Текст книги "Избранные труды"

Что касается Р., то по делу не установлена контрреволюционная агитация с его стороны. Из дела видно, что Р., зная о контрреволюционной агитации со стороны М., не донес об этом в соответствующие органы; при этих условиях действия Р. подлежат квалификации не по ст. 54¹⁰ УК УССР, а по ст. 54¹² того же УК».

Недоносительство необходимо четко отличать от укрывательства. Недоносительство есть несообщение о преступлении; следовательно, оно мыслимо только в форме бездействия. Укрывательство, напротив, есть всегда положительный акт, всегда действие, выражающееся в активной помощи преступнику. Совершенно правильно указывало инструктивное письмо Верховного Суда СССР 1925 г. № 2: «Укрыватель должен умышленно что-либо сделать для сокрытия преступника или следов преступления от органов государства… Сущность же недоносительства сводится к тому, что кто-либо, зная о совершении какого-либо преступления, не сообщает о нем соответствующим государственным органам. Другими словами, укрывательство предполагает известную активность со стороны укрывателя по отношению к совершенному преступлению; недоносительство же характеризуется пассивным отношением лица к преступлению».

В древнерусском праве недоносительство каралось жестоко и широко. Уложение о наказаниях 1885 г. смертной казнью карало недоносительство о преступлениях против царя и царской семьи, а также недонесение о приготовлении к бунту против верховной власти и государственной измене.

Согласно ст. 18 УК РСФСР, «недонесение о совершенном или готовящемся преступлении влечет за собой применение мер социальной защиты судебно-исправительного характера лишь в случаях, специально указанных в настоящем Кодексе». Ряд норм предусматривает случаи уголовно наказуемого недоносительства. Прежде всего закон устанавливает ответственность за недонесение о государственной измене. Недонесение со стороны военнослужащего о готовящейся или совершенной государственной измене карается лишением свободы сроком на десять лет. Недонесение о государственной измене со стороны других граждан карается по ст. 58^1г, ч. 2, УК РСФСР лишением свободы на срок не ниже шести месяцев. Согласно ст. 58^1в УК РСФСР, в случае побега или перелета за границу военнослужащего совершеннолетние члены его семьи, знавшие и не донесшие о готовящейся или совершенной государственной измене, караются лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией всего имущества. Далее, согласно ст. 58¹² УК РСФСР, карается лишением свободы на срок не ниже шести месяцев недонесение по контрреволюционным преступлениям. Наконец, согласно ст. 59¹³ УК РСФСР, карается лишением свободы на срок до одного года недонесение о массовых беспорядках, бандитизме, подделке денег и сбыте их в виде промысла.

В других случаях недонесение по советскому уголовному законодательству не влечет за собой уголовной ответственности. Так, в определении Железнодорожной коллегии Верховного Суда СССР от 16 января 1939 г. указано[257]257
  Там же, стр. 142.


[Закрыть]: «Степанов, Купцов и Ермаков признаны виновными в том, что, являясь руководителями профорганизации, систематически злоупотребляли своим служебным положением, устраивали коллективные пьянки, разлагали трудовую дисциплину, представляли для оплаты подложные счета, допустили расхищение свыше двух тысяч рублей…

Никонова признана виновной в том, что, будучи секретарем-казначеем, своевременно не реагировала на злоупотребления указанных лиц.

В этих действиях Никоновой не содержится состава уголовного преступления, так как недоносительство о должностных преступлениях не влечет за собой уголовной ответственности.

Поэтому приговор линейного суда отменить, дело в отношении Никоновой в уголовном порядке производством прекратить».

Поскольку хищение социалистической собственности, предусмотренное Декретом 7 августа 1932 г., приравнивается к контрреволюционным преступлениям, необходимо признать, что недонесение о такого рода хищениях должно тоже караться по ст. 58¹² УК РСФСР.

