Текст книги "Африканский тиран. Биография Носорога. Начало"

Вино и в самом деле было неплохим, разливалось всем присутствующим из одной и той же бутылки, так что шепот Марины, чтобы он был с угощением поосторожнее, Кифару с благодарностью пропустил мимо ушей.

Между тем все разговоры крутились, разумеется, вокруг стола, а именно – как с ним справиться. Дон Бруно предположил, что если люк так надёжно заставили, то содержимое подвала не вызывало у бывших хозяев интереса.

– Напротив, – не согласился с ним дон Стефано. – Если на люк водрузили такую тяжесть, значит, они просто не хотели, чтобы туда кто-нибудь забирался. Там наверняка какая-нибудь тайна. Мы должны его убрать и её найти.

– Единственное, что мы можем попробовать, так это завалить стол на бок, – предположил Канова. – Однако это не выход, потому что мы сломаем либо пол, либо стол, а если и нет, то я бы не хотел, чтобы он тут лежал вечно.

Кифару думал о том, что решение задачи должно быть каким-то простым. Наверняка бывшие хозяева – тот же синьор Розати – ставили стол так, чтобы его можно было при необходимости отодвигать, а потом снова ставить на место. Вот только как?

Размышляя, он посмотрел на высокий потолок и впервые обратил внимание на висевшую прямо над столом тяжёлую люстру. Люстрой служил старый железный обод не то от колеса, не то от бочки с приваренными к нему подсвечниками. Ни обод, ни подсвечники не заинтересовали Кифару так, как цепь, на которой люстра висела. Цепь не просто поднималась к потолку, а шла вдоль него в угол комнаты, где скрывалась за старым гобеленом. Отойдя на несколько шагов в сторону, он убедился в том, что цепь от люстры проходит перед потолком через два деревянных колесика, которые можно было принять за обычный декоративный элемент.

– Кажется, я знаю, как поднять стол, – сказал Кифару, скромно потупившись в пол.

Теперь во взглядах присутствовавших читались удивление, вызов и восторг. Читались примерно поровну.

– Потрудитесь объяснить, – недоверчиво протянул Канова, став похожим на лодочника Джузеппе, когда тот любовался грудью Илинки.

Вместо объяснения Кифару указал на гобелен.

– Что за ним?

Канова сделал жест одному из охранников. Охранник отодвинул ткань и продемонстрировал то, что Кифару и предполагал увидеть – железную лебёдку.

Канова уже всё понял и шлёпнул себя ладонью по лбу.

– А мы-то всегда думали, что этот механизм предназначен исключительно для поднимания и опускания люстры! Оказывается, не только. Неужели он рассчитан на вес стола?

– Сейчас проверим! – оживились старички.

Люстра была опущена и снята с цепи, которая, как выяснилось, была не одна, а распадалась на четыре одинаковых конца, увенчанными стальными крючьями. Крючьям соответствовали четыре симметричных выемки в столе, которых никто раньше не замечал, поскольку размещались они по краям крышки снизу.

Охранник продолжал стоять наизготовку у лебёдки, пока его напарник вместе с Орнеллой закрепили крючья под столом и выжидательно посмотрели на Канову. Тот дал сигнал, охранник стал медленно, с трудом крутить рукоятку лебёдки, цепь заскрипела, угрожающе натянулась, но выдержала, и через мгновение вся махина стола, покачиваясь, поплыла вверх.

Девушки засмеялись и захлопали в ладоши.

Канова на радостях открыл и разлил по бокалам вторую бутылку.

– Какой инженерный институт вы заканчивали? – осведомился он у Кифару. – Только не говорите, что это простое решение тоже вам приснилось.

– Я не тратил время на институты, – довольный собой, ответил Кифару, обнимая за плечи своих спутниц, и добавил, глядя на Орнеллу: – А сны у меня, как правило, эротические.

Когда стол застыл под потолком, все продолжали держаться от него на всякий случай подальше, прислушиваясь к поведению цепи, но с интересом рассматривали обнажившийся люк.

Охранник зафиксировал лебёдку и смело зашёл под стол. Он одним рывком распахнул люк и посмотрел на Канову, ожидая одобрения. Канова кивнул.

