Текст книги "Африканский тиран. Биография Носорога. Начало"

Ещё Вереву сразу повезло найти парочку толковых учителей из местных, для которых суахили был родным. Они первыми приехали на остров для собеседования, которое как заинтересованная сторона провёл сам Кифару.

Один из них, пожилой кениец по имени Дедан, названный так в честь национального героя Кении и по совместительству дальнего родственника, Дедана Кимати Вачиури, повешенного в середине двадцатого века в качестве разбойника, возглавлявшего движение мау-мау, особенно понравился ему и уже на следующий день начал вести занятия в школе Катикати.

Пожаловал Кифару и на первый урок, чтобы от своего имени сообщить притихшим ученикам о столь важном нововведении и о том, что они впредь должны подойти к английскому со всей серьёзностью, поскольку от него будет зависеть их дальнейшее обучение, разумеется, если они хотят выбиться в люди. Он, конечно, выразился не так прямо. Зачем сеять недоверие к тому образованию, которое получили их родители? Просто отныне все, включая родителей, должны понимать, что обучению на острове уделяется ещё больше внимания и от этого в итоге хорошо будет всем. Ребята разнесли весть по домам, так что к моменту появления учителей в других поселениях, все уже примерно знали, для чего это делается.

Новенький корпус Шуле-я-кати тоже не заставил себя долго ждать.

Обойдя три этажа просторных, светлых классов, Кифару позвонил мистеру Стэнли. Тот сделал вид, будто ни о чём из происходящего не знает, и выразил полную поддержку весьма перспективным, с его точки зрения, нововведениям.

– Я рад, что ты, Ваше Величество, пересмотрел свои взгляды на британское образование, которое сегодня, признаюсь, трещит по швам. Особенно государственное. Учителя бастуют. Им надоело подписывать контракты с загрузкой по сорок часов в неделю, а фактически отрабатывать по семьдесят с лишним, получая при этом зарплату только за положенные сорок. Остальное время у них уходит на отчёты перед разными вышестоящими организациями, для которых школа уже давно стала коммерцией. Частные богадельни ещё как-то держатся, но я откровенно подумываю о том, куда отправить своих собственных детей, когда им придёт срок учиться.

По поводу семьи (а может, и семей) он не стал распространяться. Кифару от Таонги слышал, что с Золой всё как будто в порядке, а потому решил не отвлекаться и перейти к сути звонка.

Мистера Стэнли идея приятно позабавила.

– Дельный план. Пожалуй, я смогу помочь и даже с удовольствием. Специализация на компьютерной грамотности, говоришь?

– Ну, для того, чтобы на кнопки нажимать, особой грамотности не нужно. Нужен дельный выхлоп после окончания. Дизайнеры, программисты, инженеры, возможно, финансисты.

– Сделаем проще, – перебил его мистер Стэнли. – Решите между собой, какие вам там нужны профессии, скиньте мне список, а я тут кое с кем из знающих людей переговорю, и в итоге станет понятно, какие предметы и какие преподаватели понадобятся. Сколько там у вас в новой школе классов?

– Именно классных комнат – двадцать. И ещё всякие подсобные.

– Ясно. Отлично. Ты молодец, Ваше Величество.

Кифару это и сам чувствовал. Он как будто вышел из джунглей на прямую дорогу и теперь почти явственно видел, в какую сторону идти.

Газеты и стены

Искусственный остров под замок вырос будто за одну ночь. Где-то в Кении товарный поезд разом привёз все необходимые «кирпичи» – здоровенные бетонные коробки с дверными проёмами – для подводного строительства, грузовые вертолёты по очереди подбирали их и доставляли на стройплощадку и бережно опускали в воду на заранее подготовленный водолазами настил, чтобы избежать последующего выравнивания перекосов. В дальнейшей работе строителям помогали два могучих башенных крана, длинные шеи которых можно было увидеть издалека. Во всём чувствовался размах и опыт воплощения масштабных проектов. В ответ на заинтересованные расспросы Кифару синьор Кармона отвечал, что возводить плотину в Эфиопии было гораздо сложнее.

