Текст книги "Африканский тиран. Биография Носорога. Начало"

Вереву смотрела в сторону.

– Кто этот человек и как он тут выплыл?

– Почему ты спрашиваешь меня? Спроси его. И я бы на твоём месте всё-таки сменил тон…

– Сменил тон? Я вообще с тобой говорю и даю возможность оправдаться исключительно из уважения к твоей дочери, – повысил Кифару голос. – Потому что если ты думаешь, будто этот парень сейчас расскажет нам ту легенду, которую вы, старейшины, заставили его вызубрить, то сильно ошибаешься. Я прав?

Он бросил взгляд на неудавшегося шамана. Тот замотал головой, но быстро сообразил, куда ветер дует, и безсильно кивнул.

– Времена вашей власти прошли, Мвенай. – Кифару теперь говорил тихо, но не менее твёрдо. – Векеса это давно уже понял. Можешь сам его спросить при случае. Если, конечно, такой случай после сегодняшнего открытия кому-нибудь из вас представится. Ты же неглуп и понимаешь, что крокодил сам в клетку не лезет. Его туда заманивают и сажают. Расскажи, как вы заманили его.

Он указал на пленника. Тот открыл было рот, чтобы, по всей видимости, сделать признание, но Мвенай его опередил.

– Это традиция.

– Традиция?

– Да. Когда Убаба близок к смерти, ему всегда подыскивают мрити4242
  Мрити (суах.) – наследник, продолжатель.


[Закрыть]. Мрити проходит обряд и становится Убабой. Так было всегда.

– Если так было всегда, – заметил Абиой, – почему я об этом никогда не слышал? Ни от вас, ни от отца.

– Не было нужды, – старался сохранять важность Мвенай. – Тот Убаба, которого вы все видели, жил долго, очень долго.

– То есть, ты хочешь сказать, – снова подхватил Кифару, – что никакой подмены не произошло, всё в порядке вещей, так заведено? А вы специально всегда подбираете мрити таким образом, чтобы один был похож на другого? Это обязательное условие? Ведь разница видна только на свету. В полутёмной келье их не отличить. Месячишко на голодном пайке его подержать, он ещё и состарится, кожа обвиснет, морщины появятся. Старейшины этого тоже по традиции добиваются?

Мвенай хотел что-то ответить, но Кифару уже повернулся к пленнику.

– Как тебя зовут?

– Убаба…

– Как тебя звали до этого?

– Не помню.

Если парень говорил правду, «посвящение» явно сопровождалось глубокой промывкой между ушами с применением запретных корней и трав.

– А помнишь ли ты, где родился?

Кифару задал этот вопрос не на суахили, а на родном языке соплеменников.

– Не помню.

Значит, всё-таки из местных. Ещё не хватало какого-нибудь подсадного дурачка из той же Кении.

– Кто тебе велел плохо говорить обо мне?

– Я ничего плохого не говорил…

– Килеман, злое семя, которое надо выкорчевать. Хоть это припоминаешь?

Парень закатил глаза и обратился белками в сторону старейшины.

– Они.

Большего от него и не требовалось.

Мвенай машинально подался назад, но натолкнулся на стоявшего прямо у него за спиной Абиоя.

Вереву теперь буквально вперилась в отца. Глаза её влажно блестели.

– Он лжёт, – пролепетал Мвенай. – Разве вы не видите, что он не в себе? Это подлость…

– Подлость – это то, в чём ты принял участие, – оборвал его голос дочери. – Как ты мог!

– Вереву, я…

– Если ты сейчас скажешь, что не принимал участия, – подхватил Кифару, играя недоброй улыбкой, – я пойму это так, что ты был инициатором. Я прав, Мвенай? Ты затеял эту игру? Зачем вы со старейшинами решили побороться за власть? Разве её кто-то у вас отнимал? Вас кто-нибудь трогал? Вы уже и так старики. Почему не дожить спокойно?

Все замолчали в ожидании ответа.

Вереву отошла к стене и устало села на лавку.

– Может быть, стоит привести остальных? – поинтересовался у сына Абиой. – Пусть вместе всё расскажут.

