Текст книги "Борьба экономических идей: Великие споры и эксперименты последнего столетия"

Сравнительные преимущества и хлебные законы

Аргументы Смита в пользу свободной торговли основывались на простой логике выбора между собственным производством и покупкой на стороне: «Если какая-либо чужая страна может снабжать нас каким-нибудь товаром по более дешевой цене, чем мы сами в состоянии изготовлять его, гораздо лучше покупать его у нее на некоторую часть продукта нашего собственного промышленного труда, прилагаемого в той области, в которой мы обладаем некоторым преимуществом»[898]898
  Ibid. P. 456–457 [Там же. С. 444].


[Закрыть]. Протекционистские меры – пошлины и квоты на импорт – мешают нам удовлетворять свои нужды максимально дешево посредством торговли и тем самым снижают уровень нашего благосостояния. Смит писал:

Ограничением при помощи высоких пошлин или абсолютным воспрещением ввоза из-за границы таких продуктов, которые могут производиться внутри страны, более или менее обеспечивается монополия внутреннего рынка для отечественной промышленности, занятой их производством[899]899
  Ibid. P. 452 [Там же. С. 440].


[Закрыть].

Если бы в отсутствие пошлин и квот импортные товары были дешевле, это бы означало, что ограничения приводят к более высоким ценам. (В любом другом случае это бы просто ничего не значило.) Повышение цен выгодно отечественным производителям товаров, конкурирующих с импортными, но наносит ущерб потребителям. Протекционистская политика снижает общее процветание, поскольку направляет имеющийся в стране труд, который является редким ресурсом, на «изготовление предмета, который может быть куплен дешевле, чем произведен им самим. Стоимость его годового продукта, несомненно, более или менее понизится, когда он таким образом отвлекается от производства товаров, обладающих большей стоимостью по сравнению с товаром, на изготовление которого он направляется»[900]900
  Ibid. P. 457 [Там же. С. 444].


[Закрыть]. То же самое относится к другим редким ресурсам, в частности к капиталу.

Смит без особого оптимизма оценивал шансы на переход Великобритании к режиму свободной торговли, понимая, что у тех, кому протекционизм выгоден, есть мощная мотивация и средства для его сохранения:

Конечно, ожидать восстановления когда-нибудь полностью свободы торговли в Великобритании так же нелепо, как ожидать осуществления в ней «Океании» или «Утопии». Этому непреодолимо препятствуют не только предубеждения общества, но и частные интересы многих отдельных лиц, которые еще труднее одолеть.

Он подчеркивал, с каким «усердием и единодушием… владельцы мануфактур противятся всякому закону, могущему привести к увеличению числа их конкурентов на внутреннем рынке»[901]901
  Ibid. P. 471 [Там же. С. 456].


[Закрыть].

Со временем доводы Смита в пользу свободной торговли оказали свое убеждающее воздействие, но не смогли сразу же пересилить лоббистское влияние бенефициаров протекционизма. В 1815 году британский парламент усилил защиту отечественного сельского хозяйства от иностранной конкуренции, установив высокие барьеры на пути импорта зерна. «Хлебные законы» (употребляется также термин «хлебный закон») запрещали ввоз иностранного зерна («хлеба») в Великобританию, если цены на отечественное зерно не находятся на очень высоком уровне. Позднее законодательство несколько изменилось: была введена скользящая импортная пошлина, которая уменьшалась только в том случае, если цена на зерно сильно вырастала. Так или иначе, эти законы были выгодны землевладельцам, поскольку они блокировали конкуренцию со стороны зарубежных поставщиков зерна, тем самым повышая цену на отечественное зерно, а вместе с ней и величину арендной платы за британские сельскохозяйственные угодья. Высокая цена на зерно наносила ущерб потребителям, особенно беднякам, а сокращение той части доходов потребителей, которая оставалась на покупку непищевых товаров, вредило промышленникам и ремесленникам.