Потом к месту будущего острова стали одна за другой подходить баржи и засыпать бетонную «начинку» здоровенными булыжниками, которые должны были взять на себя функцию основы для фундамента.

Когда россыпь булыжников уже торчала из воды, испанцы откуда-то пригнали два кораблика, оснащённых толстыми пушками, из которых, как из шлангов, по будущему острову ударили струи песка и грязи.

– Засасываем прямо со дна, – пояснил синьор Кармона. – Обычно песок и землю возят откуда-нибудь, как в тех же Эмиратах – из Персидского залива, но это когда нужно строить подороже. У нас такой задачи не стоит, да и свои почвы лучше приживаются. Лишь бы пушки не засорялись.

Кифару подумал, не окажутся ли они в итоге засорены подводным золотом, однако работа спорилась без сучка и задоринки, и скоро в сотне метров от Кисивы уже темнел новый остров, соединённый с «материковой частью» узкой, метров в пять шириной, насыпью из грунта и гальки, обложенной для прочности всё теми же булыжниками.

– Можем сделать мост, – предложил синьор Кармона. – Сейчас эта смычка нам нужна для ежедневных коммуникаций, но потом, если хотите, мы её уберём.

Кифару сверился с проектом. Там мост предусмотрен не был.

– Нет, без моста будет лучше, – сказал он. – За ворота и так никто не попадёт, но при этом никто не скажет, что обитатели замка оторваны от остальной части страны.

– Страны?.. А, ну да, конечно! У меня с географией, особенно политической, всегда было не очень хорошо, – признался синьор Кармона. – Островная резиденция на острове, но как часть острова. Понятно.

Он уже догадывался о некоторых внутренних мотивах проекта.

Тем временем подходили новые баржи. Кифару теперь был свидетелем того, что никто никого не обманывает по азиатскому методу: камни, используемые для облицовки всей площади острова по периметру, были всамделишные, могучие и тяжёлые, а не тонкие плиты, о которых ему рассказывал Сасаки-сан. Испанцы строили на совесть.

Через два дня после начала строительства можно было уже спокойно переходить по насыпи и смотреть, как угрожающе рычащие насосы выкачивают из-под ещё не до конца осевшего грунта тонны воды, оставшейся в заложенных первыми бетонных ёмкостях. В некоторых местах острова строители проделали колодцы, в которые спускались специалисты в водолазных костюмах и вооружённые сперва сварочным оборудованием, а потом бочонками «с герметиком», как пояснил синьор Кармона. Когда они закончили, он пригласил Кифару забраться в один из колодцев и посмотреть, что получилось.

Электричества под землёй пока не было, поэтому импровизированная экскурсия прошла при свете фонариков.

Кифару, как полагается, в оранжевой каске, переходил из помещения в помещение, гладил ладонью шероховатые стены, осматривал довольно грубые стыки, но при этом отмечал, что протечек почти нигде не заметно. Те, что заметны были, сразу же брались на карандаш сопровождавшим их главным инженером.

– Всё это потом, разумеется, уберётся, – комментировал синьор Кармона, имея в виду попадавшиеся кое-где скрученные железные прутья и наросты герметика. – Первая прикидка. Кстати, часть этих стен впоследствии тоже можно будет убрать, чтобы расширить площадь комнат. Не все, но некоторые. В зависимости от нагрузки сверху. Где-то часть стены оставим – будет служить колонной. Нравится?

Кифару нравилось. Высота потолков в три обещанных метра позволяла вообразить самые разные цели, в которых можно было бы со временем использовать эти многочисленные подземные комнаты.

– Да, неплохо, – ответил он вслух. – Лишь бы только ничего не обрушилось.

Синьор Кармона смерил собеседника нарочито возмущённым взглядом.

– Эти стены, молодой человек, переживут ваших праправнуков. На сотни лет переживут. Уж не думаете ли вы, будто мы привезли вам сюда обычный бетон, из которого ваши умельцы, как я видел, строили стадион и школу?

– Существуют разные бетоны? – усомнился Кифару.

