Текст книги "Избранные труды"

Глава третья
Терроризм в качестве интернационального преступления

I

В 1930 г. собиралась в Брюсселе III Международная конференция по унификации уголовного законодательства.

1930 год был переломным моментом в развитии мирового капиталистического хозяйства: этот год принес с собой начало небывалого экономического кризиса.

Начавшийся в 1930 г. тяжелый кризис принес новое обострение классовых конфликтов и новые методы борьбы с революционным сопротивлением масс. Появляется спрос на быстрые и решительные меры. Классовая репрессия становится острее. Меняется и тон унификационных конференций: идеи унификаторов выступают явственней, язык их становится откровеннее.

В принятой III конференцией резолюции впервые делается попытка вскрыть содержание и смысл действий, «способных породить социальную опасность». При этом конференция впервые выдвинула в качестве основного международного преступления новый состав – терроризм. Можно с уверенностью сказать, что именно этот состав преступления, терроризм, есть центральная проблема развернувшегося в капиталистических странах унификационного движения в области уголовного законодательства.

Резолюция о терроризме, принятая Комиссией III конференции по унификации уголовного законодательства, весьма обширна, и содержание ее довольно своеобразно. Резолюция, носящая общий заголовок «Терроризм», гласит:

«Статья 1. Умышленное употребление средств, способных породить общую опасность, будет установлено всякий раз, когда обвиняемый совершит деяние, угрожающее жизни, телесной неприкосновенности, здоровью человека, или деяние, угрожающее разрушить ценные блага, а именно: а) умышленный поджог, взрыв, наводнение, затопление, распространение удушливых или смертоносных веществ, разрушение и порчу сигналов, фонарей, сооружений или приспособлений, предназначенных для тушения пожара и спасения; б) самовольный перерыв нормальной работы транспорта, средств сообщения, железных дорог, телеграфа, телефона, почты, умышленную порчу гидравлического оборудования, освещения, отопления или двигательной силы общественного пользования или назначения; в) осквернение, порчу или отравление питьевой воды или средств питания первой необходимости, вызов или распространение инфекционных болезней, эпидемий, эпизоотий или болезней растений, имеющих первостепенное значение для земледелия, лесоводства.

Статья 2. Будет наказан за умышленное употребление средств, способных вызвать общую опасность, тот, кто совершит террористический акт, сопряженный с посягательством на жизнь, свободу, телесную неприкосновенность или имущество государства или частных лиц в целях демонстрировать или осуществить политические или социальные идеалы.

Статья 3. Умышленное употребление средств, способных вызвать общую опасность, будет также там, где будет установлено, что было создано сообщество с целью посягать на личность или имущество.

На основании этой статьи наказываются также все те, кто соединится для организации подобного сообщества или кто войдет в него, зная о целях, ради которых сообщество было организовано.

Статья 4. Преступления, перечисленные в ст. 1 и 2, преследуются и наказываются независимо от места, где преступление было совершено, и независимо от гражданства виновного в соответствии с законом, действующим на родине виновного. Если наказания, предусмотренные страной, где преступление было совершено, разнятся от законов, действующих в стране, где возбуждено дело, применяются санкции менее тяжкие.

Статья 5. Суды, компетентные действовать на основании ст. 4, равным образом компетентны привлекать к ответственности за покушение и соучастие в соответствии с законом того места, где возбуждено дело».

Итак, как видно из приведенной резолюции, как будто мимоходом упомянутое в решениях I конференции умышленное употребление средств, способных породить общую опасность, на III конференции развернулось в целую систему преступлений, по существу, в маленький международный уголовный кодекс, предусматривающий весьма разнородные посягательства: посягательства против жизни, телесной неприкосновенности, здоровья и имущественных благ и др.[341]341
  Профессор Доннедье до Вабр, характеризуя терроризм в понимании унификационных конференций, отмечает: «Под этим термином понимают деяния, которые находят различную квалификацию в современных кодексах, хотя по обстоятельствам их совершения они порождают одну общую опасность» (“Revue penitentiaire”, 1932, N 10–12).


