Текст книги "18 лекций о Дуньхуане"

Начертание иероглифов и датировка

Дуньхуанские рукописи создавались в течение шестисот лет, с V по XI век, а рукописи из Турфана могут относиться и к более ранним периодам. На протяжении настолько долгого времени рукописное начертание знаков не могло избегать изменений, и именно эти изменения могут указать примерный период создания конкретной рукописи.

В V веке каллиграфический стиль кайшу стал вытеснять лишу, и после долгого переходного периода только в эпоху Суй он был признан как стандарт написания иероглифов. Так, сутры, скопированные в раннетанский период, практически все выполнены именно кайшу, однако во времена тибетской оккупации Дуньхуана начертание иероглифов утратило аккуратность, а во времена военного губернаторства оно стало еще небрежнее. Фудзиэда Акира отобрал и расположил в хронологическом порядке около тридцати рукописей из коллекции Стейна, равномерно охватывающих период между 406 и 986 годом, и опубликовал их фотографии в натуральную величину в 97 номере японского журнала «Бокуби» [17], чтобы продемонстрировать эволюцию каллиграфических стилей, а в 119 номере [18] того же журнала им была опубликована подборка фотографий рукописей V–VI века, хранящихся в Англии. Две эти публикации стали удобным справочным материалом, позволяющим определять период создания рукописей, опираясь на их каллиграфические особенности.

Фудзиэда Акира считает, что эволюция стиля лишу в кайшу напрямую связана с изменением кисти для письма: так, для письма по деревянным дощечкам ханьского периода иероглифами в стиле лишу использовались деревянные кисти из волоса оленя, а развитие кайшу связано с переходом к бамбуковой кисти из волоса кролика, что было южно-китайским новшеством, которое после объединения Китая в эпоху Суй получило в империи повсеместное распространение. Тибетская оккупация прервала торговлю с Южным Китаем, поэтому местные жители были вынуждены использовать более грубые инструменты для письма, например, тибетские кисти с деревянной ручкой [13].

Рис. 6. P.2179, скопированная под руководством Линху Чунчжэ рукопись («Собрание сведений о рукописях Древнего Китая» [ «Тюгоку кодаи сяхон сикиго сюроку» | «中 国 古代写 本識語集録», илл. 40)

Метод датировки рукописей, опирающийся на начертание иероглифов, конечно, не абсолютно точен. Каллиграфический стиль каждого человека глубоко индивидуален, и уникальные особенности стиля переписчика нельзя игнорировать. Это, с одной стороны, подразумевает, что каллиграфия является искусством, с другой – что в ней очень силен элемент подражания: некоторые рукописи династии Тан могли быть написаны стилем лишу, а другие – имитировать печатный. Именно поэтому необходимо уметь выделять общие тенденции и наиболее популярные каллиграфические стили.

Поскольку у нас относительно мало рукописей раннего периода, достаточно сложно получить четкое представление о каллиграфии того времени. Тем не менее нам известно, что в 512515 годах в Дуньхуане под руководством Линху Чунчжэ был организован скрипторий, и что в целой группе буддийских текстов в конце стоит колофон и «Печать дуньхуанского гарнизона» (рис. 6). Каллиграфия всех рукописей этой группы очень похожа и дает представление о характерном для Дуньхуана того периода стиле.

Уже упоминалось, что в тридцатые годы VI века Юань Жун, князь Дунъяна, финансировал копирование большого количества буддийских текстов, часть из которых дошла до наших дней и была найдена в пещере Цанцзиндун. Поскольку каллиграфия этих рукописей отличается большей аккуратностью, чем рукописи скриптория Линху Чунчжэ, современные исследователи полагают, что дунъянский князь привез с собой писцов из Центрального Китая.

Объединение Китая династией Суй позволило каллиграфическому стилю Юга стать господствующим во всех уголках страны. Под влиянием таких великих каллиграфов начала династии Тан, как Юй Шинань, Чу Суйлян, Оуян Сюнь и др., каллиграфия постепенно пришла к стандартному танскому начертанию.

