Текст книги "Африканский тиран. Биография Носорога. Начало"

Снова свадьба

Насчёт своего отношения к спорту Самира явно поскромничала. Она неплохо играла в теннис, даже умела выполнять подачи, из трёх бросков со штрафной линии дважды стабильно попадала мячиком в баскетбольную корзину, могла несколько раз подтянуться на турнике, грациозно бегала, пусть и не очень быстро, и превосходно плавала. Как-то они устроили небольшой семейный заплыв вокруг замка, так она опередила Кифару чуть ли не на три корпуса. Правда, попробовать себя на футбольной площадке невеста всё-таки отказалась. Сказала, что хочет поберечь ноги. Её ноги, действительно, того стоили, поэтому никто возражать не стал.

Кифару посоветовался с отцом. Тот порадовался за сына, хотя и выглядел несколько озадаченным. Сказал, что решать должна Султана. На второй свадьбе именно она будет иметь бледный вид. Кто-нибудь может подумать, что он женится потому, что она не справилась со своими обязанностями.

– Пусть думают! – вспылил Кифару. – Они сёстры. Это во-первых. Во-вторых, у нас уже двое детей. Так что кое с чем она вполне справилась. А в-третьих, плевать я хотел на соседей.

– Ты спросил – я сказал.

– Извини. Я тебя понял и согласен. Вы с Таонгой придёте?

– Конечно! Все придут. Ты так редко устраиваешь свадьбы!

Отсмеявшись, они порешили, что затягивать с формальностями не стоит.

И оказались правы.

Никто на второй свадьбе ни на Кифару, ни на Султану косо не смотрел и шуток не отпускал. Захотел жениться снова, пусть женится. Повод для лишнего праздника ещё никому не повредил. Детишки впоследствии Кифару так и стали называть – Сикукуу6060
  Сикукуу – (суахили) праздник


[Закрыть].

Некоторые даже взяли с него пример. С него многие брали пример. Но одно дело вести себя похоже, и совсем другое – принимать почти случайный (кто-то скажет «вынужденный») поступок за достойную традицию. Как бы то ни было, в последующий год на острове было сыграно ещё две свадьбы, на которых новоиспечённый жених брал в жёны сестру первой супруги.

Его отец тоже ведь женился на сестре жены, матери Кифару. Правда, лишь после того, как та погибла в пасти крокодила. Убить крокодила тогда не успели, и Кифару тешил себя надеждой, что расквитался им за мать, когда отстреливал с друзьями вдоль побережья всех крокодилов подряд.

На торжества снова пожаловал мистер Стэнли, правда, на сей раз один, без Золы, точнее, в компании Марины, которая демонстративно целовалась и обнималась со старыми друзьями, приветливо улыбалась, однако вела себя, на вкус Кифару, довольно отстранённо. У них так и не случилось поговорить по душам, хотя ему хотелось узнать, как она поживает.

– Ревнует, – выдвинула свою гипотезу Султана.

Илинка с ней согласилась, но на всякий случай решила проверить на правах давнишней подруги и, улучив минутку, подсела к Марине за столик. Позже она поделилась с Кифару своими впечатлениями.

– Похоже, они с мистером Стэнли стали ближе, чем раньше. Живёт она у него в одном из шотландских поместий. Больше, как я поняла, у неё никого нет.

– Странно, – удивился Кифару. – Она по-прежнему красивая и привлекательная.

– Причины бывают разные, – сказала Султана.

– Думаю, главная причина – это мистер Стэнли, – продолжала Илинка. – Мы ведь не знаем, какие их связывают деловые отношения. Возможно, она от него зависима.

– Нет, на эту территорию мы забираться не станем, – сразу же определился Кифару. – Что тараканов в его банке водится множество – это и так понятно. Но я их ворошить не буду. Уж больно банка симпатичная.

– В смысле «полезная»? – переспросила Султана.

– В смысле «полезная», – кивнул он.

