Текст книги "Африканский тиран. Биография Носорога. Начало"

Марина имела в виду, что высокий, видный негр в сопровождении сразу двух не менее броских европеек всюду обращал на себя внимание окружающих.

Девушка выходила на подиум ещё дважды за вечер, и всякий раз Кифару немел, глупел и, вероятно, бледнел, правда, незаметно. Теперь он старался послушаться совета Марины и смотреть на непроницаемое лицо, отмечая на нём не только смеющиеся глаза, но и правильный носик, красивую линию ярких губ и высокие скулы. Ему тоже мерещилось, что перед самым разворотом он ловит её задорный взгляд, однако это могло быть только страстно желаемое, выданное за робкое действительное.

В самом деле, если бы понадобилось описать его чувства одним словом, он бы назвал их «робостью». Ничего подобного он, пожалуй, не испытывал с детства, когда хотел и боялся познакомиться с Зэмой.

– Как ты думаешь, сколько ей лет? – спросил он Марину.

– Я слаба в негритянках, но думаю, что совсем молоденькая, хотя и прекрасно сформировавшаяся. Лет восемнадцать. От силы.

– Не может быть, – удивился Кифару. – По-моему, постарше.

– Скоро конец шоу, сам спросишь. Можем поспорить на что-нибудь.

Воспоминания о Зэме придали ему недостающих сил. Показ и в самом деле продлился ещё каких-нибудь пять минут и завершился гала-проходом всех участниц и участников. Избранница Кифару была среди них, значит, есть надежда перехватить её за кулисами. А если она не одна? Если за ней уже приехал любовник или муж? Отойти незамеченным? Не обращать внимания и заговорить, как ни в чём не бывало? Он же не руки её просит, в конце концов. Пока. Просто знакомится. Как знакомился эти два дня с десятком симпатичных девушек, которым искренне делал комплементы и у которых даже взял несколько телефонов «на всякий случай». Начать беседу можно вообще прозаично. Вот только справится ли он, видя перед собой не красивую игрушку, не объект желания, а драгоценность, которой готов посвятить… всю жизнь?

За кулисами их узнавали. Кифару редко представлялся, и модельеры с манекенщицами могли думать про троицу, что им заблагорассудится. Случайных людей туда не допускали. Поэтому их принимали кто за чьих-нибудь близких друзей, кто за постоянных клиентов, кто за агентов, кто за меценатов. Любая легенда Кифару устраивала. Вернее, ему было всё равно. Только не сейчас. Сейчас ему хотелось оставаться самим собой, но и эта мысль сбивала его с толку, поскольку он не мог решить, кем она должна его увидеть: королём, богачом, лихим мачо или влюблённым парнем.

Судьба и здесь пошла ему навстречу.

Свою избранницу Кифару заметил в дальнем углу общей раздевалки. Девушка, как водится в подобных случаях, казалась ниже ростом и утратившей ауру неприступности, однако он продолжал видеть в ней прежнего чёрного ангела и непростительно замешкался. Зато разговаривавший с ней в этот момент неопределённого возраста юноша с короткой крашеной стрижкой и кольцом в ноздре расцвёл и помахал Кифару рукой. Кифару вспомнил, что они виделись накануне, когда тот первым подошёл нему и с ярким французским акцентом предложил свои услуги визажиста. Кажется, его звали Антуан или вроде того.

– Сюда! Сюда! – звал Антуан, что было замечательно. Получалось, он не сам идёт знакомиться, а просто вынужден подойти из вежливости.

Они приятельски обнялись, что здесь явно было принято даже между почти незнакомыми людьми. Некоторые позволяли себе символичные поцелуи в щёку, но Антуан спешил.

– Мы с Султаной как раз про вас говорили!

Султана? Её зовут Султана? Что за странное имя… Говорили? О нём?

– Вот, познакомься. Это Кифару, мой друг. Прошу любить и жаловать. Оставлю вас. Меня сегодня рвут на части. Ещё увидимся.

И с этими словами он юркнул в гущу полуодетых ароматных тел.

Только сейчас Кифару позволил себе взглянуть на девушку, на Султану.

Она с серьёзным видом разглядывала его, стоя при этом на одной босой ноге и нащупывая второй всё время куда-то ускользавшую туфлю. Уже в длинной белой рубахе с подвёрнутыми рукавами и застёгнутой на сиротливую пуговицу. Тонкие пальцы с длинными розовыми ногтями пытались сомкнуть на бедре короткую кожаную юбку, но концы молнии отказывались сходиться.