Орнелла снова вооружилась фонариком. Она уже была готова первой спуститься в жерло колодца, однако предусмотрительный дядя её остановил.

– Предоставим это право нашему гостю, который соль блестяще разгадал такую непростую задачку. Ваше величество, вам слово.

Кифару испытал то же ощущение, что в конце своего сна. Квадратная дыра в полу манила, но он не мог не думать о непредсказуемых последствиях этого отчаянного шага. Что, если цепь или блок не выдержит, и стол рухнет? Что если хозяева только разыгрывают приятное удивление от находки, хотя на самом деле прекрасно про люк всегда знали и теперь хотят таким образом избавиться от лишних свидетелей? Против этого варианта развития событий в сознании уже всплывал довод о том, что допуск гостей к тайнику только усложняет задачу: при желании с ними могли покончить прямо тут, заранее. Или ещё на улице. Подобная западня выглядела слишком накладной. Да и запашок из колодца шёл такой, будто его не открывали с тех самых «незапамятных времён», о которых упоминал Канова.

Кифару стряхнул с себя справедливые сомнения и деловито подошёл к люку.

Как бы высоко теперь ни висел стол, он продолжал давить одним своим присутствием. Кифару постарался о нём не думать и не поднимать головы.

В темноту колодца, как он и ожидал, уходили ступеньки-скобы.

Канова заметил его замешательство, понял причину и распорядился, чтобы Орнелла отдала ему свой фонарик, а сама сбегала и принесла ещё несколько. Будто у них тут был целый их склад на случай выключения электричества.

Фонарик удобно цеплялся за воротник рубашки, оставляя руки свободными.

Кифару посмотрел на своих рабынек, определяя на глаз, какая из них больше напугана. Определить было трудно.

– Можете обе оставаться здесь, – бросил он на прощание. – Если найду что-нибудь интересное, расскажу.

Никто из хозяев такому раскладу не возразил, что вселяло надежду в отсутствие подвоха.

Начался медленный спуск.

Кифару несколько раз светил себе под ноги, однако дно колодца пока не просматривалось.

Над ним, тяжело шаркая ботинками, опускался один из охранников.

– Что там видно? – крикнул сверху Канова.

– Темноту. Тут глубоко. И холодно.

Холодными были не только железные скобы, за которые он держался руками, но и воздух, поднимавшийся снизу и безцеремонно забиравшийся под одежду. Он правильно сделал, что оставил девушек наверху, в тепле. Не хватало им ещё простудиться в их символичных платьицах.

Воздух был не только зябким, но и влажным.

Кифару подумалось, что он может сейчас спускаться в настоящий колодец, то есть что внизу его не ждёт ничего, кроме воды. Они ведь всё-таки посреди озера как-никак. Даже если подземелье тут когда-то было, стены могли дать течь, и для их обследования понадобится специальное снаряжение. Это он мог позволить себе построить замок на озере и не бояться затопления, поскольку возводился он по современным технологиям. А когда возводился это замок? Марина вычитала, что в начале двадцатого века. Сотню с лишним лет назад строить, разумеется, умели неплохо, но, как говорится, капля камень точит…

Воды не было.

Лестница закончилась неожиданно. Он даже не успел посвятить себе фонариком. Просто нога не нащупала очередной ступеньки, потянулась вниз и упёрлась в твёрдый пол.

Кифару отпустил железные скобы и вынул из грудного кармана фонарик, чтобы осмотреться.

Люк превратился в маленький квадратик света. До него отсюда было метров пятьдесят, не меньше.

Кому и зачем понадобилось рыть на такую глубину?

Спрыгнувший с лестницы следом за ним охранник тоже имел вид слегка ошарашенный, скрывая это тем, что деловито водил по стенам своим фонариком и что-то едва слышно бормотал, вероятно, в рацию на ухе.

Кифару только сейчас заметил, что на самом деле колодец был не столько колодцем, сколько колбой, то есть гораздо шире у основания, чем наверху. От лестницы до стены напротив он насчитал пять шагов, которые проделал, чтобы оказаться перед вмурованным в неё столом. То был, конечно, никакой не стол, а дверь, но сколоченная из того же массива, что и стол, висевший сейчас над люком, и имела по периметру ту же затейливую резьбу. Никаких замочных скважин или засовов. Только железная ручка.