В разгар свадьбы слово взял посерьёзневший Фураха. Он с забавной торжественностью, совсем ему не свойственной, сообщил всем присутствующим о своём решении жениться на Узури, в смущённом восторге сидевшей рядом. Новость вызвала бурю аплодисментов и ободряющих криков, а Кифару шепнул на ушко Самире, не знавшей пока многих деталей его растущего семейства, что вообще-то это решение было принято давным-давно, сразу после их рождения.

– Остаётся только порадоваться тому, – сказала она, – что желания родителей и детей совпали. Совсем как у нас.

Она многозначительно сжала под столом его колено.

По второму колену его не менее многозначительно похлопывала Султана. Она была довольна тем, как проходит гулянье, рада за сестру, за Кифару, но больше всего тому, что не чувствует себя женой, которую по прошествии времени отодвинули в сторону, как опустевшую тарелку. Она никому не рассказывала, что относительно долго злилась на мать за её непреклонное условие, даже несколько раз украдкой всплакнула, но в конце концов чувства к сестре и мужу пересилили естественный эгоизм, она смирилась, приняла неизбежное, и в итоге не только ничего не потеряла, но и приобрела. Люди вокруг тоже посматривали на неё приветливо, без малейшей доли осуждения или жалости, так что улыбаться им в ответ и сохранять при этом гордый вид ничего ей не стоило.

Снова были речи, подарки, до изнеможения заводные танцы, хоровые песнопения, снова танцы, снова речи, встреча заката, встреча рассвета и целое озеро любви и счастья.

Снова отец

На свадьбу брата Кифару подарил ему свой первый дом, с башней.

Фураха пришёл в искренний восторг, хотя Кифару знал, что тот давно на это пустеющее жильё зарится, тем более что Кифару некоторое время назад по секрету уже вручил ему заветный ключ. Для свиданий с Узури.

– Но только с ней, – строго предупредил он.

Поэтому он меньше остальных – но не менее приятно – был удивлён новостью о том, что невеста уже на третьем месяце. Хотя из приличия открывал рот, закатывал глаза и восклицал всякие принятые по такому поводу слова поздравления.

Кстати, жилищные условия на острове за годы после находки золота и существования банка пусть и не существенно, но изменились. Никто хором или замков, подобно Кифару, себе не строил, однако даже скромничавший до последнего отец, видимо, уступая увещеваниям Таонги, плюнул и значительно свой старый дом расширил и облагообразил, насколько позволяли пространства до соседей, которые всё это время тоже не сидели, сложа руки. Ему повезло ещё и в том, что двое из трёх ближайших семейств в какой-то момент засобирались перебраться с Кисивы на большую землю, и он по доброте душевной – а может и под дудку всё той же Таонги – скупил их участки. Зато теперь у него был красивый, просторный дом со множеством лишних комнат, хотя и по-прежнему одноэтажный.

Видимо, подарок и общий секрет – или просто возраст – приблизили Фураху к брату, и он как-то ни с того, ни с сего поделился с ним своими сомнениями.

– Я тут играл в одну компьютерную игру…

– Ты обзавёлся компьютером?

– Уже давно. Скоро пора новый покупать. Ты меня не слушаешь.

– Слушаю.

Они ходили по рыночной площади Катикати и выбирали мясо на ужин. Ужин планировался семейный, в замке, с шашлыками и морем овощей и фруктов. Шашлыки любили мужчины, овощи – женщины, фрукты – дети. Хотя все ели всё.

– Так вот. В игре этой суть в том, что ты управляешь маленьким государством, на которое нападают враги.

– Очень необычная история.

– История обычная, но дело происходит в Африке, в наши дни, из-за нефти и золота, которые в этом государстве нашли, короче ситуация жуткая, почти безвыходная, и я подумал про нас.

– И что ты подумал?

– Что на нас тоже ведь могут напасть.

– Кто?

– Не прикидывайся, будто не понимаешь. Кто угодно.

– Мне казалось, ты был достаточно взрослым, чтобы помнить, как на нас однажды уже пытались напасть и чем это закончилось. Для них.

– Я помню. Но это было давно. Всё меняется.

– Ничего не меняется.