– Я помогу, – вызвалась Марина и, будто старшая сестра, присела перед не успевшей возразить Султаной на корточки.

– И о чём вы таком с Антуаном говорили? – начал было Кифару.

– Не переношу наглецов, – выпалила девушка, заправляя освободившейся рукой непослушную прядь за ушко. – Пусть даже негров. Особенно негров. Это у вас в природе?

– Что именно? – оторопел он, на всякий случай присматриваясь, однако по-прежнему видя перед собой такую же, как он, негритянку, неимоверно красивую, дышащую ванилью с миндалем и сердитую.

– Так вы не знаете?! – Она холодно поблагодарила Марину, легко справившуюся с юбкой, и снова подняла глаза на Кифару. – Я вижу взгляды, часто вижу, но никогда их не чувствую. У вас он был другой. Как у животного. Дома, в Сомали, на меня так смотрели лишь однажды. Это был лев, раненый охотником и пришедший к нам в деревню за добычей попроще. Мне тогда было двенадцать. Я купалась в пруду, и это меня спасло.

– Вообще-то львы воды не боятся, – заметила Илинка. – Тебе просто повезло.

– Я навсегда запомнила тот взгляд, – продолжала Султана. – Сегодня я снова его почувствовала.

– Я не ранен, – улыбнулся Кифару. – Хотя нет, ранен, конечно. В самое сердце.

Получилось довольно естественно и серьёзно, как он и хотел.

– Нам он сразу сказал, что ты будешь его женой, – невинно вставила Марина.

– А вы кто ему? – опешила девушка.

– Мы – его рабыни, – подлила масла в огонь Илинка, хотя подлила так непринуждённо, что любой мог посчитать её слова за шутку.

– Мы готовы, можем ехать, – сказала подошедшая к ним в этот вообще-то не самый подходящий момент Блажена, сопровождаемая всеми четырьмя подругами. – Султана, привет!

Негритянка растерялась окончательно. Две вызывающе раздетые спутницы откровенно представляются «рабынями». Ещё пятеро красавиц тоже в их компании, но их она худо-бедно знает, поэтому они едва ли больше, чем просто подружки. Но тоже кто знает.

– У меня нет гарема, – почти грустно признался Кифару, читая мысли собеседницы и не обращая внимания ни на кого, кроме неё. – А теперь и нет желания, его заводить. И в Сомали я ни разу не был. И львов в живой природе не встречал. Встречал крокодилов. Много крокодилов. Но мы с друзьями их всех перебили, так что теперь у нас на острове безопасно.

– На острове? – в голосе девушки проснулся если не интерес, то сдержанное любопытство.

– Он живёт на озере Виктория, – ответила за Кифару Марина, подталкивая к новой знакомой убежавшую туфлю. – Причём в настоящем замке.

Султана молча встала на каблуки и сделалась одного с Кифару роста. Оглянулась куда-то.

– Ладно. Мне пора. Вам, я вижу тоже. Хорошего вечера. Приятно было познакомиться.

Сказка вот-вот грозила закончиться, так и не начавшись.

Первой среагировала Марина.

– У вас могли бы быть красивые дети, – задумчиво сказала она, ни к кому не обращаясь.

– Что? – застыла на полушаге Султана.

Кифару с надеждой показалось, что она использовала слова Марины как повод задержаться. Она не хотела уходить. Но не могла не уйти, потому что разговор складывался не в его пользу, не так, как ему представлялось.

– Красивые дети, – согласилась с подругой Илинка. – Вы созданы друг для друга. Я цыганка, я вижу.

– Цыганка? – ухватилась за вторую соломинку Султана. Или ему снова это только почудилось?

– Умею читать по руке и предсказывать судьбу, – гордо заверила её румынка. – Меня бабушка учила. – Дай-ка ладонь.

Она сама взяла девушку за длинные пальцы, сделала комплимент ногтям, потрогала отчётливые морщинки, выдержала многозначительную паузу и что-то быстро шепнула ей на ухо. Кифару заметил, как Султана невольно вздрогнула. Илинка рассмеялась. Со стороны могло показаться, будто она всего лишь пошутила, однако когда негритянка снова взглянула на Кифару, тот прочитал в её внимательных глазах немой вопрос. Не понимая, что теперь делать, промолчал. Илинка тем временем снова наклонилась к уху новой знакомой. На лице Султаны отразились смешанные чувства. Она отпрянула. Бросила на Илинку недоверчивый взгляд. Та ободряюще кивнула.

