Текст книги "Африканский тиран. Биография Носорога. Начало"

Момо, которая не была знакома с мистером Стэнли настолько близко, чтобы ничему не удивляться, задалась наивным вопросом:

– Откуда вы всё это знаете?

– Фамилия обязывает, – только и ответил заскучавший собеседник. – Давайте лучше сходим куда-нибудь перекусить. Тут неподалёку есть один неплохой рётэй.

– Рётэй? – не понял Кифару.

– Ресторан традиционной кухни, – пояснила Момо, благодарно кланяясь мистеру Стэнли, вид которого не оставлял сомнений в том, кто сегодня угощает.

Второй раз она пришла в восхищение, когда они уже прибыли на место, и он вежливо отодвинул перед ней правую створку дверей, хотя мог с таким же успехом отодвинуть и левую.

Они прошли в гэнкай – предбанник – где разулись, а расторопная служанка (оказавшаяся впоследствии хозяйкой заведения) сама поправила их обувь, развернув носками к выходу. Она же предложила гостям лёгкие тапочки.

Меню, разумеется, никакого не было. Подавали то, что сейчас «в расцвете», иначе говоря, что приготовил повар, ловко орудовавший ножами и пальцами тут же – за низенькой стойкой.

Сидеть пришлось за ещё более низеньким столиком, прямо на полу из плетёных циновок. Мужчины скрестили ноги по-турецки, а Момо, как подобает настоящей японке, присела на колени, точнее, на пятки.

Кифару чувствовал неловкость и просто повторял действия Момо и мистера Стэнли, который явно был в Японии не первый раз.

К счастью, холодные и сырые суси можно было есть прямо руками, что понравилось Кифару гораздо больше неудобных палочек, которые, по словам Момо, запрещалось и в кулаке сжимать, и в еду втыкать и даже облизывать.

Между делом мистер Стэнли расспросил их насчёт якудза, делая вид, будто ничего не знает. Кифару решил не таиться и рассказал про разговор в «Такаги-кае», а заодно про свою просьбу Марине. Умолчал только насчёт Камико.

– Хороший ход, – одобрительно кивнул мистер Стэнли. – Я бы не догадался.

– А что бы вы сделали? – сверкнула глазами Момо.

– Не знаю. Возможно, взял бы деньги и заплатил судьям.

– А если бы он дал им больше?

– Едва ли, – покачал головой мистер Стэнли. – Иначе он вообще не стал бы с тобой разговаривать и запугивать. Похоже, что как раз в судьях он не был уверен и шёл ва-банк.

Про Золу Кифару больше напоминать своему собеседнику не стал, почувствовав его нежелание углублять эту тему (не приехала, потому что «командировки не в её вкусе»), и поддержал разговор тем, что поинтересовался насчёт завтрашних спонсоров.

– Вполне симпатичные и достойные ребята, – отрекомендовал их мистер Стэнли, назвав известный спортивный брэнд. – В своё время с потрохами купили ФИФА, превратив некоммерческую организацию в процветающую корпорацию с завидным бюджетом и ещё более завидным влиянием. Финансовые скандалы стряхнули, как гуси – воду. Со временем их аппетиты стали ещё больше, тем более что конкуренты тоже не дремали. Дошли до того, что стали спонсировать даже террористические постановки по всему миру – подставные свидетели «событий» то и дело мелькают перед камерами с их логотипом на кепках или куртках. Называется «присутствием на рынке».

– Если они такие крутые, как вы рассказываете, – усомнился Кифару, – зачем им понадобились мы?

– Вы – перспектива.

– Победа над японцами ещё ничего не значит. Мы можем проиграть.

– Можете. Но эти ребята, я же говорю, мыслят на перспективу. А перспектива у Кисивы и её команды вполне себе радужная.

– Вы так думаете?

– Я это знаю. Если, конечно, ты, Ваше Величество не наделаешь каких-нибудь глупостей.

Мистер Стэнли покосился на Момо и решил мысль не развивать.

– Глупостей? – дожевав очередной шарик суси, переспросил Кифару.

– Неосторожностей, – охотно поправился собеседник. – Всяких разных. Ведь чего только по молодости ни случается. Все через это проходили. У тебя вот, не при дамах будет сказано, девушки на уме. За высокими стенами замка оно, конечно, лучше, чем даже на крыше башни, однако стены сами по себе привлекают лишние взгляды, потому что стены.