– Меняется. На смену тем, кого тогда укокошили, придут другие.

– Что ты предлагаешь?

– Мы должны как-то себя обезопасить.

– Если ты не в курсе, приятель, то я уже давно об этом позаботился. Не переживай. Плохие мысли притягивают плохие последствия. Жизнь от игр отличается.

Фураха только головой покачал, но больше к теме не возвращался.

К ней вернулся Кифару, вернулся тем же вечером, когда после посиделок с шашлыками отмокал в горячей ванне. Илинка стригла ему ногти на ногах.

– Как ты чувствуешь, – спросил он, – нашему острову что-нибудь угрожает?

Она подняла на него удивлённый взгляд, задумалась и даже отложила щипчики.

– Почему ты спрашиваешь?

– Да братец тут сегодня тему поднял. Я-то его успокоил, вроде, но он ведь тоже у нас не простой. Вот я и подумал, может, он что-то такое интуичит. Как считаешь?

Илинка поправила упавшие на лицо длинные пряди. Поглаживая ему ноги, посмотрела в потолок, словно заглянула в себя, поискала там что-то, закрыла глаза, опять открыла, улыбнулась.

– Нет, не чувствую.

– А почувствовала бы, если бы угроза была?

– Давай я тебе потом скажу, если, действительно, что-нибудь увижу.

На том и порешили. Хотя впоследствии Кифару счёл её ответ слишком неопределённым.

Жизнь тем временем шла своим чередом.

Султана снова забеременела и постепенно превращалась в прекрасную шоколадную грушу на длинных стройных ногах. Большой живот ей шёл. Как и почти любой женщине. На сей раз он был поменьше, предвещая отсутствие второй двойни. И более гладким, намекая на притаившуюся внутри девочку.

Кифару был не против. После сына, тем более двух, можно заводить хоть ещё сына, хоть дочку – не столь важно, считал он, как когда-то считал его отец. И отец отца.

Султана по-прежнему отказывалась меняться внутренне, не привередничала в еде, не устраивала сцен по поводу и без, много читала, плавала утром и вечером в бассейне (озера она побаивалась после того, как Кифару рассказал ей историю своей матери), играла с подрастающими детьми, а по ночам неизменно соблазняла мужа своим новым телом не только с тугим барабанчиком живота, но и с красиво набухшими упругими грудями. Одним словом, получала удовольствие и без труда делала вид, будто не замечает происходящего.

А кое-что всё-таки происходило.

Взять хотя бы Самиру, которая любила ухаживать за оказавшейся в положении сестрой, однако сама беременеть не спешила. Она, разумеется, не предохранялась и воздавала почести рогу Носорога не реже, чем Султана, а то и чаще, но изящная фигурка её отказывалась округляться, становясь всё больше похожей на фигуру сестры, когда та встретилась Кифару в далёком Милане.

В качестве третейской советчицы снова была призвана Илинка, которая объяснила несколько озадаченному Кифару, что настоящие женщины точно знают, когда муж в этом смысле безопасен, как знают и то, когда нужно быть с ним близкой, чтобы родилась дочка, а когда – сын.

– Поэтому я не думаю, что твоя вторая жена безплодна. Она просто ещё не готова. Сам посмотри на неё. Куда ей в матери! Тебя как мужа она во всех отношениях застолбила, но ей явно хочется пожить и для себя.

– Разве Султана при двух детях и скоро трёх не живёт для себя?

– Живёт, но она перешагнула черту, а Самира хочет побыть пока на этой стороне. Если тебе так это важно, я могу точно выяснить, когда она родилась и по большому секрету потом расскажу тебе, когда точно она сможет от тебя зачать.

– Нет, не нужно. Пусть всё идёт своим чередом.

– Тоже правильно.

Подобное философское настроение помогло Кифару спокойно встретить новость о том, что от него ждёт ребёнка сама Илинка.