Колофоны копий «Алмазной сутры» и «Лотосовой сутры», созданные при танском императорском дворе в Чанъане в 671–677 годах, содержат подписи двух должностных лиц: более ранние из них – подпись Юй Чана, сына Юй Шинаня, тексты более позднего периода – подпись Янь Сюаньдао, который, вероятно, был сыном одного (и племянником другого) из художников-братьев Янь, Янь Лидэ или Янь Либэня. По крайней мере, известен сын Янь Лидэ по имени Янь Сюаньсуй[145]145
  В результате политической борьбы в начале эпохи Тан Янь Чжуан, сын Янь Лидэ, перестал упоминаться в исторических источниках, поэтому мы узнали о нем только благодаря тому, что было обнаружено его захоронение с эпитафией. См.: Цзан Чжэнь. Обнаруженная недавно в Сиане могила Янь Чжуана, сына Янь Лидэ.


[Закрыть]. Очевидно, что эти сутры копировались при императорском дворе под мощным влиянием лучших каллиграфов и представляют собой образцы каллиграфии самого высокого для того времени уровня.

В первый год вступления императрицы У Цзэтянь на престол (689) в обиход было введено двенадцать новых иероглифов, а впоследствии еще пять, и все эти семнадцать иероглифов использовались вплоть до окончания ее правления в 705 году. Появление этих иероглифов в рукописных текстах, особенно в официальных документах, говорит о том, что они создавались именно во времена правления императрицы. Однако в некоторых случаях их продолжали использовать и позже, обычно это было связано с тем, что переписчики копировали тексты более раннего периода без каких-либо изменений, в том числе сохраняя иероглифы, введенные в оборот при У Цзэтянь. В таких случаях обычно попадаются отдельно взятые новые иероглифы, а не все они вместе, например, иероглифы наиболее общего назначения «год» (нянь), «месяц» (юэ) и «день» (жи) встречаются в скопированных позже рукописях достаточно редко [4]. В действительности же переписчики могли скопировать не только иероглифы, введенные в оборот при императрице: очень часто в неизменном виде копировался и колофон более ранней рукописи, поэтому, датируя сегодня рукопись, мы не можем опираться только на дату, указанную в колофоне.

Хотя и во времена тибетского управления Дуньхуаном, и в период военного губернаторства Гуйицзюнь монахи привлекались к организованным властями мероприятиям по копированию сутр, мы не можем связать с ними никаких определенных каллиграфических стилей.

Связь между лицевой и оборотной стороной рукописей

Помимо формата рукописи и каллиграфии немаловажное значение имеет связь между текстом лицевой и оборотной сторон.

Официально копируемые тексты, вне зависимости от того, являлись они конфуцианскими, буддийскими или даосскими, не имели на оборотной стороне никаких записей. Тем не менее оборотная сторона тех рукописей, которые пользовались почетом при танском дворе, но по какой-то причине не считались достаточно важными во времена тибетской оккупации и военного губернаторства Гуйицзюнь, непременно использовалась для записей. Особенно часто оборотная сторона как официальных, так и личных документов использовалась для переписывания сутр в монастырях.

Как правило, во времена династии Тан официальные документы сохранялись в окружных и уездных архивах в течение девяти лет, а поскольку для этих документов использовали достаточно качественную бумагу, по истечении этого срока они нередко использовались повторно. Одним из наиболее распространенных способов такого использования было копирование на их обратной стороне других текстов, особенно часто они употреблялись монастырями для копирования сутр. Другой способ заключался в оклеивании этими документами других предметов, например, в Турфане можно увидеть оклеенные рукописями подошвы ботинок, головные уборы и даже гробы. В дуньхуанской же пещере Цанцзиндун встречаются оклеенные старыми рукописями матерчатые папки для сутр: при частом использовании папки достаточно быстро изнашивались, и монахи укрепляли их дополнительными слоями официальных документов.

