Текст книги "Избранные труды"

I. ПРАВО НАЦИОНАЛЬНОЕ И ПРАВО ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОЕ

В общей теории международного права вопрос о взаимоотношениях интернационального и национального права решается неодинаково. Одни авторы, ограждая идею суверенитета каждого государства, отстаивают преимущественное значение национального права. Другие, напротив, во имя укрепления принципов интернационализма отстаивают примат интернационального права. Третьи, как это часто имеет место при борьбе противоположных идей, ищут среднего выхода. Так, по мнению Миркина-Гуцевича, «признание дуализма национального и интернационального права – это вчера, признание примата интернационального права – это завтра, а сегодня нужно нечто третье»[435]435
  М. В. Mirkine-Guetzeevitch. Les garanties internes de la paix. – “Academie de droit international. Recueil des cours”, 1933, III, t. 45, p. 675


[Закрыть]. И профессор Миркин-Гуцевич делает попытку отыскать для настоящего времени средний выход путем признания интернациональной обязательности лишь за некоторыми положениями международного права.

Другой видный исследователь международного права, Альварес, в «Проекте декларации основных положений и важнейших принципов современного международного права», дабы избегнуть этих колебаний теории, прямо устанавливает: «Международное право является обязательным для каждого государства; каждое из них должно обеспечить ему уважение на своей территории, хотя бы нормы международного права находились в противоречии с законами государства»[436]436
  “Revue generate de droit international public”, 1935, N 3.


[Закрыть].

Основная ошибка приведенных взглядов заключается в недифференцированном подходе к нормам международного права. Авторы недостаточно учитывают, что существуют положения международного права двух родов: положения, созданные обычаем, и, с другой стороны, положения, устанавливаемые непосредственным договором государств-сторон. Спор о примате национального или интернационального права если и возможен, то лишь в отношении норм первого рода. Напротив, вне всяких сомнений, остается обязательность положений, установленных заключенными международными договорами: ставить в этих случаях вопрос о примате национального права значило бы лишить реального значения такой исключительной важности источник международного права и такое ценное орудие мирного сосуществования народов, как современный международный договор.

«Соблюдение и уважение международных обязательств, – говорил т. Литвинов в Совете Лиги Наций при обсуждении данцигского вопроса, – является основой международной жизни. Если таких обязательств не будет существовать, невозможен будет никакой порядок в международной жизни, невозможен будет международный мир. Это привело бы к неограниченному господству силы, национального эгоизма и шовинизма»[437]437
  «Правда», 24 января 1936 г.


[Закрыть].

Суверенитет государства остается непоколебимым: он выражается в том, что лишь государство может быть субъектом международного договора, и в том, что лишь оно, государство, правомочно по своему усмотрению заключать или не заключать договор. Но заключенный договор уже есть источник права и обязанностей и, следовательно, уже является актом, ограничивающим в пределах договора неограниченную, «суверенную» свободу действий государства.

«…Абсолютно суверенно и может делать все то, что захочет, – говорил т. Литвинов, – лишь то государство, которое не связано никакими международными обязательствами. Как только государство принимает на себя такие обязательства, оно приносит в жертву известную долю своей суверенности, ибо международные обязательства ограничивают его свободу действий»[438]438
  М. Литвинов. Внешняя политика СССР, стр. 396. – В этом смысле писал и Декамп: «Каждое государство, бесспорно, сохраняет суверенность в той сфере, где интернациональное право не сформулировало обязательных к признанию правил» (“Academie de droit international. Recueil de cours”, 1933, III, t. 45, p. 446).


