Текст книги "Африканский тиран. Биография Носорога. Начало"

Со своего места Кифару видел только затылок сидевшего рядом с водителем господина Исибаси. Затылок красноречиво молчал. Молчала и Камико. Она наверняка знала, куда они едут. Вероятно, это и были её настоящие работодатели, а вовсе никакая не мэрия, мелькнула у Кифару внезапная догадка. Именно они приставили к нему эту интересную девушку, чтобы та за ним следила, а в нужный момент сыграла на доверии.

Страха не было. Было лёгкое возбуждение перед неизвестностью, да мелькали воспоминания школьной поры, когда ему вот так же предстояло посмотреть в глаза настоящей опасности. С тех пор Кифару разучился бояться.

Не успел он поинтересоваться, сколько ещё им ехать, как джипы остановились.

Высокие деревянные стены с глухими воротами. Передний джип просигналил фарами, и створки ворот медленно разошлись в стороны.

Они въехали в подозрительно просторный по местным меркам дворик и окончательно остановились под навесом, похоже, из натурального бамбука. Навес прикрывал от начавшего накрапывать дождичка крыльцо и вход в дом, рассмотреть который Кифару снаружи так и не удалось – мешали кусты и низкорослые деревья.

Разувшись перед входом и надев специальные кожаные шлёпки, они пошли пустым паркетным коридором, редко украшенным бумажными лампами и картинами в тонких чёрных рамках – с журавлями или просто витиеватыми иероглифами.

Пахло деревом, жасмином и едва заметно – табаком.

Господин Такаги не сидел в дальнем углу сумрачной залы в окружении самурайских доспехов, не ел рис, не смаковал сакэ, и не наблюдал, как его проштрафившиеся подопечные послушно отрезают себе мизинцы. Он сам вышел навстречу гостям – с поклоном и с улыбкой – из-за какой-то неприметной двери, кивнул Камико, оценивающе осмотрел Кифару и пригласил испить с ним вечернего чаю.

К счастью, никакой церемонии для этого не потребовалось, а всё необходимое для чаепития было уже готово и расставлено на низеньком столике, вокруг которого гости и сели, точнее, встали на колени. Кифару эта поза показалась крайне неудобной, и он сел по-турецки, что хозяева восприняли вполне одобрительно.

Кроме господина Такаги и господина Исибаси, в комнате присутствовал неприметный старичок. Неприметный с точки зрения вполне заурядной внешности. При этом он единственный был в традиционном кимоно с широким поясом и явно подложенными плечами, символизируя, вероятно, приверженность устоям дома.

Дом, собственно, тоже носил название Такаги. Точнее «Такаги-кай», поскольку, как и ожидалось, представлял собой своеобразную организацию. Которая не только умела оказывать чайное гостеприимство, но и пристально следить за спортивной жизнью уполномочившей её коммуны. Хозяин дома посвятил этой мысли минут десять своей вступительной речи. Старичок то и дело кивал. Господин Исибаси хранил невозмутимость, так и не притронувшись к чаю. Камико послушно переводила.

– Что вы хотите от меня? – спросил Кифару, когда господин Такаги закончил. Он уже выпил свою чашку, чем вежливо давал понять, что не собирается здесь задерживаться.

– У вас очень хорошая команда, – сказал господин Такаги.

Возникла пауза, предполагавшая благодарность за комплимент, однако Кифару промолчал.

– Такая хорошая, – продолжал японец, – что ни разу не проиграла. Мы гордимся тем, что наши парни встретятся с вашими завтра. Это будет поединок достойных соперников. Но знаете ли, Кифару-сан, наша команда всё-таки сильнее.

Кифару продолжал молчать, беря пример с господина Исибаси, который теперь смотрел на него в упор, с выражением плохо скрываемого пренебрежения.

– Я уверен, Кифару-сан, что вы меня понимаете. Я забочусь не столько о команде, сколько о тех простых и достойных людях, которые вложили в её становление немало усилий.

Дальше молчать было неприлично.

– Я понимаю вас лучше, чем вы можете себе представить, господин Такаги. Мы тоже живём на острове и тоже любим футбол. Победить вашу команду будет для нас большой честью. Приятно было познакомиться. Теперь мы можем идти?