Смит утверждал, что свобода торговли способствует процветанию страны, поскольку подталкивает ее производителей к специализации на тех видах продукции, по которым они имеют «некоторое преимущество». После Смита представители классической экономической теории усилили логику его аргументации, разработав то, что сегодня называется теорией сравнительных преимуществ. Хотя аргументация Смита не зависит от трудовой теории ценности, после прочтения «Богатства народов», в контексте его теории ценности, основанной на производственных издержках, может создаться впечатление, что если «чужая страна может снабжать нас каким-нибудь товаром по более дешевой цене», например пшеницей, то это обязательно означает, что там на производство бушеля пшеницы тратится меньше человеко-часов и машино-часов, чем у нас. Теория сравнительных преимуществ демонстрирует, что возможности для взаимовыгодной торговли и специализации не зависят от наличия у другой страны подобного «абсолютного преимущества» при производстве тех товаров, которые мы из нее импортируем, а у нашей страны – абсолютного преимущества при производстве тех товаров, которые мы в нее экспортируем. Возможности для взаимовыгодной торговли между двумя странами в общем случае существуют, даже если наша или другая страна способна производить оба товара с меньшими материальными затратами.

Джеймс Милль в 1814 году заметил, что у страны имеется два способа получения зерна: можно производить его у себя с помощью труда отечественных работников (при условии, что все виды производственных затрат сводимы к труду) или использовать тот же труд для производства других товаров, которые можно обменять на иностранное зерно. Более выгодный метод производства (при выборе между прямым и опосредованным) – это тот, который дает нам больше зерна при одинаковых трудозатратах или то же самое количество зерна при меньших трудозатратах:

Если мы ввозим [хлеб], то мы должны платить за то, что импортируем, вывозом продукта, полученного за счет части нашего труда. Но почему не использовать наш труд, чтобы вырастить этот хлеб у нас в стране? Ответ таков: потому что мы произведем больше хлеба в форме товаров, в обмен на которые сможем купить хлеб за границей, чем в случае, если используем этот труд на выращивание хлеба у себя. <…> Таким образом, закон, препятствующий ввозу хлеба, приведет лишь к одному – на производство продовольствия для страны необходимо будет затрачивать бо́льшую часть ее труда, чем в противном случае[902]902
  Цит. по: Irwin D.A. Op. cit. P. 89.


[Закрыть].

Этот «непрямой способ анализа торговли», как назвал его Ирвин, означает мышление в терминах возможности взаимного замещения альтернативных видов отечественной продукции (зерна и экспортных товаров). Если ресурсы, необходимые для производства в своей стране одного бушеля зерна, можно использовать, скажем, для изготовления пяти ярдов сукна, то мы называем эти пять ярдов издержками производства бушеля зерна, «выраженными в сукне». Далее необходимо сравнить внутренние издержки производства зерна, выраженные в сукне (пять ярдов на один бушель) с мировой ценой, по которой мы можем обменять сукно на зерно. Нам выгодно производить сукно на экспорт и менять его на зерно, если (и только если) мы можем купить у другой страны зерно за меньшее количество сукна (включая транспортные издержки).

Любой другой стране необходимо производить такие же расчеты. Как ни странно, из этого следует, что вопрос об абсолютном преимуществе (в какой стране на производство ярда сукна и бушеля зерна требуется меньше человеко-часов) оказывается не имеющим отношения к делу. Возможность выгодного обмена нашего сукна на иностранное зерно требует лишь того, чтобы в нашей стране издержки производства зерна, выраженные в сукне, были выше, чем в соответствующем иностранном государстве, а не того, чтобы у нас тратилось меньше человеко-часов на ярд сукна или у них – на бушель зерна. Если в другой стране издержки производства и поставки зерна в нашу страну, выраженные в сукне, составляют меньше пяти ярдов за бушель (например, четыре ярда), то нам выгодно специализироваться на производстве сукна и менять его на зерно, произведенное в этой стране, а ей – наоборот. Другая страна обладает сравнительным преимуществом в производстве зерна (ее издержки производства, выраженные в сукне, меньше), а мы, соответственно, – сравнительным преимуществом в производстве сукна. В рамках этой двусторонней модели, где цена, которую мы платим, является предметом соглашения между двумя странами, любая цена выше четырех и ниже пяти ярдов за бушель устраивает обе стороны, поскольку мы готовы платить любую цену ниже пяти ярдов, а другая сторона готова согласиться на любую цену выше четырех ярдов.