[Закрыть]

Действительно, этот «терроризм» охватывает все посягательства против личности, вплоть до оскорбления действием (посягательство на телесную неприкосновенность); все посягательства на имущество, в том числе, как прямо указано в ст. 2, также и на имущество частных лиц; посягательства при помощи взрыва, поджога, затопления, распространения болезней и т. п.; далее, посягательства со стороны отдельных лиц и посягательства со стороны лиц, организованных в сообщество.

По существу, трудно себе представить посягательство, не подпадающее под приведенное выше понятие терроризма.

Таким образом, терроризм в понимании руководителей унификационного движения – совершенно своеобразное явление: это не уголовно-правовое понятие в обычном смысле, «террористический акт», а весьма обширная формула, охватывающая разнородные и сложные действия. В чем, однако, основная идея этой формулы?

Как ни загромождали на сей раз весьма многословные авторы эту идею, ее нетрудно разгадать по следующим признакам.

Прежде всего те действия, которые в обычном, общепринятом смысле являются террористическими актами (посягательства на жизнь и телесную неприкосновенность), отодвинуты в приведенной формуле далеко за длинным (п. «а», «б», «в» ст. 1) перечнем посягательств иного типа. Особенность же других выдвинутых на первый план посягательств (нарушения правильной работы транспорта, телефона, телеграфа и т. п.) заключается в том, что все они, за ничтожными исключениями, представляют собой типичные проявления массовых революционных выступлений: организованная стачка, демонстрации, а тем более устройство баррикад всегда связаны с «нарушением правильной работы транспорта». Недаром приведенная формула начинается с общего определения терроризма как «умышленного употребления средств, способных породить общую опасность».

Отсюда необходимо сделать следующий вывод: резолюция о терроризме, принятая Комиссией III конференции по унификации уголовного законодательства, имела своей основной задачей не борьбу с индивидуальным политическим террором, а борьбу с массовыми революционными выступлениями. Дальнейшее развитие унификационного движения в полной мере подтверждает это положение.

II

Приведенная резолюция о терроризме, как указано выше, была принята Комиссией по вопросам терроризма, избранной на III конференции. Пленум III конференции принятие окончательной редакции отложил до IV конференции. По каким мотивам? Если не упускать из виду отмеченного весьма широкого характера одобренной Комиссией III конференции формулы терроризма, то естественно предположить, что именно эта широта предложенной редакции и отпугнула участников III конференции. В действительности приходится отметить обратное: формула терроризма, изготовленная Комиссией III конференции, формула, превращающая оскорбление действием и посягательство на частное имущество в террористические акты, оказалась для делегатов унификационных конференций слишком узкой. По крайней мере официальный докладчик по вопросу о терроризме на IV конференции, профессор Радулеску, развивал на пленуме конференции следующие идеи:

«Терроризм, – говорил он, – примитивно проявляется во взрывах бомб и аналогичных орудий, способных вызвать большие потери людьми и имуществом. Многие законодательства содержат специальные постановления об этих формах терроризма. Унификационное же законодательство должно, по мнению Комиссии, охватить все новые формы преступности, даже если эти формы в некоторых странах еще не имеют места»[342]342
  “Actes…”. IV, 1931, р. 134.


[Закрыть]. Поэтому, откровенно заявил Радулеску, «задача заключается в том, чтобы дать определение терроризма в возможно широких формулах».

Надо прямо признать: докладчик профессор Радулеску эту свою программу перевыполнил. Действительно, предложенная профессором Радулеску редакция ст. 1 резолюции о терроризме гласит: «Рассматриваются как акты терроризма все посягательства, равно как и подготовительные к этим посягательствам действия, а также соглашения и организации, имеющие своей целью насилием или запугиванием навязать политическое или социальное учение». Эта редакция разоблачила политическую заостренность постановлений о терроризме против массовой революционной борьбы и даже революционной пропаганды в полной мере. Поэтому Комиссия IV конференции, разделяя идеи Радулеску, в своем постановлении придала им более смягченную формулировку. Резолюция о терроризме, принятая Комиссией IV конференции но унификации уголовного законодательства капиталистических стран, гласит:

«Ст. 1. Кто с целью терроризировать население станет употреблять против лиц или против имущества бомбы, мины, взрывчатые зажигательные вещества или машины, огнестрельное оружие или другие убийственные и разрушительные приспособления или кто вызывает или попытается вызвать, распространить эпидемию, эпизоотию или другое бедствие, кто прервет или попытается прервать работы учреждений общеполезного обслуживания, тот наказывается… безотносительно к возможности назначения более тяжких наказаний, если такие предусмотрены.