[Закрыть]. И позднее, в июле 1936 г., вскрывая причины неудачи Лиги в борьбе с итальянской агрессией, т. Литвинов говорил в Совете Лиги:

«Должно быть покончено с положением, когда ссылки на суверенность и на конституционные формальности служат препятствием к выполнению международных обязательств. Статья 16 Пакта должна остаться нетронутой. Экономические санкции должны оставаться обязательными для всех членов Лиги. Только при обязательности санкций исчезнет недоверие, исчезнет опасение, что если в одном случае одни государства, не заинтересованные непосредственно в конфликте, принесут значительные жертвы, то в другом случае другие незаинтересованные государства поступят менее идеалистически. Нужна уверенность в том, что во всех случаях агрессии, независимо от степени заинтересованности в конфликте, санкции будут применяться всеми, а это может быть достигнуто лишь при обязательности их. Я считаю это обстоятельство главной причиной неудачи Лиги в итало-абиссинском конфликте»[439]439
  М. Литвинов. Внешняя политика СССР, стр. 161.


[Закрыть].

История международных отношений дала бесчисленные и кровавые примеры того, как международный договор под давлением силы превращался в клочок бумаги. Эпоха империализма и в этом отношении занимает не последнее место. Нарушение Германией Локарнского договора остается одной из самых грозных иллюстраций этого положения. И, тем не менее, договор не перестает быть источником права.

«Суверенное государство, – говорил т. Литвинов, – может, конечно, и войну объявлять, но Статут Лиги предусматривает процедуру объявления войны»[440]440
  Там же, стр. 396.


[Закрыть]. Эти слова Литвинова находят полное основание в Пакте Лиги и к нему примыкающих статутах.

Так, отдел 1 ч. VII Версальского договора, утверждающий особую организацию труда (Общая конференция и Международное бюро труда под руководством Административного совета), членами которой являются члены Лиги Наций, прямо устанавливает санкции за неисполнение принятых на себя по конвенциям обязательств. Часть I ст. 411 говорит: «Каждый из членов может подать жалобу Международному бюро труда на другого члена, который, по его мнению, не обеспечил удовлетворительным образом выполнения конвенции, которую тот и другой ратифицировали в силу предыдущих статей». А ст. 414 предусматривает применение экономических санкций против правительства, не выполнившего, согласно заключению следственной комиссии, своих конвенционных обязательств. Таким образом, обязательность для сторон заключенной конвенции находит здесь абсолютное признание.

Далее, одна из важнейших статей Пакта Лиги Наций (ст. 10) прямо устанавливает: «Члены Лиги обязуются уважать и охранять против всякого внешнего нападения территориальную целостность и существующую политическую независимость всех членов Лиги. В случае нападения, угрозы или опасности Совет указывает меры к обеспечению выполнения этого обязательства».

Отсюда непосредственно вытекает, что, присоединяясь к Пакту Лиги Наций, государства, независимо от теоретической дискуссии об обязательности или необязательности общих норм международного права, принимают на себя совершенно конкретные, из Пакта вытекающие обязательства. Это положение признается многими.

Так, профессор Ренар указывает: «Пакт Лиги Наций – не договор, это закон, как для государств, так и для отдельных лиц. Пакт – это конституция Лиги Наций»[441]441
  G. Renard. Le droit international, la Societe des Nations et les traites de paix. Paris, 1930, p. 33.


[Закрыть]. Так, в частности, по поводу имеющей особое значение ст. 16 Пакта один из видных комментаторов Пакта, профессор Вебер, замечает: «Если имеет место запрещенная агрессия, то каждое государство согласно и. 1 (ст. 16) прежде всего обязано порвать все торговые и финансовые отношения с государством-правонарушителем и начать против него экономическую войну»[442]442
  Wehberg. Die Volkerbundssatzung. 1929, S. 120.


[Закрыть].

Отмечая, что по вопросу об обязательности участия в применении военных санкций среди членов Лиги существуют разногласия, профессор Вебер все же находит, что при правильном понимании ст. 16 такая обязательность должна быть признана бесспорной. «На основании Пакта Лиги Наций, – говорит и профессор Пелла, – все государства – члены Лиги имеют нравственное обязательство обеспечить уголовную защиту иностранных государств от действий, направленных против независимости и территориальной неприкосновенности этих государств».

