Текст книги "Избранные труды"

Действительно, требование продуманного, бережного и осторожного отношения к государственному достоянию, к жизни и безопасности граждан в условиях социалистического общежития приобретает особую важность. Отсюда, конечно, не следует, что уголовная ответственность должна быть распространена на все случаи неосторожного причинения ущерба, но бесспорно, что вопрос об уголовной ответственности за совершение преступлений по неосторожности и, следовательно, вопрос об ответственности за соучастие в неосторожном преступлении не может быть разрешен во всех случаях отрицательно.

2. Соучастие в преступлениях со специальным субъектом

По общему правилу, субъектом преступления может быть каждое физическое вменяемое лицо; однако имеются отдельные преступления (спекуляция, бесхозяйственность) и целые группы преступлений (должностные, воинские), субъектом которых, согласно прямому указанию закона, могут быть лишь лица, специально указанные в законе. Так, субъектом бесхозяйственности, согласно ст. 128 УК РСФСР, является лицо, «стоящее во главе» предприятия, субъектом спекуляции, согласно ст. 107 УК РСФСР, – частное лицо, субъектом должностных преступлений, напротив, должностные лица, воинских преступлений – военнослужащие и военнообязанные. Неизбежно возникает вопрос, могут ли лица, не обладающие указанными в законе субъективными качествами, быть соучастниками этих рассчитанных на специального субъекта преступлений.

Вопрос о соучастии в отдельных преступлениях со специальным субъектом целесообразнее рассмотреть в связи с общим вопросом о значении индивидуальных обстоятельств, имеющихся на стороне отдельных соучастников. Вопрос о соучастии в воинских преступлениях прямо разрешен в законе: согласно примечанию 2 к ст. 193 УК РСФСР, «соучастие в воинских преступлениях лиц, не упомянутых в настоящей статье (т. е. не военнослужащих и не военнообязанных), влечет за собой ответственность по соответствующим статьям настоящей главы». Таким образом, основным является вопрос о соучастии в должностных преступлениях.

В капиталистических государствах должностные лица представляют собой бюрократический аппарат, поставленный над населением, аппарат, обеспечивающий классовое господство буржуазии. В соответствии с этим не только закономерная должностная деятельность, но даже преступная ставится в особое положение: на должностных лицах лежит особый долг, который только они и могут нарушить. Поэтому буржуазная теория выдвигала тезис, что в так называемых «чистых» должностных преступлениях (злоупотребление властью, превышение и бездействие власти) частные лица, не несущие служебных обязанностей, соучаствовать не могут. Частные лица могут отвечать лишь за соучастие в так называемых смешанных деликтах (должностной подлог), в которых элементы должностных нарушений сочетаются с общеуголовными элементами. Эта точка зрения издавна проводилась судами царской России. «Мнение» Государственного совета по делу Янковского и Косарева от 4 ноября 1873 г. выражалось в следующем: «Преступления по должности или по службе, как-то показывает и самое их название, принадлежат к разряду преступлений особенных в том смысле, что они могут быть совершаемы только служебными или должностными лицами, в противоположность преступлениям общим, виновником в учинении которых может быть каждый гражданин государства. Посему, в общем правиле, участие частного лица в преступлении по службе не может иметь место.

Но это правило не есть правило безусловное, а допускает исключения, вызываемые самим предметом служебных преступлений или родом тех прав и обязанностей, которые они нарушают. Внимательное рассмотрение раздела Уложения о наказаниях показывает, что преступления и проступки по службе государственной и общественной распадаются на две главные группы: 1) на преступления и проступки, заключающиеся в нарушении исключительно одних лишь служебных обязанностей, той или другой должностью на лицо возложенных, и 2) на преступления и проступки, учинение которых заключает в себе, сверх нарушения обязанностей службы, еще и обыкновенное, общее преступление, преследуемое само по себе, независимо от того, будет ли оно совершено должностным лицом или же частным человеком».

Допущение ответственности частных лиц за соучастие лишь в смешанных должностных преступлениях защищалось и рядом буржуазных теоретиков до самого последнего времени[226]226
  См. например, Ширяев, Взяточничество и лиходательство, стр. 251. – Эта точка зрения проскальзывала и в советской литературе, см., например, Попов, Соучастие частных лиц в должностных преступлениях, «Еженедельник советской юстиции», 1924, № 31, отчасти Немировский, Советское уголовное право, 1926, стр. 156.