После оккупации Дуньхуана Тибетом связь между этим регионом и Центральным Китаем была прервана, что привело к нехватке бумаги в Дуньхуане, поэтому в этот период для копирования сутр в большом количестве использовались официальные документы эпохи Тан. Например, оборотная сторона рукописи P.3559, на лицевой стороне которой находилась податная ведомость уезда Дуньхуан в округе Дуньхуан от десятого года девиза Тяньбао (751), использовалась для копирования целой группы чань-буддийских текстов (рис. 7); а оборотная сторона рукописи S.514 – с декларациями деревни Ихэли в местности Сюаньцюань уезда Дуньхуан от четвертого года девиза Дали (769) на лицевой стороне – для копирования «Самого важного из множества сутр» (рис. 8). Эти танские официальные документы очень востребованы историками, но иногда документы достаются нам в виде отдельных фрагментов, начертание иероглифов в них одинаково, что говорит об их принадлежности к одному тексту, но связь между ними мы найти не можем. В таких случаях большим подспорьем может служить текст на оборотной стороне подобных фрагментов. Например, в 1983 году Дохи Ёсикадзу впервые опубликовал два фрагмента из английской коллекции, которые могут составлять вместе реестр наделения землей в уезде Дуньхуан во времена девиза правления Тяньбао (S.8387 + S.9487). Одновременно с этим три подобных им фрагмента, наименьший из которых состоял только из двух строк текста, а наибольший – из шести, были опубликованы Леонидом Иоакимовичем Чугуевским. Икэда Он заметил, что на оборотной стороне всех этих фрагментов содержится текст второго цзюаня «Краткого изложения шастры о пробуждении веры в Махаяну», составленного выдающимся монахом тибетского периода Танькуаном. Потом сопоставили строки «Краткого изложения шастры о пробуждении веры в Махаяну», сохранившегося фрагментами, с полным текстом, и стало возможно восстановить порядок и примерное положение строк текста лицевой стороны рукописи, благодаря чему было установлено, что между фрагментами S.8387 + S.9487 и Дх.3160 не хватает только одной строки текста [10].

Рис. 7. P.3559, рукопись с податной ведомостью уезда Дуньхуан в округе Дуньхуан от десятого года девиза Тяньбао (751 г.) на лицевой стороне и чань-буддийскими текстами на обратной (Tun-huang and Turfan Documents, vol. II, pp. 188, 198)

Чтение текстов на некоторых центральноазиатских языках все еще представляется непростой задачей, а соединение разрозненных фрагментов в тексты довольно проблематино. Но, опираясь на свое хорошее знание китайских текстов и отталкиваясь от буддийских текстов на оборотной стороне, японские исследователи с большим успехом восстанавливают тексты на хотаносакском и согдийском с лицевой стороны рукописей, что позволяет им вносить значительный вклад в изучение двух этих языков [3].

Рис. 8. S.514, рукопись с декларациями деревни Ихэли в местности Сюаньцюань уезда Дуньхуан от четвёртого года девиза Дали (769 г.) на лицевой стороне и «Самого важного из множества сутр» [ «Чжунцзин яоцуань»] на обратной (Tun-huang and Turfan Documents, vol. II, pp. 97, 98)

Есть и другие подобные примеры, вполне вероятно, что в будущем появятся новые.

Следует отметить, что часто лицевая и оборотная стороны рукописи определяются сотрудниками библиотек и музеев, где хранятся коллекции, произвольно. Так, сотрудники Британской библиотеки нередко назначают лицевой стороной рукописи ту, которой разворачивается свиток или которая содержит больше текста. Например, у упомянутой выше рукописи S.514 в качестве лицевой стороны указана та, где записано «Самое важное из множества сутр», а «Декларации деревни Ихэли в местности Сюаньцюань уезда Дуньхуан от четвертого года девиза Дали» – в качестве оборотной, тогда как совершенно очевидно, что такого рода официальный документ империи Тан не мог быть издан на оборотной стороне буддийского текста. Этот случай говорит о том, что в определении лицевой и обратной стороны рукописи прежде всего следует руководствоваться их содержанием.

Дуньхуанский корпус включает огромное количество рукописей, которые визуально значительно отличаются друг от друга. Существует множество вопросов относительно их формы и содержания, которые мы не можем здесь затронуть (например, определение места происхождения рукописи, знаки препинания, коррекционные правки или оттиски печатей, – непрерывное совершенствование палеографии Дуньхуана позволяет нам постоянно расширять этот список). В действительности способность исследователя сформировать собственное мнение о рукописи, отталкиваясь от ее внешнего вида, совершенствуется только благодаря изучению оригиналов и фотографий хорошего качества и их сравнению. Лишь накопив достаточно опыта, можно вынести взвешенное заключение при изучении новой рукописи.