Отражая господствующие в теории и политике воззрения, Альварес в свой «Проект декларации основных положений и важнейших принципов современного международного права» вводит специальную ст. 19, разрешающую вопрос об обязательной силе договоров: «Государство, подписывая конвенцию, которая содержит положение, противоречащее национальному законодательству, тем самым принимает на себя обязанность привести свое законодательство в соответствие с постановлениями подписанной конвенции».

Конституция США устанавливает: «Эта конституция и законы Соединенных Штатов, установленные на ее основании, равно как все договоры, которые заключены или будут заключены Соединенными Штатами, будут верховным правом страны. Судьи каждого штата будут им связаны, хотя бы в конституции и в законах отдельных штатов встречались противоположные постановления» (п. 2 ст. VI). Советский Союз, наиболее «молодой» член Лиги и более всех имеющий основания ссылаться на особенности своего национального законодательства, Советский Союз является самым лояльным исполнителем принятых на себя международных обязательств, ибо СССР был и остался решительным сторонником мира.

На заседании Совета Лиги в июле 1936 г., когда рассматривался вопрос об отмене санкций против Италии, т. Литвинов имел все основания заявить: «…представляемое мною правительство с самого начала итало-абиссинского конфликта заняло совершенно ясную и твердую позицию, вытекавшую отнюдь не из его собственных интересов или из его взаимоотношений с воюющими сторонами, а исключительно из его понимания принципа коллективной безопасности, международной солидарности, Статута Лиги и налагаемых на него этим Статутом обязательств.

Народы Советского Союза не испытывают ничего иного к итальянскому народу, кроме высокого уважения и симпатий. Они заинтересованы в беспрерывном развитии и укреплении политических, экономических и культурных взаимоотношений с Италией. Тем не менее Советское правительство изъявило готовность участвовать в общих международных действиях против Италии в защиту страны, с которой у него не было даже никаких отношений, ни формальных, ни фактических. Оно вынуждено было сказать себе: Платон – мой друг, но международная солидарность, принцип коллективной безопасности, на котором мир в настоящее время зиждется, верность международным обязательствам должны на время заглушить голос дружбы. С тех пор на всех этапах обсуждения итало-абиссинского конфликта мое правительство заявляло, что оно будет участвовать во всех акциях, предусмотренных Статутом, принятых и выполняемых сообща остальными членами Лиги. Все постановления Комитета координации выполнялись моим правительством без исключения и с полной лояльностью»[443]443
  М. Литвинов. Внешняя политика СССР, стр. 155–156.


[Закрыть].

Наконец, и сама Лига Наций после нарушения Германией Локарнского договора приняла в апреле 1935 г. резолюцию, в которой, несмотря на всю сложность создавшейся международной обстановки, был снова и безусловно провозглашен принцип обязательности международных соглашений и применения санкций за их нарушение.

«Считая, – указывает резолюция, – что одностороннее расторжение международных обязательств может создать опасность для самого существования Лиги Наций, поскольку она является организацией, долженствующей обеспечить сохранение мира, и организацией безопасности, Совет постановляет, что подобное расторжение, когда речь будет идти об обязательствах, касающихся безопасности народов и сохранения европейского мира, должно будет вызвать со стороны членов Лиги и в рамках ее Устава все соответствующие меры…»

Скептики и противники обязательности решений Лиги обретают в ином месте.

Недавно на страницах официального органа немецкой Академии права профессор Симоне пытался доказать, что Лига Наций явно нарушает идею и основу своего существования. Лига Наций, рассуждает «академик», – соглашение самостоятельных государств. А «при нормальном соглашении государств, так как государства сами для себя путем добровольного соглашения приняли закон своего поведения, они сами являются и последними судьями того, могут ли они на долгое время признавать этот закон или же находят нужным в силу изменившихся обстоятельств по-новому регулировать жизненные права народа, который они представляют»[444]444
  “Zeitschrift der Akademie fur deutsches Recht”, 1935, N 6.


[Закрыть].

Такое «академическое» рассуждение является полным отрицанием не только Пакта Лиги, но и любого международного соглашения, любого обязательства, принятого государством; всегда сила договора уступит «силе изменившихся обстоятельств», если само же государство является по обоим вопросам «последним судьей».