Едва ли строители, а тем более прежние хозяева всего этого тайника были гигантами, подумал Кифару. Поднятие стола над люком служило вполне достаточной препоной для того, чтобы сюда не заглянул никто посторонний. Все последующие помехи имело смысл сократить до минимума. Ну, разве что необходимость преодолеть высоту пятнадцатиэтажного дома. Которую, кстати, им придётся преодолеть ещё раз – по пути обратно.

Он указал охраннику на дверь. Тот хмуро кивнул и потянул за ручку. Дверь послушно поддалась.

– Подождите нас! – раздался сверху оклик Кановы.

Он спускался, как был, в халате и сандалиях, спускался осторожно, чтобы их не обронить. На всякий случай его страховал второй охранник.

Следом за ними, накинув на плечи чью-то куртку, решительно слезала Марина.

Замыкала спуск Орнелла. Оба дона решили на старости лет не рисковать. Илинка, молодец, осталась на стороже, прикрывая тылы друзей в случае какого-нибудь подвоха. Интересно, ждёт ли их по-прежнему Джузеппе?

– Надо же столько вырыть! – перевела дух Марина. – Было бы ради чего…

– Сейчас мы это узнаем, – заверил её Канова, первым заходя в дверной проём.

Ничего не взорвалось, никаких выстрелов не прозвучало, никто не упал трупом. За Кановой последовали первый охранник и Орнелла. Девушка явно требовала к себе внимание и всячески пыталась продемонстрировать свою нужность. Обычно так ведут себя не племянницы, а наследницы, подумал Кифару. Сам он испытывал перед дверью необъяснимую робость и входить не спешил. Марина молча выжидала, поправляя на плечах куртку. Куртка была ей великовата.

Второй охранник, заметив взгляд Кифару, сделал жест, приглашая пройти вперёд.

За дверью уже зажёгся свет. Нет, не электрический, но достаточно яркий, свет дюжины свечей, расставленных вдоль стен комнаты в старинных подсвечниках. Орнелла заканчивала их обход, чиркая обычной пластмассовой зажигалкой.

Комнату можно было бы называть пустой, если не считать нескольких высоких деревянных шкафов, в добротности которых угадывалась древность. Они явно застали то время, когда мебель делалась «на века». Лишённые декоративных излишеств, они притягивали взгляд простым изяществом линий и замечательным состоянием, особенно если учесть, где они всё это время простояли.

Под ногами Кифару обнаружил гладкий пол, выложенный в шахматном порядке белыми и тёмно-красными плитками.

Канова стоял перед одним из шкафов, створки которого были уже распахнуты, и задумчиво разглядывал его содержимое. По застывшей в воздухе руке было понятно, что он рассчитывал обнаружить, по меньшей мере, тайник Али-Бабы, тогда как сейчас на него в ответ смотрели рулоны чего-то вроде папирусов да толстые фолианты в кожаных обложках.

Орнелла прошлась по комнате, открывая остальные шкафы. Всё то же самое: рулоны и тома книг. Правда, в последнем вместо книг обнаружилось несколько довольно неплохо сделанных фигурок каких-то незнакомых Кифару зданий круглых и треугольных форм, которые стоявшая рядом и наблюдавшая за происходящим Марина назвала «макетами».

Когда было развёрнуто несколько рулонов, на них оказались чертежи таких же зданий. Похоже, они обнаружили не просто библиотеку, а библиотеку какого-то одержимого самыми смелыми проектами архитектора. Некоторые из проектов показались Кифару знакомыми.

Уступая соблазну, он открыл первую попавшуюся под руку книгу, попробовал почитать знакомые на первый взгляд слова, но ничего не понял.

– Это латынь, – пояснил Канова. Он уже выдвинул из шкафа спрятанную под дверцами широкую доску и теперь раскладывал находки прямо на ней. – Придуманная специально для того, чтобы скрывать знания от непосвящённых. Именно на ней в недалёкой древности писались труды по религии, медицине, так называемой «истории» и прочим наукам, включая, как мы сейчас с вами видим, архитектуру. Искусственные языки долго не живут. Латынь была единичным исключением. Появилась в нужное время и в нужном месте. И уж конечно не трудами нескольких пастухов с левого берега Тибра, для которых, по легенде, он являлся их разговорным диалектом. Тем более что по другую сторону Тибра жили многочисленные этруски, знавшие только этрусский и создававшие античную культуру, называемую сегодня «римской». Скорее всего, латынь сочинили испанские умники, но это уже детали.