– Ну так как? – поддержала игру Марина. – Поедешь с нами или у тебя сегодня слишком важные дела?

Это был смелый шаг. Обычно провокация подобного рода срабатывает только в пятидесяти процентах случаев.

Султана мешкала. Кифару видел, что в ней сейчас борются два противоположных чувства. Девушка явно привыкла быть собственной хозяйкой и при любой возможности это демонстрировала, но сказанное Илинкой, видимо, настолько её задело, что она впервые была готова добровольно отдать контроль. И боялась. И хотела. И оттого боялась ещё сильнее.

– Я не лев, – протянул он руку к её кожаной талии.

Султана не отшатнулась, и он аккуратно приобнял её, не веря в происходящее.

Аромат ванили стал ярче, а вот миндаль куда-то улетучился.

Бедро было гладким и сильным.

– Ты занимаешься бегом? – негромко спросил он.

Теперь его слова предназначались только ей.

– Да, по агентствам. Иначе в этой дурацкой Италии не проживёшь.

Она отвечала, не глядя на него, и он обратил внимание, какие длинные у неё ресницы.

– Натуральные, – заметив его удивление, подсказала Марина.

Не сообразив, о чём она, Султана невольно опустила взгляд на свою грудь. Грудь под свободной рубашкой почти не выделялась. Кифару видел в низком разрезе только её гладкий краешек.

Вся кампания двинулась через зал к выходу. Кифару искал в глазах окружающих искорки зависти, но завсегдатаи подобных сборищ были слишком заняты собой и друг другом.

Что же такое сказала ей Илинка? Сейчас неважно, но потом он обязательно выяснит.

Как назло на улице накрапывал ленивый дождичёк. Пока все ждали под узкой крышей подъезда, Марина сбегала на соседнюю стоянку и вернулась в минивэне. Пассажиркам пришлось потесниться, но никто в обиде не был. Даже Султана постепенно ожила. До последнего момента Кифару не был уверен в том, стоит ли продолжать с ней знакомство в столько сомнительном, как он теперь понимал, кругу, или отправить всех в гостиницу, а самому уединиться с девушкой в гораздо более располагающей к интимному разговору атмосфере. Теперь же стало очевидно, что второй вариант мог только всё испортить. Чешки оживлённо болтали, вспоминая, кто что сказал или сделал на показе, хохотали, обсуждали гонорары и хвастались предложенными им в ближайшей перспективе ангажементами.

– Так куда мы едем? – как бы между прочим спросила рулившая вот уже несколько минут Марина.

Кифару вспомнилась, как она задавала тот же вопрос, когда они опрометью удирали из замка на озере. Не самые приятные ассоциации.

– Куда бы ты хотела? – чтобы от них отделаться, шепнул он Султане.

Шептать не имело смысла, девушки говорили громко, однако ему казалось, что так будет правильнее.

– Если честно, то туда, где можно лечь и выспаться, – призналась Султана. Её карие глаза с большими зрачками были близко-близко. – Всю неделю у меня было по два показа в день. Я с ног валюсь.

– Ночлег я тебе обеспечу, – пообещал он. – Можешь завтра не просыпаться хоть до ужина.

– Ты прям как моя мама, – блеснули безупречной белизной ровные зубки.

Она уже стёрла яркую помаду, но естественность ей шла даже больше.

– Ты с родителями живёшь?

– Когда бываю дома, то да, конечно. А так всё больше по съёмным квартирам. Раньше мы с подругами вообще ничего себе позволить не могли, кроме общежитий. Теперь эти ужасы, кажется, закончились.

– Точно закончились, – улыбнулся Кифару.

Всего нескольких слов вполне хватило, чтобы убедиться в её простоте и искренности. Другая бы наверняка стала в новой обстановке закатывать глаза, ломаться, придумывать истории своего неимоверного успеха в моде и в жизни, а эта нисколько не старалась произвести впечатления, а потому производила. Неизгладимое.

Решение о следующем пункте назначения было принято без их участия. Султана прикрыла глаза, демонстрируя не то безразличие, не то готовность на всё, а Кифару этим охотно воспользовался и почти вплотную рассматривал девушку. Во всяком случае, ему казалось, что он чувствует подбородком теплоту её дыхания из маленьких ноздрей.