– Вместе они только вой поднимут. К тому же, не знаю, как вам, а мне и так всё вполне ясно. Выяснять, кто именно зачинщик, не имеет никакого смысла. Они всегда действовали сообща, не так ли Мвенай? Хоть этого ты отрицать не станешь?

– Вы напрасно молчите, – подал голос Имаму, о чьём присутствии все на время позабыли. Он повернулся к Кифару. – Я виноват перед тобой. Я не знал про подмену Убабы, но я знал, как мой отец недоволен тем, что происходит. Мы с ним недавно из-за этого сильно поругались. Но я думал, что это старейшины попали под дурное влияние. Я даже представить себе не мог…

Он был явно подавлен, причём, как и Вереву, искренне и до глубины души.

Кифару лишний раз утвердился в мысли, что не может позволить себе того, на что наверняка решился бы в другой ситуации.

– Мвенай, ты раскаиваешься?

Никто из присутствующих не ожидал, что он задаст подобный вопрос. И меньше остальных – сам Мвенай, который наверняка уже представлял, как в него разряжают магазин автомата или забрасывают камнями, или скармливают крокодилам, или ещё что-нибудь в том же духе.

Голос Кифару отдавал холодным шотландским ветром, однако смысл вопроса походил на примирение.

Мвенай понял, что это его последний шанс.

– Да… – едва слышно ответил он и повторил уже громко и уверенно: – Да.

Вереву подняла голову.

Имаму смотрел на Кифару настороженно.

Абиой – с гордостью.

Пленник, похоже, дремал.

– Я не знаю, Мвенай, кто из вас главный, поэтому имею право подозревать всех троих. Но я не буду разбираться. Это ваше дело. Решите потом между собой. Сейчас я говорю с тобой одним и говорю в присутствии свидетелей. Как ты понимаешь, дело крайне щекотливое, но я почти уверен в том, что если бы на твоём месте сейчас оказался я или мой отец, ты бы поступил… – Он выждал паузу. – … не так, как поступлю я. А поступлю я так, как меня учит совесть и память о деде. Кроме того, здесь мои верные друзья, которых я не хочу лишать их семей, хотя ты сам наверняка согласишься, что это было бы справедливо. Я тебя прощаю. Тебя и двух других. Но я не могу простить вас просто так, ради деда и ради ваших детей. Вы должны прощение Килемана заслужить. Догадываешься, как?

– Нет…

Кифару сделал глубокий вдох, почесал подбородок и прищурился.

– Я вижу, что вы хорошие актёры. Иначе, вас не сделали бы в своё время старейшинами. Теперь вам предстоит ничего не менять, а только лишь доиграть ваши роли по моим правилам. Причём я даже подозреваю, что Векеса возражать тоже не будет. В Гугу не уверен, но это уже ваша забота. А роль совета старейшин отныне будет такова: никаких самостоятельных собраний, никаких самостоятельных решений. Внешне ничего не изменится. Никто вас преследовать не намерен. Для народа вы останетесь главными судьями. Но теперь вы будете судьями правильными. И в первую очередь осудите слова этого Убабы. Вероятно, напомните заодно людям, кем был великий Килеман и что он – не просто красивая легенда. Его потомки среди нас. Точнее, среди вас. – Он улыбнулся отцу. Указал на пленника. – Всю вину вам придётся свалить на него. Уж вы-то лучше меня знаете, насколько и в чём он на самом деле виноват. Поэтому я не ожидаю, что ваш суд будет слишком жестоким. Думаю, вы обречёте самозванца на изгнание, и тем покажете всем свою праведность и приверженность законам. Я понятно выражаюсь?

Мвенай, ссутулившись, кивнул.

– Я понятно выражаюсь? – повторил Кифару громче.

– Понятно.

– Ну, вот и хорошо. Надеюсь, я ничего не забыл и никого не обидел. Имаму, я могу тебя попросить проводить его домой, то есть, домой к твоему отцу и заодно поприсутствовать при их разговоре? Без посторонних, разумеется.

Под «посторонними» Кифару подразумевал Кваку и Квеку.

Вместо ответа Имаму подошёл к Мвенаю и приобрял старика за плечо.

– Идёмте.

Прежде чем уйти, старейшина грустно посмотрел на дочь, потом на Кифару и едва заметно поклонился.