Вероятно, английского здесь всё-таки не понимали, потому что прежде, чем оцепенеть от такой наглости, японцы дождались перевода и некоторое время смотрели на притихшую Камико, будто не веря услышанному.

Первым нашёлся господин Такаги, заметивший краем глаза угрожающее движение своего доверенного великана. Сделав жест ладонью, будто смахивая со стола невидимые крошки, он развернулся всем телом к темнокожему гостю и расплылся в обезоруживающей улыбке.

– Я забыл упомянуть, Кифару-сан, что благодаря всеобщей взаимной заботе наша коммуна ещё и самая богатая в округе. И мы высоко ценим тех, кого считаем своими друзьями. Вот, примите в знак нашего глубокого уважения к вам и вашей замечательной команде.

Пока Камико переводила, часть стены-ширмы отодвинулась, и чьи-то руки просунули внутрь сверкающий новенькой кожей чемоданчик. Чемоданчик весело щёлкнул золотыми запорами, крышка откинулась, и господин Такаги развернул его содержимым в сторону Кифару, который ничуть не удивился, увидев внутри аккуратные пачки зеленоватых купюр с портретом надменного японца и цифрой 10000 в правом верхнем углу.

– Фукудзава Юкити, собственной персоной, – пояснил хозяин, имея в виду персонажа на портрете. – Как философ и писатель оказал большое влияние на становление новой Японии в эпоху Мэйдзи. Думаю, для вас и вашего острова он тоже сможет сослужить немалую службу.

Кифару перевёл спокойный взгляд с чемодана на говорившего.

– Берите. Они ваши, – настаивал господин Такаги устами Камико, которая первая почувствовала, что так просто это дело не кончится, и замерла в ожидании ответа.

Ответ последовал не сразу.

Кифару присматривался к деньгам.

Поднял взгляд на хозяина дома.

– Что можно купить на это у вас, в Японии, господин Такаги?

Японец не уловил иронии, закатил глаза и стал прикидывать.

– Смог бы я, например, – продолжал Кифару, – купить этот дом?

– Этот дом – нет, – оживился собеседник, – но подобный ему – наверное. Вы хотели бы у нас обосноваться?

– А тот стадион, на котором проводятся соревнования?

Господин Такаги рассмеялся, давая понять, что ценит юмор гостя.

– В таком случае, Камико, передайте, пожалуйста, нашему щедрому хозяину, что если он не заберёт этот свой кошелёк с мелочью обратно, завтра же он получит уведомление о том, что я купил и его дом, и стадион. И если не хочет уже сейчас начать собирать вещи, пусть придумает, как ему послужить его любимой коммуне каким-нибудь другим, менее затратным способом.

Выслушав слова Камико, японцы упёрлись взглядами в Кифару. Даже старик в кимоно перестал кивать. Видимо, они пытались домыслить, была ли эта угроза нанесением смертельной обиды, шуткой африканца или же ответом достойного противника.

Кифару допил остывший чай, поставил чашку на столик донцем кверху и шлёпнул себя по коленкам.

– Ну, друзья, я у вас засиделся, пора и меру знать. Можете не провожать. А если вы вдруг решите проверить, стоит ли понимать меня буквально, попробуйте завтра передать эти денежки судьям или кому-нибудь, кто способен решить исход завтрашнего матча в вашу пользу – уведете, что из этого получится. Моё дело вас предупредить. Вопросы? Пожелания?

Он неторопливо встал, встряхнул ноги, потянулся.

Следом поднялся господин Исибаси. По глазам его было видно, что он до сих пор не убил Кифару только в силу отсутствия соответствующего приказа. Хотя в воображении уже порезал его на мелкие кусочки, поджарил и съел, не поперхнувшись.

– Кстати, я высоко ценю вашу сдержанность и вежливость, – машинально переводила Камико, тоже вставая, правда, с нерешительностью служанки, – Поэтому исключительно на всякий случай спешу предупредить: если я сегодня вдруг не вернусь целым и невредимым в гостиницу, покупка этого гостеприимного дома и стадиона станут для вас лишь началом долгой и занимательной истории.

– Вы ведь не имели всё это в виду на самом деле? – шептала Камико, когда они садились в такси.

