Текст книги "Африканский тиран. Биография Носорога. Начало"

– А что можно было бы предложить девочке, его ровеснице?

Кифару имел в виду Узури, дочку Мазози, названую невесту Фурахи. Он пока ни с кем не делился своими планами, но подумывал о том, чтобы отправить обоих учиться на большую землю, пусть даже это означало, что следом вынуждены будут поехать их родители. Собственно, на тему образования разговор первой завела именно Мазози. Она хотела, чтобы её дочка освоила столь востребованную на Кисиве профессию, как врач. Сама Узури, по её словам, с утра до ночи лечит своих любимых кукол, особенно ту, которую ей давным-давно подарил мистер Стэнли.

– Ну, если мы продолжаем говорить про Англию, то Итону для мальчиков у нас соответствует Челтнем Колледж, пансион для девочек того же возрастного промежутка – с тринадцати до восемнадцати. Или даже с одиннадцати, точно не помню. От Лондона находится подальше, чем Итон, в Глостершире, на подъезде к Уэльсу. Годится?

– Не знаю. Вероятно. Нужно подумать.

Мистер Стэнли продолжал смотреть на него изучающе.

– Решил пустить деньги на благотворительность, Ваше Величество? – Встретив удивлённый взгляд, уточнил: – Марина рассказала мне про морозильники.

– Так вы из-за них примчались? – ахнул Кифару.

– Нет, просто повидаться, естественно. До морозильников мне дела, как ты понимаешь, нет. Если бы ты меня спросил, я был бы только за. Я уже вижу, что на Кисиве рождается общество нового типа в старых традициях, так толком и не осуществлённых в реальности где бы то ни было, кроме разве что некоторых как бы арабских стран, набивающих цены на нефть под предлогом того, что её мало. Я имею в виду коммунистический подход, когда никто ни за что не платит, даже за электричество.

– Мы можем себе это позволить, – насупился Кифару.

– А я и не возражаю. Важно только, чтобы твои люди понимали, что это делается для них, а не просто так. Иначе они не будут этого ценить, а твои благие инициативы пойдут насмарку, как в какой-нибудь Ливии.

Про Ливию Кифару краем уха слышал, однако уточнять, что там пошло не так, не стал. Мысль он уловил и даже отчасти согласился. Ему казалось само собой разумеющимся, что свои должны получать то же электричество или интернет безплатно, просто по праву рождения. Но ведь эти блага ничем не отличаются от службы безопасности, которая изначально получает всеобщие отчисления просто потому, что когда она создавалась, никаких лишних денег ни у кого не было. Сегодня тот же Абрафо исправно платит мастерам, которые поддерживают освещение и охлаждение на стадионе. Для него это понятная статья расходов. Она делает его не транжиром, а заботливым хозяином. Вероятно, нечто подобное стоит внедрить повсеместно. Хочешь электричество с интернетом, морозильником и светом по ночам – плати мастерам за поддержания системы в рабочем состоянии. Надо будет обсудить.

– Убийц нашли? – спохватился он, позабыв задать главный вопрос, мучивший его до сих пор.

– Ты про своего банковского друга без головы?

– Не друга, но да, про того, кого я подставил.

– Если совсем честно, то деталей я просто не знаю, – признался мистер Стэнли, снова подсаживаясь к Кифару. – В подобных щекотливых ситуациях я обычно ставлю задачу, а уполномоченные люди её решают. Каждый отвечает за свой фронт работ и каждому положен его кусок. Систему может победить только система, – подмигнул он. – Но в одном я готов тебя заверить: ты можешь спать спокойно и не думать о тех, кто раздобыл твой адрес. Никто больше не придёт и ничего не пришлёт.

Он откровенно юлил. Настолько откровенно, что Кифару не стал донимать его расспросами. Он и в самом деле уже не был уверен в том, хочет ли знать все подробности. Схема мистера Стэнли сработала: он получил султановы сбережения. Это ли не лучшее доказательство успешной операции? Какое ещё ему нужно? Грядку голов замешанных в деле?

– Рад слышать, – сказал он. – Я ваш должник.

Мистер Стэнли тогда благодушно промолчал, однако, по прошествии нескольких дней, проведённых им на острове в праздном отдыхе и компании юных красавиц, напомнил Кифару о сорвавшемся с языка обещании недвусмысленным намёком:

– Подумываю, не жениться ли мне.

– Решили обзавестись золотым кольцом? – с улыбкой предположил Кифару, вспомнив их первый разговор на эту тему.