Другой немецкий автор, профессор Вебер, пытается подорвать обязательность международных договоров с другого конца. Профессор Вебер выдвигает следующий, звучащий необыкновенно «миролюбиво» тезис: «Не договоры, а мир священен». Договоры поэтому нарушать можно: «Только ревизия мирных договоров, утверждение неувядаемых принципов справедливого международного порядка и попытка честно воплотить его в жизнь откроют возможность создать такой межгосударственный порядок, при котором насилие исчезнет из международных отношений»[445]445
  “Internationale Strafgerichtsbarkeit”, 1934, S. 88.


[Закрыть]. Итак, только удовлетворение империалистических аппетитов «справедливого» агрессора откроет двери новому порядку. Циничная и безудержная пропаганда крестового похода против Советского Союза на Нюрнбергском съезде фашистской партии показала, как выглядел бы международный порядок в «справедливой» конструкции германского фашизма.

Скептицизм фашистских теоретиков – это не теоретический скептицизм. Это только усилия «готовых к услугам» служителей фашизма, способных любую теорию защищать и отвергать в зависимости от заданий фашистской агрессивной политики. История по этому пути пойти не может и не пойдет. Обязательность международных договоров должна быть признана бесспорной.

Отсюда, казалось бы, для всех сторонников мира создается следующая альтернатива: или Пакт Лиги является действующим правом для всех государств – членов Лиги, т. е. уже в силу ст. 10 и других Пакта Лиги каждое государство, вступившее в Лигу, обязано следовать в рамках, предусмотренных Пактом Лиги, указаниям Совета Лиги, или же каждое государство – член Лиги, дабы обеспечить реальное значение своих обязательств перед Лигой, должно в специальном акте декретировать обязательность продиктованных Советом Лиги указаний.

Лишь Чехословакия специальным Законом от 26 апреля 1923 г. уполномочила правительство принимать меры, необходимые для проведения в жизнь санкций, предусмотренных ст. 16 Пакта Лиги Наций[446]446
  Вот текст этого закона:
  «§ 1. Правительство уполномочено издавать декреты о мерах, необходимых для приведения в действие экономических санкций, предусмотренных ст. 16 Пакта Лиги Наций, – даже если нормально закон необходим – в случаях, когда опоздание привнесении вопроса в Национальное собрание или Постоянную комиссию согласно § 54 Конституции оказалось бы вредным для упомянутого вопроса.
  § 2. Декреты, изданные в силу этого закона, должны быть внесены в Национальное собрание или в случае, когда это последнее не заседает, в Постоянную комиссию согласно § 54 Конституции с целью одобрения в течение 14 дней, считая со дня издания декретов; в противном случае эти последние теряют свою силу начиная с последнего дня, когда они должны были бы быть представленными.
  Декреты равно теряют силу, когда одна из палат или Постоянная комиссия отказывает согласно § 54 Конституции в своем одобрении.
  В этом случае правительство обязано немедленно опубликовать в Собрании законов и декретов уведомление, свидетельствующее недействительность декретов.
  Правительство обязано без промедления отменять меры, принятые для введения в действие экономических санкций, как только необходимость в сохранении этих мер не будет больше ощущаться или нужда в применении их согласно закону перестанет существовать».


[Закрыть].

Отсутствие подобных законов в других странах при постоянных колебаниях политики империалистических стран повлекло за собой трудности при первой же попытке перейти к реальному осуществлению обязательств, вытекающих из Пакта Лиги Наций.

Таким образом, в силу внутренних противоречий капитализма, в результате того, что Лига Наций за 16 лет не сумела обеспечить условия планомерного и единообразного применения ст. 16 Пакта Лиги, у государств, одинаково несущих права и обязанности членов Лиги, оказались разные ответы на предложения Совета Лиги.