Поскольку бразды правления тем вечером как-то само собой перешли в шаловливые ручки Илинки, скоро вся компания очутилась… нет не в стрип-клубе и даже не на дискотеке, а в просторном и прохладном зале явно какого-то старого дворца на окраине Милана, где теперь располагалось нечто вроде не дорого, а очень дорогого ресторана.

Музыка тоже была, но вполне себе классическая, умиротворяющая, с роялем, двумя скрипками и виолончелью, на которых ненавязчиво наигрывали импозантный старик, две молоденькие девушки и пожилая, но по-прежнему видная дама, вероятно, жена старика. Они с одной из внучек – едва ли дочек – солировали по очереди на скрипках, вторая девушка обнимала красивыми голыми ляжками виолончель, а старик с нескрываемым упоением теребил невидимые публике клавиши.

Столиков было немного, но ровно столько, чтобы разместить всех допущенных до этого торжества вкуса ценителей прекрасной музыки и кухни.

Когда они сели за единственные свободные, определённо оставленные и сдвинутые специально для них столики в дальнем углу, Кифару на мгновение забыл о своей восхитительной спутнице и поинтересовался у Илинки, как ей удалось обзавестись местами в столь не пошлом месте, уникальность которого не могла не броситься ему в глаза даже сквозь пелену любви. Оказалось, что его смышлёная рабынька позаботились обо всём заранее. Никому ничего не рассказывая, она накануне сумела по большому знакомству забронировать тут ужин, причём с запасом, то есть на десятерых, зная, что вечно голодные чешки не откажутся, а где восемь ртов, там и десять. Так что теперь их ждала целая лишняя порция, судьба которой, судя по восторгу в глазах обрадованных подобным сюрпризом красавиц, была предрешена.

– Я слышала про это место, – сказала Султана, воспользовавшись паузой, которую взяли музыканты. – Но не думала, что сюда можно попасть с улицы.

– Мы вовсе не с улицы, – наставительно подняла пальчик Илинка. – История долгая, но так получилось, что я знаю одного из владельцев. Точнее, его знают мои родители. Он тоже из Румынии, но преуспел и теперь вот живёт в Италии. А вот и дядя Драгош собственной персоной!

К их столикам с хитрой улыбкой подошёл невысокого роста чернявый пожилой господин в дорогом костюме с бабочкой, церемонно поцеловал поднявшейся было ему навстречу Илинке руку, поинтересовался, всё ли хорошо, кивнул Кифару, сидевшему неудобно далеко, чтобы к нему тянуться, провёл понимающим взглядам по лицам остальных девушек, задержавшись на Султане, одобрительно поднял припрятанную в кулаке рюмку и выпил один за общее здоровье.

– Посидите с нами, дядя Драгош, – настаивала Илинка, однако тот вежливо отказался, сославшись на важную встречу где-то там, вдали от посторонних глаз, и лишь спросил, хорошо ли ей и когда он снова увидит её победительницей на корте.

Остальная часть их короткой беседы велась на румынском и никого из присутствующих не касалась. По украдким взглядам Кифару решил, что речь в частности касается его, однако что-либо выяснять ему сегодня было недосуг, тем более что внезапное появление румынского дяди прервало его собственный разговор с Султаной.

О чём могут разговаривать в первый вечер знакомства очень богатый юноша с острова на озере Виктория и очень усталая, правда, постепенно оживающая после тяжёлой недели скучных дефиле в столице моды ещё более юная модель из Сомали? Разумеется, о футболе!

Инициатором темы невольно стал Кифару, поинтересовавшись, где Султана купила такие ноги. Та не восприняла его вопрос как шутку, обиду или комплемент, а совершенно серьёзно ответила, что с детства любила заниматься спортом, сперва бегом, а потом, когда они с матерью уехали из Сомали и поселились в предместьях Парижа – женским футболом. Она так и сказала «женским», а не просто «футболом».

Поскольку Кифару не перебивал, а очень даже внимательно слушал, Султана продолжила свою историю и рассказала о том, как играла за команду гимназии, в которой до совсем недавнего времени училась, как к ней приставал пожилой тренер, как его в конце концов выгнали, поскольку выяснилось, что приставал он не только к ней, как потом ею заинтересовалась новая тренерша, однако вовсе не так, как можно было подумать и как боялась мать, но по-хорошему, желая помочь и сделать карьеру в спорте, чего в итоге не получилось, поскольку её заметили скауты из модельного агентства и соблазнили (главным образом, мать) лёгкими деньгами.