Постановления действующего социалистического законодательства об ответственности за недоносительство вызывают следующие сомнения. Прежде всего представляется необходимым расширить круг преступлений, недонесение по которым влечет за собой уголовную ответственность; кажется необходимым карать также недонесение об убийстве, разбое и поджоге. При этом возникает и другой, более общий, вопрос.

Как видно из приведенного выше текста ст. 18 УК РСФСР, закон одинаково предусматривает и карает недонесение о «совершенном или готовящемся преступлении». Между тем реальная общественная опасность двух этих видов недонесения различна. Если сообщение о преступлении сделано после того, как тяжкое преступление было совершено, то при всей недопустимости этого нельзя не учесть, что событие преступления уже произошло, и чаще всего встает лишь вопрос о наказании виновных. Если же лицо не сообщает о готовящемся преступлении, то здесь недонесение хотя бы и со стороны лица, не заинтересованного в совершении преступления и не действующего по сговору с преступником, объективно, вплотную примыкает к соучастию.

По приведенным соображениям, казалось бы необходимым недонесение о готовящемся преступлении карать строже недонесения о преступлении, уже совершенном.

Глава десятая
Ответственность соучастников

1. Основания ответственности

Проблема уголовной ответственности соучастников связана с разрешением ряда весьма существенных вопросов – о значении индивидуальных обстоятельств, эксцессе исполнителей и др. Однако основным, так сказать преюдициальным, является вопрос о пределах действия всех постановлений о соучастии, т. е. вопрос о том, по всем ли преступлениям должна и может иметь место ответственность по соучастию.

Догматически вполне мыслимы и в жизни могут встречаться случаи соучастия в преступлениях незначительной социальной опасности. Так, например, возможны случаи подстрекательства к оскорблению или пособничества самоуправству. Однако привлекать к суду за подобные преступления, помимо непосредственных исполнителей, также еще и пособников, и подстрекателей было бы нецелесообразно. Поэтому и социалистическое право признает принцип ограничительного применения постановлений о соучастии. При этом, однако, социалистический закон идет путем, глубоко отличным от законодательства буржуазного.

Буржуазное законодательство при разрешении вопроса о круге преступлений, по которым возможна ответственность по соучастию, как и при разрешении других вопросов, идет формальным путем: различая тяжкие преступления (crime, Verbrechen), преступления (délit, Vergehen) и проступки (contravention, Übertretungen), закон устанавливает, что соучастие наказуемо лишь по тяжким преступлениям и преступлениям. Таковы, например, постановления французского Code pénal, по которым наказываются соучастники такого деяния, которое является тяжким преступлением или преступлением (crime ou délit). Дореволюционное Уголовное уложение 1903 г. в ст. 51 также устанавливало: «Соучастники тяжкого преступления[258]258
  Согласно ст. 3 Уголовного уложения 1903 г., тяжкими преступлениями считались преступные деяния, за которые в законе определены как высшее наказание смертная казнь, каторга или ссылка на поселение, преступлениями – деяния, за которые в законе определено как высшее наказание заключение в исправительном доме, крепости или тюрьме.


[Закрыть] или преступления подлежат наказанию, в законе за учиненное преступное деяние положенному… Из соучастников проступка наказывается только непосредственно учинивший его или участвовавший в выполнении оного; подстрекатель же и пособник подлежат наказанию только в случаях, особо законом указанных».

Таким образом, в буржуазном законодательстве устанавливается общее правило об ответственности за соучастие лишь по более серьезным деликтам, определяемым формальным признаком – принадлежностью к группе тяжких преступлений или преступлений.

Совершенно иным путем идет социалистическое уголовное право.

Статья 17 УК РСФСР и соответствующие статьи уголовных кодексов других союзных республик в общей форме устанавливают ответственность соучастников совершенного преступления, без всякого формального ограничения круга преступлений, по которым могут привлекаться к суду соучастники. Отсюда, однако, не следует, что в социалистическом праве допускается уголовная ответственность по соучастию во всех без исключения преступлениях, предусмотренных Уголовным кодексом, вплоть до ответственности за соучастие в оскорблении или нарушении правил о торговле.