– А то как же! Вот этот, – потопал синьор Кармона по каменному полу, – называется «гидробетоном». Кроме цемента, в нём намешана целая уйма разных компонентов, среди которых самый важный – кварцевый песок. Он отвечает за повышенную водостойкость. Строим мы не в море, солей нет, так что можете быть спокойны. Какую мы даём гарантию? – обратился он по-английски к главному инженеру.

– Пожизненную, – ответил тот, сидя на корточках в дверном проёме и рассматривая сварочные швы.

– Нас очень любят страховые компании, – добавил синьор Кармона. – Мы не вводим их в лишние расходы. Налюбовались? Можем идти?

– Да, конечно, – кивнул Кифару. – Всё очень хорошо.

Ввиду отсутствия иных сооружений, пока попасть в подземелье можно было прямо через несколько люков, остававшихся накрытыми разве что разбитыми над ними на случай дождя палатками.

– Это необходимо для вентиляции и просушивания комнат, – охотно пояснил синьор Кармона. – Впоследствии можно будет их оставить и сделать запирающимися хоть снаружи, хоть изнутри, либо полностью заварить, чтобы вход в подвальную часть шёл исключительно через жилую часть.

Кифару сразу же предложил:

– Пусть люки остаются, но только для аварийного выхода изнутри. И незаметные снаружи.

– Задача понятна, – бросил синьор Кармона взгляд на главного инженера, который сразу что-то пометил в записной книжке. – Что ж, завтра приступаем к основной части.

Кифару уже подписал все необходимые чертежи и мог теперь лишь воображать, во что в скором времени преобразится эта пока пустынная часть суши, выросшая из воды как продолжение Крокодилова мыса. Его участие в этом проекте пока не требовалось, зато возникла необходимость заняться другими не менее насущными делами.

Не нужно думать, будто последние изменения в жизни острова остались никем не замеченными.

Хотя бывший совет старейшин фактически утерял всякую власть над происходящим, не желая связываться с Кифару напрямую, это отнюдь не означало, что злопамятные старики были готовы сдаться без боя. Не решаясь действовать открыто, они втихаря прибегали к помощи сочувствующих, которые пока ещё не перевелись и продолжали верить в то, что возвращение к старым устоям вполне возможно. Начавшиеся строительные работы неминуемо подлили масла в огонь, и до Кифару стали доходить слухи о возмущённых выступлениях сограждан, особенно в отдалённых поселениях.

Отец и Имаму считали, что реагировать так, как предполагал Кифару, не стоит.

– Если дать людям волю высказаться, они и выскажутся. Даже если им нечего сказать. Особенно, когда им нечего сказать. Тем более не стоит допускать общих сборов. Ничего, кроме противоположных мнений ты не услышишь. Пусть народ пообщается между собой, – подытожил Имаму.

– То, что доносится до тебя сейчас, ерунда по сравнению с тем, что могло бы быть, если бы мы не предприняли некоторых мер, пока ты катался по своим япониям, – без укора добавил отец. – У нас сегодня всюду есть свои люди, как ты знаешь, которым вполне можно доверить защиту любых наших начинаний от своего имени. И это не дружинники, которых легко заподозрить в лояльности за зарплату.

– Пока я был в Японии, ничего не строилось, – возразил Кифару. – Вы слышали, что они говорят? Что я откупился школой. Что английский язык никому здесь не нужен и только окончательно погубит нашу самобытность. Что я вконец зазнался и хочу отделиться от всех за стенами гигантского замка. Я должен на эти глупости ответить.

– Начнём с того, – сказал отец, – что это не глупости. Со стороны всё так и выглядит, причём ты сам наверняка понимал, что так оно и будет, когда всё это затевал. Хуже всего, конечно, с замком. Не знаю, зачем он тебе дался, но если бы ты строил его для всех, можно было бы сказать, что это нечто вроде… как там его?

– Диснейленда, – подсказал Имаму.