Библиография

1. Akira F. The Tunhuang Manuscripts: A General Description. Part I // Zinbun. 1966. № 9, pp. 1–32; Akira F. The Tunhuang Manuscripts: A General Description. Part II // Zinbun. 1970 № 10. pp. 17–39; китайский перевод: Тэнчжи Хуан [Фудзиэда Акира]. Общие сведения о дуньхуанских рукописях [Дуньхуан себэнь гайшу] / в пер. Сюй Цинцюань и Ли Шуцин, под ред. Жун Синьцзяна // // Исследования Дуньхуана [Дуньхуан яньцзю]. 1996. № 2. С. 96–119. Более подробные сведения по этой теме см: Фудзиэда Акира [藤枝晃]. Иероглифы в истории культуры [Модзи но бункаси | 文字の文化史]. Токио: Иванами сётэн, 1997; было переиздано в 1991 году как № 83 «Современной библиотеки Иванами» [ «Иванами тодзидаи раибурарӣ» | «岩波同 時代 ラ イ ブ ラ リ »]; китайский перевод: Тэнчжи Хуан [Фудзиэда Акира]. Иероглифы в истории культуры [Ханьцзы дэ вэньхуаши] / в пер. Чжай Дэфана и Сунь Сяолиня. Пекин: Чжиши чубаньшэ, 1991.

2. Gibbs P. J., Seddon K. R. Berberine and Huangbo: Ancient Colorants and Dyes. London: The British Library, 1998.

3. Hiroshi K. Two Khotanese Fragments concerning Thyai Pada-tsa // Tokyo University Linguistics Papers. 1991 № 11. pp. 101–120; Yoshida Yutaka. First Fruits of Ryukoku-Berlin Joint Project on the Turfan Iranian Manuscripts // Acta Asiatica. 2000 № 78. pp. 71–85.

4. Ван Саньцин. Исследование иероглифов императрицы У Цзэтянь в дуньхуанских рукописях [Дуньхуан сецзюань чжун Ухоу синьцзы чжи дяоча яньцзю] // Синологические исследования [Ханьсюэ яньцзю]. 1986. Т. 4. Вып. 2. С. 437–464.

5. Дай Жэнь [Жан-Пьер Дреж]. Дуньхуанские рукописные книги-потхи [Дуньхуан дэ цзинчжэчжуан себэнь] // Избранные статьи французских синологов [Фаго сюэчжэ Дуньхуансюэ луньвэнь сюаньцуй]. Пекин: Чжунхуа шуцзюй, 1993. C. 577–589.

6. Дэн Вэнькуань, Жун Синьцзян. Введение [Цяньянь] // Собрание и сопоставление текстов чань-буддизма, хранящихся в Музее Дуньхуана [Дуньбо бэнь Чаньцзи луцзяо]. Нанкин: Цзянсу гуцзи чубаньшэ, 1998.

7. Жун Синьцзян. Дополнительное обсуждение наименований в «Дуньхуанских документах, хранящихся в Англии» [‘Инцан Дуньхуан вэньсянь’ динмин шанбу] // Литература и история [Вэньши]. 1990. № 33. С. 119–144Литература и история [Вэньши]. 2000. № 3. С. 116–117.

8. Жун Синьцзян. Каталог фрагментов небуддийских рукописей на китайском языке, хранящихся в Британской библиотеке [Инго тушугуань цан Дуньхуан Ханьвэнь фэй Фоцзяо вэньсянь цаньцзюань мулу]. // Собрание дуньхуанских документов [Дуньхуан вэньсоу] / Под ред. Жао Цзуни. Тайбэй: Синьвэньфэн чубань гунсы, 1994. С. 124.

9. Жун Синьцзян. О датировке «Собрания хвалебных речей» из Дуньхуана [Дуньхуан Мяочжэньцзань няньдай као] // Тексты и изучение хвалебных гимнов из Дуньхуана [Дуньхуан Мяочжэнь цзань цзяолу бин яньцзю] / Под. ред. Жао Цзуни. Тайбэй: Синьвэньфэн чу– бань гунсы, 1994. С. 354–360.