Принцип, согласно которому взаимовыгодная торговля основывается на сравнительных, а не абсолютных преимуществах, еще в 1815 году сформулировал Роберт Торренс в «Опыте о внешней торговле хлебом». Там Торренс привел такой пример: Англии выгодно покупать зерно в Польше, хотя в Англии земля более плодородна (в смысле количества бушелей, полученных при заданных затратах труда и капитала) тогда, когда урожай зерна в Англии сто́ит на мировом рынке меньше, чем количество английского сукна, произведенное при тех же затратах труда и капитала. Давид Рикардо в «Началах политической экономии и налогового обложения» (1817) и Джеймс Милль в статье о колониях, написанной для энциклопедии (1818), завершили формулирование этого принципа, предложив напрямую сравнивать пропорции замещения одного товара другим в двух странах. В знаменитом примере Рикардо Англии выгодно менять свое сукно на португальское вино, поскольку она обладает сравнительным преимуществом в производстве сукна, хотя Португалия имеет абсолютное преимущество в производстве обоих товаров[903]903
  Ibid. P. 90–91 [Рикардо Д. Начало политической экономии и налогового обложения. Избранное. М.: Эксмо, 2007. С. 158]. В знак признания роли Рикардо и важности принципа сравнительного преимущества для общего объяснения специализации домохозяйств и обмена между ними, а значит, и их желания объединяться в общество, а не жить в изоляции, Людвиг фон Мизес назвал этот принцип «законом образования связей Рикардо». Примечания к главе 14


[Закрыть].

Несмотря на этот прогресс, отмечает Ирвин, в ходе споров о «хлебных законах» экономисты-фритредеры продолжали опираться «на более простой, интуитивно понятный аргумент об эффективности, связанной с абсолютными преимуществами (например, говоря, что Польша – источник зерна, производимого с самыми низкими издержками)», где «издержки» понимались как материальные затраты, а не ценность непроизведенной альтернативной продукции[904]904
  Ibid. P. 91–92.


[Закрыть]. Различие между абсолютным и сравнительным преимуществом было некоей тонкостью, без которой фритредеры, как правило, могли обходиться.

Эффективным методом разоблачения интеллектуальной бессодержательности позиции протекционистов была сатира. Популярный французский экономист Фредерик Бастиа в порядке reductio ad absurdum написал в 1845 году воображаемое «Прошение производителей свечей» в Национальное собрание Франции. Оно начиналось так:

Милостивые государи!

Вы на правильном пути. Вы отвергаете абстрактные теории; изобилие продуктов, дешевизна вас мало занимают. Вы озабочены в основном судьбой производителя. Вы хотите освободить его от внешней конкуренции, сохранить национальный рынок для национальной промышленности.

Далее воображаемые авторы прошения предлагали законодателям «прекрасную возможность» развить эту политику. Они должны защитить французских производителей свечей от нечестной конкуренции со стороны «иностранного соперника», который вредит их бизнесу, «наводняет светом национальный рынок по ценам баснословно низким», – а именно солнца. Средством избавить отечественные свечи от нечестной конкуренции со стороны иностранного солнечного света должно стать ограничение импорта: «Мы нижайше просим вас издать закон, который предписал бы запереть все окна, стеклянные крыши, ставни, затворы, створы, форточки – словом, заткнуть все отверстия, дыры, щели и трещины, через которые солнечный свет обыкновенно проникает в дома в ущерб… прекрасным продуктам [свечной] промышленности…» Ограничения, введенные против солнца, позволят создать новые рабочие места: «Прежде всего, если вы преградите, насколько возможно, доступ естественному свету; если вы таким образом создадите потребность в искусственном освещении, то какая только промышленность во Франции не получит тогда благотворного поощрения?» Если для изготовления свечей потребуется больше сала, то будет развиваться животноводство. Если будет потребляться больше растительного масла для светильников, то расширится выращивание олив. Рост потребности в китовом жире поощрит китобойный промысел и судостроение. Парижские производители золоченых подсвечников также будут процветать.

Свечные фабриканты Бастиа дальновидно предвосхитили возражения против их плана с позиций смитовского фритредерства и дали на них ответ:

Скажете ли вы нам, что если мы выиграем от этого покровительства, то Франция ничего не выиграет, потому что расходы падут на потребителя?

На это мы ответим вам: «У вас нет больше права ссылаться на интересы потребителя. Во всех случаях, когда его интересы сталкивались с интересами производителя, вы всегда отдавали его в жертву последнему. Вы поступали так ради поощрения промышленности, ради увеличения занятости. По той же самой причине вы и теперь должны поступить точно так же».