Он откашлялся и продолжал:

– Я латынью в своё время увлекался, поэтому могу кое-что разобрать без словаря. Вы, наверное, думаете, зачем ради каких-то книжек нужно было городить всё это подземелье. Подземелья ведь делаются для храненья чего-то нужного, если не кладов, то хотя бы провизии. Так вот, сдаётся мне, то, что мы не без вашей помощи здесь нашли – и клад, и пищу. Для ума.

– И что же мы нашли?

Канова обвёл взглядом присутствующих.

– Если я не ошибаюсь, перед нами живое подтверждение недавнего создания архитектурной истории человечества.

Кифару не сразу понял смысл сказанного.

– Вы имеете в виду, – поёжилась под курткой Марина, – что здесь придумывались знакомые нам с детства чудеса света? – Она подошла к шкафу с макетами. – И Колизей? И египетские пирамиды? И пирамиды майя? И Стоунхендж? И эти истуканы с острова… как его… Пасхи? И китайская стена?

Про новострой Стоунхенджа, вспомнил Кифару, они разговаривали ещё с мистером Стэнли.

– Всё это и многое другое, – кивнул Канова. Он погладил лежавший перед ним толстенький томик. – Вот эта книжка, например, насколько я могу судить, является ключом к остальному. Она называется De lapidibus creando, то есть «О создании камней». Судя по оглавлению, в ней описываются рецепты изготовления мрамора, гранита, сланца, оникса, травертина. Из травертина, если вы вдруг не знали, возводили тот же Колизей. Он неплохо смотрится, по качеству напоминает мрамор, но легче во многих отношениях, то есть ещё дешевле. А я-то всё никак не мог понять, почему самым древним и таинственным обществом на свете считается именно общество свободных масонов, каменщиков! А они, оказывается, вот уже сколько времени всех обманывают, делая вид, будто в поте лица добывают свои материалы на каких-то мифических каменоломнях. Вы хоть раз в жизни видели каменоломни? А они ведь должны быть на каждом шагу, если учесть, сколько в мире понастроено из камня. Считается, что нынешнее развитие науки позволило обходиться без натуральных каменных блоков, заменив их всякими цементами с бетонами, но вот вам молчаливое доказательство того, что из заменителей строили всегда. Могли меняться технологии, однако суть оставалась прежней. А вот раздел посвящённый скульптуре. Шедевры прошлого, если ему верить, не вытёсывались мастерами из мрамора, а вылепливались или отливались. То-то меня всегда смущал микеланджеловский Давид, до сих пор стоящий во Флоренции и на улице перед Старым Дворцом, и в Академии…

– Вы, кстати, случайно не родственник того знаменитого Кановы, который тоже считался скульптором? – спросила Марина.

– Однофамилец. Хотя, кто знает. Антонию в Венеции умер, а я родился. Раньше бы я этим возможным родством возгордился, а сейчас… Читал, признаюсь, про него много. Помню одну фразу о его детстве. Писали, что когда ему было лет десять и все звали его piccolo Tonin – маленький Тонин, он промышлял тем, что «делал модели из глины и вырезал их из мрамора». Его этому учили отец и дед. Видимо, правильно было бы теперь сказать «лепил модели из мрамора».

Он замолчал, продолжая задумчиво листать книгу.

Кифару испытывал лёгкое разочарование, поскольку его никогда подобные темы не интересовали, однако на лице Марины он читал восторг.

– Вы думаете, тут жили те, кто всё это придумал? – спросила она.

– Этого я знать не могу. Возможно, просто те, кому это было доверено хранить. Кто нечто подобное сегодня подозревает, правильно направляют свои взоры на Ватикан, однако там наверняка ничего стоящего нет. Он как сейф, в котором ни один здравомыслящи человек никогда не будет хранить ничего по-настоящему ценного, поскольку воры клюют именно на него. Ценное должно храниться в другом месте. Похоже, перед нами одно из таких «других мест».