10. Икэда Он [池田 温]. Изучение системы равномерного надельного землепользования в Дуньхуане периода династии Тан: Реестры землепользования округа Дуньхуан после девиза правления Тяньбыо [Тодаи Тонко киндэнсэи но ити косацу: Тэмпо гоки Тонкокэн дэмбо о мэгуттэ | 唐代敦煌均 田制 の一考察――天宝後期敦煌県 田 簿 を め く っ て] // Вестник Японии [Тоё гакухо | 東洋学報]. 1985. № 66. С. 1–30; китайский перевод: / в пер. Сунь Цзиминь // Избранные работы по изучению Тан [Тан яньцзю луньвэнь сюаньцзи]. Пекин: Чжунго шэхуй кэсюэ чубаньшэ, 1999. С. 312–335.

11. Икэда Он [池田 温]. Собрание сведений о рукописях Древнего Китая [Тюгоку кодаи сяхон сикиго сюроку | 中 国 古代写 本識語集録]. Токио: Токё даигаку Тоё бунка кэнкюдзё, 1990.

12. Лу Сянцянь. Об изучении истории расхода бумаги в период военного губернаторства Гуйицзюнь [Гуаньюй Гуйицзюнь шици ифэнь бучжи поюнли дэ яньцзю] // Сборник статей об исследовании дуньхуанских и турфанских документов [Дуньхуан Тулуфань вэньсянь яньцзю луньцзи]. Т. 3. Пекин: Пекин дасюэ чубаньшэ, 1987.

13. Тэнчжи Хуан [Фудзиэда Акира]. Периодизация дуньхуанского утерянного наследия [Дуньхуан ишу чжи фэньци] // Сборник статей, посвящённых исследованиям Дуньхуана и Турфана [Дуньхуан Тулуфаньсюэ яньцзю луньцзи] / Под ред. Сообщества изучения Дуньхуана и Турфана в Китае. Шанхай: Ханьюй дацыдянь чубаньшэ, 1990. C. 12–15.

14. Фан Гуанчан. [Сытаньинь Дуньхуан тэцан суофу шума чжулу као] // // Материалы международной конференции дуньхуановедения в 1990 году: История и география пещерных храмов, литература и язык [1990 нянь Дуньхуансюэ гоцзи яньтаохуй вэньцзи: Шику шиди, юйвэнь пянь. Шэньян: Ляонин мэйшу чубаньшэ, 1995. С. 526–534.

15. Фан Гуанчан. История буддийского канона Трипитаки в VIII–X веках [Ба-ши шицзи Фоцзяо дацзанцзин ши]. Пекин: Чжунго шэхуй кэсюэ чубаньшэ, 1991.

16. Фудзиэда Акира [藤枝晃]. Обнаруженные в Дуньхуане буддийские сутры императорского двора Чанъаня [Тонко сюцудо но Тёан кютэи сякё| 敦煌 出 土の 長安宮廷写經] // Сборник статей об истории буддизма, посвященный уходу на пенсию профессора Дзэнрю Цукамото [Цукамото хакуси сё̄дзю кинэн Буккё сигаку ронсю | 塚本博士頌寿記念佛教史学論集]. Киото, 1961. С. 647–667.

17. Фудзиэда Акира [藤枝晃]. Особенности каллиграфии рукописей Дуньхуана [Тонко сякё но дзисугата | 敦煌写経の 字す か た] // Бокуби [墨 美]. 1996. № 97. С. 1–40.

18. Фудзиэда Акира [藤枝晃]. Особенности каллиграфии рукописей Северных династий [Хокутё сякё но дзисугата | 北朝写経の 字す か た] // Бокуби [墨 美]. 1996. № 97. С. 1–40.// Бокуби [墨 美]. 1996. № 119. С. 1–36.

19. Цзан Чжэнь. Обнаруженная недавно в Сиане могила Янь Чжуана, сына Янь Лидэ [Сиань синьчу Янь Лидэ чжи цзы Янь Чжуан мучжимин] // Изучение Тан [Тан яньцзю]. 1996. № 2. С. 455–462.