Распространение действия ст. 17 УК РСФСР на все без исключения преступления представляло бы собой механическое применение ст. 17, без учета ее органической связанности с другими нормами Уголовного кодекса, в первую очередь с примечанием к ст. 6. Действительно, если сам автор преступления – исполнитель – в силу примечания к ст. 6 в малозначительных случаях освобождается от уголовной ответственности, то тем более нецелесообразно привлечение к уголовной ответственности подстрекателей и пособников или укрывателей по малозначительным преступлениям.

Всецело построенная на материальной оценке преступления и ответственности, судебная практика поэтому легко пошла и идет по правильному пути, не применяя постановлений о соучастии по делам о малозначительных преступлениях.

Таким образом, в системе социалистического уголовного права формально не ограниченная ответственность по соучастию находит реальное ограничение в отличающей социалистическое право материальной конструкции преступления.

Специального внимания заслуживает вопрос о возможности ответственности по соучастию по преступлениям, предусмотренным Законом от 10 августа 1940 г. (так называемые «мелкие кражи») и Указом от 26 июня 1940 г. (самовольный уход и прогул)[259]259
  О соучастии в выпуске недоброкачественной продукции, предусмотренном Указом от 10 июля 1940 г. см. стр. 123.


[Закрыть].

Указ от 10 августа карает так называемую «мелкую кражу», независимо от ее размеров, совершенную на предприятии или в учреждении, тюремным заключением сроком на 1 год. Возможность ответственности за соучастие в таком преступлении, каким является кража, не может вызывать сомнений: кражи весьма часто совершаются несколькими лицами по соучастию. Тем менее может быть оснований отрицать возможность ответственности по соучастию в кражах на предприятии или в учреждении, т. е. в кражах, социальная опасность которых сделала необходимым издание специального указа. «Мелкая» кража не может считаться мелкой по тому ущербу, который она способна нанести социалистическому хозяйству.

Иначе должен решаться вопрос об ответственности за самовольный уход или прогул, предусмотренные Указом от 26 июня 1940 г. Прежде всего нельзя не подчеркнуть, что по своей идее Указ, направленный к укреплению социалистической дисциплины труда, направлен непосредственно против самих дезорганизаторов труда. Далее, необходимо учесть следующее. Указ от 26 июня предписывает: «Установить, что директора предприятий и начальники учреждений за уклонение от предания суду лиц, виновных в самовольном уходе с предприятия или из учреждения, и лиц, виновных в прогулах без уважительных причин, – привлекаются к уголовной ответственности». Следовательно, даже в том случае, когда директора предприятий или начальники учреждений являются виновными в пособничестве (укрывательстве) самовольному уходу или прогулу без уважительных причин, они, по Указу, караются не как соучастники, а в общем порядке: «они, – как говорит Указ, – привлекаются к судебной ответственности», совершенно очевидно, по одной из статей главы о должностных преступлениях, чаще всего по ст. 111 или 109. Отсюда непосредственно следует, что иные лица тем более не могут отвечать в порядке соучастия по преступлениям, предусмотренным Указом от 26 июня.

2. Ответственность отдельных соучастников

Центральный вопрос, связанный с определением ответственности по соучастию, заключается в разграничении наказуемости отдельных соучастников – организаторов, исполнителей, подстрекателей, пособников. В буржуазном законодательстве можно отметить три пути в разрешении этого вопроса.

Одни законодательства провозглашают в качестве общего руководящего начала одинаковую ответственность всех соучастников.

Этим путем идет французский Уголовный кодекс 1810 г. Согласно ст. 59 Code pénal, «соучастники тяжкого преступления или преступления подлежат тому же наказанию, что и исполнители (виновники – auteurs) тяжкого преступления или преступления»[260]260
  Статья 59 далее говорит: «…за исключением случаев, когда закон предусматривает обратное». Однако смысл этого указания неясен, как заявляет один из комментаторов Code pénal (Georges Jacomet, Les grands arrets de la jurisprudence criminelle). Очевидно, здесь имеются в виду случаи учета возраста соучастника (ст. 67), положения супруга (ст. 107) и т. п.


