Текст книги "Африканский тиран. Биография Носорога. Начало"

Дела семейные

На фоне этих событий из поля зрения Кифару выпала подруга Султаны, Татьяна. На её счёт Илинка оказалась тоже права: Татьяна смело пустилась во все тяжкие, так что последний раз он видел её в объятьях не то Изингомы, не то Като, не то обоих близнецов-строителей сразу. Султана сказала, что на неё это похоже и потому переживать не стоит. Найдётся, когда надоест.

Так и получилось.

Выйдя как-то утром из спальни к бассейну, Кифару обнаружил Татьяну мирно спящей на одном из лежаков, сильно загоревшую и совершенно голую. Он не стал её будить, но предупредил Султану, что блудница может сгореть окончательно, если её чем-нибудь ни прикрыть от восходящего солнца.

– Пустяки, – ответила Султана. – Как видишь, на ней нет даже следов купальника. Она уже к здешней жаре привыкла.

Спутанные волосы Татьяны тоже заметно выгорели.

– Делайте, что хотите, – махнул рукой Кифару. – Не забудь, что тебе сегодня на тренировку.

Первое время после свадьбы всё продолжалось по-старому, без видимых изменений. Они жили в замке, путешествовали разве что до стадиона и обратно, Султана заодно посещала школу, делала успехи, подучила сива-улими, после отъезда Татьяны стала наиболее дружна с Мариной, то и дело заглядывала по поводу и без в банк, заставляла Кифару чаще вспоминать про семью, сама приглашала в замок Таонгу с отцом и Фурахой, который теперь был неразлучен с подросшей и похорошевшей Узури, а та считала своим долгом брать с собой мать. Хорошо ещё что Мазози не считала своим долгом приводить с собой мужа. Кифару ничего не имел против, прекрасно зная, что Султана и ему уделит достаточно времени. Она любила его любить и делала это настолько умело, что её с некоторых пор ему стало вполне хватать. К Илинке он своего отношения не поменял, благо Султана не считала её противницей, а вот Марина и Момо постепенно отдалились и превратились в исключительно деловых подруг. Так что вообще-то перемены, конечно, были, но всё-таки не столько внешние, сколько внутренние.

Кифару к ним присматривался и старался понять их причину. С одной стороны, она была очевидна. Не очевидным было лишь то, почему он так легко смирился и упорно не хочет топнуть ногой и вернуться всё вспять. Наиболее простым ответом была любовь, чему Кифару охотно верил, однако стоило ему остаться на время в одиночестве и задуматься, сравнивая себя прошлого с нынешним, как его нет-нет да и посещали сомнения, свойственные, вероятно, всем людям непростым, а тем более королевских кровей.

Разумеется, Султана пользовалась своим положением, не могла не пользоваться – положением в замке, на острове и в его сердце. При этом Кифару точно помнил, что вовсе не она была инициатором их встречи и последующей связи, а он. И он знал, на что идёт. Знал, что скорее рано, чем поздно сделает её своей женой и создаст всамделишную семью. Не знал он, наверное, лишь того, что семья – это не ты и кто-то ещё, а ты и кто-то ещё вместе. Любовь и красота – да, они обязательные движущие силы. Но в основе должен, обязан лежать компромисс. Чтобы что-то получить, приходится чем-то пожертвовать. Причём далеко не обязательно с выгодой для себя. Никто не требует, чтобы ты при этом получал удовольствие, но и естественных сожалений быть не должно. Султана вольно или невольно помогала ему в этом хотя бы тем, что воспринимала его как есть и не закатывала скандалов по поводу и без.

Как-то раз Марина позвонила ему из банка и очень тихим голосом сказала, что Султана хочет оценить размер его счёта. Она не знала, как он к этому отнесётся и просто уточняла. Кифару ответил, что это не может быть тайной от его жены, тем более что сама Марина, не будучи его женой, в неё посвящена. Марина справедливо заметила, что посвящена она исключительно потому, что это её работа. Кифару её поблагодарил и разрешил Султане всё показать. А сам стал ждать, заведёт ли Султана с ним об этом разговор вечером. Она завела, вполне невинно, хотя вероятно лишь потому, что могла догадаться о звонке Марины. Причём выясненный размер счёта, как ему показалось, нисколько не изменил её к нему отношения.