Прямой запрет на бесплатный солнечный свет, указывали свечные фабриканты, не менее осмыслен, чем введенный Францией запрет на ввоз апельсинов из Португалии на том основании, что они дешевле французских. Португальцы могут продавать свои апельсины вдвое дешевле, чем французы, только лишь потому, что их сады в изобилии получают бесплатный солнечный свет, а французам необходимо использовать искусственный обогрев и нести соответствующие издержки. Таким образом, «если из-за полударовщины вы решаете отвергнуть конкуренцию, то каким же образом полная даровщина может побудить вас признать эту конкуренцию?»[905]905
  Bastiat F. A Petition // Idem. Economic Sophisms / Trans. by A. Goddard. Irvington-on-Hudson, NY: Foundation for Economic Education, 1996 [www.econlib.org/library/Bastiat/basSoph3.html] [Бастиа Ф. Экономические софизмы // Он же. Экономические гармонии. Избранное. М.: Эксмо, 2007. С. 635–638].


[Закрыть]

Массовая агитация против хлебных законов, основанная на политической экономии Смита

Выражая несогласие народа с «хлебными законами», Общество шеффилдских ремесленников против хлебного налога приняло декларацию, опубликованную в 1833 году, которая повторяла смитовские формулировки в отношении монополии и его критику в адрес землевладельцев, поддерживавших «хлебные законы» в стремлении добиться привилегий для себя. В декларации подчеркивалось, что эти законы, из-за которых цены на хлеб повысились, уменьшили реальные доходы промышленников и рабочих. Они представляли собой «акт национального самоубийства – ограничение обмена промышленных товаров на зерно», что равносильно «ограничению доступа к предметам первой необходимости и жизненным благам». Из этого следовало, что «нынешние хлебные законы, позволяющие нескольким тысячам земельных рантье [землевладельцам] превращать потери всех во временную, но в конечном итоге убийственную выгоду для себя, разрушают все, что ценно для нас, людей». Авторы декларации клялись: «Мы будем всеми имеющимися в наших руках законными средствами бороться против этого ужасного антиприбыльного законодательства, то есть хлебных законов, и не оставим наших усилий до тех пор, пока монополия на товар первейшей жизненной необходимости не будет полностью упразднена»[906]906
  Цит. по: Elliott E. The Splendid Village: Corn Law Rhymes and Other Poems. London: Benjamin Steill; Sheffield: J. Pearce, 1833. P. 55–58 [www.gerald-massey.org.uk/elliott/c_poems_1.htm#059].


[Закрыть].

Декларация была опубликована в получившем широкое распространение поэтическом сборнике против «хлебных законов» (да-да, именно так!) неким Эбенизером Эллиотом, который в следующем томе назвал себя «певцом свободной торговли»[907]907
  Idem. More Verse and Prose by the Cornlaw Rhymer. London: Charles Fox, 1850. Vol. 1. P. v.


[Закрыть]. В лучшем – с точки зрения экономического содержания – стихотворении Эллиота подчеркивалось, что «хлебные законы» не только ведут к бедности производителей и потребителей ради обогащения землевладельцев, но и разрушают национальный доход, поскольку ведут к бессмысленному расточительству:

Пирог и налог

 
«Отдавай, отдавай!» – кричат они,
Те властные люди, кто
Взяли наш пирог и ввели налог,
Превративший его в ничто.
 
 
Все меньше размеры пирога,
Ведь прибыль упала, но
Лендлорду земля оплатит сполна
Его новое Ватерлоо[908]908
  Вероятно, это камень в огород герцога Веллингтона, победившего Наполеона в битве при Ватерлоо, а в момент написания стихотворения активно поддерживавшего «хлебные законы» в парламенте. В 1846 году Веллингтон по прагматическим политическим соображениям изменил свою позицию и способствовал прохождению через палату лордов акта об их отмене.


[Закрыть].
 
 
Наш хлеб – с отрубями по их вине,
Картошку есть предлагают мне,
И, стыд презревши, лендлорд хитрит,
Говоря, что голодный сыт.
 
 
…
 
 
Прошу у дьявола одного —
Пусть он заберет к себе того,
Кто взял наш пирог и ввел налог,
Превративший его в ничто[909]909
  Elliott E. The Splendid Village: Corn Law Rhymes and Other Poems. P. 62.


[Закрыть].
 