– Именно. Вход открытый для всех, новая достопримечательность, дети в восторге от возможности поиграть в рыцарей и всё такое. Но ведь ты же этого не хочешь, верно? В таком случае…

– Погоди, – прервал Кифару отца, уловив свежую мысль. – Почему не хочу? На первых порах можно так и сделать. Если ты видел проект, то знаешь, что там будет, чем заняться. Конечно, это не парк с аттракционами, но запланированы спортивные площадки, отличные от тех, которые сегодня есть на стадионе: баскетбол, волейбол, гимнастические снаряды, всё такое. Одну из башен я готов отдать под экскурсии и игры. Разумеется, временно. Когда люди привыкнут, все эти развлечения придётся постепенно свернуть.

– Но пар будет выпущен, – согласился Имаму.

– Поэтому, если уж тебе так хочется, – продолжал отец, – отправляйся по деревням сам, но не собирай народ вместе. Вот только мне кажется, что со всеми своими друзьями и денежными вливаниями ты уже не тот Кифару, каким был раньше, то есть тебе негоже оправдываться. Когда твой дед считал, что нашёл способ, как сделать всем лучше, он просто это делал, ни у кого не спрашиваясь.

– А старейшины?

– А старейшины ему подпевали.

– Почему же они до сих пор отказываются подпевать мне?

– Ну, на людях-то они не против. Это мы понимаем, кто стоит за возмущениями, однако доказать ничего по сути не можем.

– Сволочи, – не сдержался Кифару. – Берут деньги, которых раньше отродясь не видали, и продолжают совать палки в колёса. Если телега развалится им же только хуже от этого будет. И как только такие идиоты оказались в старейшинах?

Под чёрными волосами самая светлая голова обнаружилась у Марины, с которой Кифару в конце концов поделился своими сомнениями.

– Я ни разу не видела у вас на острове ни одной газеты, – сказала она. – Вы же ведь все грамотные, читать умеете, не правда ли?

– Да, но зачем нам газеты?

– Не вам, а тебе.

Они, как обычно, лежали под тонкой простынкой на крыше башни. Была ночь. Марина привстала на локте, чтобы он мог при свете лампы полюбоваться её голой грудью.

– Люди верят тому, что говорят, но ещё охотнее они верят тому, что пишут. Тем более, если газеты будут им в новинку.

– Почему у тебя такой твёрдый сосок?

– Не важно. Погоди, не щекочи. Кажется, я кое-что придумала, но понадобятся деньги.

– Ты прекрасно знаешь, где их взять.

– Не перебивай. Послушай. Нужно подготовить несколько разных статей, в которых бы рассказывалось, какой у Кисивы появился замечательный правитель, как он заботится о развитии острова, какой он щедрый и вообще-вообще.

– Это будет глупо.

– Опять не дослушал. Статьи эти публикуются не здесь, а в чужих газетах, в тех, что выходят в Уганде, в Танзании, ещё где-нибудь, где читают на суахили. А рубрике «международные новости». Серебро на чемпионате профукали, никто про него нигде особо не кричал, а тут такой повод! Руководство Кисивы заботится об образовании! Руководство Кисивы не скупится на возведение чудесных архитектурных сооружений. При этом совсем не обязательно упоминать, что строится твоя будущая резиденция. Возьми тех же арабов. У них там чётко: всё для народа. Местные шейхи спят и видят, как бы своим согражданам угодить. А сами пытаются инвестировать, пока нефть ни кончится.

– Я слышал, что она не кончится.

– В целом – нет. А у шейхов – может. Ты мне скажи, ты мой замысел понял?

– Не совсем. Ну, опубликуют эти статьи хвалебные – а дальше?

– А дальше тиражи с этими газетами под каким-нибудь благородным предлогом окажутся здесь, у нас. И это уже будет не тупая пропаганда в лоб, а гораздо более тонкая, домысливаемая. Твои соплеменники посмотрят на тебя глазами соседей. И быстро сообразят, что это то, чем нужно гордиться, а не против чего выступать.

– В этом что-то есть…

Отец и Имаму, поразмыслив и поставив себя на место соплеменников, тоже согласились с тем, что идея простая и, хоть и затратная, действенная.

Марина вызвалась довести задуманное до конца.

– Я когда-то подрабатывала журналисткой и примерно знаю, как что делается.