Оно тоже было довольно специфическим, не таким, как у его прежних подруг и знакомых. Те по большей части влюблялись в него благодаря его выдающимся мужским качествам. Им было с ним необычно и интересно. Султану эту его сторону тоже не могла не ценить, но ему всё-таки казалось, что ей ещё сильнее импонирует его откровенная влюблённость. Он никогда никому не говорил таких слов, как ей, никогда ни о ком так искренне не заботился, не прощал с такой готовностью милых слабостей и никому так ни доверял. Про доверие ему сказала не то Марина, не то Илинка, хотя возможно и Момо. Кто-то из них заметил, что женщины, не все, но многие, доверие ценят. И если оно настоящее, редко им злоупотребляют.

А потом случились обещанные двойняшки.

Мир перевернулся – и всё встало на свои места.

Если раньше Султана была очаровательна, беременность сделала её прелестной. При этом она не повлияла ни на её здоровье, ни на аппетит, ни на привычки. Не прекратилась даже учёба. Завязать пришлось разве что с футболом, но Момо только вздохнула и развела руками. Сама она к этому времени сблизилась с единственным мужчиной, которого видела чуть ли не каждый божий день – с Реми Жираром, и они тоже планировали сыграть свадьбу.

Вопреки ожиданиям, Илинка ничуть от Кифару не отдалилась. Напротив, она стала появляться в их спальне чаще, правда, на правах ближайшей подруги Султаны, с которой они теперь проводили иногда целые дни, разговаривая о чём-то женском и увлекательном. Не имея («пока», как принято было добавлять) своих детей, Илинка, казалось, лучше многих бывалых матерей знала, что и когда делать, а главное, чего не делать никогда. Султана не только любила с ней советоваться, но и безпрекословно слушалась, чем приятно удивляла Кифару, который даже научился блаженно засыпать под их невинную болтовню.

Роды прошли, как и ожидалось, легко, и на свет появились два здоровеньких и потешных мальчика, с которыми Кифару проводил теперь всё свободное время. Одного назвали Хешима, второго – Уадзибу. На суахили имена эти означали «честь» и «долг». Кифару хотел, чтобы его сыновья несли по жизни эти важные для мужчин качества. Султана не возражала. Только сказала, что в следующий раз родит дочку и уж её-то назовёт сама. Кифару охотно согласился.

Превратившись в отца семейства, он с удивлением не обнаружил в себе никаких ожидаемых перемен. Кроме разве что появившегося чувства ответственности за две новые жизни, которые до поры до времени будут полностью зависеть от него.

Султана не хотела видеть в доме никого посторонних и кормила обоих сыновей сама, как положено матери. Ей по-прежнему помогала одна только Илинка, явно полюбившая пузатых малышей как своих. У Султаны с Кифару даже произошёл на эту тему разговор.

– Мы должны ей тоже помочь.

– В каком смысле, моя королева?

– В прямом. Ты разве не видишь, что она мечтает о детях?

– Я вижу, что она занята ими круглые сутки. Мне кажется, на мечты у неё просто нет сил.

– А как ты думаешь, почему?

– Хочешь сказать, ей не хватает собственных?

– Оказывается, ты не так глуп, как прикидываешься. Ну, разумеется!

– И?

– И только ты можешь это изменить. Она ведь ни с кем больше не встречается. Не может и не хочет. Она тебя тоже любит. Да и ты ведь её то и дело хочешь, разве нет?

– Да, но…

– Я сделаю вид, что ничего не знаю. Подари ей ребёнка. Не предохраняйся. Я разрешаю. Правда. Я не шучу.

– Ты с ней на эту тему говорила?

– Нет.

– Хорошо. Тогда поговорю я.

– Кифару!

– Возражения не принимаются. Даже от такой красотки, как ты. Пойди-ка лучше малышами займись. Кажется, они плачут.

– С ними Илинка.

– Вот и прекрасно. Пришли её ко мне.

Султане позволялось иногда называть мужа «глупым», но не позволялось не слушаться.

Илинка и в самом деле ничего про идею подруги не знала и восприняла её с изумлением.