Помимо Общества шеффилдских ремесленников против хлебного налога и других местных объединений, в стране действовала и более крупная организация – Лига против хлебных законов. Основанная семью манчестерскими предпринимателями в 1838 году, Лига быстро создала сотни отделений по всей стране. Ее лидерами были Ричард Кобден и Джон Брайт, они разъезжали по всей Англии, выступая с речами в поддержку свободной торговли и полной отмены «хлебных законов». В 1841 году Кобден был избран в парламент и вскоре проявил себя как талантливый полемист. В одной газете, выступавшей за сохранение «хлебных законов», с сожалением отмечалось, что в парламенте «английские землевладельцы, потомки доблестных нормандских рыцарей, ежатся под ударами манчестерского торгаша». Кобден часто подчеркивал, что «хлебные законы» ведут к перераспределению богатства от большинства (то есть потребителей) к меньшинству (землевладельцам), а в одном выступлении заметил: «Если бы наш свод законов вдруг попал на Луну, один, без всяких исторических комментариев, то его было бы вполне достаточно, чтобы жители Луны поняли, что он представляет собой произведение сеньоров-землевладельцев»[910]910
  Sanderson E. The British Empire in the Nineteenth Century. London: Blackie & Son, 1897. Vol. 3. P. 80 [см.: Бастиа Ф. Кобден и Лига: движение за свободу торговли в Англии. Челябинск: Социум, 2002. С. 11].


[Закрыть].

Премьер-министр Роберт Пиль был против отмены «хлебных законов», но и на него действовала сила доводов Кобдена и очевидное бедственное положение людей из-за высоких цен на зерно – и это в то время, когда на покупку хлеба уходила значительная часть бюджета бедной семьи. В 1843 году в ходе парламентских дебатов он был вынужден признать логичность доводов Смита в пользу одностороннего введения свободной торговли: «Я вынужден сказать, что в наших интересах – покупать товары дешево, независимо от того, поступают ли так же другие страны»[911]911
  Цит. по: Ebeling R. Free Trade, Peace, and Goodwill among Nations: The Sesquicentennial of the Triumph of Free Trade // Freedom Daily. 1996. June [www.fff.org/explore-freedom/article/free-trade-peace-goodwill-nations-sesquicentennial-triumph-free-trade].


[Закрыть]. Обнищание народа вследствие «хлебных законов» приобрело катастрофический характер во время Ирландского картофельного голода 1845 года. Пиль, вопреки позиции большинства в его собственной партии тори, перешел в лагерь противников «хлебных законов», и в 1846 году они были отменены парламентом. Успех Лиги против хлебных законов, сумевшей добиться их отмены всего за восемь лет агитации, один историк расценил как свидетельство силы экономических идей, «показавшее, чего можно добиться с помощью такого оружия, как красноречие и разум, если оно оказывается в руках талантливых, просвещенных, добродетельных и смелых людей»[912]912
  Sanderson E. Op. cit. P. 81.


[Закрыть]. Позднее немецкие социалисты, сами того не желая, воздали должное Кобдену и Брайту, приклеив идеям свободной торговли и laissez-faire ярлык «манчестеризма»[913]913
  См.: Raico R. Classical Liberalism and the Austrian School. Auburn, AL: Mises Institute, 2010. P. 40.


[Закрыть].

Аргумент о защите неокрепших отраслей и его опровержение Смитом

Пожалуй, самый давний довод о необходимости исключений из принципа свободы торговли – это аргумент о защите неокрепших отраслей (infant industry argument), сформулированный еще в меркантилистских трудах середины XVII века и до сих пор имеющий хождение. Современный экономист-гетеродокс Чхан Ха-Джун из Кембриджского университета, поддерживающий этот аргумент, объясняет метафорический смысл слова «неокрепшие» следующим образом: «Подобно тому, как ребенка надо вырастить, прежде чем он сможет претендовать на высококвалифицированную работу, отрасли промышленности в развивающихся странах следует ограждать от конкуренции более качественной зарубежной продукции, пока они не „повзрослеют“. Им нужно обеспечить таможенную защиту, субсидии и другую помощь, пока они овладевают передовыми технологиями и создают эффективные организации»[914]914
  В русскоязычной литературе нет устоявшегося перевода этого термина. При его передаче на русском языке применительно к отраслям используются эпитеты «младенческие» (преимущественно в дореволюционной литературе), «новые», «развивающиеся», «перспективные», «молодые», «нарождающиеся», «зарождающиеся», «формирующиеся» и т. п. Здесь выбран вариант, передающий антропоморфизм иностранного термина, а также то, что аргумент, о котором идет речь, нередко используется применительно к отраслям, уже вышедшим из «младенческого» возраста.