В то утро он проснулся и, не обнаружив на обычном месте своих милых жён, вышел и увидел их всех втроём тихо переговаривавшихся о чём-то, сидя по шейку в воде у дальнего края бассейна. Выяснилось, что Илинка сочла необходимым первым делом поставить в известность их. Когда-то давно, когда ещё не было Самиры, они эту тему с Кифару обсуждали, и все сошлись на том, что Илинка имеет такое право, правда, оставаясь при этом рабыней, то есть отказываясь претендовать на что бы то ни было, кроме прежнего к себе отношения. На спортивной карьере она окончательно поставила крест, домой и даже просто в Европу совершенно не рвалась, ей тут всё нравилось, её всё устраивало, она любила Кифару, любила остров, любила – возможно, даже больше всего остального – свою роль, искренне привязалась к Султане и была готова на любые условия, не лишая себя при этом главных радостей жизни. Самира с ней тоже быстро подружилась, но про уговор не слышала, поэтому сейчас многое зависело от неё.

Когда Кифару к ним подошёл, они прервали беседу и дружно подняли на него восхищённые взоры. Поскольку он по привычке никогда утром не одевался. Разве не для подобных маленьких капризов он отгрохал целый замок вдали от посторонних глаз?

Кифару сошёл в воду, уклонился от потянувшихся к нему рук, нырнул, проплыл до конца бассейна, смывая сон, и неторопливо вернулся обратно.

– Ну, что вы тут у меня за спиной затеяли?

Девушки переглянулись.

– Я решаю, – начала Самира, обнимая за плечи Илинку и глядя на Кифару из-под мокрой чёлки, которую она недавно отпустила и которая очень ей шла, – быть тебе снова отцом или нет.

Поскольку на лице Кифару читалось непонимание, она добавила:

– Не смотри так на меня. Со мной всё в порядке. Я про Илинку.

Кифару сразу же вспомнил день накануне, когда они по обыкновению играли в теннис, и Илинка сдалась раньше времени, сославшись на усталость. Он тогда ещё решил, что она так поступила специально, чтобы он её наказал, чего давно по-настоящему не делал. Постоянная жизнь на природе, на отрытом воздухе, под солнцем, в сочетании с постоянными занятиями спортом или решением физически тяжёлых задач, с которыми то и дело приходилось сталкиваться послушной рабыне, сделали её тело крепким, упругим и выразительным. Нет, он точно помнил, что когда растягивал девушку вчера на дыбе, мышцы её живота были по-прежнему рельефными и тугими. Правда, она попросила его её по нему не стегать. К счастью, он был добрым хозяином и послушался.

– Это правда?

Илинка смущённо кивнула.

– И что ты решила? – посмотрел он на Самиру, прекрасно зная, о чём речь.

– Она моя любимая рабыня, – со смехом ответила та и поцеловала подругу в щёку. – Как я могу быть против?

– В этом мы с тобой похожи, – повеселел Кифару и тоже поцеловал Илинку, только по-настоящему, в губы, поцелуем долгим и в меру страстным, чтобы обе жены воочию убедились в том, что он делает то, что делает, сознательно и с любовью.

Упоённым дыханием тронутой до глубины души румынки, он щедро поделился им с Султаной и Самирой, после чего все три красавицы жадно любили его на краю бассейна до тех пор, пока он ни излил на них свою царственную благодать.

Граждане

– Они вернулись, – сказал Абиой сыну, когда тот как-то заглянул в отчий дом на ужин.

– Кто?

– Соседи. Те, что продали мне свои дома и участки. Вернулись и считают, что я их обманул.

– Ты же им заплатил, – удивился Кифару.

– Именно. Но они теперь заявляют, будто я не имел право сносить их жалкие домишки и застраивать их землю.

– Это теперь твоя земля, разве нет?

– Конечно, моя. И они тоже это прекрасно понимают. Но дружно скулят, потому что им, видите ли, негде жить.

– Что за ерунда! Они ведь не предупреждали тебя о том, что собираются вернуться, и не просили, чтобы ты всё оставил до из приезда, как есть. Что ты им сказал?

– Сказал, что они всегда могут найти себе свободную землю и построить на ней новые дома.

– Логично. А они?