[Закрыть]. Этой же системе следует и английское право.

Индивидуальные обстоятельства, по этой конструкции, могут быть учтены лишь в пределах предоставленного суду права устанавливать конкретную меру наказания.

Другие буржуазные кодексы идут обратным путем и устанавливают обязательное смягчение наказания соучастнику по сравнению с исполнителем, в особенности пособнику, помощь которого имела второстепенное значение. Этим путем идет германский Уголовный кодекс (§ 49) и шло дореволюционное Уголовное уложение 1903 г. Так, ст. 51 Уголовного уложения устанавливала: «Соучастники тяжкого преступления или преступления подлежат наказанию, в законе за учиненное преступное деяние положенному, но для пособника, коего помощь была несущественна, наказание смягчается…»

Уложение 1885 г. пыталось еще более подробно и казуистично регламентировать ответственность отдельных соучастников, понижая на «степени» наказание для второстепенных соучастников (ст. 117–121).

Третьим путем идут новейшие уголовные кодексы капиталистических стран. Проникнутые началом компромисса, новейшие кодексы и здесь, при установлении ответственности соучастников, пытаются идти средним путем: отвергая как начало равной ответственности соучастников, воспринятое французским Уголовным кодексом, так и начало обязательного смягчения наказания, характеризующее германское право, новые кодексы устанавливают факультативное смягчение наказания пособнику. Так, ст. 25 швейцарского Уголовного кодекса 1938 г. устанавливает: «Тот, кто умышленно оказывает содействие в совершении преступления или проступка, может быть мягче наказан». Аналогично ст. 23 датского Уголовного кодекса 1933 г.[261]261
  То же установлено и ст. 30 китайского Уголовного кодекса 1935 г.: «Пособник наказывается тем же наказанием, как и совершитель, но это наказание может быть уменьшено».


[Закрыть] указывает: «Наказание, предусмотренное законом за преступление, применяется ко всем лицам, которые своим подстрекательством, советами или действиями способствовали выполнению этого преступления. Наказание может быть сокращено для того лица, кто имел намерение оказать содействие лишь второстепенного значения или укрепить уже готовое решение, или если преступление не было окончено, или если предполагаемое участие его в преступлении не могло быть осуществлено». Датский Кодекс допускает и полное освобождение пособника от наказания, если «соучастник имел лишь намерение оказать содействие второстепенного значения», по делам о преступлениях, караемых наказанием не выше простого тюремного заключения.

Все эти три системы определения ответственности соучастников (равное наказание, обязательно смягченное и факультативно смягченное наказание) сходны в одном: все они имеют своей задачей связать судью заранее данными формальными критериями.

Социалистическому праву чужд принцип абстрактных, формальных разграничений. Поэтому, различая отдельные виды соучастников – организатора, подстрекателя, исполнителя, пособника, социалистическое законодательство вместе с тем не связывает с этими различиями обязательных во всех случаях для суда выводов, не устанавливает, например, что социальная опасность пособника и подстрекателя всегда меньше социальной опасности исполнителя[262]262
  Поучительно, что один из выдающихся дореволюционных русских криминалистов проф. Таганцев в лекциях признал: «Конечно несомненно, что виновность соучастников и, в зависимости от этого, их наказуемость должны представлять значительные оттенки: но все попытки установить различие между ними a priori, безотносительно к обстоятельствам отдельного случая, оказались несостоятельны. Так, с одной стороны, лицо, оказавшее, по-видимому, самую незначительную физическую помощь, может оказаться душою всего дела, с другой, наемный убийца не менее преступен, чем лицо, его нанявшее». («Лекции по русскому уголовному праву», Общая часть, 1888, вып. II, стр. 930).


[Закрыть].