Ст. 2. Кто сознательно будет изготовлять, хранить, ввозить или перевозить предметы, указанные в ст. 1 и предназначенные для совершения преступления, предусмотренного той же статьей, наказывается…

Ст. 3. Кто станет возбуждать к совершению преступления, предусмотренного ст. 1, путем публичных речей, сочинений или изображений, распространяемых публично или публично выставляемых, или кто будет оправдывать такие деяния или их совершителей, наказывается…

Ст. 4. Кто примет участие в сообществе, образовавшемся или сговорившемся для совершения преступлений, указанных выше, наказывается…

Ст. 5. От наказания освобождаются, за исключением провокаторов, те, которые до совершения указанных выше преступлений и до возбуждения какого-либо преследования сообщат и раскроют виновников органам власти или которые даже после возбуждения преследования будут содействовать задержанию других виновников.

Суды, однако, могут предписать принятие в отношении них меры безопасности. Комиссия, кроме того, высказывает пожелания: 1) чтобы вопрос о преступлениях, создающих общую и широкую опасность, был передан на ближайшую конференцию; 2) чтобы была заключена международная конвенция для обеспечения всеобщей борьбы с террористическими посягательствами».

Как видно из текста приведенной резолюции, в ней об индивидуальном политическом терроре специально вовсе не упоминается: резолюция в качестве основного признака террора выдвигает терроризацию населения («кто с целью терроризировать население станет употреблять…» и т. д.), и лишь как об одной из форм этого террора резолюция говорит о посягательствах против «лиц и имущества».

При этом тут же, в ст. 1, резолюция вслед за упоминанием мин и бомб говорит о перерыве работ учреждений общественного пользования и др. В этом перенесении центра проблемы с отдельных лиц на население, в этом упоминании уже не только о транспорте и органах связи, но и вообще об учреждениях общественного значения находит дальнейшее развитие конструкция террора как деликта, охватывающего различные формы массовых политических выступлений. В этом смысле поучительно и другое постановление приведенной резолюции.

Хорошо известно, что одними из самых значительных средств политической борьбы в ее подготовительной стадии являются пропаганда и агитация. О них резолюция III конференции умолчала. Комиссия IV конференции спешит этот пробел восполнить в ст. 3: «Кто станет призывать к совершению преступлений терроризма (предусмотренного ст. 1) путем произнесения публичных речей или путем распространения или публичного вывешивания произведений или рисунков, кто будет оправдывать подобные акты или лиц, в них повинных, наказывается». На конференции профессор Гинзбург, представитель Бельгии, пытался возразить против такой формулы и призывал к либеральным традициям ушедшего времени. «Международные конференции, – говорил Гинзбург, – должны воздержаться стеснять свободы, которые в большинстве стран являются свободами, гарантированными конституциями и добытыми ценой вековой борьбы…» Конечно, апелляция бельгийского делегата к свободам и устоям буржуазной демократии в декабре 1931 г. явилась анахронизмом: ст. 3 Комиссией была одобрена.

Таким образом, на IV конференции понятие терроризма получило новое истолкование: унификаторы объявили и слово орудием террористического акта.

Если при этом учесть, что и перерыв в работах учреждений общественного значения предусмотрен резолюцией IV конференции, то отсюда непосредственно следует, что призыв, например, к стачке рабочих на газовом заводе или трамвае является террористическим актом в международном смысле.

Комиссия IV конференции хорошо знала, что задача унификационных конференций – не теоретические дискуссии, а реальная борьба. Она поэтому выразила и другое пожелание: чтобы была заключена международная конвенция для обеспечения всеобщей борьбы с террористическими посягательствами.

Итак, терроризм в своеобразном понимании конференции по унификации уголовного законодательства как форма массовых политических выступлений – вот основная и единственно актуальная проблема, стоящая в центре унификационного движения. В этой проблеме – источник энергии и пафоса, вдохновляющих буржуазных теоретиков и политиков права. Однако кто же они – эти, по терминологии международных конференций, «террористы», стремящиеся «разрушить всякую социальную организацию»; как их политически и классово определить? Ответ на этот вопрос с исчерпывающей полнотой выяснит, против кого направлен единый фронт унификаторов.