– Я польщена доверием и щедростью твоей жены, – сказала она, – но очень надеюсь, что не обижу тебя, если откажусь.

– Почему? Она ошиблась? Ты не хочешь детей? Или не хочешь их от меня?

– Знаю, прозвучит странно, но я никогда об этом не думала. Мне очень нравится то положение, в котором я сейчас нахожусь, нравится моя роль, и я знаю, что если рожу, всё изменится. Возможно, даже в лучшую сторону, но я всё равно пока не готова. Ты меня понимаешь?

– Наверное, да, – неопределённо согласился Кифару.

Султана тоже сочла решение Илинки странным, однако не стала ни возражать, ни тем более настаивать. Хотя бы потому, что любые посторонние дети её мужа оказывались в дальней перспективе законными конкурентами её собственных. Так что отказ Илинки после дополнительного размышления не мог её не порадовать.

С дочкой она, тем не менее, спешить не стала, а первым делом закончила-таки Шуле-я-кати и получила финансовый диплом. Теперь она могла почти на равных обсуждать некоторые вопросы с Мариной, которую, напротив, происходившие вокруг перемены наводили на грустные мысли. Время шло, Кифару отдалялся, занятый семьёй, она же продолжала выполнять возложенную на неё мистером Стэнли функцию, которая поначалу ей во всех отношениях нравилась, но которая последнее время не могла её не тяготить. Женщина есть женщина, а настоящая женщина с возрастом начинает задумываться, и ей не улыбается остаться пустоцветом. А для этого нужен достойный мужчина. Некоторые в итоге соглашаются даже на недостойных, однако Марина была не из их числа. В отличие от Илинки она не хотела становиться чьей-либо рабыней, вела себя гордо и независимо, Султане симпатизировала, но не более, и в конце концов приняла решение с островом распрощаться. Денег у неё к тому времени накопилось предостаточно, он не была скована никакими лишними обязательствами, и в один прекрасный день просто сообщила Кифару о том, что имела разговор с мистером Стэнли и тот не против, если она уедет.

– Куда? – удивился Кифару, хотя Султана на нечто подобное ему некоторое время назад намекала.

– Пока не знаю точно. Но точно отсюда. Африки с меня, пожалуй, хватит. Кое-что интересное предложила Надин, но я буду думать.

– То есть, ты меня бросаешь?

– Ну, я бы так не говорила. Ты-то меня раньше бросил.

Он хотел возразить, но понял, что нечем.

– Поступай, как считаешь нужным. И знай, что можешь вернуться, когда только пожелаешь. Хочешь верь, хочешь – нет, но я всегда тебя любил.

– Как полезную сотрудницу, – улыбнулась она. – Я в курсе.

Шутки шутками, а в итоге Султана оказалась права: образование позволило ей безболезненно сменить Марину у штурвала банка. Система была прекрасно отлажена, так что больших трудов ей это не составило. Доступ к информации – вот что считалось в этом деле главным, а Султана получала его по умолчанию, на правах жены негласного владельца и банка, и острова. Позже она поделилась с Кифару своими соображениями относительно того, почему мистер Стэнли на самом деле так легко и непринуждённо согласился на отъезд Марины.

– Он мне доверяет, но доверяет ровно настолько, насколько считает нужным. Для работы со счетами этого вполне достаточно. Марине, мне кажется, он вынужден был доверять гораздо больше разных нюансов, так что её уход и моя замена ему только на руку. Меня он во всё посвящать не должен, а она скоро перестанет знать текущую ситуацию. Лишь бы не получилось как в фильмах про мафию.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, это когда организация работает только на вход. Желающие выйти выходят вперёд ногами.

– Ты серьёзно?

– Тебе виднее. Ты ведь дружен с этим мистером Стэнли.

Почувствовав себя не в своей тарелке, Кифару снова вызвал Марину на разговор, однако та была мыслями уже где-то там, в Европе или Южной Америке, и лишь отмахнулась.

– Никто ничего до конца не знает. И ты, кстати, тоже, Ваше Величество. Поэтому я, конечно, признательна тебе за предупреждение, но твои переживания на мой счёт напрасны. Не забудь, что я ещё и дочь своего отца. А он человек непростой, и мало кто решится становиться у него на пути. Нет, я за себя не боюсь, поэтому и уезжаю, как говорится, с чистым сердцем. Что передать Надин?