– Ну, вы мне в Англии не такое показывали, – напомнил Кифару.

– Я знаю, что я тебе показывал, но не знаю, что ты увидел. Там всё было тихо и пристойно, потому что никому ни до кого нет дела. Богатые и именитые живут неприметно. Потому что у них старое богатство и не менее старые имена. Никто не пускает никому пыль в глаза. И никому до них нет дела, потому что они чуть выше и дальше поля зрения обычных смертных. Разумеется, если они оступятся, их могут подтолкнуть и вывести на всеобщее обозрение, однако происходит это крайне редко, уверяю. А вот что до Кисивы и тебя во главе, то тут, боюсь, история несколько другая. Остров, что называется, появился откуда ни возьмись. Могу смело это сказать как его первооткрыватель. Посему злопыхателей предостаточно, смею тебя заверить. С некоторыми, ты сам знаешь, удалось разобраться, но за всеми не уследишь. К примеру, ваши знакомые якудза могут переждать годик-другой под сакурой, а потом выкинуть какой-нибудь фортель. Они на это горазды. Или ещё кто-нибудь, о ком мы с тобой сегодня даже не догадываемся.

Кифару прислушивался к тону мистера Стэнли, пытаясь уловить в нём угрозу, но не улавливал.

– Как первооткрывателю мне бы не хотелось, чтобы с Кисивой что-нибудь произошло. Как твоему деловому партнёру – тем более. Поэтому уж не обезсудь, если я иногда говорю тебе не слишком лицеприятные вещи. Мы должны поелику возможно пока держаться в тени. А тень создают правильные дела и люди. И вышеупомянутые спонсоры – одни из них.

– Друзья террористов? – не сдержалась опасливо примолкшая Момо.

– Дитя моё, – улыбнулся с лёгким раздражением мистер Стэнли, – террористов не существует. Но когда они нужны, их без особых трудов придумывают. И показывают. Причём эти актёры часто не догадываются, что сами являются лишь массовкой для подспудной рекламы тех или иных избранных товаров. Реклама тогда хороша, когда никто её не замечает. Есть даже по этому поводу присказка, мол, если вам кажется, будто вы думаете и принимаете решения сами, значит, вас контролируют настоящие профессионалы.

– Вы против постройки замка? – поразмыслив, уточнил Кифару.

– Ни в коем разе! Строй на здоровье. Только с умом, как и при его дальнейшем использовании. И пусть он будет главной достопримечательностью Кисивы, но не поводом усомниться в высоких помыслах Вашего Величества.

– В высоких помыслах?

– А чего мелочиться? Например, в важности мини-футбола для дружбы между народами.

Мистер Стэнли подмигнул обоим собеседникам и перевёл разговор на тему скудности японских десертов.

До гостиницы они решили прогуляться пешком. Тёплый вечер обязывал. Благо и дорога была одна, прямая, как и все в этом уютном городе, построенном в канонах фэншуя.

Широкий проспект, выложенный серо-белой плиткой и залитый вечерними огнями, выглядел безлюдным. Тишина нарушалась только редко проскальзывающими мимо чёрными и белыми автомобилями.

Тем неуместней выглядела возникшая за углом очередь. В ней преобладали молодые японцы, неожиданно разноцветные, которых при всём их многообразии объединяли две вещи – очки и толстые книжки в руках и под мышками.

– Это в музей манги, – безошибочно угадала Момо.

Мистер Стэнли так заинтересовался, что попросил её навести справки. Она подошла и с лёгким поклоном обратилась к ближайшим ребятам, те же стали оживлённо кивать и показывать ей свои пухлые томики. Вернувшись, пояснила:

– Недавно издали мангу «Хозяева плоской земли». Говорят, сегодня её авторы будут давать автографы. Народ уже часа два стоит.

Название что-то напомнило Кифару. Что-то, что он слышал или даже видел давно, но только наверняка не в форме манги.

– Рувидо и Кроули? – воскликнул как будто приятно удивлённый мистер Стэнли. – Здесь, в Киото? Какая прелесть!

– Вы и их знаете? – снова удивилась Момо.

– Не лично. Слышал и читал. Даже если это очередная литературная мистификация, она у них неплохо получилась. Лучше, чем у авторов того же «Гарри Поттера» или «Иллюминатуса». Во всяком случае, полезнее.