Действительно, когда в октябре 1935 г. Совет Лиги Наций постановил применить в отношении нарушившей Пакт Лиги Наций Италии экономические санкции[447]447
  В решении Координационного комитета по применению санкций к Италии от 11 октября 1935 г. было указано:
  «В интересах облегчения правительствам членов Лиги Наций выполнения обязательств, лежащих на них в силу ст. 16 Пакта, следует уже теперь принять следующие меры:
  1. правительства членов Лиги Наций, которые применяют в настоящее время меры, имеющие целью воспрещение или ограничение вывоза, переотправки или транзита оружия, боевых припасов и военного материала по назначению в Абиссинию, немедленно отменят эти меры;
  2. правительства членов Лиги Наций немедленно воспретят вывоз, переотправку или транзит по назначению в Италию и ее владения оружия, боевых припасов и военных материалов…» (цит. по: Д. Борисов. Санкции, стр. 96-115). Здесь подробно разработан вопрос о примененных в отношении Италии санкциях и их экономическом эффекте.


[Закрыть], представитель Аргентины на заседании Совета 15 октября заявил, что Аргентина не может участвовать в проведении экономических санкций, так как проведение такой меры возможно лишь в порядке специального о том закона.

Другие государства (например, Швеция, Голландия) должны были спешно провести специальные законы о применении санкции в согласии с постановлением Совета Лиги. Третьи, исполняя решения, начали вводить поправки и оговорки, отражающие их промежуточное положение среди сторонников мира и приверженцев агрессии. Швейцария, которая вопрос о вхождении в Лигу Наций разрешила путем референдума 16 мая 1920 г. и тем самым, казалось бы, особенно связала себя с Пактом Лиги, Швейцария, которая в ответ на «директивы», выработанные Ассамблеей Лиги Наций в 1921 г. по вопросу о применении санкций, писала: «Ассамблея Лиги Наций не может быть сравнена с обычной интернациональной конференцией… Решения, правильно принятые ею, образуют юридические акты, которые сами по себе порождают юридические акты»[448]448
  О. Вrüсk. Les sanctions en droit international, 1933, p. 134.


[Закрыть], – Швейцария – и та при применении санкций в отношении Италии по разным мотивам оказалась в стороне. На заседании Совета Лиги Наций в июле 1936 г. т. Литвинов подвел следующие итоги исполнения постановлений о санкциях против Италии: «Четыре члена Лиги с самого начала отказались применять какие бы то ни было санкции. Один член Лиги, граничащий с Италией, отказался применять наиболее действенную санкцию, а именно запрещение импорта из Италии. А из тех стран, которые принципиальных возражений против санкций не высказывали, некоторые фактически не применяли всех санкций со ссылкой на конституционные препятствия, необходимость изучения и т. д. Таким образом, даже эмбарго на оружие не применяли семь стран Лиги, финансовых мер – восемь стран, запрещения импорта из Италии – тринадцать стран, т. е. 25 % общего числа членов Лиги. Можно сказать, латиноамериканские страны, за немногими исключениями, наиболее действенных санкций фактически не применяли вовсе»[449]449
  M. Литвинов. Внешняя политика СССР, стр. 158.


[Закрыть]. И снова наиболее «молодой» член Лиги Наций, Советский Союз, полностью выполнил обязательства, вытекающие из ст. 16 Пакта Лиги и постановления Совета.

Чем энергичнее ставился вопрос о санкциях, тем сложнее было прохождение его через все заграждения внутрикапиталистических противоречий.

Такое положение создалось при применении санкций экономического характера. Но ведь тот же Пакт Лиги (ст. 16) предусматривает, как было отмечено выше, санкции военного характера: комплектование различными заинтересованными правительствами особой армии в распоряжении Лиги «для поддержания уважения к обязательствам Лиги». Как же решать эту задачу, если каждое государство уклонится от ее исполнения, ссылаясь на особенности национального законодательства? Признание правомерности такого порядка равнозначно аннулированию Пакта Лиги; каждое государство получило бы возможность, уходя из Лиги и даже не покидая ее, односторонним актом уклониться от принятых на себя обязательств путем простой ссылки на отсутствие специального о том закона или, по рекомендации профессора Сименса, на «силу изменившихся обстоятельств».