– Возможно, даже не одним, – в тон ему ответил разомлевший на праздничных угощениях шотландец.

В этот раз Ухуру побаловал всех желающих «заморскими гостинцами» в виде нескольких ящиков добротного виски, которые случайно оказались в вертолёте, доставившем нежданного гостя. Кифару не посчитал возможным возразить, чего раньше никогда бы не позволил. Старейшины и даже отец, глядя на него, тоже смолчали, хотя и поморщились. Желающих, правда, оказалось не слишком много, поэтому львиная доля досталась самому мистеру Стэнли, что в итоге и развязало ему язык.

– Я бы хотел иметь двух жён, Ваше Величество. Хотя мои замечательные родственники моих желаний не разделяют и настаивают на собственном выборе.

– Это как?

– А как всегда! Привилегия родиться в семье с исторической фамилией оборачивается обычными издержками. Тебе укажут на ту, кто станет твоей женой. Для многих в силу смещённой ориентации это оказывается чистой формальностью, но я к женщинам, как ты, наверное, заметил, неравнодушен, поэтому мне не всё равно. Меня надолго оставили в покое, и я уж надеялся на то, что окончательно исчез с радаров, однако недавно поимел неприятный разговор с дядьями, которые напомнили мне о моём долге.

– Так вы женитесь?

– Придётся. У нас не принято отказываться. У нас принято уживаться. Тем более что родственная забота обычно сводится к сохранению правильного фасада, а что творится за ним – это уже никого не волнует, если не становится достоянием общественности.

Кифару подумал, что узнал причину короткого исчезновения мистера Стэнли с последующим возвращением в «постаревшем» виде. Видимо, ему пришлось побороться за право жить, как прежде, но победа так и не была одержана. Или была?

– Вы проиграли, но на своих условиях? – догадался он.

– Можно и так сказать. Фактически всё решилось даже лучше, чем могло бы быть. Ценой компромисса я получил редкую возможность разнообразить свою будущую семейную жизнь. Вот и хочу этим воспользоваться, если ты мне со своей стороны посодействуешь.

Суть приятельской просьбы, как выяснилось, сводилась к следующему. Мистеру Стэнли очень нравилась одна из давно знакомых ему здесь девушек. Настолько, что он не хотел ограничиваться отношениями с ней в рамках своих редких наездов, но готов был увезти с собой и сделать законной супругой. Второй. По его словам, такое было вполне осуществимо, и даже родственники не станут теперь сильно возражать. Беда лишь в том, что сама его избранница давать своё согласие не спешила, а, узнав, что будет не только не единственной, но и не первой, резко ударила по тормозам. Мистер Стэнли был уверен в том, что заступничество Кифару сомнения девушки если не развеет, то пошатнёт и не даст любви погибнуть.

Задача была щекотливой. В подобных вопросах у них на острове навязываться, тем более с привлечением посторонних, считалось дурным тоном. Молодые сами решали, что им годится, а что нет. Вмешиваться с советами, разумеется, полное право имели родители, но последнее слово даже в этом случае оставалось не за ними. А тут мало того, что Кифару для них никто, так ещё и речь шла о замужестве за чужеземцем, к тому же белым.

Однако он чувствовал, что сейчас не тот случай, когда он может отвернуться от настойчивого взгляда своего благодетеля и сослаться на какие-то там неписанные традиции. Никто обещание «я ваш должник» из него не вытягивал, значит, он говорил то, что подразумевал, а раз подразумевал, вот оно, напоминание о долге, и будь любезен что-то предпринять. Мистер Стэнли, надо отдать ему справедливость, никогда просьбами Кифару не донимал, тем весомее сейчас звучала тишина, повисшая после изложения душещипательной истории любви.

– И кто же ваша избранница?

Вопрос был задан сугубо для проформы и в качестве своеобразного комплимента, будто Кифару теряется в огромном разнообразии потенциальных дам сердца, которых мог иметь в виду мистер Стэнли. На самом деле он уж догадывался, что речь идёт о действительно красивой девушке из Киджиджи, в силу своей природной стеснительности производившей впечатление вечно полусонной. Он не был знаком с ней лично, однако слышал, что к участию в вечерних развлечениях её подталкивала собственная мать, опасавшаяся за дочь, рисковавшую остаться со своими замашками девственницы старой девой. Видимо, мистеру Стэнли она потому так и понравилась, что выгодно отличалась от гораздо более раскрепощённых подруг. Едва ли он захотел бы жениться на тех, которые без лишних слов готовы были весело сбрасывать с себя одежду, плясать, позировать и делать всё, лишь бы богатый чужестранец удостоил их внимания.