Это «полезнее» воскресило в памяти Кифару берег, пальмы и Зэму, сидевшую на песке с ребёнком и книжкой, той самой.

– О чём она? – спросил он мистера Стэнли.

– О жизни. О том, что в действительности всё не совсем так, как нам видится. Многие об этом говорят, но немногие до конца понимают. Одним словом, она для тех, кто хочет проснуться.

– Надо будет поинтересоваться, – согласился Кифару. – Давайте купим мангу.

– Ты научился читать иероглифы? – похлопал его по плечу мистер Стэнли. – Пойдём-ка лучше домой, а потом я тебе её как-нибудь подарю, если по-прежнему захочешь.

– Конечно, захочу. Кстати, кто же оказались хозяевами плоской земли?

– А вот это ты уж сам решишь, когда прочитаешь.

И они двинулись по проспекту дальше, в сторону реки.

Японская точность и немецкая щедрость

Сасаки-сан позвонил сам. Позвонил он Момо, и та зашла к Кифару в номер с включённым в режиме громкой связи телефоном, чтобы выяснить, когда он сможет принять и рассмотреть проект.

– Пусть присылают в любое время, если готово, – деловито ответил Кифару, занятый приготовлениями к вечернему финалу.

Итальянцев их команда благополучно прошла, и теперь должна была встретиться в решающем матче с аргентинцами, которые все свои предыдущие игры заканчивали с преимуществом минимум в два гола. Встреча обещала быть жаркой.

– Как я понимаю, он хочет приехать лично, – уточнила Момо, понизив голос, хотя вряд ли Сасаки-сан успел обзавестись переводчиком с суахили. – Из вежливости. Он узнал по новостям, что мы в Японии.

– Передай ему, что я готов задержаться, если нужно. Из вежливости.

Момо быстро-быстро заговорила в телефон, а в ответ Сасаки-сан ограничился несколькими резкими фразами. Со стороны казалось, будто он недоволен, однако Кифару уже понимал, что у здешних мужчин просто такая манера казаться деловыми и серьёзными, в отличие от женщин, которые предпочитают напевать и пищать.

– Задерживаться не нужно, – перевела Момо. – Сасаки-сан готов подъехать сегодня же. Он в соседней Осаке.

– Пусть приезжает на матч, если хочет поболеть за нас. Только тогда тебе придётся самой его встретить. Иначе, боюсь, местные его не пропустят. Не забыла, что творилось с публикой и билетами на полуфинале?

Момо понятливо кивнула и убежала к себе договариваться.

Кифару подошёл к окну и, как тогда, в Лондоне, некоторое время рассматривал лежащий под ним город, пересекаемый впереди невидимой, но ощущаемой за низенькими домиками рекой.

Ему вспомнилась вчерашняя встреча со спонсорами.

Немцы, они прекрасно говорили по-английски и точно знали, чего хотят. А хотели они на корню купить его футбольную команду, его самого и весь остров в придачу. Мистер Стэнли, присутствовавший на переговорах, только хитро улыбался, всем своим видом предоставляя Кифару право самостоятельно решать, что с этой шатией-братией сделать. Если бы он заранее не провёл с юным другом серьёзной беседы, тот наверняка бы выставил всю делегацию, состоявшую из «двух людей и одной женщины», как впоследствии выразился тоже не слишком впечатлённый Абрафо, за дверь. Между тем скандалить и заниматься рукоприкладством никто не стал, всё прошло чинно и отчасти даже дружелюбно, Кифару дал понять, что деньги их несуществующую футбольную федерацию интересуют мало – значительно меньше, нежели перспективы выхода через немцев на мировую арену, спортивную и не только. Так ему посоветовал выразиться мистер Стэнли. Немцы этот тактический ход поняли и оценили. Чернявая дама с выдающимся носом, крайне мало похожая на представительницу арийской нации, заверила Кифару в том, что в случае партнёрства любые интересующие его вопросы могут быть решены на самом высоком уровне. При этом она так самозабвенно косилась на его тугую ширинку, что будь она помоложе и не такой носатой, переговоры явно имели бы интересное продолжение. Но что есть, того уже не отнять, поэтому даме осталось лишь мечтать о несбыточном, тем более что Кифару пригласил всю троицу завтра вечером на банкет по поводу окончания турнира – причём вне зависимости от итогов финального матча. Похоже, итоги эти немцев тоже не интересовали. Они хотели заполучить доступ к команде в любом случае.