Дождь уже прошёл.

Пропустив комплименты Кифару мимо ушей и изобразив едва сдерживаемое возмущение, хозяева не предложили доставить его домой тем же способом, то есть на своих джипах. Пришлось среди ночи ловить тачку, но так было даже проще и спокойнее.

– Что именно? Я слышал, у вас в городах сложные системы для обозначения точных адресов, однако, поверьте, я найду способ их узнать. Адрес «Такаги-кая», думаю, вы сообщите мне сами. Ведь вы же знакомы с его обитателями, не так ли? Только, пожалуйста, не отпирайтесь.

– Знакома, – на удивление легко согласилась девушка. – Между прочим, они очень и очень влиятельны. Я за вас так испугалась!

– Пока я заметил только то, что они очень осторожны и понятливы. В противном случае они бы решили проверить, чем могут закончиться наши затянувшиеся посиделки. Вы хорошо им всё перевели, доходчиво, молодец.

– Кифару-сан, я не шучу! И они не шутили!

– И я не шучу, Камико-сан. Полагаю, вы у них на хорошем довольствии, однако будьте уверены, что, помогая мне, вы не останетесь в накладе. Сообщите мне адреса этой их штаб-квартиры, стадиона и агентства, которое может поспособствовать в сделке, и я позабочусь, обещаю, о том, чтобы вы не остались в накладе.

– Вы не понимаете! Они – опасные люди. И я у них не на довольствии. Считайте, что я у них в заложницах.

– То есть?

– Долгая история. – Девушка что-то сказала водителю. Тот кивнул, не отвлекаясь от лобового стекла. – Когда у нас был очередной кризис, отца уволили с работы. У него были кое-какие сбережения, но он решил, что сможет превратить их в источник дохода, и начал играть. Проигрался, как водится, залез в долги, и безвыходное положение заставило его обратиться за кредитом…

– … к господину Такаги.

– Да. Они были знакомы раньше, учились вместе в Токийском университете. Такаги старше его на два курса, однако, у них тогда были общие интересы, общая компания. Когда отец сообразил, в какую сторону ведёт дорожка, которую избрал Такаги, он порвал со старыми друзьями и занялся честной работой. И в итоге был вынужден вернуться. Теперь ему приходится выполнять поручения босса, отрабатывая долг…

– Вам, полагаю, тоже?

Она молча поникла.

Такси подкатило к гостинице.

В холле было светло, но почти пусто, если не считать девушки, прилипшей взглядом к тусклому экрану компьютера за стойкой, да одинокого охранника, по долгу службы кивнувшего вошедшим.

Камико, пребывавшая в расстроенных чувствах не то из-за случившегося, не то из-за того, что всё открылось, не то из страха оставаться рядом с Кифару, хотела уехать на том же такси, о чём уже договорилась с шофёром, который сейчас терпеливо её ждал, однако Кифару твёрдо взял девушку за локоть и повёл к лифтам. Она успела только оглянуться и сделать водителю знак, мол, поезжайте, я задержусь. Роль переводчицы и несколько дней, проведённых вместе, не позволили ей начать сопротивляться и закатывать истерику. Хотя, судя по всему, именно этого она сейчас хотела больше всего.

Они зашли в номер и только собрались выяснить отношения, как послышался тихий стук в дверь. Это была Момо, вероятно, дожидавшаяся их возвращения. Судя по встревоженному виду, она уже навела справки и примерно понимала, что происходит.

– Как «Кабуки»? – поинтересовался Кифару.

– Какой «Кабуки»! Лучше расскажи, как вы выкрутились. Знающие люди мне донесли, что за вами приезжали якудза.

– Было дело.

– А теперь по-японски или по-английски, пожалуйста, – попросила Камико, в изнеможении плюхаясь в кресло.

– Мы обсуждаем тактику на завтрашний матч, – заверил её Кифару, подмигивая Момо.

Теперь, когда её роль стала очевидна, Камико изменилась. Она больше не изображала из себя услужливую гейшу и на глазах превратилась в растерянную и напуганную девушку-студентку. По-прежнему красивую.

– Ты в порядке? – не унималась Момо. – Позвони в номер Абрафо. Он тоже переживает.

– Надеюсь, он спит. Уже поздно.