III

Диктатура пролетариата, строящего в условиях капиталистического окружения новое, бесклассовое общество, никогда не отказывалась от самых решительных форм борьбы как способа подавления классово враждебных элементов. Ленин писал: «Диктатура пролетариата не боится принуждения и резкого, решительного, беспощадного выражения государственного принуждения, ибо передовой класс, более всего угнетавшийся капитализмом, имеет право осуществлять это принуждение, ибо он осуществляет его во имя интересов всех трудящихся и эксплуатируемых…»[343]343
  В.И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 42, стр. 139.


[Закрыть]

Но Коммунистическая партия всегда была против индивидуального террора: как известно, еще задолго до Октябрьской революции Ленин и большевики решительно выступали против индивидуального террора как тактики борьбы с царизмом, принятой партией социалистов-революционеров.

В статье, написанной еще в 1902 г., Ленин утверждал: «Соц. – рев. наивно не замечают того, что их склонность к террору связана самой тесной причинной связью с тем фактом, что они с самого начала стали и продолжают стоять в стороне от рабочего движения, не стремясь даже сделаться партией ведущего свою классовую борьбу революционного класса»[344]344
  Там же, т. 6, стр. 380 (Балмашев – социалист-революционер, убивший министра внутренних дел Сипягина).


[Закрыть]. Здесь, таким образом, Ленин прямо противопоставляет политику массовой рабочей партии индивидуальному террору социалистов-революционеров. Далее Ленин глубоко и метко высмеивает аргументацию революционеров-террористов.

«“Каждый поединок героя будит во всех нас дух борьбы и отваги”, – говорят нам (социалисты-революционеры. – А. Т.). Но мы знаем, – отвечает Ленин, – из прошлого и видим в настоящем, что только новые формы массового движения или пробуждение к самостоятельной борьбе новых слоев массы действительно будит во всех дух борьбы и отваги. Поединки же, именно постольку, поскольку они остаются поединками Балмашевых, непосредственно вызывают лишь скоропреходящую сенсацию, а посредственно ведут даже к апатии, к пассивному ожиданию следующего поединка. Нас уверяют далее, что “каждая молния террора просвещает ум”, чего мы, к сожалению, не заметили на проповедующей террор партии соц.-рев.»[345]345
  Там же, стр. 384.


[Закрыть].

Спустя 32 года, после десятилетий героической борьбы за организацию массовой революционной борьбы и массовой рабочей партии – партии большевиков, Литвинов на заседании Совета Лиги Наций 8 декабря 1934 г. имел все основания заявить, что марксизм являлся и является отрицанием и противником террора.

Несмотря на неизменность и ясность позиции Коммунистической партии в оценке индивидуального террора, нет недостатка в попытках исказить это положение, в попытках клеветнически отождествить терроризм и коммунизм. В разгар интервенционистской борьбы против Страны Советов Каутский выступил с книгой «Терроризм и коммунизм», основной «идеей» которой явилась эта клевета.

Ленин дал Каутскому прекрасный, исполненный гнева и презрения ответ. Ленин писал: «Каутский и все эти герои (Ленин здесь имеет в виду Мартова, Чернова и других. – А. Т.), во-первых, лгут про Советскую Россию по вопросу о терроризме и демократии. Во-вторых, они оценивают события не с точки зрения фактически идущей, в мировом масштабе и в самой острой форме классовой борьбы, а с точки зрения мещанских, филистерских воздыханий о том, что могло бы быть, если бы не было связи буржуазной демократии с капитализмом, если бы не было на свете белогвардейцев, если бы их не поддерживала всемирная буржуазия и т. д. и т. п.»[346]346
  Там же, т. 39, стр. 186–187.


[Закрыть]

«Всемирная буржуазия поддерживает Маннергеймов и Колчаков, стремясь задушить Советскую власть, облыжно выставляя ее террористической и недемократической… И только подпевалами буржуазии являются Каутский, Мартов, Чернов и К°, когда они тянут свою песенку о терроризме и демократизме. Всемирная буржуазия именно под звуки этой песенки, именно ею обманывая рабочих, душит рабочую революцию»[347]347
  Там же, стр. 187.