[Закрыть]. Однако новейшие кодексы капиталистических стран допускают ответственность частных лиц за соучастие во всех должностных преступлениях. Так, ст. 31 китайского Уголовного кодекса 1935 г. устанавливает: «Сообщник, подстрекатель и пособник преступления, для состава которого требуются определенное качество или другие отношения, считается соучастником, хотя бы он сам и не обладал такими качествами». Согласно ст. 2 и 23 датского Уголовного кодекса 1933 г., «наказание может быть уменьшено для того, кто соучаствовал в невыполнении какой-либо особой обязанности, на нем непосредственно не лежавшей».

В системе социалистического уголовного права вопрос об ответственности частных лиц за соучастие в должностных преступлениях сомнений вызывать не может. В социалистическом государстве должностные лица неразрывно связаны с народными массами. В социалистическом государстве каждый гражданин заинтересован в закономерной работе государственного общественного аппарата и каждый гражданин может и должен отвечать, если он является соучастником должностного преступления. Необходимо, однако, отметить, что соучастие в должностных преступлениях представляет собой все же некоторые особенности, которые нельзя игнорировать.

Существо вопроса здесь заключается в том, что частное лицо не может выступать в роли любого соучастника, т. е. быть организатором, подстрекателем, исполнителем или пособником. Необходимо с полной отчетливостью отметить, что исполнителями должностных преступлений могут быть только должностные лица. Эта особенность вызывается не своеобразным соотношением прав и обязанностей должностного лица, а тем, что в реальной действительности, в повседневной жизни лишь должностные лица являются исполнителями служебных функций: они отдают распоряжения, подписывают документы и т. д., поэтому только они фактически и могут совершать должностные преступления. Так, лишь лицо, выносящее приговоры, может выносить и заведомо «неправосудные приговоры. Таким образом, единственные совершители должностных действий– должностные лица, – естественно, являются и единственными исполнителями должностных преступлений.

Следовательно, необходимо прийти к выводу, всецело усвоенному судебной практикой, что частные лица могут отвечать за соучастие в должностных преступлениях в качестве организаторов, подстрекателей или пособников этих преступлений.

Эти общие положения в известной мере сохраняют силу и при применении Указа Президиума Верховного Совета СССР от 10 июля 1940 г., предусматривающего уголовную ответственность за выпуск недоброкачественной продукции. Пункт 2 Указа предписывает: «За выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции и за выпуск продукции с нарушением обязательных стандартов – директоров, главных инженеров и начальников отделов технического контроля промышленных предприятий предавать суду и по приговору суда подвергать тюремному заключению сроком от 5 до 8 лет». Как видно из приведенного текста закона, круг ответственных по Указу от 10 июля лиц еще более ограничен: закон говорит не о каждом должностном лице, а лишь о директорах, главных инженерах и начальниках отделов технического контроля. Однако и здесь, учитывая, что выпуск недоброкачественной продукции Указ считает «равносильным вредительству», необходимо прийти к выводу, что в качестве подстрекателей и пособников наряду с перечисленными в Указе лицами могут нести уголовную ответственность за выпуск недоброкачественной продукции и другие лица. При этом, однако, самая квалификация преступных действий иных, не отмеченных в Указе должностных лиц, соучаствовавших в выпуске недоброкачественной продукции, может в зависимости от обстоятельств дела иметь место не по Указу от 10 июля, а по одной из статей главы о должностных преступлениях (ст. 109 или 111). И в этом случае виновные будут отвечать за одно и то же преступление (выпуск недоброкачественной продукции), но отвечать по разным статьям. Как подробно было развито выше, различия квалификации в этих случаях не устраняют наличия соучастия.

3. Мнимое соучастие и соучастие сложное

I

Выше, при анализе понятия соучастия, было отмечено, что отнюдь не всякое совершение преступления несколькими лицами образует соучастие. Это положение в особенности необходимо иметь в виду в случаях, которые могут быть определены как «мнимое соучастие». Существо вопроса заключается здесь в следующем.