Новые тренеры

Выслушав рассказ о произошедшем, мистер Стэнли сунул в рот погасшую трубку и протянул Кифару руку, которую тот машинально пожал.

– Я в тебе ни секунды не сомневался с самого начала, Ваше Величество. Так разрулить настолько непростую ситуацию – это дорого стоит. Впечатлён, впечатлён. Ты точно далеко пойдёшь.

– Иронизируете?

– Ни секунды! Проявить милосердие и при этом захлопнуть западню, когда там оказалась вся дичь – это высший пилотаж!

– Что?

– Не важно. Так говорят, когда хотят сказать, что лучше не бывает. И как ты теперь собираешься сложившимся положением воспользоваться?

– Пока не думал.

– Вот тут я тебе уже не верю, и ты это прекрасно понимаешь. На сколько ходов ты подумываешь свои шаги?

– Я ничего не продумываю, мистер Стэнли. Я либо чувствую, что нужно делать, либо нет. Потом само всё получается.

– Тоже вариант. Интуиция – великая вещь! Немногие это понимают и ещё меньше умеют ею пользоваться. Так что ты намерен делать?

– Поговорю с Таджири. Надо выяснить, есть ли тут кенийский след.

– Удачи, Ваше Величество!

С этими словами мистер Стэнли зашагал к поджидавшем его вертолёту и через минуту уже парил высоко над озером Виктория.

Поговорить с Таджири Кифару удалось лишь через несколько дней, когда тот приплыл на пароме вместе с женской командой по мини-футболу и сидел, попивая холодный банановый сок в просторном кабинете Абрафо. При виде старого друга, упруго вскочил с кресла и раскрыл пахнущие дорогим одеколоном объятья.

– Как тебя теперь величать? – поинтересовался с игривой улыбкой.

– Не понял.

– Кифару! Не делай вид, будто не знаешь! Абрафо, – обратился он к появившемуся в дверях хозяину кабинета, – вы тут что, совсем, кроме футбола, ничем не интересуетесь?

– Почему? Девушками интересуемся. – Абрафо усадил друзей к столу и сам подсел сбоку, красноречиво игнорируя роскошное кресло на почётном месте. – Сколько, говоришь, с тобой футболисток приехало?

– Девять.

– Кифару, ты их видел? – Абрафо подмигивал обоими глазами и разве что не облизывался. – Пантеры! Послушай, они там все такие у вас в Кении?

– Нет, конечно. Прошли жёсткий отбор. Лучшие из лучших.

– Знаем, знаем! Мягкий отбор жёстким предметом.

– Перестань! Кто о чём, а ты всё про то же. Посмотри вон, Кифару даже не улыбнулся. Кифару, ты с нами? О чём задумался?

– О твоём вопросе, Таджири. Что ты имел в виду?

– Послушай, ты меня, конечно, извини, если я не в своё лезу, но по кенийскому телеящику вот уже вторую неделю крутят фрагменты того первого нашего турнира и всякий раз показывают тебя…

– … с подписью насчёт «величества»? – догадался Кифару.

– Именно.

– Я в Англии это видел. То есть, в Шотландии. Мистер Стэнли сказал, что так у них принято.

– Не знаю, что сказал твой мистер, но местные комментаторы называют тебя уже не иначе как утукуфу ваке4343
  Его Величество (суахили)


[Закрыть]. У Кении, как ты знаешь, никогда не было королей. Короли были у некоторых из населявших Кению народов и племён, но англичане их отменили и навязали республику. По-прежнему существует разве что правитель «королевства Ванга», но это больше для туристов и ради шутки. Почему-то властям страны так хочется, и его не трогают, а он где-то там у себя в деревне переодевает халаты и машет веником, рассказывая всем, кому интересно, будто его предки пришли из Египта. А вот тем, кто живёт сегодня под игом республики, иногда очень хочется вернуться к старинному укладу, о котором они, правда, ничего толком не знают. Но думают, что это торжественно и непременно красиво. Поэтому новость о том, что у них почти под боком, где-то тут, на озере, есть настоящее королевство с королём, кенийцев, я бы даже сказал, вдохновила. Ты становишься известной личностью, Кифару.

– Ты что, серьёзно? – не поверил Абрафо.