– Скулят по-прежнему и жалуются на то, что поиздержались. У них, мол, нет денег, чтобы что-нибудь путное построить.

– И каким образом это вдруг твоя вина?

– Никаким. Я думаю, они канючат только для того, чтобы я им помог.

– И ты поможешь?

– Ещё не решил. На первое время, само собой, пристроил их в дружину, в пустующих барак, но они, похоже, только ещё сильнее обиделись, хотя и не отказались.

– А почему пустует барак?

Вопрос явно застал Абиоя врасплох. Он задумался, глядя на сына с безпомощной улыбкой.

Так почти случайно выяснилось, что за последнее время на Кисиве наметился отток населения. Люди уезжали. Уезжали чинно, с определёнными целями и в определённые места, поэтому на бегство это похоже не было, однако процесс, начавшийся относительно недавно, продолжался. Остров пустел. Пустел не на глазах, но о нём можно было судить по заброшенным кое-где домам и чуть менее многолюдным праздникам.

Кифару навёл справки.

Дуна, давнишний их знакомый и по-прежнему начальник таможни в Бандари, доложил, что по его записям за последние шесть месяцев через его порт Кисиву покинуло восемь семей. В смысле, со всем своим скарбом. Две потом вернулись, правда, не из них, а из уехавших раньше. Кифару их знал – это были те самые, что пришли жаловаться на жизнь к его отцу. Выходило, что порядка семи семей за полгода уезжают только через Бандари.

Разговор с портовым начальством в западном Магариби выявил примерно ту же картину, хотя направление Уганды пользовалось меньшей популярностью.

И всё равно цифры были не настолько велики, чтобы объяснить пустеющий барак, и Кифару, поразмыслив, отправился прямо туда, чтобы попытаться разобраться на месте и одним камнем подбить двух птиц.

Жившие теперь в бараке две семьи встретили его с вежливой прохладцей. Они видели в нём сына их «прожорливого» соседа, но при этом понимали, что от его решения во многом зависит их дальнейшая судьба.

Главными для Кифару были два вопроса: почему они уехали и почему вернулись. На оба он получил два исчерпывающих и прямых ответа.

– Мы понимали, что у нас по меркам большой земли достаточно много денег, однако здесь мы ни на что толком не могли их потратить, – признался один из отцов.

– А из телевизора мы знали, что там, за озером, жизнь гораздо интереснее, – добавил второй.

– Думали, что знали, – поправила мужа, виновато потупившись, жена. – Ничего уж такого хорошего там нет. Всюду одинаково.

– А деньги слишком быстро заканчиваются, если их только тратить.

– Вы что ж, не смогли найти работу? – спросил Кифару, изображая на лице сочувствие.

Возвращенцы переглянулись.

– Работу найти можно, но только если у тебя там есть хорошие знакомые. Если нет, то работа бросовая, и при этом желательно, чтобы вкалывали и муж, и жена, иначе выходит маловато.

– А какая из меня работница, если нужно сидеть с детьми!

Разговор получился откровенным, довольно долгим и подробным, и вывод в конце сделала одна из жён, признавшись:

– Мы ошиблись.

Пока Кифару слушал их истории, в голове его одна за другой пролетали мысли о том, как из лимонов сделать лимонад (так любили выражаться англичане). И кое-что он надумал.

Бедняги оказались людьми хоть и скандальными, но честными. Было очевидно, что они раскаиваются в своей глупости, а опыт пошёл им впрок. Мужья до отъезда были обычными рыбаками, а жёны – торговками на рынке.

Кифару первым делом взял с них слово, что они вернутся к своим прежним ремёслам. В свою очередь он не стал скрывать: для него важно, чтобы они при этом общались с как можно большим количеством людей, пребывающим, как они когда-то, в сомнениях, на собственном примере показывали им последствия бездумной погони за лучшей жизнью.

За это он обещал им финансовую поддержку банка. Он мог бы просто дать им столько денег, сколько нужно и прослыть щедрой душой, однако Кифару понимал, что дешёвая популярность может ему в дальнейшем аукнуться ещё большими неприятностями, и потому предложил безпроцентный кредит сроком на пять лет, погашение которого не должно составить им труда.