– Что это было? – спросил Абрафо, когда переговоры закончились.

– Игры большой политики, – неопределённо, но многозначительно пояснил мистер Стэнли.

– Я правильно понял, что отныне мне можно не безпокоиться насчёт экипировки? – уточнил Абрафо.

– Все необходимые пункты вы сможете вписать в контракт, а ваши новые друзья позаботятся о том, чтобы они были подписаны и соблюдены, – заверил его мистер Стэнли. – Они люди понятливые и пунктуальные. Хотя, в отличие от вас делают вид, будто деньги для них важнее.

Сейчас, стоя у окна, Кифару размышлял о том, чем это вынужденное знакомство может быть чревато, однако ничего путного на ум не приходило. Разве что необходимостью время от времени видеть этот нос и эти жадные глаза. Мистер Стэнли пояснил, что их обладательница – важная персона в правлении, пусть даже без права решающего голоса.

– Её можно нейтрализовать, – добавил он, – однако я бы спешить не стал. Думаю, всё разрешится тихо, мирно и без лишних телодвижений, к вашему обоюдному удовольствию. В подобных вещах, как я уже тебе когда-то говорил и не устаю повторять, важно терпение. Если задать процессу правильное направление, многие вопросы решаются сами собой.

Мистер Стэнли любил оперировать «процессами», «направлениями» и «векторами», суть которых обычно оставалась для Кифару за кадром. Наверняка он знал лишь то, что мистер Стэнли не станет ничего говорить и тем более делать себе в ущерб, а его благополучие было сегодня тесно связано с Кисивой.

Сасаки-сан в итоге так и не появился. И больше не звонил. Встревоженная Момо попыталась навести справки, однако в конторе ей отвечали, мол, шеф уехал и пока не возвращался.

– Уехал он, скорее всего, к нам, – добавила от себя Момо. – Что тем более странно. Уж ни случилось ли что…

Кифару разделял её сомнения, но не безпокойства. После получения проекта испанцев, чем больше он о нём думал, тем больше приходил к выводу, что это как раз то, что ему нужно. Если кто из участников тендера ещё что-то толковое предложит – отлично, но замок в исполнении синьора Кармона его вполне устраивал.

Сасаки-сан не приехал ни в тот же вечер, ни на следующий.

Кисива в результате заняла второе место, так и не сломив аргентинцев, чья победа никого не удивила, чего нельзя было сказать об их противниках по финалу. Абрафо сиял на банкете так, будто им достались золотые медали, а не серебро, возможно, как раз аргентинское, как пошутил кто-то из многочисленных журналистов, намекая на название страны.

Банкет был организован силами встречающей стороны, то есть очкариками-японцами, за чьими вечными улыбками и постоянными поклонами просматривалось желание зарекомендовать себя с лучшей стороны и заодно продемонстрировать то немногое, что ещё можно было назвать «японским», включая кое-какую технику и автомобили, один из которых достался самому результативному игроку команды. Им оказался приятно удивлённый Сока, правда, быстро смекнувший, что никто его награду за тридевять земель к ним на остров и не потащит.

– Видимо, это намёк, чтобы ты тут остался, – шутили игроки, подмигивая прислуживавшим за столом молоденьким японкам, которые ничего не понимали, но исправно щурились в улыбках и наклоняли черноволосые головки.

Остальные получили наручные часы, видимо, дорогие, и красивые наборы деревянных палочек для еды.

Будущие немецкие спонсоры тоже в грязь лицом не ударили, и преподнесли всем игрокам команды синие сумки с тремя фирменными полосками. В сумках лежали яркие тренировочные костюмы и кроссовки, причём каждому достался его размер.

– Разведка не дремлет, – ответили они на вопрос, мол, как так.

Вместе с Сасаки-саном пропали и якудза. Зато в разгар вечера к Кифару подпорхнула посвежевшая и ещё более похорошевшая Камико и представила пожилого, но крепкого на вид японца, оказавшегося её отцом. Тот почтительно поклонился (разумеется) и долго жал Кифару руку «в знак признательности за неоценимую помощь», так же с поклоном перевела его негромкие слова Камико. Кифару почувствовал, что было бы нехорошо объяснять свой поступок поведением дочери, которая в его глазах более чем заслужила подобную щедрость, и потому лишь ответил, что, да, всегда пожалуйста, тем более когда речь идёт о том, чтобы вывести на чистую воду таких мошенников, как мистер Такаги. Во взгляде японца при упоминании знакомой фамилии промелькнул испуг, а Кифару, делая вид, будто не замечает, выразил надежду присказкой про то, как хорошо всё, что хорошо кончается.