– У меня на острове есть женская футбольная команда, – заметил Кифару, дослушав собеседницу до этого места и справедливо решив, что тема вот-вот будет исчерпана. – Мужская тоже. Собственно, футбол у нас – самая популярная игра. Правда, мы играем и выигрываем в основном в мини-футбол. Слышала про такой?

Султана слышала и стала с любопытством расспрашивать подробности. Кифару охотно ими с ней поделился и под занавес прибавил, что команда всегда нуждается в новых звёздах, так что она тоже может попробовать свои силы, разумеется, если пройдёт довольно суровое тестирование. Протекции «по знакомству» он не гарантировал, поскольку дело касалось спорта, победы и чести острова, однако выразил твёрдую надежду, что если она сильно постарается, то наверняка придётся ко двору. Улыбка не сходила с губ Кифару, пока он говорил все эти глупости, но Султана, не отрываясь, смотрела на них и о чём-то явно думала.

– Ночевать ты при этом сможешь в очень хорошем общежитии. Либо у меня в замке. Тренировки почти каждый день. Кстати, тренерша – японка, моя хорошая знакомая. – Эту деталь он почему-то до сих пор упустил, хотя успел рассказать про славную победу на турнире в Киото. – Большой зарплаты не гарантирую, зато весь день на природе, в тепле, пляж рядом. Это тебе не Париж.

– Я подумаю, – рассмеялась Султана, смачно втянула в трубочку губ остывшую макаронину и спросила: – А какая зарплата?

– А какая захочешь? – вырвалось у Кифару, хотя он зарекался не говорить сегодня о деньгах, чтобы потом не переживать о том, что именно они повлияли на чувства девушки, а вовсе не его мужское обаяние. – Всё будет зависеть от твоей игры.

– Я хорошо играю, – как факт сообщила Султана, вытирая рот салфеткой и изображая на лице серьёзность. – Тебе придётся раскошелиться.

– Согласен.

– Ну, тогда и я тоже, – неожиданно сказала она и посмотрела на Кифару не то вопросительно, не то просто просительно. Хотя в глазах мерцали лукавые искорки.

Он без лишней игривости взял её прохладную ладонь и поцеловал вздрогнувшие пальчики.

– Ты не пожалеешь об этом решении.

Она невольно бросила взгляд на остальных присутствующих за столом. Все всё явно видели, но делали вид, будто заняты исключительно друг другом. Только Марина одобрительно кивнула.

– Чем ты её охмурила?! – набросился Кифару на Илинку, почти случайно столкнувшись с ней в узком коридоре, через который посетители ходили мыть руки и пудрить носики. – Что за фокусы? Ты что-то ей сказала или просто загипнотизировала? Мне не нужны твои чары! Я хочу, чтобы она полюбила меня сама.

– Никаких чар, никакого гипноза, – попятилась под его напором девушка. – Мы, кстати, все тебя любим сами, если ты заметил. Да, сказала кое-что, но это не значит «охмурить».

– Что именно? – не унимался Кифару. – Про деньги? Я должен знать.

– Нет, не должен. – Она спокойно встретилась с ним взглядом. – Не про деньги. И даже не про твоё выдающееся достоинство. Так что поле для завоевания её руки и сердца у тебя преогромное. Можешь меня не благодарить.

– Послушай, – заговорил он примирительно. – Я тебя люблю. И Марину люблю.

– … и Момо.

– И Момо люблю. Но сейчас всё другое.

– Я знаю. Не переживай. Она тоже этого хочет.

– С твоей помощью? – снова вскипел было он.

– Нет. Я только помогла ей это понять, если тебе так будет яснее. Никаких фокусов или колдовства. Колдовство примитивно. Во всяком случае, у нас в Румынии бабки знают, как им не пользоваться. Мы не изменяем природу, а помогаем ей. Так труднее, потому что естественно. Это как вместо всяких убийственных химических лекарств и разрушительных антибиотиков давать больным натуральную гомеопатию. – Она заглянула ему в глаза. – Сердишься? Думаешь, если я умею такое, то могла и на тебя незаметно повлиять? Думаешь, не пора ли от меня избавиться?

Кифару промолчал, хотя именно об этом сейчас размышлял.

– Но ты же догадываешься, что если бы я действительно на тебя подействовала, ты бы сейчас никаких таких мыслей не переживал и видел бы во мне исключительно свою преданную рабыню, каковой я вообще-то и являюсь.

Она игриво поцеловала его в щёку. Лёд легко растаял. Кифару не мог не согласиться с её логикой. Пусть женской, пусть румынской, но чертовски приятной.