[Закрыть][915]915
  Chang H.-J. Protectionism… the truth is on a $10 bill // Independent. 2007. July 23 [www.independent. co.uk/news/business/comment/ha-joon-chang-protectionism-the-truth-is-on-a-10-bill-5334137.html]. В названии статьи речь идет об Александре Гамильтоне, стороннике этого аргумента, – именно его портрет помещен на 10-долларовую купюру. Более подробное изложение позиции автора на эту тему см.: Idem. Bad Samaritans: Rich Nations, Poor Policies, and the Threat to the Developing World. New York: Random House, 2007.


[Закрыть].

Сторонники аргумента о защите неокрепших отраслей призывают к введению временных пошлин и квот для поощрения и защиты отечественных фирм, начинающих работу в новой сфере, где они еще не в силах противостоять конкуренции со стороны «зрелых» иностранных производителей, но есть основания ожидать, что, будучи какое-то время под защитой, они научатся снижать издержки и тем самым превратятся в эффективные фирмы, вносящие вклад в благосостояние страны. Джон Стюарт Милль считал, что аргумент о защите неокрепших отраслей представляет собой теоретически обоснованную оговорку к аргументации в пользу свободной торговли; позднее его позицию поддержал Генри Сиджвик, на чем мы остановимся в следующем разделе[916]916
  Irwin D.A. Op. cit. P. 115, 128–132. На более позднем этапе своей научной деятельности Милль считал более надежным способом поддержки неокрепших отраслей промышленности прямые субсидии, поскольку меньше вероятность, что они будут применяться слишком долго, в отличие от пошлин и импортных квот. См.: Ibid. P. 129.


[Закрыть]. В XVIII–XIX столетиях, когда Англия шла в авангарде общемировой индустриализации, этот аргумент служил теоретическим обоснованием протекционистской политики в странах, стремившихся догнать ее, создав собственную обрабатывающую промышленность. Среди наиболее видных сторонников этого аргумента следует назвать американца Александра Гамильтона, чьи выступления относятся примерно к 90-м годам XVIII века, и немца Фридриха Листа, получившего известность в 40-х годах XIX века.

Адам Смит отвергал аргумент о защите неокрепших отраслей, поскольку тот не отвечал его базовому критерию экономической оправданности собственного производства по сравнению с покупкой на стороне. Смит привел важный довод: чтобы вложение ресурсов в защиту неокрепшей отрасли промышленности было оправданным, ее будущая доходность должна быть равной или превышать доходность альтернативных инвестиций. Он признавал, что преимущество развитой страны по издержкам в том или ином производстве может быть связано не с ее природными ресурсами, а с более передовыми технологиями, которым другая страна при определенных затратах может научиться. Но если на период обучения требуется защита пошлинами, утверждал Смит, то получаемая со временем отдача от прохождения этого обучения не будет оправдывать первоначальных издержек. Стимулируемые пошлинами инвестиции в неокрепшую отрасль промышленности отвлекают капитал от других отраслей, где отдача была бы больше. Смит подразумевал, что если ожидаемая доходность инвестиций в неокрепшую отрасль равна обычной отдаче от альтернативных инвестиций или превосходит ее, то частным инвесторам не нужны пошлины. Они с радостью выделят необходимые средства на покрытие отрицательного чистого денежного потока, генерируемого отраслью в первые годы, как это происходит с любыми инвестициями, обещающими покрыть эти расходы за счет будущей нормальной или более высокой доходности.

В то же время чистые потери, порождаемые пошлинами, сокращают совокупный реальный доход страны и тем самым замедляют накопление ее капитала. Таким образом, даже если после многолетней защиты от внешней конкуренции неокрепшая отрасль станет жизнеспособной, тем не менее с учетом альтернативных издержек в виде отвлечения капитала и чистых потерь, порождаемых самой пошлиной, «отсюда вовсе не следует, что общая сумма промышленного труда, или дохода страны, может быть каким-либо образом увеличена при помощи подобных мероприятий». Производство переориентируется и в целом сокращается, но никак не прибавляется. Аргумент о защите неокрепшей отрасли не выдерживает проверку критерием экономической оправданности собственного производства по сравнению с покупкой на стороне: «Поскольку одна страна обладает такими преимуществами [в производстве], а другая лишена их, для последней всегда будет выгоднее покупать у первой, а не производить самой»[917]917
  Smith A. An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations. P. 458 [Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. С. 444–445].


[Закрыть].