Звали девушку Зола.

– Зола, – сказал мистер Стэнли. – Ты наверняка её знаешь. Если нет, то она тебя точно. Признавалась мне тут даже, что была в тебя в детстве влюблена. В смысле, в её детстве, не в твоём, разумеется. Оно у неё не так уж давно закончилось. Но восемнадцать ей уже есть, – на всякий случай добавил он.

– Зола? Это не такая, высокая и худенькая?

– Именно. Ты мог нас видеть вместе на стадионе. Потом она и сюда приходила, хотя живёт не здесь, а вон там, в соседней с вами деревне.

– Кого я с вами только ни видел! – пошутил Кифару. – Почему она?

– Всё остальное несерьёзно, – обрадовался тому, что его готовы слушать, мистер Стэнли. – Она милая и женственная. Кстати, совсем неплохо говорит по-английски. Во всяком случае, я её почти всегда понимаю. Недотрога опять же.

– Разве вы любите недотрог?

– Любить я могу, кого угодно, а вот жениться лучше именно на такой, как она.

– И даже не ревнуете?

– К кому?

– Но вы же сами сказали, что она была когда-то в меня влюблена.

– Но ведь ты же сам об этом только сейчас от меня услышал. Значит, между вами ничего не было, а признание – лишнее доказательство её со мной откровенности. Согласись, ценное качество.

Не согласиться было трудно.

– А вы ей уже намекали?

– Пытался. Никогда не думал, что так трудно говорить то, что на сердце. Кривить душой, оказывается, гораздо проще. Но с ней я не могу себе этого позволить, хотя и хотел бы.

– И?

– Делает вид, что не понимает. Или не верит. Или и вправду не понимает. Если бы поняла, вероятно, поверила бы. И дело тут вовсе не в английском языке. Я знаю, что она не только меня сторонится, это в её натуре, однако она-то мне с первого взгляда показалась какой-то родной что ли. И если я это чувствую, уверен, что и она должна почувствовать то же самое в ответ. Просто она себе не позволяет. Поговори с ней.

– Хорошо, – кивнул Кифару.

Главное женское качество

– Вы меня уговаривать пришли? – спросила Зола, когда на следующий день он оставил велосипед у забора овчарни, где она раздавала радостно блеющим овечкам заслуженное сено, и помахал ей рукой.

Она понимала гораздо больше, чем подозревал мистер Стэнли.

– А нужно? – вопросом на вопрос откликнулся Кифару, расплываясь в хитрой улыбке.

Девушка и в самом деле была на загляденье. Даже сейчас, когда её длинные волосы были собраны и убраны под жёлтый платок, а стройную фигуру закрывала не первой свежести хламида, которую было не жалко изгваздать в заботах по хозяйству.

Она бросила оставшееся сено в центр загона, выпрямилась, поправила выбившуюся из-под платка чёлку и вполне себе охотно подошла к забору. Очевидно, просто не хотела говорить громко, чтобы их услышали соседи.

Теперь она молча смотрела на него, ожидая продолжения. На улыбку не отвечала, но и интереса в глазах не скрывала.

– Тебя ведь Зола зовут? – не нашёл более подходящего вопроса Кифару. Он что, тоже теряется?

– Зовут. А вы Кифару?

– А я Кифару. Хорошие овечки.

– Да, только прожорливые.

– Собираешься всю жизнь их кормить?

Вопрос прозвучал слишком прямо и как-то неловко, но сказанного не воротишь.

– Сколько понадобится. – Девушка по-хозяйски подбоченилась. – Есть встречные предложения?

– Одно. И ты, похоже, прекрасно понимаешь, какое. Так что мне ему ответить?

– Кому? Вашему мистеру? – Она осеклась, будто только сейчас осознала, кто перед ней, но тон разговора был уже задан, и ей показалось ещё более неловким его менять. – Скажите ему, что я занята.

– Овечками или кем-то посерьёзнее? Только не говори, что серьёзнее овечек ничего быть не может.

– Но это и вправду так и есть. Если их не кормить, они становятся опаснее крокодилов.

– А твои родители? Они переложили всю заботу об этих прожорливых хищниках на тебя?

– Почти.

– Почему-то мне кажется, что овцами могут заниматься и специально нанятые для этого люди. У вашей же семьи, я надеюсь, с некоторых пор деньги есть и неплохие. Или вы были так заняты, что не приходили к нам в банк?

– Приходили.