Лекция восемнадцатая
Различение подлинных дуньхуанских рукописей и подделок

В 1900 году в гроте № 17 (пещеры Цанцзиндун) были обнаружены датируемые V–XI веком исторические документы, однако сохранность рукописей не была обеспечена должным образом. Сначала небольшое количество рукописей было раздарено хранителем грота, даосским монахом Ван Юаньлу, в 1907 году большая группа документов досталась британцу Аурелю Стейну, в 1908 году лучшие экземпляры были отобраны и увезены французом Полем Пеллио. В 1910 году Министерство образования маньчжурской династии Цин организовало вывоз оставшихся рукописей, но мероприятие не было проведено с должной аккуратностью, поэтому в 1911–1912 году японской экспедиции Отани, в 1914-м – Стейну, а в 1915-м – российскому востоковеду Сергею Федоровичу Ольденбургу удалось заполучить в Дуньхуане еще некоторое количество рукописей. Кроме того, значительная часть рукописей оказалась в руках местного населения и попала в частные и государственные коллекции в Китае и за рубежом.

Кроме коллекций, хранящихся в библиотеках и исследовательских институтах четырех государств – Англии, Франции, Китая и России, – многие дуньхуаские рукописи постепенно разошлись по частным коллекциям в Пекине, Тяньцзине, Шанхае и других политических, экономических и культурных центрах или появились на антикварном рынке. В погоне за увеличением собственной прибыли некоторые антиквары фальсифицировали и продавали (открыто или тайно) реплики дуньхуанских рукописей. Некоторые из этих подделок отличались достаточно высоким качеством и, пройдя через несколько рук, попадали в частные коллекции, где смешивались с подлинными рукописями, а некоторые даже оказывались в государственных музеях и библиотеках в качестве «национального достояния». Недавние публикации ряда дуньхуанских рукописей неизвестного происхождения из небольших коллекций бросили дуньхуановедам новый вызов – все более важной задачей становится выявление подделок.

О новом взгляде на установление подлинности

Раньше считалось, что рукописи из английской, французской и русской коллекций, а также попавшие в 1910 году на хранение в Пекинскую библиотеку и добытые экспедицией Отани рукописи – подлинные. Хотя некоторые дуньхуанские рукописи могли смешаться с другими документами, добытыми той же экспедицией, или уже в месте их хранения – с рукописями других экспедиций в Синьцзян и Ганьсу, например, с рукописями из северной части пещер Могао, Турфана, Хотана или Хара-Хото, но среди первых рукописей, добытых Стейном и Пеллио, не было никаких следов современных подделок, которые могли бы смешаться с оригиналами.

23 июня 1997 года в британской газете “The Times” была опубликована статья «Сотни подделок обнаружены в китайской коллекции Британской библиотеки» (рис. 1), в которой Сьюзан Уитфилд, руководитель проекта Британской библиотеки International Dunhuang Project, пересказывает точку зрения известного японского исследователя Фудзиэды Акиры, что еще в 1911 году пекинский чиновник Ли Шэнду наладил производство поддельных дуньхуанских рукописей, а после смерти чиновника в 1937 году его дело продолжали вплоть до 1950-х восемь его сыновей. Эти подделки довольно рано появились в самом Дуньхуане, и все, кто побывал там уже после 1911 года, в том числе экспедиции Отани, Ольденбурга и Стейна, приобрели некоторые из них [1].

Выяснилось, что в считавшейся до этого лучшей в мире коллекции Британской библиотеки среди более чем пятисот дуньхуанских рукописей, добытых в ходе третьей экспедиции Стейна в Центральной Азии, могут оказаться подделки. Поэтому 30 июня и 1 июля отдел китайского языка Британской библиотеки провел научную конференцию, посвященную фальсификациям дуньхуанских рукописей в начале ХХ века, для участия в которой были приглашены представители обладающих наибольшими коллекциями организаций и ведущие дуньхуановеды, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. На конференции профессор Исидзука Харумити достаточно четко обозначил собственные взгляды и позицию своего коллеги Фудзиэды Акиры: «Более половины (около 80 %) рукописей, приобретенных после посещения Дуньхуана второй экспедицией Ауреля Стейна и визита Поля Пеллио – подделки!» Опираясь на эволюцию начертания иероглифов и писчих инструментов, таких как бумага и кисть, он предположил, что добытые в ходе третьей экспедиции Стейна дуньхуанские рукописи S.6383, S.6688, S.6830, S.6957, S.6577, S.6568, S.6536, S.6580, S.6476 и некоторые другие являются подделками. Причиной послужили отличия бумаги, начертаний иероглифов и карандашной сетки. Сотрудники библиотеки вынесли из хранилища рукописи, чтобы участники конференции смогли детально изучить их. Некоторые из исследователей – англичанин Родерик Уитфилд, француз Жан-Пьер Дреж, русский Лев Николаевич Меньшиков и я – посчитали, что Исидзука Харумити заблуждается. Главным образом мы были не согласны с тем, что первые подделки продавались в Дуньхуане еще в 1920-е, и обсудили некоторые из реальных подделок, появившихся позднее [3]. Для сборника этой конференции мною была написана статья «Коллекция Ли Шэнду: подлинные рукописи или подделки», в которой было указано, что подделывал рукописи не сам чиновник, а его племянник – Чэнь Иань [2].