Предложение был встречено с восторгом, обещание говорить с каждым встречным и поперечным про преимущества жизни на Кисиве были подтверждены, и жёны, и мужья рассыпались в искренних благодарностях столь понимающему лидеру их острова, на что Кифару ограничился улыбкой и прощальной фразой:

– Мы своих граждан не бросаем.

Над словом «граждане», которое вырвалось у него само собой, он впоследствии долго думал. И пришёл к выводу, что это не просто слово. Это то, чего острову до сих пор не хватало. За естественной ненадобностью. Родился на Кисиве, значит, ты наш, ты местный, живи и радуйся. Сам Кифару по паспорту, однажды подаренному ему мистером Стэнли, был гражданином Великобритании, но то была игрушка, нужная лишь для того, чтобы безпрепятственно путешествовать. Помнится, когда такие же паспорта были состряпаны для Таонги и Мазози, те толком не знали, что с ними делать. Но времена меняются, люди переменам подвластны, их запросы растут, некоторые, хотя и не все, хотят видеть мир, что он, Кифару, никак силой запретить не может и не хочет, а потому должен быть какой-то механизм, который всё это ненавязчиво урегулирует. Кисиве нужны граждане. С паспортами.

Этому же выводу способствовал его разговор и с командиром той дружины, в которой оказался пустовавший барак. Вопрос Кифару его явно смутил, но он считал себя человеком военным и потому был тоже откровенен и прям.

– Ребята раньше приходили к нам по двум причинам: выполнить своей долг защитника и заработать. Сегодня защитники остаются, а вот те, кто с вашей помощью в одночасье разбогател, не очень. Они хорошие ребята, я со многими по-прежнему поддерживаю отношения, но теперь они занимаются другими делами, и я не имею права им помешать.

– Не имеете, – согласился Кифару, пожал командиру крепкую руку и пошёл думать дальше.

Он провёл несколько вечеров за компьютером, ни с кем не советуясь, самостоятельно пытаясь разобраться в укладе других стран, в разнице между «гражданами» и «подданными», в выгодах, в неудобствах, в опыте внедрения этого на первый взгляд сложного института и, в конце концов, пришёл к выводу, что понял самое важное и необходимое.

Рассуждал он, конечно, с точки зрения своих собственных интересов и потребностей.

Он не хотел видеть на острове посторонних. Приезжающие на спортивные соревнования команды, нечастые торговцы, ещё более редкие журналисты, тот же мистер Стэнли – это всё было терпимо, поскольку было временно, если не сказать краткосрочно. Он не хотел, чтобы посторонние имели право на Кисиве селиться. Причина тому вполне логична, с ней даже при желании не поспоришь: малые размеры острова.

Остров всегда принадлежал тем, кто на нём родился, поэтому легко догадаться, что если изменить этот подход на «Кисива принадлежит её гражданам», под последними следует понимать именно тех, кто обладает правом гражданства по рождению.

Чтобы при этом не обидеть Абрафо с его женой-чужестранкой Меган и тем более своих любимых жён – и не менее любимую рабыню – Кифару справедливо решил, что второй способ получить статус местного гражданина – через свадьбу. При этом она должна играться здесь же, на острове, и жить новоиспеченные граждане со своей второй половиной должны здесь же, на острове. Поскольку граждане Кисивы наделены немалыми финансовыми преимуществами, которые рано или поздно могут спровоцировать разные нечистоплотные договорённости, любые фиктивные браки будут строго караться.

Ещё Кифару хотел, чтобы население острова не росло и не убывало, то есть сохранялось таким, каким было на протяжении многих поколений. Раньше этому способствовал естественный уклад жизни. Сегодня, когда в прежнюю формулу добавлялись многие новые неизвестные, надлежало каким-то образом сохранить итог, а сделать это можно было, выражаясь языком математики, которую последнее время взялась зубрить Самира, решившая ни в чём не уступать сестре, лишь расстановкой правильных коэффициентов.