– Ну, вот видишь. А нужны деньги ровно для того, чтобы покупать на них свободное время. За тебя трудятся другие, а ты получаешь удовольствия.

– А если моё удовольствие – кормить овечек, что тогда?

– Тогда… – Кифару на мгновение задумался и увидел себя со стороны. – Тогда, пожалуй, я не стану тебе мешать.

Он оставил в покое забор. Повернулся к велосипеду.

– Постойте! – Она стянула с головы платок и прошмыгнула через калитку на улицу. Шерстяные питомицы даже не обратили внимания на её уход, так были увлечены оставленным угощеньем. – Что вы про него знаете?

– Про «нашего мистера»? – У Кифару был соблазн пресечь эту запоздалую попытку и тоже показать характер, но девушка смотрела на него сейчас настолько умоляюще, что велосипед согласился терпеливо подождать. – Что он при связях, при деньгах, знает толк в богатой жизни, не равнодушен к красивым женщинам, однако при всём при этом почему-то решил остепениться и избрал для этого именно тебя. В смысле «и тебя».

– И что это за смысл? – заметно напряглась Зола.

– Как я понял, если ты в итоге согласишься, то будешь любимой женой, но не единственной. Вторую ему впаривают родственники, а он соглашается исключительно потому, что фиктивный брак открывает ему дорогу к по-настоящему счастливой жизни. С тобой.

– И вы в это верите?

Кифару пожал плечами. Он уже чувствовал, что ввязался не в своё дело, и не видел смысла врать, даже если мистер Стэнли нечто подобное от него ожидал.

– Я знаю его довольно давно, однако никогда раньше не видел в таком состоянии. Похоже, он и в самом деле влюбился, причём отчаянно.

– Это плохо.

– Для него – возможно. Может сгоряча наделать ошибок. Для тебя – не знаю. Тебе виднее. Если он тебе симпатичен или не совсем безразличен, стоит, наверное, подумать, всё взвесить…

– … и согласиться?

Она смотрела на него сейчас так, будто и вправду ждала ответа, от которого что-то зависело. Мистер Стэнли не простит ему экивок именно сейчас.

– Конечно. Иначе они, – указал Кифару на доедавших сено овечек, – утянут тебя на дно не хуже настоящего крокодила. У жизни гораздо больше дорог, чем тебе может сегодня представляться.

Если бы он в своё время узнал, что подобная девушка в него влюблена, то наверняка бы не сплоховал. Пусть даже в результате ему бы не удалось так близко познакомиться с Мариной и Мазози. И даже с Момо. Шотландец разглядел в ней то, чего он до сих пор не замечал. Вероятно, потому что не искал. Надёжность. То есть качество, которое ему было мало интересно, поскольку он всегда воспринимал свои отношения скоротечными, увлекательными, но ни к чему не обязывающими. Зола была другой породы. Из тех, что принимала и давала либо всё, либо ничего. Это читалось и в её снова ставшем задумчивым взгляде, и в позабытом в тонких пальцах жёлтом платке.

– Спасибо, что вы пришли, – спохватилась она. – Если вы думаете, что он говорил серьёзно, а не шутил, я подумаю. Так ему и передайте. Пожалуйста.

Кифару кивнул, отвалил от забора велосипед, сел в седло, с улыбкой оглянулся через плечо и медленно покатил прочь, домой.

Сомнения

Вскоре на Кисиве вспыхнула война.

Не настоящая, конечно, и вспыхнула исключительно по команде «мотор», которую выкрикнул бородатый дядька в пиратской повязке на голове, с незапоминающейся фамилией и именным раскладным стулом, одиноко стоявшем на краю съёмочной площадки.

Отец и даже Имаму были против того, чтобы превращать северную часть острова в настоящий военный полигон с пальбой и взрывами, однако Кифару пошёл на поводу не только у вновь попросившего его о дружеской услуге мистера Стэнли, но и под одобрительный вой местной ребятни, восторженно встретившей возможность погоняться друг за другом с почти боевыми автоматами, всласть пошуметь, поваляться в пыли и кустах, да ещё и на этом подработать. Если бы он сейчас был в их возрасте, то никогда бы не простил старшим лишение себя подобной забавы. Кстати, многие взрослые тоже охотно согласились поучаствовать в «боевых действиях», о которых только слышали, а собственных стражей порядка воспринимали до сих пор просто как данность.