На практике вполне возможны случаи, когда, напротив, пособник или подстрекатель социально опаснее исполнителя. Так, Ленинградским губернским судом в 1927 г. было рассмотрено дело о фальшивомонетчестве, где исполнителем был рабочий-гравер, а пособниками – бывшие фабриканты, доставлявшие все материалы для подделки денег и эти деньги сбывавшие. Суд с полным основанием признал в данном случае главными виновниками пособников, а не гравера-исполнителя. Судебной практике периода борьбы за коллективизацию хорошо известны многочисленные случаи подстрекательства кулаками бедняков на совершение террористических актов против сельского и колхозного актива. И в этих случаях суд с полным основанием центральной фигурой признавал не исполнителя – бедняка, а подстрекателя – кулака.

В приговоре линейного суда Пензенской железной дороги от 30 сентября 1939 г. суд, выделив по обстоятельствам дела главного виновного, определил ему наказание в 10 лет лишения свободы, в то время как обвиняемый, игравший второстепенную роль, был приговорен к двум годам.

Таким образом, в системе социалистического права решающее слово в определении ответственности отдельных соучастников принадлежит суду, рассматривающему конкретное дело и оценивающему индивидуальную роль каждого соучастника. Суд, однако, обязан руководствоваться при этом определенными указанными в законе критериями, имеющими большое практическое значение.

В качестве критериев ответственности отдельных соучастников «Основные начала» 1924 г., УК РСФСР и уголовные кодексы других союзных республик выдвигают два момента: 1) объективный – степень участия в совершенном преступлении и 2) субъективный – степень опасности соучастника.

Первое указание – определение ответственности соучастников в зависимости от степени участия в совершенном преступлении – с полной ясностью подтверждает, что закон отнюдь не рекомендует суду проводить «уравниловку» в оценке соучастников, пренебрегая конкретной ролью каждого из них. Напротив, оценка «степени участия», т. е. оценка индивидуальной роли каждого соучастника, должна, прежде всего, лечь в основание судебного приговора; но эта оценка не должна механически следовать за различением видов соучастников (подстрекатель, пособник, исполнитель), так как степень участия пособника или подстрекателя в данном конкретном деле может быть серьезнее и значительнее степени участия исполнителя.

Другое указание закона – определение ответственности соучастника в зависимости от его социальной опасности – обязывает суд учитывать индивидуальные особенности соучастника; здесь возникают вопросы социального положения виновного, мотивов его действий, вопросы рецидива и т. д. УК РСФСР (ст. 17) и уголовные кодексы Туркменской ССР (ст. 17), Узбекской ССР, (ст. 15) и Таджикской ССР (ст. 16) к двум названным признакам – степени участия в преступлении и степени опасности преступника – присоединяют третий признак – степень опасности совершенного преступления. Целесообразность введения этого третьего признака вызывает, однако, сомнения.

Действительно, особенность соучастия, как подробно было развито выше, заключается в том, что несколько лиц, выполняя различные роли и подвергаясь различному наказанию, отвечают все за одно и то же преступление. Отсюда непосредственно следует, что степень опасности совершенного преступления, всегда одинаковая для всех соучастников, никак не может служить одним из оснований к установлению различной ответственности соучастников. Кроме того, нельзя упускать из виду, что степень опасности совершенного преступления в полной мере учтена уже законодателем при определении наказания за отдельные преступления – кражу, убийство, вредительство. В силу этих указаний закона соучастник, например, в убийстве, естественно, несет ответственность большую, чем соучастник в краже. Поэтому нет нужды специально в связи с определением ответственности соучастников (как нет нужды и в других аналогичных случаях при определении ответственности за покушение и т. п.) указывать на необходимость учета опасности совершенного (или задуманного) преступления.