– Так ты к ней?

Последний раз он видел Надин на своей свадьбе.

– Для начала. Её итальянский любовник недавно благополучно умер, так что она теперь расширяет бизнес. Считает, что я ей пригожусь.

– А ты?

– А я считаю, что здесь у тебя очень хорошо и мило, но мне хочется развернуться по-настоящему.

– И всё-таки будь аккуратна.

– Приятно слышать, что я тебе не до конца безразлична.

Если бы за стеной офиса в этот момент не сидела Султана и не слышалось весёлых повизгиваний сыновей, Кифару делом доказал бы ей, что это далеко не так.

– Совсем не безразлична.

Марина по старой привычке с улыбкой поцеловала ему руку.

Шло время…

Три года пролетели во мгновение ока, и Кифару вспомнил о них лишь тогда, когда услышал тарахтение в воздухе нежданного вертолёта и увидел обнимающихся на площадке перед замком Султану и заметно повзрослевшую Самиру в длинном хитоне изумрудного цвета.

Их мать иногда прилетала к ним в гости, чтобы проведать дочку и внуков, но прилетала она всегда в гордом одиночестве, так что Кифару давно решил, будто сестра Султаны живёт своей жизнью, учится, нашла себе какого-нибудь парижанина, по вечерам клубится по сомнительным заведениям и думать забыла про далёкий африканский остров, отмеченный не на всякой карте.

Не тут-то было. Самира, оказывается, всё это время помнила и про остров, и про их мимолётное знакомство. Знала она наверняка и о его разговоре с Султаной, к которому они больше не возвращались и который он, поразмыслив на досуге, счёл не более чем розыгрышем.

Самира не только повзрослела, но и похорошела, превратившись из подающей надежды неловкой девочки в яркую африканскую красавицу: гладкая кожа сестры, раскосые глаза с поволокой, пышные волосы, черными вьющимися прядями спадающие на по-женски широкие плечи и прямую спину, прямой нос с совершенно не негритянскими, маленькими ноздрями, в меру полные улыбчивые губы.

Султана подвела её к мужу, поцеловала обоих и оставила одних, сославшись на то, что должна проведать малышей.

– Рад тебя видеть, – сказал Кифару.

– Вы меня ещё не видели, – ответила она и незаметным движением плеч заставила зелёную ткань соскользнуть обезсилевшей змеёй на пол.

Под хитоном на ней ничего не было, если не считать кожаных сандалий.

Самира медленно переступила через кольцо материи и остановилась перед Кифару, давая ему возможность как следует себя рассмотреть.

В линиях её выразительного тела и стати легко угадывалось родство с Султаной. Те же длиннющие ноги, тот же плоский живот, тонкя талия, красивые линии узких бёдер, небольшие, но выглядящие тяжёлыми грудки с дерзко торчащими сосками, длинная шея.

– Хочешь чаю? – спросил он. – Или предпочитаешь что-нибудь покрепче?

– Покрепче, – негромко ответила она, приближаясь. – Но не то, о чём вы подумали. Я слышала, что у вас есть кое-что очень крепкое.

Он рассмеялся, дружески обнял её, привлёк к себе и чмокнул в лоб. Одновременно почувствовал на брюках ищущую ладонь.

– Ты уверена?

– А вы разве нет?

Он только сейчас обратил внимание на то, что у неё изменился и голос, стал более низким, бархатистым, с приятными глубокими нотками.

Она подалась назад и посмотрела на него пристально. Ресницы у неё тоже были длинными-предлинными.

– Ты похожа на сестру.

– Чем?

– Тоже не любишь зря тратить время.

– Это у нас от матери. – Самира поправила волосы и опустила руки и переплела пальцы под животом. Поза покорности? Ею она напомнила ему Мазози, когда та давным-давно приходила к нему в дом с башней за очередной порцией смятения чувств. – Вероятно, Султанка вам не рассказывала.

– Что именно?

– Что она разрешила ей выйти за вас только на том условии, если после неё вы возьмёте в жёны меня.