Преступление весьма часто совершается при помощи специальных орудий и инструментов – отмычки, ножа, револьвера и т. п. Возможны случаи, когда в качестве такого слепого орудия в руках подлинного преступника выступает человек. В этих случаях с внешней стороны имеется совместная деятельность нескольких лиц, но, по существу, здесь лишь кажущееся, «мнимое» соучастие.

А решил отравить своего соперника, больного Б. Он приносит отравленное молоко и просит сиделку напоить этим молоком больного. Не знающая об отраве, сиделка дает отравленное молоко Б, и последний умирает. Другой случай. А предлагает своему приятелю В выстрелить в окно, уверяя, что на улице никого нет. А знает, что за окном стоит его враг Б. В, не знающий об этом, стреляет в окно и убивает Б.

В приведенных примерах на стороне обоих действующих лиц – сиделки и В – имеется объективное основание уголовной ответственности: действие каждого из них было одним из необходимых условий наступления смерти Б. Но они оба не соучастники. На стороне сиделки нет субъективного основания, ее нельзя упрекнуть даже в неосторожности. На стороне стреляющего в окно В имеется неосторожная вина. Сиделка поэтому не несет ответственности за убийство даже в индивидуальном порядке; напротив, В может отвечать в индивидуальном порядке за неосторожное убийство, но он не соучастник, так как А и В отвечают за глубоко различные преступления: один – за умышленное, другой – за неосторожное убийство.

В ряде других случаев совершение преступления при посредстве другого лица выступает с особой четкостью. Сюда относятся, прежде всего, случаи совершения преступления при помощи несовершеннолетнего. Например, А научает мальчика 8 лет выстрелить по данному им, А, сигналу. А дает сигнал, когда по улице проходит Б. Мальчик стреляет и убивает Б. Далее, сюда должны быть отнесены случаи совершения преступления при помощи душевнобольного. Например, А склоняет страдающего манией преследования Б убить как «опасного врага» сиделку. Больной стулом убивает сиделку. Наконец, сюда должны быть отнесены случаи совершения преступления при помощи психического насилия, например, А под угрозой смерти понуждает шофера Б передать ему ящик с чаем.

Во всех приведенных примерах совершитель преступления не является его исполнителем. Во всех названных примерах «соучастие» – совместное совершение преступления несколькими лицами– носит поэтому мнимый характер. По существу, здесь лишь один виновник умышленного убийства и (в случае с шофером) лишь один виновник разбоя. Иное дело, если несколько лиц – одинаково исполнители, совершают преступление.

Так, в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 29 января 1940 г. указано: «Ажанов и Ивлиев признаны виновными в том, что, находясь в нетрезвом состоянии, они 18 ноября 1937 г. в общежитии затона Селенгинского госпароходства учинили дебош; на предложение стрелка охраны разойтись Ажанов ударил его кулаком, после чего они оба были задержаны. Букин и Носарев признаны виновными в том, что, находясь в нетрезвом состоянии и заметив следовавших в караульное помещение Ажанова и Ивлиева под конвоем двух стрелков охраны, они вступили со встретившейся им группой в драку; воспользовавшись этим обстоятельством, Ажанов и Ивлиев убежали домой, но через день были задержаны»[227]227
  «Советская юстиция», 1940, № 5.


[Закрыть].

В древнем праве и в некоторых памятниках германского права можно отметить указания на ответственность подвластных лиц, исполняющих чужую волю. Так, по римскому праву, в случаях совершения преступления рабом по приказу рабовладельца отвечали оба: и раб, и его хозяин[228]228
  См. Mommsen, Das romische Recht, S. 78.


[Закрыть]. Согласно Баварскому уложению 1751 г., при совершении преступления по приказу начальника необходимо было учитывать, в какой мере этот приказ был обязателен для подчиненного: чем авторитет и сила приказа значительнее, тем слабее ответственность подчиненного.

Итальянский Уголовный кодекс 1930 г. прямо предусматривает случаи мнимого соучастия, карая их особенно строго. Так, ст. 111 этого Кодекса устанавливает: «Кто склонит к совершению преступного деяния лицо невменяемое или не подлежащее наказанию вследствие личных условий или свойств, тот отвечает за преступное деяние, совершенное этим лицом. Наказание, кроме того, повышается».