– Позвони.

Кифару поднял было трубку телефона на столе, но, подумав, положил обратно.

– Нет, лучше сходи и позови его, если ему не терпится. А ещё лучше – не зови, пусть выспится, а я поговорю с ним завтра утром. Тем более, что ничего важного или нового я ему сказать не смогу.

– Ты серьёзно? Мы были уверены в том, что эти бандюганы толковали с тобой о предстоящем матче.

Оказывается, его друзья проницательнее, чем он.

– Толковали.

– И?

– Ваш начальник считает, что всё это детские игры, что всё это несерьёзно, – вмешалась Камико по-английски. – Но якудза – это очень серьёзно. Объясните ему, Момо. – Спохватившись, повторила то же самое по-японски.

Снова раздался стук в дверь.

Они замерли, прислушиваясь.

– Это я, – послышался голос Абрафо. – Впустите.

Разговор продолжался ещё не меньше получаса. Абрафо разделял с девушками представление об угрожающей ситуации, однако Кифару велел ему держать своё мнение при себе и не нервировать команду. Они приехали играть, а удастся победить или нет, покажет матч. Остальное он берёт на себя. Абрафо ему не поверил, но дал слово молчать. С этим он ушёл к себе в номер досыпать.

Момо мешкала, не понимая, можно ли ей остаться до утра или у Кифару свои планы на переводчицу. Камико без разрешения уже потрошила содержимое маленького холодильника, расставляя на подлокотнике кресла опустошаемые миниатюрные бутылочки из-под довольно крепких напитков.

– Ты можешь позвонить отцу, – ни с того ни с сего спросил её Кифару.

– Зачем?

– Чтобы уточнить его счёт в банке. И заодно – сколько он задолжал этим ребятам.

– Я и так всё это знаю, – отмахнулась Камико.

Он сунул ей листок гостиничной бумаги и ручку.

– Напиши. По-английски.

Когда она написала, сфотографировал результат на телефон и набрал номер Марины.

– Не разбудил?

– У нас тут уже скоро вечер, – бодрым голосом ответила та. – Всё в порядке?

– Разумеется. Послушай, я тебе сейчас пришлю номер банковского счёта здесь в Японии и сумму. Сумму удвой и переведи. Как получится, сразу мне перезвони.

– Это срочно?

– Считай, что да.

– Хорошо.

– Наши английские друзья не объявлялись?

– Нет, пока никаких новостей.

– Ладно, потом поговорим. Я побежал.

Она что-то начала ему отвечать, но он дал отбой.

Ничего не понявшая Камико продолжала запрокидывать в себя очередную бутылочку. Момо поняла, но хранила молчание. Кифару улыбнулся ей.

Не прошло и десяти минут, как зазвонил телефон. Сначала тот, что лежал в сумочке Камико, потом – у Кифару.

– Кажется, всё ушло, – отчиталась Марина.

Судя по смешанному выражению на подурневшем лице быстро заговорившей японки и вскинутым на него влажным глазам, не только ушло, но и пришло.

– Спасибо, ты умница.

Он поднял палец, призывая Камико к вниманию. Та пискнула что-то в телефон и замерла.

– Скажи отцу, что больше ни он, ни ты работать на господина Такаги не обязаны. Если хотите, конечно, можете, хотя я бы не советовал. Пусть распорядится деньгами по своему усмотрению, но более умно. Второй раз выручать его не стану.

Произошедшее заставило бывшую переводчицу посмотреть на бывшего клиента другими глазами. Если он так легко, можно сказать, играючи, выручил из давнишней беды её семью, кто знает, ни говорил ли он правду и о покупке стадиона.

– Отец завтра придёт на матч, чтобы вас поблагодарить.

– Будут подарки, сопли и поклоны в пол, – буркнула Момо на суахили.

– Передайте отцу, что в этом нет никакой необходимости. Пусть благодарит вас, Камико-сан.

Ночь прошла во всеобщей дружбе и любви.

Правда, утром Камико призналась, что если Кифару не против, она предпочтёт не идти на футбол, а проведать родителей. Кифару против не был, тем более что предварительно она написала ему – всё на том же листке бумаги – оба адреса: стадиона и штаб-квартиры «Такаги-кай».