– Вообще-то у меня на эту тему были другие представления, – признался Кифару, приближаясь и кладя ладонь на левую прохладную грудь девушки. – Ты была ещё маленькой и можешь не знать, но она изначально была не против нашей свадьбы, особенно после того, как я оставил ей кое-какие деньги.

– Много денег, – поправила его Самира, не двигаясь и опуская взгляд на ладонь, которая становилась всё настойчивее. – Наверное, даже слишком много. Это была ваша ошибка. Мать была не против вашего знакомства с Султаной, вы не могли не понравиться, но ей она выдвинула условие насчёт меня.

– Не понимаю. – Он потрогал кончиком пальца податливый сосок. – Зачем класть все яйца в одну корзину? Почему ни выдать тебя за кого-нибудь, у кого тоже водятся деньги. Разве не двойная выгода?

– Это вы потом у неё сами спросите. Я не вникала. Тем более что мне вы сразу понравились. – Она прикусила нижнюю губку, потому что он сделал ей больно. – Очень.

– И чем я мог тебе так уж понравиться?

– Всем. Вы красивый. Я всегда хотела красивого мужа. Чтобы у меня были красивые дети. У Султанки они такими и получились. А потом я видела, как вы к ней относитесь. Мне кажется, вы любите её по-настоящему.

Он отдёрнул руку.

Самира выжидательно смотрела на него исподлобья.

– Попрыгай.

– Что?

– Попрыгай.

Она стала послушно подскакивать на месте, не понимая, зачем ему это нужно.

– Не придерживай грудки. Пусть тоже прыгают. Да, так лучше.

Он сосредоточился на лице Самиры и остался доволен. Ей было стыдно, но она не осмелилась его ослушаться. Как и Мазози, как и остальные. Интересно, все женщины одинаковы или это он на них так действовал?

Она прыгала до тех пор, пока он ни велел ей остановиться.

– Подними руки над головой.

Он обошёл вокруг девушки, будто прислушиваясь к её участившемуся дыханию. Провёл тыльной стороной ладони по твёрдым булочкам напрягшихся ягодиц. Сосчитал большим пальцем позвонки на долгой спине с красиво развёрнутыми лопатками.

Самира хихикнула.

Жаркие подмышки приятно пахли жасмином.

– Любишь заниматься каким-нибудь спортом?

– Это обязательно?

– Просто интересуюсь.

– Можно опустить руки?

– Нет. Так что ты любишь?

– Плавать.

– Бегать?

– Нет, не очень.

– Играешь во что-нибудь?

– Если вы про футбол, баскетбол, теннис и прочее, то это к Султане. Меня они мало интересуют. – Она смотрела на него, по-прежнему не опуская рук. – Я вас разочаровываю?

– Нисколько. Просто у тебя спортивное тело, вот я и подумал. Попрыгай-ка ещё. Да, да, с поднятыми руками.

Он продолжил свой обход.

– Хорошо. Достаточно. Теперь поприседай. Пониже. Коленки сгибай полностью. Молодец. Ещё.

Она присела раз десять, выпрямилась, опустила руки и сказала, глядя Кифару прямо в глаза:

– Этого будет достаточно. Я устала. Где тут у вас душ или ванная?

Он не стал спорить или возражать и распахнул перед ней ближайшую дверь.

– Полотенцем можешь воспользоваться любым.

– Спасибо. А вы не останетесь?

– Ты уже большая девочка, сама можешь помыться.

Она решила, что обидела его своим поведением, резко развернулась и обняла.

– С вами мне будет приятнее.

Он положил руки на заметно дрожащие бёдра. Заглянул в широко открытые глаза. Поцеловал холодный кончик носа.

– У тебя уже кто-нибудь был?

– Почему бы вам самому ни проверить?

Когда через несколько минут Султана без стука зашла в ванную комнату их проведать, она застала мужа полулежащим в пенистой воде на краю просторного джакузи, а сестру – дремлющей у него на груди.

Сделав вид, будто так и должно быть, она скинула то немногое, что было на ней надето, забралась к ним в тепло и прилегла с другого бока.

Самира открыла глаза и блаженно ей улыбнулась.

Под водой Султана без труда нашла её руку. Нашла там, где той и полагалось быть.

Кифару тихо засмеялся.

Удвоенная ласка привела его состояние полной боевой готовности, однако ни одна из сестёр не спешила этим воспользоваться.