По социалистическому праву, в тех случаях, когда преступление совершается под непреодолимым физическим или психическим насилием другого лица, имеет, как указано выше, место мнимое соучастие, которое не влечет за собой уголовной ответственности для того, кто действовал под чужим непреодолимым давлением.

II

Функции отдельных соучастников могут осложняться, может осложняться и связь между отдельными соучастниками. Так, возможны случаи не только подстрекательства к непосредственному совершению преступления (подстрекательство в отношении исполнителя), но и подстрекательства к пособничеству или, наоборот, пособничества к подстрекательству. Например, А склоняет Б дать убийце В револьвер для убийства Г. Здесь случай подстрекательства к пособничеству. Другой пример: А организует встречу Б с В, чтобы во время этой встречи Б мог склонить к преступлению В. Здесь пособничество к подстрекательству. И в первом, и во втором случае на стороне А имеются объективное и субъективное основания ответственности, а поскольку здесь имеется совместная деятельность нескольких лиц, следовательно, имеется ответственность А как соучастника. В более широком смысле действия А должны рассматриваться как своеобразная (более сложная) форма пособничества. Такого рода соучастие, в котором не в отношении исполнителей, а в отношении иных соучастников имеется подстрекательство или пособничество, может быть определено как соучастие сложное.

По социалистическому уголовному праву эти случаи должны рассматриваться на основании общих положений об ответственности за соучастие в совершении преступления.

4. Соучастие, покушение и приготовление

Вопрос об ответственности за приготовление и покушение играет весьма значительную роль при рассмотрении проблемы соучастия. Правильное решение этого вопроса требует дифференцированного рассмотрения нескольких возможных здесь типовых ситуаций.

Первый случай. Исполнитель совершил покушение на преступление. Как отвечают подстрекатель и пособник?

Второй случай. Подстрекатель и пособник свою роль выполнили, но исполнитель по разным причинам (передумал в последний момент, испугался и т. д.) преступления не совершил.

Третий случай. Подстрекатель пытался склонить исполнителя к преступлению, пособник пытался оказать ему содействие, но окончить подстрекательства или пособничества они не смогли.

Как в этих случаях определить ответственность соучастников?

Каждый из этих случаев требует самостоятельного рассмотрения. Обратимся к первому, простейшему случаю.

Подстрекатель А склонил Б совершить убийство. Пособник В оказал помощь убийце, Б стрелял в жертву, но промахнулся. Б, естественно, отвечает за покушение на убийство по ст. 19 и 136 (137) УК РСФСР. Как отвечают соучастники А и В?

В данном случае необходимо признать, что пределы ответственности соучастников А и В зависят от пределов ответственности исполнителя Б. Этот вывод основывается, однако, не на акцессорной природе соучастия, ставящей судьбу соучастников в зависимость от судьбы исполнителя; этот вывод покоится на общем значении для определения ответственности ненаступления преступного результата. Соучастие, как подробно было развито выше, не меняет оснований уголовной ответственности. Поэтому при совершении преступления по соучастию, как и при индивидуальном совершении преступления, отсутствие вредного результата исключает ответственность за оконченное преступление. А и В – соучастники покушения на убийство. Их преступления необходимо квалифицировать по ст. 17–19 и 136 (137) УК РСФСР.

Более сложен второй случай.

Подстрекатель А все сделал, чтобы склонить Б к убийству. Пособник все сделал, чтобы помочь Б в этом убийстве. Но Б в последнюю минуту изменил свое решение и никакого преступления не совершил. Как в этих случаях квалифицировать ответственность соучастников?

Для сторонников акцессорной природы соучастия в ее чистом виде решение и здесь не представляет больших затруднений: если исполнитель преступления не совершил, следовательно, не совершили его и примыкающие к нему соучастники. Иначе должен быть решен вопрос, если исходить из интересов социалистического правосудия и развитого выше общего учения о соучастии.