Таким образом, принцип различной ответственности соучастников в полной мере признан социалистическим законодательством. Но это различие строится не на формальном разграничении отдельных видов соучастников (подстрекателей, пособников, исполнителей), а на материальной оценке роли каждого из соучастников. Диалектическое сочетание двух критериев – объективного (степень участия в преступлении) и субъективного (степень опасности виновного) – обеспечивает правильность этой оценки. Если при этом учесть, что социалистическое законодательство предоставляет суду, облеченному доверием народа, значительный простор в определении меры наказания, то будет совершенно ясно, что социалистическое правосудие вооружено всеми средствами для индивидуализации ответственности каждого соучастника. В тех особых случаях, когда роли отдельных соучастников могут быть в основном заранее предусмотрены, закон дает суду определенные указания. Так, ч. 1 ст. 59² УК РСФСР устанавливает ответственность организаторов и руководителей, ч. 2 – ответственность «прочих участников» массовых беспорядков.

3. Значение индивидуальных обстоятельств

Уголовное право и уголовное законодательство капиталистических стран уделяют значительное внимание разрешению вопроса о влиянии на уголовную ответственность соучастников тех качеств, которые характеризуют лишь одного из соучастников. Сюда относятся следующие случаи. А, лицо постороннее, помогло матери убить ее ребенка. Отвечает ли А за пособничество убийству простому (ст. 17 и 137 УК РСФСР) или квалифицированному (ст. 17 и 136 УК РСФСР)? А по соучастию с Б, ранее судившимся за кражу, совершает кражу. Отвечает ли А за соучастие в простой краже или краже квалифицированной, совершенной повторно?

Комиссия по составлению Уголовного уложения 1903 г. высказала по вопросу о влиянии индивидуальных обстоятельств на ответственность соучастников положения, которые до сих пор могут быть признаны господствующими в буржуазной теории.

«Комиссия полагала бы в этом отношении различать, с одной стороны, обстоятельства реальные и объективные, относящиеся к действию, а с другой – личные.

Первые, как, например, стоимость, обитаемое здание при воровстве, особо мучительный способ при убийстве, распространяют свое влияние на всех соучастников, как принимавших участие в исполнении, так и согласившихся на таковое, хотя бы даже отдельное действие, в коем заключалось квалифицирующее обстоятельство, было совершено одним из соучастников.

Напротив того, личные условия, во всяком случае, могут влиять только на ответственность тех виновных, к которым они относятся. При этом к таким личным условиям должны быть отнесены не только те, которые заключаются в личности виновного, как, напр., молодость, признание заслуживающим снисхождения, раскаяние, прежняя судимость и т. д., условия в тесном смысле, но и те, которые зависят от отношений виновного к жертве или объекту преступления. Поэтому если один из соучастников убийства состоит с жертвою преступления в отношениях родства, то это условие не может иметь никакого значения для ответственности других соучастников: соучастники детоубийства, отцеубийства, служебного подлога будут отвечать за простое убийство, подлог и т. д.»[263]263
  «Уголовное уложение. Проект редакционной комиссии с объяснениями к нему», т. I, стр. 477. – То же отмечал и проф. Кистяковский: «…подстрекнувший сына на убийство отца отвечает только за убийство, но не за отцеубийство, вина которого исключительно падает на сына, совершившего убийство; тогда как сын, подстрекнувший постороннего на убийство отца, виновен в отцеубийстве, а совершитель убийства есть простой убийца» («Элементарный учебник общего уголовного права», Киев, 1891, стр. 540).


[Закрыть].

В какой мере проведенная точка зрения прочно утвердилась в буржуазной теории, можно судить по тому, что она воспринята и новейшим буржуазным кодексом – швейцарским Уголовным кодексом 1938 г. «Особые личные отношения, свойства и обстоятельства, – говорит ст. 26 швейцарского Уголовного кодекса 1938 г., – увеличивающие, уменьшающие или устраняющие наказуемость, принимаются в соображения по отношению к тому виновнику, подстрекателю или пособнику, у которого они имеются»[264]264
  Нельзя не отметить, что почти три четверти века тому назад русский криминалист Шайкевич утверждал почти дословно то же: «Главным правилом здесь должно служить то, что личные условия идут во вред или в пользу только тому, в чьей личности они заключаются» («О подстрекательстве, «Журнал Министерства юстиции», 1865, ноябрь, № 11, стр. 230).