[Закрыть]. Свой ответ Каутскому Ленин озаглавил «Как буржуазия использует ренегатов». Этот ответ оказался пророчески верным и для сегодняшнего дня: еще теперь, при организации единого уголовного фронта всемирной буржуазии против коммунизма, буржуазия использует клевету Каутского и демагогически, под видом борьбы с «террористическими актами», вела и ведет объединенную кампанию против коммунистического движения. Коммунизм – вот та «разрушительная стихия», которая, по мнению унификаторов, подрывает основы современной цивилизации. Коммунизм – вот реальный враг, против которого направлены энергия и пафос унификационных конференций.

«Под звуки этой песенки» проводится унификаторами спешная мобилизация органов классовой репрессии буржуазии, проводится организация террора против рабочего класса «в международном масштабе». Об этом свидетельствует ряд бесспорных фактов.

В статье «Проект Швейцарского уголовного кодекса и борьба с большевизмом» Ле-Фор приводит следующую резолюцию «Общества борьбы с III Интернационалом»: «Совет констатирует, что программа Коммунистического Интернационала имеет своей задачей разрушение всех правовых институтов во всех цивилизованных странах. Совет обращает внимание правительств и парламентов на уголовный характер этой программы и призывает их принять все меры, чтобы воспрепятствовать всякой попытке ее осуществить»[348]348
  “Revue pénal Suisse”, 1928, N 1.


[Закрыть]. Итак, совершенно определенный призыв к созданию единого уголовного фронта против коммунистического движения. Ле-Фор намечает ряд постановлений, которые необходимо внести в Швейцарский уголовный кодекс со специальной целью борьбы с большевизмом. Так, Ле-Фор рекомендует при преследовании коммунистов не считаться с общепризнанными принципами подсудности – совершенно так же, как это позднее рекомендуется резолюцией конференции по унификации для борьбы с терроризмом. Особенно автор подчеркивает необходимость установить ответственность за подготовительные действия коммунистов. «Ленин учил, – говорит Ле-Фор, – что подготовительная фаза – это главное, так как когда подготовка хорошо сделана, исполнение легкое». Чтобы окончательно доказать необходимость всеобщего похода против коммунизма, Ле-Фор рисует перед швейцарскими обывателями «страшную» картину: «Существо большевистского коммунизма, – пишет он, – в его интернациональном характере, в его тенденции к универсализму. Так был образован СССР, который не является государством в собственном смысле, а соединением государств (un ensemble d’etats), которое стремится всякий раз распространить диктатуру пролетариата на новую страну. Например, если большевистская революция разразится в Швейцарии, наша страна станет нераздельной частью СССР, и она будет подчинена центральному правительству в Москве».

Ле-Фор отражает идеи и мечты определенной части международной контрреволюции, открыто объединившейся в «Общество борьбы с III Интернационалом» и поэтому не стесняющейся в своих выступлениях. Но и другие авторы выступают с достаточной четкостью… В официальном органе Международной ассоциации уголовного права, в статье, которая называется «За интернациональное уголовное право» и, следовательно, прямо посвящена проблемам унификации, автор, итальянский адвокат Сагонэ, не скрывая страха среднего буржуа перед «ужасами» коммунистической революции, исступленно зовет к единому фронту против коммунизма[349]349
  Revue Internationale de droit pénal”, 1928, N 3.


[Закрыть].

Дипломатам – участникам конференции по унификации уголовного законодательства полагается быть более сдержанными: ведь они только «унификаторы», встревоженные «ростом порнографической литературы». Они поэтому об основном, о борьбе с так назы ваемым терроризмом, вынуждены говорить осторожно. Тем не менее и на унификационных конференциях, и в унификационной литературе прорываются голоса, говорящие порой с прямотой Ле-Фора.

Рафаэль Горофало еще в 1926 г., на Брюссельском конгрессе Международной ассоциации уголовного права, в докладе, сделанном от имени всей итальянской делегации, следующими соображениями доказывал необходимость интернациональной уголовной юстиции: «Некоторые преступные организации, – говорил Горофало, – не знают территориальных границ. Они ведут подготовительную деятельность и совершают деяния на территории различных государств. Таковы организации фальшивомонетчиков и международных воров, организации по торговле белыми… Здесь же необходимо сказать о преступлениях, организованных коммунистами, против которых все цивилизованные нации обязаны ныне вести беспрерывную борьбу:

большевистская пропаганда и террористические акты посягают на социальные устои, составляющие основу нашей цивилизации»[350]350
  Ibid., 1920, N 2-3.