Когда дверь номера за ней закрылась, Кифару снова позвонил Марине, которую на сей раз разбудил, и попросил оказать ещё одну любезность: прозондировать почву на предмет покупки недвижимости в Киото. В подробности он вдаваться не стал, но предупредил, что оба объекта на торги не выставляются, поэтому, не называя имён, она должна просто забросить удочки и уточнить, во сколько они сегодня оцениваются и с кем нужно по их поводу вести переговоры, если цена покупателя устроит.

Было бы правильнее подключить к этому Момо с её японским, однако международный звонок на английском мог произвести более выгодное впечатление. А именно впечатления Кифару и добивался. Если Марине удастся навести справки до матча, местная братва будет знать, что он вчера не шутил, и вероятно, лишний раз подумает, прежде чем предпринимать какие-нибудь глупые меры.

В успехе покупки он вообще-то сомневался. По словам Камико, стадион фактически тоже принадлежал «Такаги-каю», разумеется, через подставные фирмёшки. Был, правда, один обходной путь, который ему подсказала сама Марина, когда он вкратце обозначил причину столь странной заинтересованности: навести справки относительно непосредственно земли, на которой находились объекты.

– Не знаю, как там у вас в Японии, – пояснила она заспанным голосом, – но в кое-каких странах земля под любыми постройкам фактически остаётся в ведении так называемого «государства», и когда этому «государству» она зачем-то требуется, жители просто переселяются, слегка компенсируются, а дома переделываются или тупо сносятся. Часто для этого не приходится ни маленьких войн организовывать, ни чрезвычайное положение вводить. Правительство не обязано посвящать жителей в свои далеко идущие планы. В Европе с этим чуть посложнее, но Япония, насколько я помню, пока ещё Азия, а там все обычно маршируют дружно, берут под козырёк и если спорят, то негромко и в рамках закона, написанного тем же «государством».

– Люблю умных женщин. – Кифару озорно подмигнул Момо, наблюдавшей за ним из раскиданной постели. – Главное – подними больше шума и говори настойчиво.

– А ты своим японским друзьям-строителям не звонил?

– Нет и не собираюсь. Не хочу вмешивать посторонних. Мало ли чем всё закончится.

– Ты уверен, что я не посторонняя?

– Уверен. Спокойной ночи. Только сперва выполни мою маленькую просьбу.

Про матч, мангу и не только

Абрафо слово сдержал.

По улыбающимся лицам футболистов в раздевалке было понятно, что они совершенно не в курсе предполагаемой драмы. Все как всегда братались, жали друг другу руки и накачивались адреналином. Попросили сказать что-нибудь напутственное Кифару.

– Играйте в свою игру, – буднично посоветовал он. – И не проигрывайте.

Под смех и аплодисменты они с Момо покинули расположение команды, предоставив Реми Жирару давать последние вводные.

Трибуны стадиона, заполненные японцами, мельтешили белыми флажками с красными кругами посередине.

– Тебе не обидно болеть против своих соотечественников? – спросил Кифару, когда они заняли места в ложе почётных гостей.

– А кто тебе сказал, будто я сегодня болею за подопечных Реми?

– Напрасно. Мы победим, вот увидишь.

– Это случайно не твои вчерашние друзья?

Момо дёрнула его за руку, указывая взглядом туда, чуть вперёд, где как раз рассаживалась группа мужчин в одинаково тёмных костюмах. Богатырская фигура Исибаси говорила о том, что догадка верна. Присмотревшись, Кифару с удивлением обнаружил отсутствие господина Такаги. Наверное, дела задержали, подумал он. Вероятно, земельные. Хорошо бы.

Никто из компании не обращал на них с Момо внимания. Не обращал слишком откровенно, значит, что-то всё-таки происходит. Иначе они бы наверняка ехидно пересмеивались и поглядывали на непонятливого африканца нахохлившимися петухами.

Матч начался совсем не так, как представлялось Кифару.

Представление команд предварялось исполнением гимнов. У Кисивы никакого гимна не было, о чём Кифару думал, стоя слушая пафосно грустную, а заодно и самую короткую мелодию во здравие страны в мире. Момо вдохновенно пела «Кими га ё ва, ти ё ни яти ё ни…», что продолжалось меньше минуты, после чего она пояснила, мол, «кими га ё» переводится как «царствие твоё» и раньше подразумевало императора, а в последнее время – Японию в целом.