[Закрыть].

Эту же точку зрения, основанную на различении субъективных и объективных обстоятельств, проводит и итальянский Уголовный кодекс 1930 г.

«Объективные обстоятельства, – говорит ст. 118 итальянского Уголовного кодекса 1930 г., – повышающие или понижающие наказания, хотя бы они и не были известны всем соучастникам преступного деяния, учитываются всем во вред или пользу.

Объективные обстоятельства, не связанные с личностью виновного, повышающие наказание для кого-либо из соучастников, ставятся в вину всем другим соучастникам, если эти обстоятельства, хотя бы они и не были известны, облегчили выполнение преступного деяния.

Всякое другое обстоятельство, повышающее или понижающее наказание, учитывается лишь в отношении того, к кому оно относится».

В системе социалистического уголовного права оценка так называемых объективных и субъективных обстоятельств приобретает совершенно иные значение и характер. Постановления о соучастии советского законодательства предоставляют суду, как подробно было указано выше, столь значительные права при определении ответственности соучастников, что в пределах этих прав и на основе конкретного материала каждого дела суд имеет полную возможность учесть все обстоятельства дела, в том числе и так называемые объективные и субъективные обстоятельства.

Единственная проблема, встающая в связи с учетом индивидуальных обстоятельств в системе социалистического права, заключается в следующем: как определить ответственность соучастников, если индивидуальное обстоятельство, имеющееся на стороне одного из соучастников, является необходимым элементом состава преступления или элементом, его квалифицирующим?

Обратимся к примерам первого рода, когда индивидуальное обстоятельство есть необходимый элемент состава. Эти случаи довольно многочисленны.

Субъектом спекуляции по ст. 107 УК РСФСР, согласно прямому указанию закона, могут быть лишь частные лица; как квалифицировать действия должностного лица, оказавшего содействие частному лицу – спекулянту? Субъектом преступления, предусмотренного Указом от 10 июля 1940 г. (выпуск недоброкачественной продукции), являются директора, главные инженеры и начальники отделов технического контроля. Могут ли другие лица отвечать за соучастие в выпуске недоброкачественной продукции? Ответ на эти вопросы по существу дан выше, при анализе вопроса о соучастии частных лиц в должностных преступлениях. Единственное ограничение применения общих постановлений о соучастии здесь заключается лишь в том, что исполнителями преступлений со специальными субъектами могут быть только указанные в законе лица (по ст. 107 – частные лица). Организаторами, подстрекателями и пособниками могут быть любые физические лица. Иная точка зрения, т. е. объявление некоторых преступлений «монополией» определенного круга лиц (например, спекуляции – частных лиц), находилась бы в явном и полном противоречии с основными принципами социалистического закона и социалистического правосудия. Поэтому в полном соответствии с развитым выше общим понятием соучастия любые лица – пособники, подстрекатели преступлений, субъект которых отмечен индивидуальными чертами, – могут быть соучастниками этих преступлений и отвечать по ст. 17 и 107 УК и др.

В судебной практике эти случаи встречаются нередко. Например, заведующий магазином систематически при содействии своей родственницы А сбывает на рынке по повышенным ценам товары из вверенного ему магазина. А – частное лицо – отвечает по ст. 107, заведующий в данном случае – по ст. 17 и 107 УК РСФСР.

Обратимся к другой группе случаев, когда индивидуальное обстоятельство, имеющееся на стороне одного из соучастников, является не конститутивным, а квалифицирующим элементом состава. Случаи этого рода также нередко встречаются в судебной практике.

Убийство всегда наказуемо. Но убийство, совершенное военнослужащим, предусмотрено не ч. 1 ст. 136 и ст. 137, а ч. 2 ст. 136 УК РСФСР. Подлог документов всегда наказуем, но подлог, совершенный должностным лицом, карается по ст. 120, частный подлог – по ст. 170 УК РСФСР.