Таджири вместо ответа огляделся по сторонам, увидел, что искал, встал и снова вернулся к столу с чёрным кожаным кейсом.

– Кажется, я его захватил, – приговаривал он, роясь в бумагах. – Зачем я только связался с бизнесом! Сплошные отчёты, отчёты и ещё раз отчёты.

– А почему ты связался с бизнесом? – уточнил Кифару.

– Я тебе не говорил? Травма. Колено потянул. Не так, чтобы очень сильно, но пару недель пришлось на койке поваляться. Батя улучил момент и посоветовал, как он выражается, «взяться за ум». Вообще-то он прав, конечно. Если ничего не уметь, кроме футбола, очень скоро можно оказаться никому не нужным. Я в футбол вернулся, но и кое-что на будущее стал делать.

– У мистера Мунгу?

– Вот! Нашёл!

Таджири достал и положил перед изумлёнными друзьями журнал, почти глянцевый, на обложке которого был запечатлён улыбающийся Кифару собственной персоной. К фотографии были нарочито подрисованы желтым цветом корона, скипетр и мантия. Кифару вспомнил, что на турнире ему несколько раз пришлось попозировать перед фотографами, однако он не предполагал, что шутка зайдёт так далеко.

– «Король футбола»! – прочитал Таджири заголовок статьи под фотографией. – Звучит?

– Где-то я это уже слышал, – пролистал журнал Кифару, обнаружив себя ещё на нескольких иллюстрациях, только уже без подрисовки. – Но ты мне не ответил насчёт Мунгу. Ты с ним?

– Брат, послушай! Все с ним! – рассмеялся Таджири. – Мунгу сегодня повсюду. Во всяком случае, по всему побережью Виктории. Одни называют его «мистер Рыба», другие – «мистер Цемент». Это два основных направления деятельности его компаний. А футбол – его любимая статья расходов. Спонсирует два клуба в Национальной суперлиге.

– У них там суперлига ниже премьер-лиги, – блеснул познаниями Абрафо.

– Не ниже, – поморщился Таджири. – Просто в премьер-лиге выступают только профессионалы, а суперлига смешанная. Поэтому Мунгу она и привлекает.

Кифару заботило другое.

– Послушай, Тадж, ты его хорошо знаешь?

– Он мне доверяет.

– Мило! Ты, надеюсь, в курсе, что он бандит?

Таджири развёл руками, подбирая слова. Пока он это делал, Кифару продолжил:

– Ты ведь помнишь, как ещё когда мы учились в школе, он засылал сюда своих головорезов, и они на наших охотились?

– Кто-то им задолжал, если не ошибаюсь…

– Этого мы доподлинно не знаем и никогда, думаю, не узнаем. Но они были его людьми, Тадж. Ты не слепой и травмированная коленка не должна тебе мешать видеть, кем он себя окружил. Я встречал его лишь однажды, тут, в твоём присутствии, однако его телохранители мне хорошо запомнились. Тебе там с ними как, не страшно?

Таджири посмотрел на Кифару, продолжая обдумывать ответ. Скорее всего, он старался угадать, что скрывается за вопросом: угроза или забота. Чтобы ему стало проще, Кифару пояснил:

– У нас тут, понимаешь, пока я тоже был в отлучке, случился небольшой заговор. Новый Убаба, избранный старейшинами втихаря вместо прежнего, который не то сам умер, не то ему помогли, взялся распространять всякие нехорошие предсказания, направленные на меня и мою семью.

– Надеюсь, всё обошлось? – Таджири не стал разыгрывать озабоченность, понимая, что в ином случае Кифару так спокойно бы не говорил. – И какое к этому имеет отношение мистер Мунгу?

– Пока не знаю. Поэтому и хотел с вами обоими поговорить по-дружески. Мы же ведь друзья?

– Друзья, – даже не почувствовав подвоха, гаркнул Абрафо, и попытался обнять обоих. – Давай тогда поговорим. Погоди-ка, – отшатнулся он, – ты нас что ли теперь подозреваешь?..

– Никто никого не подозревает, дуралей. Но мы в последнее время всё чаще имеем дело с «импортом». И этот «импорт» идёт через вас. Я имею в виду гостей, которые теперь наведываются к нам на остров по футбольной линии. Промоутеры, так сказать.