«Если Лига Наций хочет быть опорой мира, – глубоко справедливо говорил на заседании Комитета по санкциям 19 октября 1935 г. т. Литвинов, – то такой опорой могут быть не доброхотные даяния, т. е. санкции в порядке добровольности, а лишь всеобщие обязательства. Там, где нет универсальности обязательств, там нет и Лиги Наций для той роли, на которую она претендует»[450]450
  «Правда», 21 октября 1935 г.


[Закрыть].

Таким образом, как бы ни колебались и ни расходились политические линии отдельных стран – членов Лиги при проведении решений Лиги, следует считать совершенно бесспорным, что Пакт Лиги Наций создает ряд прямых обязательств для государств, подписавших Пакт или к нему примкнувших. Ценность этих обязательств тем значительнее, что все они направлены к одной действительно великой цели: обеспечению мирного сожительства народов. Очевидная и всеми признанная неудача Лиги в борьбе против итальянской агрессии кроется, таким образом, не в отсутствии обязательности постановлений Пакта Лиги, а в неисполнении многими членами Лиги своих лигонационных обязательств. В этих условиях особенно поучительно рассмотреть, в какой же мере капиталистические страны отразили в своем национальном законодательстве идеи и обязательства, вытекающие из Пакта Лиги Наций и из его центральной нормы – ст. 16.

Для ответа на этот вопрос и применительно к специальной теме настоящей работы мы в дальнейшем рассмотрим правовую защиту мира национальным законодательством в двух его основных разветвлениях: конституциях и уголовном законодательстве.

II. КОНСТИТУЦИИ

1

За 128 лет до заключения Пакта Лиги Наций, в 1791 г., французское Национальное собрание в особой декларации ко всем народам провозгласило: «…французская нация отказывается предпринимать войны, которые имели бы в виду завоевания, и никогда не употребит своей силы против свободы какого бы то ни было народа. Таков текст Конституции, таков священный завет, которым мы связали наше счастье со счастьем всех народов и которому мы остаемся верны…»

Конституции современных высоких договаривающихся сторон, принявших на себя по Пакту Лиги Наций и пакту Бриана-Келлога прямые обязательства по защите мира, не только о счастье всех народов, но и о мире с другими народами говорят мало и неохотно.

В ряде конституций, изданных после учреждения Лиги Наций и заключения пакта Бриана-Келлога, притом конституций, изданных в странах, присоединившихся к обоим этим пактам, совершенно нет упоминаний об обязательствах, вытекающих из этих важнейших международно-правовых актов.

Греческая конституция, принятая 2 июня 1927 г., предпочла также заняться в первую очередь упорядочением своих отношений с силами небесными.

«Господствующая религия в Греции, – таковы первые строки Греческой конституции, – восточно-православная христианская. Православная греческая церковь соединена в своих догматах с великой константинопольской церковью, со всякой другой церковью по тому же учению Иисуса Христа, нерушимо соблюдающего, как и она, святые апостольские правила, каноны вселенских соборов и священные предания… Текст Священного писания остается незыблемым. Безусловно, воспрещается переводить его на какие-либо другие наречия без предварительного разрешения церкви»[451]451
  «Конституции буржуазных стран», т. II. М.; Л., Соцэкгиз, 1936, стр. 126.


[Закрыть].

Апостольские и синодальные каноны, таким образом, вошли в качестве нераздельной части в Греческую конституцию, а положения пактов Лиги Наций и Бриана-Келлога, к которым Греция присоединилась, остались за пределами Конституции. Абсолютно воспрещается переводить на другой язык текст Священного писания – об этом Конституция считает необходимым сказать, но нет в Конституции запрета обращения к войне как орудию национальной политики. Так, заботясь о боге, пренебрегает земным миром Конституция Греции.