Безалкогольное празднование – но с обязательными караоке и танцами – продлилось за полночь, все, включая спонсоров, остались довольны, а Абрафо, который умудрился где-то что-то найти и втихаря выпить, под конец обнимался с Кифару, заливая его слезами гордости и счастья.

Неожиданно для Кифару ни носатая немка, ни благодарная Камико, ни даже уставшая под конец банкета веселиться Момо в провожатые до его номера набиваться не стали, поэтому остаток ночи он провёл в приятной тишине одиночества, а проснулся оттого, что забыл задёрнуть занавески на окнах, и был разбужен яркими лучами восходящего солнца.

О строительстве

– Его объявили в розыск, – отчиталась за обедом о проделанном расследовании Момо.

Ей пришлось поднять на ноги всех знакомых, так или иначе связанных с Сасаки-саном.

От этих известий зависел их отъезд домой, который никто не хотел затягивать. В Киото было хорошо и весело, однако чего-то не хватало.

– Это нормальная ситуация для Японии? – спросил Кифару.

– Тут распространены самоубийства на нервной почве, – заметил мистер Стэнли и выронил из палочек надкушенный пирожок суси.

– У Сасаки-сана никакой «нервной почвы» не было, – возразила Момо. – Обычно с жизнью спешат покончить слабохарактерные неудачники, которых выгнали с работы или бросила жена. Нет, с ним явно что-то произошло.

– Надеюсь, это не связано с нашим проектом, – вздохнул Кифару. Он посмотрел на мистера Стэнли. – Ваша кузина упорхнула. Сасаки-сан исчез. Не хватало только, чтобы пропали Маринины мексиканцы.

– Что за мексиканцы? – Суси, снова подхваченное палочками, наконец-то исчезло в аппетитно жующем рту.

– Некто Карлос Пласа, – вспомнил Кифару. – Не слышали про такого?

– Как же, слышал, конечно. Historia grabada en piedra! Так, кажется, звучит их лозунг. История, застывшая в камне! Отец Марины как-то меня с ними знакомил, когда мы занимались одним архитектурным памятником в Уэльсе. Хорошие ребята, рукастые. Ты представить себе не можешь, как трудно строить старые дома. Новые – гораздо проще, хотя тоже много пыли.

– А зачем строить старые? – запил сырую рыбу жемчужным пивом Кифару, забывший то, что в своё время ему рассказывала Марина. К пиву за обедом он последние дни пристрастился – настолько оно показалось ему чистым, свежим и приятным.

– А как же не строить-то? Если историю не строить, ничего и не будет. Это обязательная стадия её создания. На первой история прописывается к одной-двух основополагающих книжках, которые находят случайно где-нибудь на чердаке или во всеми забытой пещере. Потом появляются иллюстрации будто бы побывавших в тех или иных местах художников. И никто даже не обращает внимания на то, что изображения одного и того же у разных авторов получаются разные, будь то пирамиды Египта, китайская стенка, Петра в Палестине… простите, в Иордании, или истуканы острова Пасхи. И только в самом конце, когда становится понятно, что вот-вот люди смогут добраться туда сами, памятники возводят физически. Ну и заодно фотографируют. Так что даты первых фотографий вполне можно считать датой завершения строительных работ.

– И что, работает? – удивлённо поднесла ладошку ко рту Момо.

– Как видите, вполне. Тот же хвалёный Стоунхендж отстраивали кранами и доставляемыми по военной узкоколейке бетонными глыбами на пустой равнине в середине пятидесятых годов двадцатого века, чему свидетельством являются кучи общедоступных сегодня фотографий равно как и до сих пор хранящиеся в местом архиве кипы возмущённых писем местных жителей, которых раздражала эта долгая стройка, шумная и разрушавшая привычный им ландшафт, а теперь, поди, спроси, кто что помнит. Древность! Миллион лет или около того. Строили не то друиды, не то инопланетяне. И не важно, что бетон крошится, и железная арматура видна. Она видна повсюду, от Египта до Междуречья и Южной Америки с Китаем. Но её не видят. Потому что никто не смотрит. А уж сравнивать Стоунхендж с рисованными его изображениями прежних «очевидцев» никому даже в голову не приходит. Один Джон Констебл начала века девятнадцатого близок к конечному результату, однако никто нам не мешает предположить, что финальный проект сдували именно с него, чтобы было, на что сослаться в дальнейшем.