– Ну так и скажи – промоутеры, – сообразил наконец Абрафо. – Да, наведываются. Да, по линии. Так мне их что ж, не пускать прикажешь? Они, между прочим, абы к кому не поедут. Мы уже на хорошем счету, и этим надо гордиться, этого не надо бояться.

– Вряд ли ты можешь припомнить случай, чтобы я чего-нибудь боялся, – спокойно ответил Кифару, очень надеясь на то, что Абрафо без подсказки поймёт намёк. – И я горжусь тем, чего мы сообща достигли. Но именно поэтому я не хочу именно сейчас расслабляться, чтобы всё достигнутое и то, что ещё нас ждёт, растерять. Мы – остров. Не забывай те этого. Вокруг нас – мы не знаем, кто. Возможно, друзья, которые нам и нашим успехам рады. Возможно – враги, которые если не завидуют нам сейчас, позавидуют завтра. Мои хорошие знакомые оказывают нам поддержку и обещают не дать в обиду. Они считают, что у них всё схвачено, и мы можем не переживать. Но мы не можем. Как не можем закрыть границы, обнести себя стеной и накрыться куполом. И поэтому, дорогой Абрафо уж потерпи, когда я хочу разобраться в том, что происходит. – Он отпил из стакана сок, который успел противно согреться. – Кто те люди, которые к нам приезжают?

– Кифару, ты сам прекрасно знаешь, кто.

– Если бы знал, не спрашивал бы.

– Сначала были строители…

– Не перегибай палку. Не нужно заходить так далеко. Я про тех, кто едет сейчас.

– Футболисты едут. С тренерами. Двоих я подписал в нашей футбольной школе попреподавать некоторое время. Кстати, не из Кении. Один, правда, формально из Кении, но родом он из Франции.

– Белый?

– Ты видел хороших футбольных тренеров-негров? Конечно, белый. Ты против?

– Нет, но ему тут среди нас должно быть явно неуютно.

– Почему? Зарплата для любительской команды хорошая.

– Ты ему зарплату платишь?

– А кто же?

– Нашими?

– Естественно.

– Ладно. Только странно, что я последним об этом узнаю.

– Кифару! Ты что, про всё на свете знать хочешь? Пожалуйста, за чем дело стало: буду тебе ежедневные отчёты писать, кто ногу подвихнул, сколько обеды стоили, кому форму порвали…

– Абрафо, не начинай. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Я понимаю, что ты уже не имеешь в виду то, о чём говорил, когда мы этот проект только-только начинали. Не помнишь? Насчёт свободы. Ты мне давал свободу поступать так, как я сочту нужным.

– Пусть Тадж будет свидетелем, что я у тебя эту свободу не отнимаю. Форма, обеды, мячи – это меня вообще не тревожит. Меня тревожат люди. Если на острове появляются посторонние, они должны быть, скажем так, на учёте.

– Они на учёте. Своих я учитываю.

– Сейчас выяснится, что у тебя не один белый тренер, а уже несколько, – усмехнулся Кифару.

– Один. Если хочешь, познакомлю.

– Хочу, конечно.

– Не проблема. Вон, посмотри.

Абрафо встал из-за стола и подошёл к окну, выходившему на одно из внешних футбольных полей. Кифару последовал его примеру.

По полю бегали карапузы – мальчишки и девчонки – в ярких формах. Явно новички, потому что пока предпочитали носиться за мячиком одной гурьбой. В таком возрасте это было простительно. Зато весело.

Из-за бровки за ними следил невысокого роста тренер в жёлтом тренировочном костюме и с рыжей копной кудрявых волос. Он то и дело бегал, как линейный судья, дул в свисток и махал руками, что-то показывая.

– На каком языке он с ними говорит? – удивился Кифару.

– На футбольном.

– Я серьёзно.

– Футбол – английская игра. Малыши с первых шагов привыкают к английским терминам. Объяснения Реми Жирар даёт на плохом, но понятном суахили. Он прожил в Кении лет пять до этого.

– Реми Жирар?

– Да, так его зовут.

– Ты его знаешь? – повернулся Кифару к Таджири, который оставался невозмутимо сидеть за столом.