Видимо, японские устроители матча тоже знали об отсутствии второго гимна, иначе не стали бы заводить свой первым, будучи всё-таки хозяевами мероприятия. Либо Абрафо провёл с ними предварительную беседу и договорился о более выгодной для своей команды очерёдности.

Только все было сели на свои места, как воздух зала взорвали резкие барабанные дроби. Одна сразу же превратилась в бешеный ритм, тогда как вторая перешла в низкое уханье.

Из-за дверей на площадку вышли невесть откуда взявшиеся Кваку и Квеку.

Они были босиком и в одних набедренных повязках, чем произвели приятный фурор на присутствовавших в зале японок. На животах у них висело по два разных барабана-нгома, которые они отчаянно дубасили короткими костяными палочками с кожаными набалдашниками. Чувствовалось, что ребята в своей стихии и не видят ничего вокруг. При этом оба шкодливо переглядывались и сверкали белозубыми ухмылками в пол-лица.

Они остановились двумя живыми колоннами, а между ними на площадку одна за другой выбежали девушки из женской команды. Яркие полоски разноцветных тканей на бёдрах и груди были вызывающе узкими, однако достаточно целомудренно прикрывали всё самое интересное. Правда, отчаянная пляска обещала что-нибудь да приоткрыть, поэтому весь зал замер в тревожном восторге.

Кифару хохотал, пользуясь тем, что в грохоте барабанов его никто не слышит.

Мужская сборная Японии, не успевшая покинуть церемонию, стояла тут же в полном оцепенении. Видимо, вблизи яростный танец тёмнокожих красавиц выглядел ещё более соблазнительно, поскольку на некоторых футболистов было больно смотреть: ребятам явно хотелось восхищаться зрелищем и подтанцовывать, но при этом они не знали, можно ли, и стеснялись.

Зато их противники подхватили ритм, беззвучно прихлопывали в такт барабанам, притаптывали и на все лады подпевали, как то обычно происходило в их повседневной жизни во время ярмарок и праздников.

Когда девушки, в конце концов, убежали под бурю аплодисментов, сопровождаемые близнецами, повиливающими задницами, как борцы любимого в здешних краях сумо, стало понятно, что на уровне боевого духа матч уже выигран.

– Как тебе такое, Ваше Величество? – услышал Кифару над ухом знакомый голос.

Он так увлёкся, что не заметил подсевшего к нему мистера Стэнли.

– Вы откуда?! – Изумление было искренним.

– Да вот, решил оставить за кормой скучную английскую осень и поболеть за наших.

Мистер Стэнли выглядел бодрым и благоухал ароматом свежести.

Как ни удивлён был Кифару, он не мог не сообразить, что появление друга и партнёра не связано с его звонком Марине. За такое короткое время до Японии из Европы ни на чём не долететь. Выходит, мистер Стэнли планировал эту поездку заранее.

– Вы один? Без Золы?

– Да, мои командировки не в её вкусе, знаешь ли.

– Всё в порядке?

– Конечно, в лучшем виде.

– Просто мы тут не могли вам никак дозвониться…

– Я в курсе. Извини. Обстоятельства. – Мистер Стэнли похлопал Кифару по колену. – А заодно извини за Ли.

– Что с ней произошло, кстати? Я так и не понял.

– Накладочка вышла. Некоторые люди панически боятся собак, другие – пауков, а моя чувствительная кузина испытывает робость перед замками. Трудное детство и всё такое.

– Серьёзно?

– Отчасти. – Мистер Стэнли подмигнул. – Не переживай, Ваше Величество, я тебе ещё более интересных подрядчиков подгоню.

– Вообще-то я уже начинаю рассматривать готовые проекты, – признался Кифару.

– Ну, как скажешь. Я, ты ведь знаешь, никогда не настаиваю.

– Так она ваша кузина?

– Отчасти, – повторил мистер Стэнли, намекая на неизвестное Кифару произведение английской классики под названием «Гамлет»5050
  Акт I, сцена 1 (по изданию «„Гамлет“: Литературный детектив», ISBN: 978-5-4490-5420-3)


[Закрыть]. – По дедушке. Вымирающая линия. А у вас тут что происходит?