Статья из “The Times” была переведена Мо У и опубликована в № 5 1998 года журнала «Китайская каллиграфия». В качестве ответа была опубликована небольшая статья «Дуньхуанские рукописи из коллекции Британской библиотеки не являются подделками» Ши Шуцина, в которой автор указал на отсутствие каких бы то ни было доказательств, что Ли Шэнду организовал подделку дуньхуанских рукописей. Проведя личное расследование, Ши Шуцин установил, что тяньцзиньским фальсификатором, которым считался Ли Шэнду, в действительности был Чэнь Иань [15]. Это в общих чертах подтверждается и моим собственным расследованием лишь с той разницей, что два идентичных по звучанию имени различаются написанием второго иероглифа, но, вне всякого сомнения, это один и тот же человек.

Устанавливая подлинность дуньхуанских рукописей с опорой на общие характеристики, Фудзиэда Акира с большой осторожностью относился к рукописям неизвестного происхождения. В 1961 году, когда Цукамото Дзэнрю, директор Национального музея Киото и его бывший коллега по Киотскому университету, пригласил Фудзиэду Акиру для организации музейной коллекции собранных Морией Кодзо дуньхуанских рукописей, тот отказался, поскольку полагал, что эта коллекция состоит из подделок. Позже, в 1968 году в бюллетене Национального музея Киото он опубликовал статью «О печати “Коллекции Фаньцзянгэ Ли Шэнду из Дэхуа”» [11], в которой признался, что именно эта печать послужила причиной его сомнений о подлинности рукописей. Впоследствии он распространил этот вывод с коллекции Национального музея Киото на все небольшие коллекции Японии, а с рукописей с печатью «Коллекция Фаньцзянгэ Ли Шэнду из Дэхуа» – на все рукописи, имеющие любые упоминания оттисков печатей Ли Шэнду. За развитием этой истории следили и японские газеты. Так, в статье «Ежедневных новостей» от 22 января 1986 года утверждалось, что 98 % дуньхуанских рукописей в коллекциях Японии – подделки. Участвуя в посвященной изучению Дуньхуана и Турфана научной конференции в Пекине, во время осмотра экспонированных в Пекинской библиотеке дуньхуанских рукописей Фудзиэда Акира сообщил мне, что китайские небольшие частные коллекции не отличаются от японских и по большей части состоят из подделок. В последние годы он стал с подозрением относиться и к добытым в ходе экспедиции Отани рукописям, хранящимся в библиотеке Университета

Рюкоку, и по этой же причине он, вероятно, считал, что подделки есть и среди рукописей, собранных третьей экспедицией Стейна. Фудзиэда Акира принял участие в уже упомянутой выше научной конференции, посвященной фальсификации дуньхуанских рукописей в начале ХХ века, в возрасте восьмидесяти восьми лет. На самой конференции он представил доклад «Введение в схему характеристик определения подлинности рукописей», после чего прочел лекцию в Школе восточных и африканских исследований Лондонского университета. Мне посчастливилось поучаствовать с ним в этой конференции и выступить на той же трибуне, и я был поражен той страстью, с которой он изучал дуньхуанские рукописи.

Однако проблема установления подлинности дуньхуанских рукописей затрагивает другие серьезные вопросы – о том, возможно ли использовать значительную часть рукописей в исследованиях, о необходимости проверки уже проделанных исследований и, если факт подлога действительно будет вскрыт, о пересмотре их результата. В то же время, если эти рукописи окажутся подлинными, признание их подделками может оказать губительное влияние на научные исследования, препятствовать развитию дуньхуановедения. Поэтому нельзя оставлять эту проблему нерешенной.