[Закрыть].

С нарастанием и обострением классовых конфликтов, все более принимающих формы открытых массовых выступлений, теряют дипломатический стиль и другие сторонники унификационного движения.

Так, официальный докладчик на IV конференции по унификации уголовного законодательства в Париже в 1931 г., профессор Радулеску, раскрывая содержание терроризма, говорил: «Речь идет о посягательствах, предпринятых с целью… или насильственного уничтожения всякой политической и правовой организации общества, характеризующей анархистов, или с целью насильственного ниспровержения экономической и социальной организации большинства современных государств, характеризующей революционный коммунизм». «Революционный коммунизм, – продолжает Радулеску, – составляет в наши дни одну из наиболее опасных угроз публичному порядку вообще. Коммунизм, несмотря на его политический характер, представляет собой бедствие, подрывающее все общество. Это угроза, адресованная всему человечеству…» [351]351
  “Actes…”, IV, р. 40.


[Закрыть]

«Пропаганда, – разъясняет Радулеску, – имеющая своей целью подготовку коммунистической революции, не ограничивается областью идеи, не довольствуется применением средств убеждения. Для торжества своего учения коммунисты часто прибегают к террористическим методам, которые представляют собой покушение на существующие гарантии цивилизации. Убийства, поджоги, преступления против собственности обычно совершаются теми, которые сделались простыми орудиями в руках дирижеров революционного коммунизма. Употребление подобных средств, образующих всеобщую опасность, требует сотрудничества всех государств с целью предупредить и подавить терроризм»[352]352
  Ibid., р. 49.


[Закрыть].

Таким образом, официальный докладчик IV конференции, используя, как это предвидел Ленин, ренегатов и их клеветническое отождествление коммунизма и терроризма, публично заявил, что основная цель унификационных конференций – борьба с коммунистическим движением.

Эта цель унификационных конференций, борьба с коммунистическим движением, отчетливо выступила и при разрешении конкретного вопроса о выдаче преступников.

I конференция по унификации уголовного законодательства не вынесла окончательных постановлений о выдаче преступников. Но в Комиссии I конференции, разрабатывающей, в частности, и этот вопрос, была намечена следующая формула: «Не считаются политическими преступлениями (следовательно, виновные в них подлежат выдаче. – А. Т.) посягательства, направленные против основ (contre les bases fondamentales) всеобщего социального порядка». Профессор Барселонского университета Куэлло-Калон доволен этой формулой: «Правильно, – говорит он, – что Первая комиссия включила в свой проект статью, которая отрицает политическое значение всякого рода посягательств на основы социального порядка». Автор лишь опасается ошибочного применения закона. «Не скажут ли, – опасается автор, – что эти деяния (т. е. посягательства на “основы”. – А. Т.) не имеют ничего общего с большевизмом, что формула направлена непосредственно против анархизма, этого разрушителя авторитетов и собственности, в то время как большевистская доктрина крепко охраняет авторитеты и по крайней мере на деле сохраняет частную собственность». «Между тем, – продолжает автор, – анархизм после некоторого периода, когда он с трагической злобностью свирепствовал, кажется во всяком случае ослабленным, в то время как большевизм, напротив, представляет собой реальную и страшную угрозу для современной общественной организации». И автор с полной отчетливостью заявляет: «Вышедшая из берегов волна большевизма представляет собой с каждым днем все растущую опасность, требующую все большего сужения круга политических преступников, не подлежащих выдаче»[353]353
  “Les principes de I’extradition”. “Revue penitentiaire de Pologne”, 1929, janvier – avril, p. 196.


[Закрыть].

Совершенно в том же смысле рассуждает Ле-Фор: «Революционные акты большевиков не должны рассматриваться как политические преступления, так как они не направлены против политических авторитетов как таковых, а стремятся разрушить все наше общество в целом». Автор приводит постановление Конгресса юристов в Гааге о том, что «государства не должны чинить препятствий к выдаче лиц, виновных в проведении программы III Интернационала».