– Вообще-то это я его сюда сосватал.

– Я должен был догадаться, – рассмеялся Кифару, разряжая обстановку и всем видом показывая, что тема закрыта. – А что насчёт новых футболисток?

– Ну, наконец-то ты начал задавать правильные вопросы, – снова расцвёл Абрафо. – Пойдём, познакомимся.

Знакомство и в самом деле оказалось примечательным.

Юные кенийки только закончили тренировку перед предстоящим завтра товарищеским матчем, и друзья отправились к ним в раздевалку.

Раздевалка оказалась пуста, если не считать сопровождавшей девушек дамы, представившейся их менеджером. На вопрос, где её подопечные, дама сказала, что они пошли мыться, и указала на дверь душевой, из-за которой доносился женский смех.

Таджири без малейших колебаний, вероятно, на правах главы делегации, распахнул дверь и пригласил друзей пройти прямо в облако пара. Что они и сделали, как само собой разумеющееся.

Девушки не сразу заметили вошедших мужчин и сперва только крикнули, чтобы закрыли дверь, а то холодно. В раздевалке исправно работал кондиционер.

Когда непрошеных гостей всё же опознали, смущаться было поздно.

Девять голых спортсменок отреагировали на вторжение по-разному. Некоторые успели накинуть на бёдра полотенца. Другие, как ни в чём не бывало, продолжали намыливаться и обливаться горячими струями. Третьи застыли, но не убежали и не завизжали, а с интересом разглядывали вошедших.

Одна, по всей видимости, если не самая старшая по возрасту, то главная, вероятно, капитанша, вызывающе подбоченясь, встала на пути Кифару и гордо выпятила лоснящуюся, почти плоскую грудь, но тут же изменилась в лице, признав в виновато улыбающемся юноше «знаменитость с обложки» и взвизгнула, только не от стыда, а от восторга:

– Король… Пантеры, к нам пожаловал сам король!

Как стало известно чуть позже, «Пантерами» называлась их команда. Абрафо ничего не придумывал.

Кифару с удивлением заметил, что совершенно не спешит никого убеждать в том, что капитанша обозналась. Если девять мокрых красавиц в чём мать родила готовы чуть ли не по стойке смирно стоять под взглядами короля и его свиты, ничего страшного, можно побыть и королём.

– Простите, что помешали, – сказал он, оценивая длину босых ног, крепость ляжек и очарование лишённых какой-либо косметики лиц. – Мне просто хотелось с вами познакомиться поближе.

– В естественной обстановке… – прыснула кто-то из девушек.

– У нас тут свободные нравы, – зачем-то соврал Кифару, хотя, возможно, он подразумевал не остров, а именно стадион и стоящих за его спиной и тихо радующихся друзей. – Где ещё можно встретить короля, который совершенно искренне готов помылить спинку любой желающей?

Капитанша оказалась заодно и самой дерзкой. Под общий смех она вручила Кифару мыло, выпрямилась перед ним, заложила руки за голову и запрокинула подбородок.

– Спинку! Он сказал «спинку»! – загалдели подруги.

Девушка смерила Кифару гордым взглядом и нехотя повернулась, чем вызывала новую бурю веселья и оглушительные – для такого ограниченного и пропитанного жаркой влажностью пространства – аплодисменты.

Она терпеливо ждала, пока её как следует натрут белой пеной, и с хохотом подалась вперёд только тогда, когда уверенная королевская рука решила промылись ложбинку между напряжёнными ягодицами.

На место капитанши тут же юркнула другая девушка, с которой Кифару успел обменяться интригующими взглядами. Она оказалась ещё покладистей, и под одобрительный гул подружек позволила покрыть себя мылом со всех сторон. Судя по хорошо развитой груди, она была постарше остальных.

– Вратарь? – поинтересовался Кифару, игриво взбивая пену между едва заметно вздрагивающих ног.

– Как вы догадались? – увернулась девушка, продолжая строить глазки.

Остальные, не дожидаясь своей очереди, пристроились к Абрафо и Таджири, махнувшему рукой на дорогой костюм, который забыл предварительно снять. Кто же знал, что посещение женской раздевалки окажется таким мокрым!