Возникают неизбежные вопросы, как квалифицировать действия соучастников, на стороне которых нет индивидуального признака, как квалифицировать подстрекательство частным лицом военнослужащего к убийству или пособничество частного лица должностному подлогу.

И эти вопросы могут быть решены лишь на основе общих принципов социалистического правосудия и развитого выше общего учения о соучастии.

Соучастие есть совместное совершение несколькими лицами одного и того же преступления. Поэтому лицо, подстрекавшее военнослужащего к убийству, совершает это убийство; лицо, помогавшее должностному лицу в подлоге, совместно с ним совершает должностной подлог.

Возможна, конечно, фактическая ошибка. Лицо, подстрекавшее военнослужащего к убийству, не знало, что оно – соучастник убийства, совершенного военнослужащим. Юридическое значение ошибки одинаково как в случаях индивидуальной ответственности, так и в случаях ответственности по соучастию. Поэтому подстрекатель к убийству, не знавший, что лицо, которое он подстрекает, – военнослужащий, должен отвечать по ст. 17 и по ч. 1 ст. 136 или по ст. 17 и 137 УК РСФСР.

Ряд других вопросов, рассматриваемых обычно в связи с учетом индивидуальных обстоятельств (способ действий, размер похищенного и др.), по существу, связан с другим весьма важным вопросом – с вопросом о так называемом эксцессе исполнителя.

4. Эксцесс исполнителя

«Эксцесс исполнителя» охватывает случаи, когда исполнитель совершает такие преступные действия, или таким способом, или в таком объеме, которых не предусматривали подстрекатель и пособник. Например, А склоняет Б совершить кражу в квартире В. Б проникает в квартиру В и связывает вещи. В этот момент входит В. Б, чтобы не быть пойманным, хватает со стула нож и убивает В. Как следует определять ответственность подстрекателя А? Отвечает ли он только за соучастие в краже или также за соучастие в убийстве?[265]265
  Возможность умышленного подстрекательства к краже в сочетании с неосторожным подстрекательством к убийству исключается, поскольку вообще сочетание умышленных и неосторожных преступных действий не образует соучастия.


[Закрыть]

Выше, при анализе понятия соучастия, было указано, что на стороне каждого из соучастников должно быть объективное и субъективное основания уголовной ответственности – причинность и виновность. В случаях эксцесса исполнителя на стороне подстрекателя или пособника, бесспорно, имеется первое – объективное основание уголовной ответственности: склонение к краже (или пособничество краже) было одним из необходимых условий наступления преступного результата в целом – кражи и убийства. Однако в случаях эксцесса у соучастников нет субъективного основания ответственности: умысел подстрекателя распространялся на совершение кражи, но не убийства. Следовательно, отсутствует необходимое субъективное основание ответственности соучастника за убийство. Подстрекатель поэтому отвечает лишь за соучастие в совершении кражи.

Так в общей форме должен разрешаться вопрос об ответственности за эксцесс исполнителя.

Это общее решение вопроса должно неизменно соединяться с учетом конкретных условий отдельных видов эксцесса исполнителя. Эта конкретизация необходима, прежде всего, в связи с разрешением вопроса об ответственности за эксцесс исполнителя, выразившийся в способе действий исполнителя. Здесь возможны различные случаи. Обратимся к примерам. А подстрекал Б к совершению кражи одежды, висевшей в шкафу в комнате соседки В. Б вошел в комнату, увидел запертый сундук и взломал его принесенными инструментами. А подстрекал к совершению простой кражи (ст. 162, п. «а»), Б совершил кражу квалифицированную (ст. 162, п. «в»). Другой случай: А дал Б нож для убийства их общего врага В. Б нападает на В и мучительным способом, нанося многочисленные раны, убивает В. А подстрекал к убийству квалифицированному (убийство из мести – ст. 136, п. «а»), Б совершил убийство вдвойне квалифицированное (из мести и мучительным способом – ст. 136, п. «а» и «в»). Отвечает ли в этих случаях подстрекатель (или пособник) за квалифицированный состав, вмененный исполнителю?