При этих условиях, естественно, возникает вопрос: где же грань, отделяющая конференции по унификации уголовного законодательства капиталистических стран от «Общества борьбы с III Интернационалом»?

Однако приведенные взгляды отдельных участников унификационного движения или отдельные постановления о выдаче преступников, быть может, еще не определяют линии пленумов конференций и их борьбы с терроризмом? Исчерпывающий ответ на эти сомнения дала V конференция по унификации уголовного законодательства, происходившая в 1933 г. в Мадриде.

IV

С 14 по 20 октября 1933 г. происходила в Мадриде V конференция по унификации уголовного законодательства. В программе работ этой конференции снова фигурировал не разрешенный на IV конференции вопрос о терроризме.

Учитывая трудность принятия окончательной резолюции о терроризме, Лемкен, впоследствии докладчик, пытался возразить против самой постановки этой проблемы. «Попытки выработать синтетическую формулу деликта, именуемого политическим терроризмом, – говорил Лемкен, – заранее обречены на неудачу»[354]354
  «Следует ли создавать новый деликт международного права, именуемый “терроризм”?» (“Revue de droit pénal et criminology”, 1933, N 8-10; “Actes…”. V, 1935, p. 55–56).


[Закрыть]. Эта формула и не нужна. «Мы полагаем, – продолжает Лемкен, – что образование понятия “терроризм” не только не полезно для международной солидарности, но, напротив, может быть для нее вредным». Докладчик не аргументировал своего тезиса о вредности введения особого деликта «терроризм». Но из положительной части его доклада нетрудно убедиться, что докладчика пугает только слово «терроризм». По существу же Лемкен выдвигает ряд постановлений, весьма родственных приведенной выше «синтетической формуле» терроризма, но только названных новым именем.

Действительно, Лемкен проектирует образование взамен терроризма двух новых составов международных преступлений – «вандализма» и «барбаризма». Вандализм охватывает посягательства на произведения искусства и культуры. «Разрушение предметов искусства и культуры, – говорит Лемкен, – должно рассматриваться как насильственное посягательство на интернациональные блага. Виновники этого преступления причиняют невознаградимый ущерб не только тому государству, где преступление совершено, но и всему цивилизованному человечеству, которое, будучи связано неисчислимыми узами, все в целом пожинает плоды творчества своих наиболее гениальных сынов. Произведения последних входят в культурную сокровищницу всего мира и ее обогащают».

Итак, вандализм – деликт, как бы стоящий в стороне от суетных тревог повседневности: это посягательство на вечные, всему человечеству принадлежащие ценности. Однако кажется совершенно бесспорным, что формула Лемкена не имеет в виду одних только, в жизни весьма редких, случаев порчи отдельными лицами (чаще всего в состоянии умопомешательства) художественных произведений: вряд ли для подобных исключительных случаев есть надобность в интернациональных конференциях и интернациональной юрисдикции. Последние находят свое неизмеримо большее оправдание в посягательствах на «культурные сокровища» совершенно иного порядка.

В самом деле необходимо иметь в виду, что массовые революционные выступления в обстановке ожесточенных классовых боев, естественно, не могут происходить под лозунгом охраны памятников старины. В подобных случаях мобилизация интернациональной юстиции для борьбы с проявленным «вандализмом» получает особый и совершенно отчетливый смысл. Справедливость такого понимания находит свое полное подтверждение в том, что в проекте Лемкена вандализм идет рядом с барбаризмом, который к сокровищницам общечеловеческих ценностей как будто никакого отношения не имеет. Действительно, барбаризм, в обрисовке Лемкена, представляет собой политическое, точнее революционное, выступление. Вот формула барбаризма, выдвинутая Лемкеном:

«Ст. 1. Кто сознательно вызывает катастрофу на интернациональных путях сообщения, сухопутных, воздушных и водных, разрушая или убирая оборудование, которое обеспечивает регулярное функционирование этих путей, подвергается наказанию…

Ст. 2. Кто сознательно вызывает перерыв в интернациональных почтовых, телеграфных, телефонных и радиосношениях, разрушая или убирая оборудование, подвергается наказанию…

Ст. 3. Кто злостно разрушает предметы искусства и культуры общепризнанной ценности…

Ст. 4. Кто принимает участие в погромах или других зверствах, чинимых над беззащитным или беспомощным населением…»