пятилетним облигациям. В 2009 и 2010 финансовых годах дефицит федерального бюджета достиг рекордного для мирного времени уровня – 10 и 9 % ВВП соответственно, а ожидаемый дефицит в 2011 году оценивался в 10 %[939]939
  Montgomery L. Record U.S. Deficit Projected This Year // Washington Post. 2011. January 27. P. A1.


[Закрыть]. Размеры заимствований, производимых федеральным правительством в 2009–2010 годах, составляли соответственно 60 и 49 % от суммы валовых частных сбережений в стране. Всего за пять лет, с середины марта 2006 по середину марта 2011 года, долларовая сумма федерального долга на руках у публики (federal debt held by the public) выросла вдвое – с 4,8 до 9,6 триллиона долларов. Отношение долга к ВВП достигло 62 % – впервые с первых послевоенных лет этот показатель превысил половину ВВП[940]940
  «Федеральный долг на руках у публики» не включает долг Министерства финансов перед Федеральной резервной системой, системой Social Security и другими федеральными агентствами, но включает долг, держателями которого являются иностранные юридические и физические лица. Источники количественных данных: Congressional Budget Office. Federal Debt and the Risk of a Fiscal Crisis // Economic and Budget Issue Brief. 2010. July 27; U.S. Treasury. Final Monthly Treasury Statement of Receipts and Outlays of the United States Government for Fiscal Year 2010 [www.fiscal.treasury.gov/fsreports/rpt/mthTreasStmt/mts0910.pdf]; Congressional Budget Office. Federal Debt and Interest Costs: A CBO Study. 2010. December; FRED, Federal Reserve Economic Data, Federal Reserve Bank of St. Louis, series Gross Domestic Product GDP, Gross Private Saving GPSAVE, and Federal Surplus or Deficit FYFSD; The U.S. Treasury’s. The Daily History of the Debt [www.treasurydirect.gov/NP/debt/current].


[Закрыть]. При этом официальный долг федерального правительства – это лишь вершина айсберга. В 2009 году автор статьи на Forbes.com сообщил, что, по некоторым оценкам, если прибавить к нему долги правительств штатов и местных властей, а также государственных компаний, таких как Fannie Mae и Freddie Mac, то «суммарный государственный долг в настоящее время будет составлять 141 % ВВП. <…> Если добавить к этому не обеспеченную фондированием часть программ социальной защиты [программы пенсионного страхования Social Security и программы медицинского страхования Medicare, Medicaid], то мы получим величину 840 % ВВП»[941]941
  Dohmen B. Trillions of Troubles Ahead // Forbes. 2009. December 18 [www.forbes.com/2009/12/18/government-budget-deficit-personal-finance-financial-advisor-network-treasury-debt.html].


[Закрыть].

Заметная часть прироста федерального долга США в 2007–2010 годах носила циклический характер, то есть была связана с глубокой рецессией, которая привела к сокращению доходов федерального бюджета и автоматически повлекла за собой некоторые дополнительные расходы. Но значительная часть прироста долга объясняется не циклическими, а «структурными» причинами, о чем свидетельствует тот факт, что за последние четыре десятилетия федеральный бюджет США тридцать шесть раз сводился с дефицитом, а федеральные расходы превышали доходы даже в 2007 году, на пике экономического бума.

Структурный дефицит федерального бюджета правительства будет расти и дальше. Согласно «альтернативному финансовому сценарию» Бюджетного управления Конгресса США, обнародованному в июле 2010 года, – в соответствии с исходными допущениями которого налоговые поступления будут оставаться на уровне 19 % ВВП (что немного превосходит средний показатель за последние десятилетия), а «выплаты врачам в рамках Medicare со временем будут расти», как это было и раньше – общий прогноз оказывается неутешительным:

К 2020 году долг будет равен примерно 90 % ВВП. Впоследствии растущий дисбаланс между доходами и непроцентными расходами в сочетании со спиралью роста затрат на обслуживание долга быстро доведет федеральный долг до уровня, который будет невозможно поддерживать. К 2025 году долг на руках у публики превысит исторический максимум, составляющий 110 % ВВП, а к 2035 году достигнет примерно 180 % ВВП.

Если добавить к этому предположение, что в будущем ежегодные ассигнования «будут составлять ту же долю ВВП, что и в 2010 году», то есть около 25 % (это означает, что ежегодный дефицит бюджета составит 6 % ВВП), то долг будет расти еще быстрее, и «к 2020 году долг на руках у публики достигнет величины почти 100 % ВВП»[942]942
  Congressional Budget Office. Federal Debt and Interest Costs: A CBO Study.


[Закрыть].

Эти предсказания по поводу быстро накапливающегося американского государственного долга приобрели особенно зловещий характер в свете недавних исследований экономистов Кармен Рейнхарт и Кеннета Рогоффа, предупреждающих, что уровень долга выше 90 % ВВП коррелирует с существенным снижением реальных темпов экономического роста. На основании своего межстранового сравнительного анализа они приходят к выводу, что хотя «при отношении государственного долга к ВВП ниже порогового уровня 90 % ВВП взаимосвязь между долгом и ростом реального ВВП слаба», тем не менее «при значении этого показателя выше 90 % медианные темпы роста сокращаются на 1 %, а средние темпы роста падают еще сильнее»[943]943
  Reinhart C.M., Rogoff K.S. Growth in a Time of Debt // American Economic Review. 2010. May. Vol. 100. № 2. P. 573–578.


[Закрыть].

Это вызвало озабоченность у некоторых представителей американской общественности, а также у одного федерального ведомства и одного рейтингового агентства. Новые программы федеральных расходов (спасение от банкротства компаний финансового сектора и автомобильной промышленности, субсидии привилегированным фирмам в рамках программы «стимулирования экономики», расходы на здравоохранение) и лавинообразный рост долга сыграли существенную роль в возникновении в 2009–2010 годах протестного «Движения чаепитий», выступавшего против бюджетной политики, которую оно считало безответственной. В своем докладе, опубликованном в июле 2010 года, Бюджетное управление Конгресса предупреждало, что «растущий уровень федерального долга приведет и к увеличению вероятности внезапного бюджетного кризиса, в ходе которого инвесторы утратят доверие к способности правительства контролировать бюджет, и из-за этого правительство лишится возможности осуществлять заимствования по приемлемым процентным ставкам»[944]944
  Congressional Budget Office. Federal Debt and Interest Costs: A CBO Study.


[Закрыть]. То, что случилось в Греции, Ирландии и Португалии, может произойти и в США. На то, что стоимость заимствований может возрасти, указывает беспрецедентный шаг рейтингового агентства Standard and Poor’s в августе 2011 года, когда оно снизило рейтинг долговых обязательств Минфина США с уровня ААА, на котором они находились долгое время[945]945
  В конце 2011 года появились сообщения, что агентства Fitch и Moody’s выжидают, не предпримет ли Конгресс срочных мер, чтобы ослабить тенденцию к росту отношения долга США к ВВП. См.: Bernard S.L. U.S. Rating Survives but Risks Heightened as Debt Committee Fails // Wall Street Journal. 2011. November 22.


[Закрыть].