В голове Кифару промелькнула яркая мысль и моментально исчезла. Он прислушался к себе…

Если это такая ценность, то почему она брошена?

Или не брошена?

А если ценность и не брошена, то что полагается тем, кто её тайну открыл? То есть, что теперь будет с ними? Не задели ли они ненароком какую-нибудь допотопную сигнализацию, которая где-то сработала ещё когда они поднимали стол, и сейчас сюда уже мчатся эдакие «стражи манускриптов», задача которых – уничтожить все улики. Причём вместе со свидетелями.

Он посмотрел на Марину, и когда та перехватила его взгляд, незаметно кивнул в сторону лестницы.

Очевидно, Канова подумал о том же. И кивнул охраннику. Который сделал шаг к Марине, машинально дотрагиваясь до кобуры на груди.

Орнелла ничего этого не видела, стоя в стороне и увлечённо рассматривая макеты.

Кифару вспомнил уроки Лесли.

Сделал короткий вдох, метнулся к охраннику и нанёс резкий удар в квадратный подбородок.

Лесли говорил, что если противник удара не замечает, нокаут обезпечен.

Кифару бил снизу, крюком. Охранник при этом вопросительно смотрел на него.

Второй удар пришёлся ему в висок и выбил из уха миниатюрную рацию.

Он даже, что называется, пикнуть не успел, и упал на пол как мягкий мешок.

Кифару рванул защёлки на кобурах и выхватил оба пистолета. Проверять, заряжены ли они, времени не было.

Дуло одного он направил на побледневшего Канову, забывшего даже поднять руки, а дулом второго указал Орнелле на пол.

Надо отдать ей должное, она не струхнула и не поспешила исполнить немой приказ.

– Что вы себе позволяете в чужом доме? – выпалила девушка, оценивая расстояние до противника.

– Оружие сюда, пожалуйста, а не то вашему дядюшке не поздоровится. Стреляю я лучше, чем дерусь на кулаках, поверьте.

Орнелла медленно потянулась за спину, вынула двумя пальцами пистолет и показала Кифару.

– Сюда, ногой, – велел он.

Она так же медленно нагнулась, положила пистолет на пол и отфутболила в сторону перехитрившего его гостя.

Пистолет был с глушителем.

– Марина.

Марина подняла пистолет и замерла, не зная, что с ним делать.

– Проверь-ка её на предмет любого другого оружия. Повторяю: если вздумаете дёрнуться, я покажу вам мозги вашего головастого дяди. Не сопротивляйтесь, и будете жить ещё долго и счастливо.

Орнелла оказалась не только из разряда безстрашных, но ещё и сообразительных девушек. Она чувствовала, что Кифару не шутит – ни в угрозе, ни в обещании.

Марина ничего больше стреляющего у неё не нашла. Только оборвала проводок наушника.

Разоружение произошло тихо, поэтому Кифару мог рассчитывать на то, что наверху о случившемся до сих пор не догадываются.

– Сейчас мы сами, без вас, поднимемся по лестнице обратно, – сказал он, обращаясь по-прежнему к Орнелле. – Вы будете стоять внизу и помахивать вверх фонариками, чтобы я с высоты видел, где вы находитесь. Очень не хотелось бы в вас стрелять, поверьте. Когда мы выберемся, досчитайте, скажем, до ста и можете подниматься за нами. Второму вашему коллеге и дедушкам ничего не угрожает, если они окажутся такими же сообразительными и сговорчивыми. И нам ничего от вас не нужно – только спокойно уехать. Распоряжайтесь этим архивом, как хотите.

– Надеюсь, вы понимаете, что теперь всё уже не будет, как прежде, – заговорил почти грустным голосом Канова.

– Догадываюсь. Но это ваш подвал, ваш архив, ваше дело. Я не имею ничего общего ни с Италией, ни с вашей европейской культурой, включая архитектуру и скульптуру. Мне уже рассказывали, что большинство ваших шедевров – совсем не старая подделка. Поэтому я, как и вы, не сильно удивляюсь.

– Вопрос не в удивлении, молодой человек. Вопрос в том, кому это, – обвёл Канова взглядом комнату с распахнутыми шкафами, – принадлежит.

– Ну, думаю, вы скоро и это узнаете. Не стану вам мешать.