– Мне нравится его сдержанность, – сказала Самира. – Твоё воспитание?

– Не забывай, что имеешь дело с настоящим королём, – шепнула ей Султана, но так, чтобы он тоже услышал. – Короли обязаны уметь владеть собой.

– Ты, правда, будешь не против?

– Ты про что?

– Про то, чего раньше хотела мать, а теперь и я.

– Ты – моя любимая и единственная сестра. Когда мы с тобой делили одну комнату на рю Блянш, я шла ради тебя на ещё более тяжёлые жертвы.

Они засмеялись, вспоминая.

Поглаживая их мокрые головы и играя нежными мочками ушек, Кифару думал, за что на его долю привалило подобное счастье и как так получается, что самые желанные женщины оказываются влюблёнными в него настолько, что позволяют непозволительное.

Ему приходилось не так давно слышать о том, как парень из Конго вынужден был жениться не просто на сёстрах, но на тройняшках, которые, мол, были так близки, что не хотели разлучаться, и даже признались, что во время свиданий частенько разыгрывали его, то есть приходили на них по очереди, чего он не замечал. Семья бедняги была настолько против, что не пришла на свадьбу. Однако подобные случаи запоминаются именно из-за своей редкости, да к тому же Султана и Самира не близняшки, разного возраста и расставаться им не впервой.

Если всё так, как они рассказывали, единственное объяснение он находил в том, что у их матери было трудное детство в нужде и безденежье, так что когда на горизонте у старшей дочери появился столь завидный жених, она, не раздумывая, решила втихаря ковать железо. Сдержанности ей хватило лишь на то, чтобы не предложить ему себя. Хотя Султана говорила, что у матери кто-то есть.

Был ещё вариант того, что они все встречались в его прошлой жизни и потому так легко нашли дорожку к сердцу друг друга. Надо будет как-нибудь всё-таки перевести и прочитать арабские записки Баргаша ибн Саида.

Словно эхом его мыслей, Султана тихо поинтересовалась у сестры:

– Ты его любишь?

Та ответила:

– Когда летела сюда, было любопытно. Вспоминала свои детские впечатления. Тогда, на вашей свадьбе, я в него не влюбилась, но он произвёл на меня довольно сильное впечатление. Я всё представляла себе, как ты с ним спишь.

– Хочешь сказать, ты уже тогда знала, почему его называют Носорогом?

– Нет, конечно. Просто как мужчина. Он сразу показался мне очень красивым. И пахло от него очень приятно. Почти как сейчас.

Самира подняла на Кифару глаза.

– Вы подслушиваете?

Он с улыбкой покачал головой.

Она сделала вид, будто поверила ему и продолжала:

– А ещё мне понравился этот ваш замок. В нем так много комнат! Ваша подружка, как же её звали… Илинка, кажется, рассказывала мне, что комнаты есть где-то даже под землёй. Это правда?

– Илинка слишком много говорит, – заметил Кифару.

– Правда, – согласилась то ли с ним, то ли с сестрой Султана. – Но про них никто из посторонних не должен знать.

– Видимо, она не считала меня посторонней, когда рассказывала, – предположила Самира. – Не наказывайте её.

Похоже, она знала не только про комнаты.

– Ну, хватил разлёживаться, – скомандовал Кифару. – Марш в душ!

Сестры с весёлым визгом выскочили из джакузи и бросились подставлять лоснящиеся от пены тела тугим струям, бившим прямо из соседней стены. Кифару некоторое время любовался ими, но потом тоже решил присоединиться.

Они в четыре руки тёрли его, смеялись, целовали грудь и спину, садились на корточки, целовали бёдра, живот и ягодицы, шлёпали, оттягивали, пробовали на вкус, обменивались впечатлениями, снова целовали, облизывали горячими языками, ласкали длинными, проворными пальчиками, чуть заискивающе, как ему казалось, поглядывали снизу вверх, и спрашивали, кого из них он сейчас хочет больше. Он твёрдо не поддавался на провокации, хотя и не мешал, отводил глаза, ловил ртом воздух с водой, тихо рычал от удовольствия и в конце концов несколькими умопомрачительными взрывами отдал им то, чего они так настойчиво от него добивались.