В качестве главного коэффициента Кифару не видел после всех своих размышлений ничего лучше понятного всем паспорта. Понятного, хотя никому раньше не нужного. В мировой практике введение паспортов обычно предполагало сочинение и утверждение какой-нибудь конституции, однако в реалиях острова это выглядело излишней формальностью.

У него уже был опыт сбора информации о жителях острова: они сами предоставляли её в банк, когда получали впервые напечатанные деньги. Информация эта по-прежнему хранилась в компьютерах, правда, почти невостребованной вопреки ожиданиям мистера Стэнли. Ею одно время пользовалась Марина, когда заводила первые оффшорные счета, но с тех пор прошло уже много времени, кто-то умер, кто-то родился, одним словом, к ней сегодня можно было прибегнуть разве что для сверки. Лучше любой сверки должна была действовать мотивация, размышлял Кифару дальше. Хорошей мотивацией послужит небольшое денежное вознаграждение.

Или не послужит?

В идеале жители Кисивы должны каким-то образом сами захотеть, чтобы их переписали и выдали заветную книжицу.

Раньше он бы посоветовался с Мариной, но Марины не было. Мнения жён он не хотел спрашивать принципиально. Не тот вопрос. Вереву наверняка что-нибудь дельное подскажет, однако едва ли одобрит саму идею. Она почувствует в ней подвох и будет по-своему права. Кто оставался? Илинка? Нет, с ней хорошо говорить на темы духовные и судьбоносные. Она не политик. Правильный цвет паспорта, рисунок на обложке – это по её части, но не больше. Значит…

И он позвонил мистеру Стэнли.

Тот был рад его услышать, причём, судя по голосу, вполне искренне. Кифару даже узнал прежние насмешливые нотки, хотя в оба последних приезда на остров голос мистера Стэнли выдавал его отстранённость и лёгкую апатию, будто он с некоторых пор утратил к здешним событиям прежний интерес, что Кифару списывал на возраст и изменившееся семейное положение.

– Наконец-то ты созрел, – сказал он. – Бумажка – великая вещь! А бумажка, которая работает как телескопический поводок – или дубинка, кому как понятнее – замечательна вдвойне.

– Не уловил, – признался Кифару.

– У меня есть собака. У моей собаки есть кость. Когда кость просто лежит на полу, собака равнодушно проходит мимо. Если же она видит, что кто-то собирается её кость взять, она чувствует себя её хозяйкой, рычит и бросается защищать. А если она уже в кость вцепилась, вырывать безполезно. Так же и твои паспорта. Сегодня про них не знают и не думают, а завтра при, не дай бог, пожаре первым бросятся спасать именно их.

– Вот я и думаю, как этого добиться.

– Ну, можно сначала дать, а потом попробовать отнять. Опыт – лучший учитель. Либо дать, но при этом пригрозить, что отнимешь. Страх тоже учит неплохо. Особенно впечатлительные начинают воспринимать причину страха как нечто свершившееся, как собственный, уже полученный опыт.

Кифару ждал продолжения.

– Вот у тебя паспорт есть, и ты его наверняка возьмёшь, если соберёшься, скажем, когда-нибудь меня навестить. Или снова прокатиться куда-нибудь в Италию. Без него даже тебя туда могут не пустить. Он тебе не очень нужен, но ты знаешь, что без него тебе будет менее удобно. Твои сограждане тоже должны это понимать. Сделай выезд с острова только по паспорту. Въезд – тем более.

– Мысль интересная, но как я буду контролировать, допустим, рыбаков?

– Надеюсь, твои новшества не доведут жителей Кисивы до такого кризиса, когда они захотят с острова во что бы то ни стало бежать. Тогда придётся огораживать всё побережье колючей проволокой и превращать в тропическую тюрьму под открытым небом. Нет, обычные люди, тем более семьями и с пожитками, будут всегда плавать через порты. Кстати, как там сейчас отделяют своих от приезжих?

– Своих обычно знают в лицо. А приезжие сами показывают документы. По привычке.