Съёмочная группа притащила с собой парочку небольших танков, раскоряченную пушку и несколько ящиков пиротехнической взрывчатки. Всем этим управляли специально обученные люди и настоящие актёры, а на долю жителей Кисивы выпала беготня в правильном направлении и создание атмосферы конца света. Наиболее талантливые и фотогеничные получили возможность изображать трупы и даже раненых, правда многие от последней роли в итоге отказались, поскольку им приходилось подолгу просиживать без дела, пока гримёры трудились над их «оторванными» ногами и развороченными животами. На пулевые ранения в голову уходило гораздо меньше времени.

Съёмки заняли две недели. За это время Кифару познакомился и с режиссёром-пиратом, и с двумя продюсерами, которыми оказались неопределённого возраста дамы, рыжие и носатые, как сёстры, и с ведущими артистами, скучными и закомплексованными за исключением весёлого белобрысого паренька, игравшего героического солдата из Европы, который прилетел на помощь африканским братьям, да симпатичной «санитарки» в исполнении глазастой негритянки с произношением ещё более британским, нежели у мистера Стэнли, если таковое вообще было возможно.

Сюрприз поджидал жителей острова позже, когда съёмки закончились, танки, пушка и актёры улетели, а по телевизору стали то и дело мелькать отснятые кадры с узнаваемыми лицами друзей и соседей, причём мелькать в новостных передачах с весьма серьёзной подводкой напряжённых ведущих, рассказывавших зрителям по всему свету о том, что в несчастной Африке снова вспыхнула гражданская война, требующая военного вмешательства цивилизованного мира и гуманитарной помощи.

Под прессом общественного негодования Кифару был вынужден обратиться за разъяснением к мистеру Стэнли, который только что вернулся в зону доступности для телефонных звонков после медового месяца и находился во всё ещё игривом расположении духа. Зола дала-таки своё согласие, так что Кифару теперь сделался для него настолько близок и угоден, что даже резкие вопросы не смогли вызвать никакой ответной реакции, кроме дружелюбного смеха и заверений в том, что «всё это обычные пустяки».

По более взвешенным и конкретным словам мистера Стэнли, уважившего настойчивость Кифару, всех обманули рыжие продюсерши, точнее, одна из них, которая получила заказ от крупного медийного конгломерата, обслуживавшего надправительственные структуры, и затеяла эту постановку с целью отвлечь общественность от очередного «финансового кризиса», как сегодня стало принято называть перераспределение финансовых потоков. Такое происходит сплошь и рядом, хоть в восточной Европе, хоть в Азии, поэтому ни Кифару, ни его согражданам обижаться и переживать не стоит, тем более что в новостях крутят одни и те же кадры, а основной отснятый материал и в самом деле войдёт в отличный боевик совместного британско-австралийского производства. Возможно, многосерийный и со счастливым концом.

Островитян подобные объяснения удовлетворить могли, но не Кифару. Он давно подозревал нечто подобное и только ждал, чем именно аукнутся ему на первый взгляд совершенно искренние благодеяния мистера Стэнли. Теперь он отчётливо видел, как тот на правах друга использует его самого, его народ и их остров в своих явно не таких уж безкорыстных целях. Открытие оффшора было только предлогом, выгодным, что правда, обеим сторонам, но всё-таки предлогом. Возможно, именно так в прошлой жизни строились его отношения с султаном Занзибара, и он посчитал вполне естественным их возобновить, ничего не меняя.

Кифару мысленно не раз возвращался в тот день, когда впервые повстречал мистера Стэнли на угандийском рынке. Могла ли их встреча оказаться не случайной? Он помог мзунгу разобраться с телефоном, воспользовавшись знанием английского, был замечен, и с этого их знакомство началось. Или его заметили гораздо раньше и только ждали подходящего момента? В подобное верилось с трудом, однако разве последующие события не доказали ему, что даже самое невероятное при желании вполне возможно?

Внешне Кифару вида не показывал, ни с кем свои нехорошие мысли не обсуждал, но при этом внутренне весь подобрался, стараясь ничем напряжения не выдать. Он ждал продолжения. Ждал, когда мистер Стэнли снова напомнит о себе какой-нибудь невинной просьбой или взаимовыгодным предложением. Однако ни звонков, ни личных визитов не следовало, а Марина знала только то, что её шеф погряз в радостях семейной жизни.

Дошло до того, что Кифару пожалел о своей опрометчивости: ему следовало бы сойтись с Золой поближе, втереться к ней в доверие и заручиться поддержкой в необременительном качестве семейной шпионки. Он ведь даже подумывал об этом тогда, перед разговором с ней, но в итоге посчитал ниже своего достоинства. Не хотел оказаться в зависимости не только от мужа, но и от жены.