Она предложила отправить её в недельный отпуск с материалами, включая показательные фотографии и наброски статей.

– За неделю ты одну Уганду не объездишь, – усомнился Кифару.

– А я и не собираюсь. У меня тут в Африке, точнее в Южной Африке, есть одна подруга, которая меня когда-то сюда приехать и подбивала. Она потом завела семью, так что мы перестали часто видеться, но иногда переписываемся. Живёт она в Дурбане, и у неё там своё пиар агентство.

– А разве там знают суахили?

– Более того, его даже начинают преподавать в тамошних школах. Местные политики считают, что именно суахили должен стать языком объединения всех африканских государств в их борьбе с пережитками колониального режима.

– Понятно.

– Там при мне статьи напишут, переведут, разошлют, как водится, по новостным агентствам. Если постараться, газеты сами материал разберут для местных публикаций. При необходимости можно будет приплатить за интерес. Она же потом эти публикации отследит и нам перешлёт. Займёт некоторое время, но так даже лучше получится: не всё скопом на твоих читателей вывалить, а постепенно, чтобы растянуть эффект. Годится?

– А ты обещаешь хорошо себя вести?

– Можешь надеть на меня пояс верности, и я буду каждое утро высылать тебе фотографии его нетронутого замочка.

– Где подписать твои отпускные плюс премиальные?

Шутки шутками, а план Марины сработал и сработал превосходно.

Через неделю она вернулась с загадочной улыбкой на посвежевшем лице и призналась, что сумела совместить полезное с приятным, то есть в волю назагораться, чего, как выяснилось, ей не хватало здесь, хотя Кифару пребывал в уверенности, что они не уходят с пляжа. Марина напомнила, что обычно это происходит поздним вечером или даже ночью, а чтобы загореть вообще-то нужно солнце, которое она пропускает, потому что просиживает дни на пролёт в скучном офисе.

Как бы то ни было, результаты её поездки не заставили долго ждать.

С очередной почтой прибыла целая кипа газет, которые «неизвестно кто и неизвестно зачем» раздал детворе, а те лихо распространили её по острову, кто вприпрыжку, а кто на велосипедах, ставшими в последнее время популярным средством передвижения. В любом случае, газеты попали в руки многих, и островитяне узнали, что, оказывается, им есть, чем похвастаться.

Кифару понял это по тому, что к месту будущего замка каждый день стекался народ, стекался небольшими группками любопытных, которые, вооружённые газетами, сравнивали то, что в них было опубликовано, с тем, что они теперь видели воочию.

А изменения происходили и происходили быстро, буквально на глазах.

Уже были заложены фундаменты под башни. Уже выросли первые метры окружной стены. Краны крутили шеями. Экскаваторы тарахтели. Дружинники мягко, но настойчиво не позволяли зевакам подходить к стройке слишком близко.

Несколько экземпляров досталось самому Кифару. Только одна газета разместила заметку «о преображении острова, не отмеченного на картах» на первой полосе. Остальные, как и предупреждала Марина, нашли ей место в разделах типа «новости из-за рубежа» или на последней странице. Причём заметки были разные, писанные явно не одной рукой. В некоторых материал подавался сухо, информационно, в некоторых – с лёгкой критикой, мол, местная знать старается пустить пыль в глаза соседям, в других – как повод указать своим же градоначальникам: вот, смотрите, что делают другие, а вы – застряли во вчерашнем дне.

Кифару поначалу удивлялся тому, что Марина пропустила критику, однако довольно скоро понял: именно она в данном случае наиболее действенна. Критика задевала. И не только его, но и его соплеменников. А ведь известно, что внешняя угроза – лучший повод сплотиться.

В итоге он снова оказался героем своего народа, стоящим выше всяких склок «застрявших во вчерашнем дне» старейшин. Очередная победа была одержана без шума и драки.

А газеты между тем продолжали приходить. Снова Марина оказалась права: проект получился долгоиграющим, тема цепляла. Будто больше в Африке не о чём было писать.

Потом пожаловали журналисты.