Вопрос этот уже обращался к ним с Момо, откровенно пытавшейся протиснуться в их беседу.

– На нас якудза наехали, – как и опасался Кифару, полушёпотом выпалила она.

– Серьёзно? – взметнулись брови мистера Стэнли.

– Якудза – это всегда серьёзно!

– Не обращайте внимания, – махнул рукой Кифару. – Я это вопрос уже уладил.

– Но ты же ещё не купил этот стадион, я надеюсь?

Он знал! Марина всё-таки ему позвонила. Не могла не позвонить.

– Нет, однако, этого может и не понадобиться. Вы пришли, чтобы мне помочь?

– Вовсе нет. Я вообще, если ты заметил, неплохо отношусь к футболу. Собственно, у меня разговор к твоему другу, Абрафо. Привёл ему неплохих спонсоров.

– Кто сказал, будто нам нужны спонсоры?

– Ну, конечно! – Мистер Стэнли откинулся на спинку сидения и положил ногу на ногу. – Теперь ты стал богатым и можешь содержать не только команду, две команды, но и весь свой остров. Ваше Величество, я ничуть не принижаю твоих неоспоримых достоинств и отдаю должное твоей любви к родине, но поверь старому маркетологу: спонсорами не бросаются. Даже теми, которым ты нужен больше, чем они – тебе.

Было нетрудно сообразить, что речь шла вовсе не о спорте, а о выгоде, возможно, даже политической.

– Про спонсоров, – продолжал мистер Стэнли, – завтра, а пока давайте смотреть и болеть.

Действительно, после свистка судьи посмотреть было на что.

Японцы чувствовали всю свалившуюся на них ответственность и мандражили. Поначалу они, вероятно, рассчитывали на то, что их хозяевам удалось с африканцами договориться, и те не станут сопротивляться в полную силу, однако довольно скоро, точнее, после второго гола, их надежды рассеялись. Кифару заметил, как некоторые из игроков с ожиданием поглядывают в сторону трибун, где сидели люди в костюмах.

Господина Такаги до сих пор не было.

Тренер японцев взял тайм-аут, как следует покричал на своих подопечных, очевидно, намекая на то, что помощи ждать неоткуда, ребята встряхнулись и заиграли с огоньком, отквитав к перерыву два мяча и пропустив только один.

Перед вторым таймом Момо поговорила со своими девочками, те пересели поближе к полю и стали строить японцам глазки, тем самым одновременно вселяя спортивную злость в сердца вспотевших сограждан. Сборная Кисивы перестала думать о сохранении преимущества в счёте и начала чаще атаковать, тогда как их противники, похоже, окончательно поплыли. Из состояния потерянности их выводили разве что окрики тренера, который уже чувствовал на затылке взгляды тех, перед кем ему сегодня предстоит отчитываться за неудачу.

Кифару даже стало его по-человечески жаль.

Не дожидаясь окончания предрешённого матча, хмурые люди в костюмах встали и, по-прежнему нарочито не обращая ни на кого внимания, покинули зал.

Между тем на последних минутах разыгралась настоящая драма.

Обречённые японцы бросили в бой все свои силы. Двоих судья в итоге удалил с поля, зато остальным удалось почти сравнять счёт благодаря стандартам, возникшим из-за необходимости нарушать правила теперь уже обороняющейся стороной. Трибуны ликовали и требовали забить решающий гол. Однако атакующие действия японцев стали слишком откровенными, чтобы этим не воспользовался лидер сборной Кисивы – паренёк по прозвищу Сока, что на суахили означает просто-напросто «футбол». Он прочувствовал удачный момент, бросил защиту, по кромке поля зашёл японцам почти в тыл, где получил от партнёров точный пас и одним стремительным рывком вышел один на один с вратарём. Вратарь успел задеть перчаткой летевший точно в ворота мяч, мяч срикошетил в штангу, отпрыгнул обратно – на ногу Сока, и тот, не раздумывая, повторил удар, теперь не на силу, а технично пустив его щёчкой по дуге, в облёт вратаря.

Гол получился шикарным.