– Но ведь середина двадцатого века – это совсем недавно! – спохватилась задумавшаяся Момо.

– Для человеческой памяти это нынче долгий срок. О том, что людей поначалу тревожит или даже ужасает с утра до ночи, они, если им постоянно ни напоминать, забывают уже через неделю, будь то стихийные бедствия, президенты, вспышки болезней или война. Только что солдаты гибли на территории разорённой страны, куда завтра туристами едут восторгаться красотами новостроек их дети. Люди тратят время и нервы, болея за футбол, но скоро не могут вспомнить, кто выиграл прошлый чемпионат и уж тем более – кто занял второе место. Явление это более широкое, чем склероз, и называется когнитивным диссонансом.

– Это ещё что такое? – уточнил Кифару.

– А это когда вас где-нибудь в Испании заводят в только что восстановленный после уничтоженного пожаром древний каменный дворец, и гид гордо показывает единственное, что сохранилось от старого здания… деревянный потолок.

Кифару подумал, вопросительно посмотрел на мистера Стэнли и чуть ни подавился пивом.

Мистер Стэнли при этом оставался серьёзным. Он не стал подбирать с тарелки последнюю суси, вытер салфеткой рот и поднялся, пожелав оставшимся друзьям приятного аппетита.

– Ты ему веришь? – провожая удаляющуюся прямую спину, спросила Момо.

– Он из тех, кому нет никакой выгоды врать. Я знаю его довольно давно, почти с детства. Может, конечно, пошутить, но не на тему истории или… как он выразился… когнитивного диссонанса. Так что да, верю. Что будем делать?

– Ты про Сасаки-сана?

– Ты уверена в том, что он точно собирался к нам?

– Это подтвердила даже его помощница, с которой я разговаривала полчаса назад. Они там все в шоке.

Кифару внимательно посмотрел на Момо.

– Если знала помощница, могли знать и другие, верно?

Возникла короткая пауза.

– Ты намекаешь на то, что его кто-то к нам не пустил?

– Не намекаю, но предполагаю как вариант. Я в вашей Японии многого до конца не понимаю. Такое ощущение, будто здесь сплошная стоячая вода, почти болото, а под невозмутимой поверхностью с кувшинками кипит скрытая от глаз жизнь. Тем более после того, как мы спутали планы этим вашим якудза.

Он огляделся.

Они сидели в полупустом ресторане гостиницы.

Момо заговорила, понизив голос:

– Я тоже опасаюсь, что история с твоим Такаги-саном не закончилась. Якудза слишком злопамятны. Тем более, – задумалась она, – обе истории связаны со строительством.

– В смысле?

– Ты припугнул его, если я правильно поняла, покупкой стадиона. Я не утверждаю, что фирма Сасаки-сана когда-то этот стадион строила, однако всё это так или иначе связано с недвижимостью, а она обычно контролируется Кенсецу-со – министерством строительства, насколько мне известно. В том, что в министерстве сидят люди якудзы – или наоборот – сомневаться не приходится. Государство и криминал – это две руки одного туловища.

– Вот видишь, ты уже сама стала говорить, как мистер Стэнли…

– Но это же очевидно! Одной рукой трудно даже умыться, не говоря уж о том, чтобы смыть въевшуюся грязь. Не зря ведь ходит поговорка «рука руку моет». Правда, возможно, разные люди понимают её по-разному.

– Короче, красавица, что ты предлагаешь? Наведаться в министерство?

– Оно в Токио.

– А это далеко отсюда?

– Шестьсот километров. Два часа на поезде.

– Быстрый поезд, однако. Можем прокатиться.

– А смысл?

– Никакого. Я шучу.

Они покинули ресторан, поднялись к Кифару в номер, и Момо подарила ему несколько минут напряжённого удовольствия. Удовольствие могло бы оказаться и более продолжительным, если бы им ни помешал звонок с ресепшн.