С этими словами Кифару подтолкнул Марину к лестнице, предварительно забрав у неё пистолет с глушителем. Она молча принялась карабкаться первой, он – за ней. Если они что-то проглядели, и Орнелла или очнувшийся охранник попытаются им помешать, он это заметит и успеет открыть огонь, не привлекая внимания сверху. Квадратное окошко наверху было по-прежнему квадратным, ничей силуэт его не загораживал. Очевидно, дедкам надоело ждать новостей, и все сейчас мирно разгуливают где-нибудь по саду или продолжают попивать винцо.

Подъём оказался гораздо труднее, чем он предполагал. Он уже давно засунул пистолет за пояс и перестал обращать внимание на огоньки внизу. Лишь бы добраться до этого дурацкого просвета, который никак не приближался, будто издеваясь над ними. Марина несколько раз останавливалась, и Кифару был благодарен ей за повод перевести дух. Бедный Канова! В его-то возрасте…

Больше всего он боялся, что в последний момент люк над их головами захлопнется и послышится падение стола. Страх придавал ему сил.

К счастью, в этой жизни рано или поздно заканчивается всё, даже непреодолимые лестницы из адских глубин.

Когда они, без сил, выбрались на слепящий свет, комната встретила их тишиной. Ни Илинки, ни донов, ни охранника.

Кифару поборол соблазн сделать то, чего так опасался сам: закрыть крышку люка. Это дало бы им столь необходимую фору, чтобы убраться подальше от острова. Конечно, если Джузеппе всё ещё их ждёт в надежде подзаработать. Но делать этого он не стал, не испытывая неприязни ни к кому из оставшихся внизу. Канова выглядел безобидным интеллигентом, а Орнелла… при других обстоятельствах он бы нашёл к ней подход.

– Илинка! – крикнула Марина. – Мы вернулись!

Кифару прихватил её за плечо и приложил палец к губам.

На ступенях лестницы он уже поделился с ней своими сомнениями насчёт небезопасности дальнейшего пребывания в замке. Марина его поняла, согласилась, но сейчас проявила непростительное легкомыслие.

Он сунул ей в руку один из трёх пистолетов. На всякий случай.

– Я не буду стрелять, – предупредила она, но взяла.

Кифару обезпокоило отсутствие не столько Илинки, сколько охранника. Тот точно не должен был покидать свой пост ни ради вина, ни ради чего угодно ещё. Кроме того, его не могло не встревожить долгое молчание в радиоэфире. Если бы он был его, Кифару, охранником, то в подобной ситуации пристегнул бы Илинку к чему-нибудь наручниками, чтобы не представляла угрозы для старичков, и первым делом проверил бы, всё ли в порядке внизу. Это было бы логично. Нелогично пропадать.

Через окна башни сад просматривался плохо. Мешали высокие кусты.

Где-то тут должна быть лестница наверх. А вот и она!

– За мной, – скомандовал он Марине, которая, испуганно вытянув руку с пистолетом, уже собиралась идти на поиски подруги в соседнюю комнату. – Сперва осмотримся.

Лестница шла спиралью вдоль стены.

Пока они поднимались, прислушиваясь и переглядываясь, образ охранника побледнел, уступив место Илинке. Будет невыносимо жаль, если с ней что-то случилось. Возможно, он не любил её или любил не той любовью, которой полагалось, а как вещь, но вещь ему очень дорогую. Она не может вот так взять и исчезнуть. Не имеет права. Он с ней ещё не закончил. И не собирается заканчивать. Не для того они приехали в Италию, чтобы она пропала. Или погибла.

С крыши сад был закрыт густыми кронами деревьев. Зато озеро просматривалось хорошо, а на нём – катер Джузеппе. Он по-прежнему ждал их!

Никаких других катеров видно не было. Возможно, они с Кановой напрасно запаниковали. Никто за островом не следит. Никому до архива нет дела. Про него все забыли. Никто сюда не мчится их убивать.

Канова! Если не он, то Орнелла или второй охранник уже наверняка на полпути из подвала. Кифару рассчитывал прихватить Илинку и сразу же ретироваться, но её исчезновение заставило его мешкать. Сейчас они продолжали терять драгоценное время.

Марина тихо выругалась, когда он метнулся обратно вниз.