Менеджер команды, когда они, наконец, вышли из душевой, ничего им не сказала, но и не стала возражать на сообщение возбуждённого Абрафо о том, что он приглашает всю команду сегодня же на ужин в здешний ресторан.

Ресторан «рестораном» только так назывался, а по сути он был большой столовой для большой семьи. Что после знакомства Кифару с европейским общепитом уже не казалось ему чем-то примитивным и скучным. Он вообще после тура с мистером Стэнли полюбил простые нравы своих сограждан ещё больше.

Руководить рестораном с подачи Абрафо стали две его далёкие кузины из той деревни, куда уехал, женившись, старший брат с женой. Возможно, они не были его кузинами, однако готовили обе и в самом деле вкусно, питательно и недорого. Во всяком случае, мистер Стэнли при случае к ним охотно наведывался, тем более что для него там, разумеется, держали открытый счёт. Главным образом ресторан пока кормил футболистов и сопровождающий их персонал.

Кузин звали Абангу и Сода. На вид им было уже за тридцать, обе, что называется, в теле, но бодрые, весёлые и подвижные. Они и готовили, и клиентов обслуживали, и учёт финансам вели, и прибираться не ленились. Одним словом, если Абрафо и нанимал их из каких-то своих соображений, выбор его оказался вполне оправданным.

Вечер в компании кенийских футболисток прошёл на славу, то и дело прерываясь общими плясками и прогулками по тенистым закоулкам комплекса. Прогулки, правда, были совсем не общими, а вполне себе частными и укромными, но зато прекрасно разнообразили обстановку и способствовали аппетиту. В итоге Кифару умудрился близко познакомиться со всеми девятью девушками, разбив своих восхищённых спутниц на тройки и приглашая подышать свежим воздухом в перерывах между закусками, горячим и десертом. Обратно футболистки возвращались ещё более восторженными и голодными. Абрафо, к сожалению, подвига друга повторить не мог, поскольку при нём находилась его возлюбленная архитекторша, с которой он пока не помышлял расставаться, а потому предпочитал мучиться неисполнимыми желаниями ради светлого будущего. Что до Таджири, то он отлучился за весь вечер лишь с двумя, которых, вероятно, знал ещё по Кении.

В итоге Кифару почти позабыл свои первоначальные опасения и переживания и вспомнил про них лишь наутро, проснувшись в подозрительно пустом номере гостиницы при стадионе. Под вечер кенийкам предстоял матч, поэтому строгая руководительница забрала их накануне из ресторана всем гуртом, чтобы не нарушать спортивного режима. Возвращаться домой, в Катикати, было поздно, да и на игру стоило посмотреть, так что Кифару решил остаться, пусть и в одиночестве.

Абрафо погрузился в подготовительную суету, Таджири присутствовал на тренировке своих подопечных, и ничего не мешало Кифару собраться с мыслями и взвесить услышанное и увиденное.

Из откровенного разговора друзьями он делал вывод, что если на острове и есть враги, засланные мистером Мунгу, то попасть сюда они могли любым другим каналом, но не футбольным. Если вообще попали. История с Убабой вовсе не обязана быть спровоцированной кем-то извне – одного участия в ней старейшин было вполне достаточно. Да и что тот же Мунгу выигрывал, низводя с пьедестала семью Кифару? Нет, конечно, в перспективе это приводило к устранению единоначалия, к разброду, хаосу и упрощению перехвата власти, однако вряд ли кенийский магнат был способен на такую изощрённую многоходовку, результатов которой пришлось бы ждать неопределённое время. Если бы он захотел, то наверняка действовал бы гораздо быстрее и откровеннее, как было тогда, много лет назад, когда ему понадобилось вернуть застрявший долг. У него не может не быть своих видов на их остров, это очевидно, однако Кифару он представлялся относительно «честным» противником, который не станет прятаться за самозваного шамана. Кроме того, связи мистера Стэнли работали слаженно, и всем заинтересованным в острове сторонам было явно дано понять, что с Его Величеством стоит находиться в дружеских отношениях, если они хотят сохранить свои места в правлении собственных стран. Отсюда и его откровенная реклама в кенийских журналах. Сформированное «общественное мнение» должно способствовать принятию руководителями правильных решений по вопросу добрососедства.