Тренер японцев буквально взвился от отчаяния.

Мистер Стэнли аплодировал стоя.

Когда мяч снова ввели в игру, зал в одну глотку заорал «Банзай!».

Игроки японской сборной на глазах преобразились, рванули в бой и на удивление легко, буквально в три касания, закатили гол только что ликовавшим в предвкушении победы африканцам.

«Банзай!» стал громче, хотя это только что казалось невозможным.

Момо не кричала вместе со всеми, но торжествующе улыбалась Кифару, который понимал, что японцев не переорать, и потому тоже улыбался.

Помощь пришла, откуда не ждали.

В зал вернулись Кваку и Квеку и принялись колотить в свои барабаны так, будто вовсе не пытались пересилить общий ор, а лишь подыгрывали ему. Как им это удавалось, неизвестно, но в результате стало создаваться впечатление, что это зал подпевает барабанам, а не наоборот.

Мистер Стэнли хохотал, смотрел на Кифару и крутил пальцем у виска.

До конца матча никто больше голов не забил, и в честной борьбе с преимуществом всего в один мяч победила Кисива.

– Покупка стадиона отменяется! – запрыгала от радости Момо. Радовалась она, скорее всего, ощущению того, что опасность миновала, поскольку якудза сдались. – Лучше вложить эти деньги в женскую сборную, чтобы мои девчонки тоже когда-нибудь так достойно выступили.

– С кем мы играем завтра? – уточнил, приобняв её, Кифару.

– Завтра полуфинал. С итальянцами.

– А, Брунетти! – вспомнил он пожилого, но подтянутого синьора, ещё во время первого чемпионата на Кисиве напрашивавшегося чуть ли не в футбольные послы острова. – Странно, что он до сих пор не заглянул ко мне по старой дружбе.

– Боюсь, что синьор Брунетти ещё в прошлом году сделал вид, будто погиб в автокатастрофе, – заметил мистер Стэнли. – Сейчас это становится модным среди тех, кто хочет или вынужден уйти по-французски5151
  Или «по-английски», как говорят за пределами Великобритании.


[Закрыть]. Одни используют для этого машины, другие тонут в собственных бассейнах, однако предпочтительны смерти, где трудно обнаружить тело: частные самолёты или вертолёты.

– А что с ним случилось? – удивился Кифару.

– Ровно то же, что случается с большинством тех, кому в силу рождения или доверенной роли повезло получить богатство, статус и определённую славу, пусть даже в узких кругах: с возрастом у них начинает кружиться голова, и они думают, будто имеют право переходить границы дозволенного. Даже такие широкие, которые им выделены. Простых смертных за подобное бы и вправду грохнули, а этим позволяется прилюдно сыграть в ящик, зато они больше никому не мозолят глаза. Спросите какого-нибудь Леннона, Джексона, Брайанта, или ту же Диану. Добровольное изгнание в «мир мёртвых» идёт им на пользу и даже не отражается на финансовом положении. У многих оно становится только лучше, поскольку больше не нужно вкладываться в концерты, а диски продаются даже лучше, чем при жизни. Возьмите какую-нибудь голосистую Хьюстон или безголосого Моррисона.

– И где им приходится скрываться? – спросила Момо, в отличие от Кифару знавшая, о ком идёт речь.

– Скрываться им как раз почти не приходится. У некоторых, например, после смерти обнаруживаются братья или сёстры, часто близнецы. Достаточно вспомнить «зарезанную» бандой страшного Мэйсона Шэрон Тейт или «застреленную» модель «Плейбоя» Дороти Страттен. Первая продолжала давать интервью по телевидению под видом наскоро придуманной сестрёнки Патти, а вторая слегка перекрасилась и всё-таки вышла замуж за режиссёра Богдановича, собственно, послужившего причиной «смертельной» ревности и трагической развязки, под видом… собственной младшей сестры опять же. Другие ненадолго едут куда-нибудь на Гавайи, на Кубу или в Бразилию, а если их встречают или даже фотографируют, никто очевидцам, разумеется, не верит, используя старый цээрушный термин «теория заговора». Стив Джобс вон спокойно ходит по айтишным конференциям, но тех, кто его там узнаёт, неподкупные СМИ просто высмеивают.