Соучастие не меняет оснований уголовной ответственности. Соучастие поэтому не амнистирует и не может амнистировать преступника на том основании, что он действовал не один, а совместно с другими лицами, из которых один (исполнитель) преступления не совершил. Отсюда совершенно ясно, что подстрекатель или пособник отвечают и должны отвечать за те конкретные действия, которые каждый из них совершил. Это значит, что подстрекатель к убийству и пособник убийству, которого исполнитель не совершал, должны отвечать по ст. 17 и 136 УК РСФСР, т. е. за подстрекательство и пособничество к убийству. Так решается вопрос и судебной практикой.

Линейным судом Белорусской ССР Баглай и Романов были приговорены по ст. 24 и 80 УК Белорусской ССР за подстрекательство к повреждению государственного имущества. Пленум Верховного Суда СССР 8 июня 1939 г. по этому делу постановил:

«Приговором по настоящему делу машинисты электростанции ст. Словечное Баглай и Романов признаны виновными в том, что с целью выжить начальника электростанции Гарина и его сына, поступившего на электростанцию в качестве машиниста, они подстрекали машиниста Михайловского обрезать маслопроводные трубы или бросить гайку в картер машины с целью вывести ее из строя.

Это намерение не было осуществлено, так как Михайловский своевременно предупредил начальника станции Гарина.

Из дела действительно видно, что Баглай обратился с указанным выше предложением к Романову и Михайловскому, поэтому действия Баглая правильно квалифицированы судом.

Что касается Романова, то последний никаких предложений Михайловскому не делал и не дал согласия на предложение Баглая, так как на это предложение ответил молчанием. При этих условиях следует признать, что в действиях Романова нет состава преступления»[229]229
  «Советская юстиция», 1939, № 15–16, стр. 62.


[Закрыть].

Таким образом, Пленум Верховного Суда СССР признал, что в тех случаях, когда исполнитель не совершает намеченного преступления, подстрекатель несет самостоятельную ответственность как соучастник за свое подстрекательство по ст. 24 УК Белорусской ССР (или ст. 17 УК РСФСР) и по соответствующей статье Особенной части УК. Постановление Пленума относится к самому недавнему времени – к июню 1939 г. Оно показывает в полной мере, как социалистическое правосудие отвергает принцип акцессорности, характеризующий буржуазное учение о соучастии.

Обратимся, наконец, к третьему случаю.

Подстрекатель А пытался склонить Б к совершению убийства их общего врага, но склонить не сумел. Пособник В пытался передать револьвер Б для убийства врага, но передать его не смог. Возможны в пределах этого случая и другие варианты. А подстрекает Б к совершению убийства, обращаясь к нему на языке, которого Б не понимает. А подстрекает Б к убийству, когда тот, независимо от уговоров подстрекателя, сам решил совершить это убийство[230]230
  Эти случаи называются actio in libera causa. По мнению проф. Белогриц-Котляревского (см. «Учебник русского уголовного права», 1903, стр. 217), «такое подстрекательство должно оставаться безнаказанным, как не стоящее в причинной связи с преступлением: подстрекнуть решившегося на преступление, очевидно, невозможно».


[Закрыть]. В, обещав помочь поджигателю Б, приносит керосин, но с опозданием: Б уже поджег здание; или приносит в нужный момент, но не керосин, а воду, второпях принятую за керосин.

В приведенных примерах преступный результат или вовсе не наступает (А склонял, но не склонил Б к совершению преступления), или наступает независимо от действий соучастника (Б поджег здание без помощи А). Здесь по фактическим признакам явления, очень близкие тому, что в уголовном праве именуется покушением. Можно ли, однако, в этих случаях квалифицировать действия соучастников как покушение в первом случае на подстрекательство, в другом – на пособничество?

В своем специальном исследовании о соучастии Birkmeyer[231]231
  См. Birkmeyer, Teilnahme Vergl. Darstellung, 1908, Bd. II, S. 67. – Beling (см. “Die Lehre von Veforechen”, 1906, S. 398–399) отрицает возможность покушения на подстрекательство, так как это означало бы установление ответственности за покушение на приготовление.


[Закрыть] утверждает, что покушение на подстрекательство (и, следовательно, на пособничество) «логически мыслимо». Это утверждение глубоко ошибочно.