– Вот видишь! Работает! Если бы у вас там были очереди, как в европейских аэропортах, работало бы ещё лучше: свои проходят гордо, просто так, иностранцы – терпеливо ждут проверки.

– Маловато для того, чтобы захотеть паспорт.

– Согласен. Нужно добавить льгот.

– В том-то и дело. Какие можно придумать льготы, когда они есть и без бумажек?

Мистер Стэнли предложил, как показалось Кифару, первое попавшееся, почти не думая:

– Введи двойные ценники на рынках. Одна цена для предъявителей паспорта, другая – для чужих.

– Там чужих нет.

– Чужих нет. А ценники есть. Наглядные. Человек с паспортом почувствует себя привилегированным.

Хитрости мистеру Стэнли было не занимать.

– Я ещё думал о том, как сделать так, чтобы наши не рвались с острова уехать. Мне тут одни сказали, что решили эмигрировать потому, что у них были деньги, а потратить их было не на что.

– А вот это уже очень привлекательная своей перспективностью тема! – пропел на том конце ещё более повеселевший голос. – Я как раз сейчас работаю над одним интересным проектом по оптимизации налогов на торговые сделки. Твой звонок может оказаться весьма кстати. Слушай, Ваше Величество, я тут кое с кем покумекаю и потом расскажу тебе, какая схема получается. Дай мне сутки.

Заинтригованный, Кифару вернулся к своему будничному безделью, но даже приятная вода в бассейне и щебетание детей где-то в закоулках замка не могли отвлечь его от нахлынувших мыслей.

Мистер Стэнли, как обещал позвонил к вечеру следующего дня. Кифару по-прежнему никак не мог самостоятельно сообразить, что сейчас в Англии – поздняя ночь или раннее утро. В любом случае голос собеседника звучал бодро.

– У тебя на острове хватит места ещё для одного дома? – спросил голос.

– Хватило для замка, хватит и для дома. А что за дом?

– Торговый дом. Считай, что большой магазин. Торговый центр. Где есть практически всё. То есть всё, что может захотеть иметь среднестатистический житель Кисивы. Если чего-то вдруг нет, это можно будет заказать по каталогу или на специальном сайте. Все покупки, разумеется, только после предъявления паспорта. Вход на сайт с личной корзиной для покупок – по номеру паспорта.

– А в чём подвох?

– Для вас – ни в чём. Подвоха вообще как бы нет. Но поскольку такого в торговле, как ты догадываешься, не бывает, скажем, что подвох – в упрощении налогообложения. Для партнёров вашего торгового центра. Вы уже находитесь в благоприятной для коммерции зоне. По умолчанию. И так же по умолчанию торгующие с вами избранные организации будут освобождены от лишней мзды в пользу своих любимых правительств и кого бы то ни было. Твои сограждане будут получать ровно то, что им нужно, а поставщики будут заодно проводить по ведомостям то, что нужно им. Ни тебя, ни кого иного, включая органы проверки, это никак касаться не будет.

– Мне это всё-таки коснуться должно, – заметил Кифару.

– Ни с какого бока, – заверил его мистер Стэнли.

– Вы не поняли. Я хочу, чтобы меня это тоже слегка коснулось.

Голос помедлил, но его обладатель быстро смекнул, что к чему.

– Разумеется! Хотя я не очень понимаю, зачем тебе ещё, если у тебя и так, считай, открытый счёт?

– Для порядка, – улыбнулся Кифару в трубку. – Два процента.

– Это очень большая сумма, – включил торгаша мистер Стэнли. – Один и восемь.

– Договорились. Хотя я был согласен и на полтора.

– Теряю хватку. А ты молодец. Я всегда знал, что ты далеко пойдёшь.

– Хорошие учителя были. И есть, – поспешно добавил Кифару.

– Учителя хорошие, но бедные.

– Не думаю, что вы мне предложили нечто, в чём уже не было учтено ваших интересов.

– Правильно думаешь. Короче. Нужно этот торговый центр построить. Тебе ни о чём переживать не надо, только место подбери и укажи. Я пришлю людей с готовым проектом под ключ.