Сначала на удивление застенчивый молодой человек с фотоаппаратом, а ещё через неделю – ожидаемо нагловатая девица с телефоном, который служил ей и камерой, и диктофоном и чуть ли не ложкой с вилкой. Представляли они разные издания: молодой человек – англоязычную газету в Нигерии, девица – многоязычный языковой новостной портал под патронажем правительства Уганды. Оба хотели знать подробности не только непосредственно строительства, но и рассказать своим читателям о жизни на острове.

Кифару было не до них, и в обоих случаях он прибегнул к помощи Марины, заварившей всю эту кашу. Та первым делом журналистов припугнула, потребовав для аккредитации их полные паспортные данные, а не только какое-то там удостоверение. Когда они попытались слабо возразить, она поставила им на вид, что они по собственному желанию оказались на территории чужого государства, которое имеет полное право знать, с кем имеет дело. Сопровождавшие при этом Марину бравые ребята из дружины выглядели хоть и молчаливым, но красноречивым подтверждением её слов.

– Если им что-то захочется написать не так, как я им рассказала, – отчитывалась она потом Кифару, – они лишний раз подумают, стоит ли рисковать, поскольку, когда мы разговаривали в офисе, я посадила их так, чтобы был виден экран моего компьютера, а на нём – их полное личное досье, которое я к тому времени успела получить из надёжных источников. Они даже не поняли, что находятся в банке. Решили, должно быть, что у нас тут филиал ЦРУ или МИ6. Короче, подвохов не жду.

Сам Кифару всё же сумел уделить время обоим, дал короткое интервью, попозировал на фоне стройки и пожелал всего наилучшего на журналистском поприще.

От девицы он почувствовал определенные флюиды заинтересованности, однако она была не в его вкусе, и дальше обычного обмена любезностями дело не зашло.

Оставалось лишь догадываться, не был ли кто-то из них послан не выходившим у Кифару из головы Джоном Смитом. Приезд журналиста лучше прилёта какой-нибудь ракеты, если только он ни вынюхивает, куда её лучше нацелить.

Опасения его тем временем продолжали оставаться напрасными. Постепенно Япония, Киото и всё, что там произошло, стало выветриваться из его памяти, заменяясь предвкушениями от того будущего, которое подарит ему владение целым замком.

Десятиметровые стены, казавшиеся на рисунках внушительными, в действительности выглядели просто огромными. И это на острове, где стен как таковых почти не знали!

Правда, Кифару и тут подстерегало забавное открытие.

Не то у него была слишком живая фантазия, не то поездки в Европу и Японию научили его смотреть на многие вещи посторонним взглядом, однако ему представлялось, что чем выше стены, тем больше захочется посторонним за них заглянуть. Но нет, случилось обратное: когда островитяне увидели, что стройка теперь окружена непреодолимым препятствием, они просто перестали ею интересоваться. Поток любопытных иссяк. Люди то ли поняли, то ли просто почувствовали, что происходящее – не их дело.

– Ты строишь другой для них мир, – поделилась своими соображениями на этот счёт Момо. – Если бы заборы были у вас тут в ходу, думаю, их высота и прочность имели бы значение как возможность выделиться. У нас вон кто отгораживается живой изгородью, кто деревянной, кто каменной. Самые мощные и неприступны стены – у императорских дворцов, окружённых ещё и рвом с водой, почти как у тебя. У японцев размер вызывает робость. А вашим не с чем сравнивать. То есть они восприняли стену однозначно: если поставили преграду, то и нечего там высматривать. Тебе повезло с подданными.

«С подданными», прислушался к её словам Кифару. Предыдущие события и даже шуточное обращение «ваше величество» из уст мистера Стэнли раньше почти не занимали и не задевали его, но недалёкая перспектива оказаться живущим в собственной, отделённой от остального острова резиденции, предстала перед ним во всей своей величественной красе и заставила впервые взглянуть на своё отражение в зеркале чуть-чуть другими глазами.

Он становился сродни тому же японскому императору.

Как там, в аэропорту Осаки выразился Джон Смит? «Уважаемый африканский тиран»? Что он хотел этим сказать?