Конечно, если допускать возможность покушения на любое благо или любое действие, то, естественно, «логически мыслимо» и покушение на подстрекательство, и покушение на пособничество. Но тогда можно говорить и о покушении на прогулку в случае, когда человек сошел с лестницы, но гулять не пошел, и о покушении на обед в случае, когда человек сел за стол, взял нож и вилку, но есть не стал. По существу, конечно, ни в одном из приведенных случаев не может быть и речи о покушении. Покушение, как и приготовление, является стадией совершения преступлениям оно, следовательно, возможно исключительно в связи с совершением конкретного преступления. Соучастие – особая форма ответственности, соответствующая особой форме деятельности соучастников. Но соучастие – не преступление; поэтому покушаться на соучастие так же немыслимо, как, например, совершить покушение на необходимую оборону. Невозможно поэтому покушение на подстрекательство или на пособничество. Это не означает, что преступные действия соучастника могут и должны в подобных случаях оставаться безнаказанными. Необходимо иметь в виду, что за свои преступные действия соучастник несет ответственность на тех же основаниях, что и индивидуально действующее лицо. Поэтому неоконченное подстрекательство, как и неоконченное пособничество, должно квалифицироваться как приготовление к тому преступлению, к которому подстрекал или которому помогал соучастник. Случаи, когда подстрекательство совершается на непонятном языке или в отношении лица, и до того решившегося на преступление, или когда пособничество поджогу выражается в ошибочной доставке воды вместо керосина, должны решаться на общем основании учения о покушении с негодными средствами или на негодный объект.

Иное положение создается, когда подстрекательство предусмотрено законом в качестве самостоятельного деликта. Таковы, например, ст. 58¹⁰ и 59⁷, предусматривающие преступные агитацию и пропаганду, или ст. 73², предусматривающая подстрекательство несовершеннолетних к занятию спекуляцией, проституцией, нищенством и т. п. Поскольку в этих случаях подстрекательство выступает не как форма соучастия, а в качестве самостоятельного деликта, постольку здесь, как и по другим конкретным составам, возможны вполне и покушение, и приготовление.

В новейших уголовных кодексах можно отметить постановления, специально регулирующие вопросы соучастия и покушения. Так, ст. 29 китайского Уголовного кодекса 1935 г. устанавливает: «Хотя бы лицо подстрекаемое и не совершило никакого наказуемого деяния, подстрекатель все же будет почитаться совершившим покушение, при условии, что покушение является наказуемым». Аналогично швейцарский Уголовный кодекс 1938 г. в ст. 24 указывает: «Тот, кто пытался побудить другого к совершению преступления, подвергается наказанию, предусмотренному за покушение на это преступление».

В новейших кодексах, таким образом, нет признания покушения на подстрекательство. Вместе с тем в этих кодексах попытка склонить к преступлению, т. е. действие, в котором никак нельзя усмотреть начало исполнения и, следовательно, покушения, наказывается как покушение. В этом одно из многочисленных проявлений усиления карательной политики капиталистических стран в эпоху империализма. Итальянский Уголовный кодекс 1930 г. усиливает в этих случаях репрессию в характерном для этого Кодекса направлении, предусматривая меры безопасности «в случае подстрекательства к совершению преступного деяния, когда последовало согласие, но преступное деяние не было совершено» (ст. 115).

Социалистическое уголовное право с полным основанием не содержит специальных постановлений о неоконченном или неудавшемся подстрекательстве или пособничестве. Все эти вопросы, по советскому законодательству и в согласии с изложенными выше соображениями, должны решаться на основании общих постановлений об ответственности за соучастие, покушение и приготовление[232]232
  На страницах «Советской юстиции» (1941, № 2) в статье «Соучастие в преступлении» указывается: «Нет никаких оснований… квалифицировать действия пособника по ст. 19 Уголовного кодекса РСФСР, т. е. видеть в неудавшемся пособничестве приготовление к преступлению. За неудавшееся пособничество надо привлекать к ответственности по ст. 17 Уголовного кодекса РСФСР и по статье, предусматривающей преступления, которые соучастники намеревались совершить». К сожалению, автор статьи не приводит доводов в пользу своей точки зрения. Между тем трудности здесь возникают неизбежные. Как, например, квалифицировать неудавшееся подстрекательство к убийству по ст. 17 и 136, когда ни убийство, ни покушение и ни приготовления к нему не последовали и самое подстрекательство не произошло. Это означало бы выражать на цифровом языке статей факты, в действительности не имевшие места.