Кифару не знал точно, как это работает, но видел, что работает. Другое дело: до каких пор? Пока они с мистером Стэнли ни поссорятся из-за какой-нибудь глупости? До сих пор тот имел с их дружбы исключительно коммерческую выгоду, однако по тому, что Кифару видел и понял в Европе, деньги служили скорее прикрытием, чем целью, поскольку при достижении необходимого уровня влияния они там переставали играть определяющую роль. Мистер Стэнли сам ему это неоднократно демонстрировал. Значит, возможно, вся история с коммерцией и оффшорами – не более чем забавная игра, ключик, но только от совершенно другой двери. История того же Баргаша и подобных ему африканских правителей постоянно пересекается с английскими «авантюристами», которые, пользуясь дружбой, наивностью или жадностью, в итоге приводили их царства-государства под каблук Британии. Возможно ли такое в данном случае? Многочисленные рассказы мистера Стэнли не были намёками, но свидетельствами о том, что возможно всё.

Размышляя, Кифару прогуливался по тенистым закоулкам комплекса и в итоге оказался на площадке, где проводил очередную тренировку кудрявый Реми Жирар. На сей раз его подопечными оказались не дети, а двое игроков основной мужской команды. Кифару постоял в сторонке, наблюдая и прислушиваясь.

– Дуниани, пойми, я не лишаю тебя голов, – жестикулируя, объяснял Реми Жирар долговязому парню, неплохо показавшего себя на турнире. – Я ставлю перед тобой более важную и сложную задачу. Твоя роль – роль ложной девятки. Защитники верят в то, что ты можешь поразить ворота. Воспользуйся этим, воспользуйся не ради себя, а ради команды. Ты должен располагаться ниже. Защитники потянутся за тобой. И освободят пространство для прорыва Чети. – Он имел в виду стоявшего тут же напарника, который понимающе кивал. – Поэтому мне нужно… нет, команде нужно, чтобы ты в ближайшее время сосредоточился на голевом пасе, а не ударах по воротам.

– Почему не он? Почему я? Я больше забиваю.

– Именно поэтому! – восклицал Реми Жирар и рубил воздух руками. – Все думают, что ты будешь бить по воротам. Все знают, как хорошо ты это делаешь. Скажи мне, сколько раз ты мог забить в последнем матче?

– Раз пять…

– А забил?

– Один.

– Ну, вот видишь! А почему четыре раза не получилось? Потому что тебя защитники боялись, то есть прикрывали и опекали. Если бы ты был к этому готов, то в нужный момент успел бы отдать мяч Чети, и он бы вышел один на один. Но ты пожадничал.

– Я не жадничал…

– Но и не был готов поделиться. Я тебя совершенно не ругаю, но объясняю, как можно использовать твоё мастерство на благо всей команды. Мы могли бы забить ещё четыре гола. Разве плохо?

– Нет.

– Тогда хватит болтать, переходим от слов к делу. Чети набегает вон оттуда. Ты ведёшь мяч только до этой линии, не дальше. Поехали!

Кифару оценил сложность поставленной задачи, поскольку в том месте, откуда Дуниани предстояло пасовать, ему мешали два железных щита в человеческий рост на подставках, симулирующих защитников.

Заметив и узнав одинокого наблюдателя, тренер оставил питомцев отрабатывать приём и лёгкой трусцой подбежал к Кифару.

– Рад встрече. Нас не познакомили. – Он протянул руку. – Меня зовут Реми Жирар.

– Я знаю, Абрафо мне про вас рассказал. Я Кифару.

– О, поверьте, я тоже знаю и польщён этим знакомством!

– Почему? – улыбнулся Кифару.

– Ну, как же иначе? Вы тут главный.

– Кто сказал?

– Все говорят, – слегка опешил француз.

– Слухи. У нас тут нет главных. Гол забивает не Дуниани, а команда, верно?

Намёк был принят к сведению.

– Я слышал, вы к нам приехали из Кении?

– Да, провёл там четыре сезона. Но такого отличного стадиона не видел, – добавил он, оглядываясь.

– Мы старались. А с кем вы там работали?

– С «Махакамой», если слышали про такую. Это в Найроби. Потом с «Таскером» в округе Меру.