[Закрыть].

Квалификация неудавшегося или неоконченного подстрекательства и пособничества как приготовления к задуманному преступлению, конечно, не означает, что во всех без исключения случаях должна иметь место ответственность за такого рода приготовление; ниже, при рассмотрении общих положений о наказуемости соучастников, будет указано, что в некоторых малозначительных случаях ответственность соучастников вообще исключается, хотя бы речь шла о законченном соучастии (например, подстрекательство или пособничество оскорблению). Естественно, незаконченное и неудавшееся соучастие еще чаще может и должно остаться вне сферы уголовного правосудия, как остаются за его пределами многие приготовительные действия. Но возможны случаи, когда установление ответственности соучастника за приготовление совершенно необходимо. Например, А пытается склонить Б к совершению террористического акта. В пытается достать Б оружие для совершения этого преступления. Б, однако, отказывается совершить террористический акт. Ответственность подстрекателя А и пособника В в этом случае не может вызывать сомнения. Квалификация их преступлений может быть лишь одна – по ст. 19 и 58⁸ УК РСФСР, как приготовительных действий к террористическому акту.

5. Время и место совершения преступления соучастником

Соучастие предполагает согласованные, но в то же время самостоятельные действия отдельных лиц. Эти действия могут быть во времени и пространстве разъединены: А подстрекает в Калуге Б на убийство В, живущего в Туле; А дает в августе орудия взлома Б, который совершает хищение в ноябре, и т. д. Время и место совершения преступления порой имеют весьма существенное значение при разрешении вопроса об уголовной ответственности. Например, А совершил ограбление в Курске, затем уехал в Харьков, где скрыл награбленное у родственника своего, Б, ранее об ограблении ничего не знавшего. По общему правилу, к каждому преступлению должен применяться закон места его совершения. Грабитель А, естественно, должен отвечать по закону РСФСР. Какой закон следует применить к укрывателю Б?

Как подробно указывалось в общем учении о соучастии, ответственность каждого соучастника покоится не на принципе «солидарности», а на том факте, что каждый соучастник виновно причиняет преступный результат. Эта самостоятельная (а не акцессорная) природа ответственности соучастника последовательно приводит к самостоятельной оценке места и времени его, соучастника, преступных действий. И здесь, следовательно, судьба подстрекателя или пособника не определяется судьбой исполнителя, а решается совершенно самостоятельно. Таким образом, необходимо прийти к выводу, что время и место совершения преступления соучастником определяются временем и местом совершения им, соучастником, преступных действий.

В приведенном выше примере укрыватель должен отвечать по законам Украинской ССР и, следовательно, лишь в случаях, предусмотренных ст. 72 УК Украинской ССР, а не как соучастник – по ст. 17 УК РСФСР. Если А подстрекал к преступлению до издания акта об амнистии и с момента подстрекательства никаких сношений с Б не имел, а Б – исполнитель – совершил преступление после издания этого акта, то на действия подстрекателя амнистия могла бы распространяться, не распространяясь на действия исполнителя, и т. д.

Вопрос о месте и времени действия соучастника соприкасается с вопросом о соучастии в так называемых длящихся и продолжающихся преступлениях; поскольку длящееся преступление, например побег, совершается, так сказать, беспрерывно, каждый момент, возможно в любой момент и соучастие в нем. Иначе должен решаться вопрос о соучастии в продолжающихся преступлениях. В этих случаях совершаются неоднократно отдельные преступления, например растраты, и соучастник, естественно, отвечает лишь за те преступные действия, в которых он принял непосредственное участие[233]233
  Нельзя это правило, как и другие, понимать механически. Допустим, А палкой бьет Б и сломал ее. В дает ему свою палку, побои продолжаются. Было бы совершенно неправильно считать В ответственным лишь за побои, нанесенные его, В, палкой, как это полагает, например, Beling (см. “Die Lehre vom Verbrechen”, S. 450). В – соучастник побоев, нанесенных Б, и если эти побои носили характер истязаний или причинили смерть, то В – соучастник истязаний или убийства.


[Закрыть].