Для оценки того, в какой мере усиление военной опасности сопровождается усилением в современных капиталистических конституциях «божественного начала», поучительны изменения, внесенные в Австрийскую конституцию: ст. 1 Австрийской конституции 1925 г. гласила: «Австрия – демократическая республика. Права ее проистекают от народа».

Австрийская конституция от 1 мая 1934 г. начинается совершенно по-иному: «Во имя всемогущего Бога, первоисточника всякого права, получает австрийский народ для своего христианского немецкого союзного государства эту Конституцию на сословной основе»[452]452
  Там же, стр. 220.


[Закрыть].

2

Те конституции, в которых содержатся в той или иной форме постановления в защиту мира, могут быть разбиты на две группы: одни конституции содержат лишь декларации в пользу мира, другие – конкретные постановления, направленные к этой цели.

Декларация приверженности к миру – таков урок истории, вскрывающий подлинную ценность словесных деклараций, – до недавнего времени находила место в конституциях ряда капиталистических стран.

Так, введение к Германской конституции 1919 г. провозглашало: «Германский народ, единый в своих племенах и одушевленный намерением обновить и упрочить свою империю в свободе и справедливости, служить делу внутреннего и внешнего мира и способствовать общественному прогрессу, установил для себя следующую Конституцию». § 148 Германской конституции предписывал: «Во всех школах должно стремиться к нравственному просвещению, насаждению духа гражданственности, личной и профессиональной пригодности в духе немецкой народности и примирения народов».

Но теперь в Германии гитлеровские конституционные, или, точнее, антиконституционные, законы (Закон о слиянии областей с империей от 30 января 1935 г. и др.) явились актами открытой военной политики. Фашистские школы сделались очагом военной пропаганды, а дух гражданственности и примирения народов, возвещенный Веймарской конституцией, превратился в спертый «дух» звериного фашистского расизма. Таково реальное соотношение старых слов и новых дел в Германии.

Более конкретные указания, направленные на реальную защиту мира, содержатся в тех конституциях, которые, подобно Пакту Лиги Наций, вводят арбитраж как первый и обязательный шаг к разрешению внешнеполитических конфликтов. Так, ст. 79 Уругвайской конституции устанавливает: «Президент вправе объявлять войну… если разрешение спора арбитражем оказалось невозможным или арбитраж не привел ни к каким результатам».

Статья 57 Конституции Нидерландов (редакция от 30 октября 1930 г.) гласит: «Король старается разрешать конфликты с иностранными государствами путем арбитража и иными мирными средствами и объявляет войну лишь с одобрения парламента».

В отличие от приведенных конституций, регулирующих вопросы войны и мира самостоятельно, без всяких ссылок на нормы международного права и Пакт Лиги Наций, конституции других стран, напротив, делают попытки связать национальный закон с интернациональным, тем самым в известной мере разрешая вопрос о примате норм международного права над законами страны. И эти попытки выливаются в две традиционные формы: в форму малореальных деклараций и в форму конкретных постановлений, имеющих бесспорное практическое значение. По пути деклараций пошла Веймарская конституция Германии.

Так, эта Конституция в ст. 4 устанавливала: «Общепризнанные положения международного права имеют значение обязательных составных частей имперского германского права»[453]453
  Там же, т. I, стр. 83.


[Закрыть].

В международном праве находят оформление и закрепление разнообразные политические и экономические отношения между государствами. В эпоху кризиса капитализма международное право также оказывается под сильным ударом. Единообразное понимание норм и обычаев международного права при этих условиях затруднено.

Поучительна в этом отношении ст. 10 раздела VIII Конституции США, которая также говорит о нарушении норм международного права, но в контексте совершенно ином: конгресс имеет право «определять и карать пиратство и преступления, совершенные в открытом море, и нарушения международного права»[454]454
  Там же, стр. 25.


[Закрыть].

Совершенно ясно, что когда в одном случае торжественно возвещается верность «нормам международного права», а в другом, в Конституции США, говорится о нарушении международного права в связи с пиратством и другими преступлениями, то, по существу, в одно и то же понятие «международное право» вкладывают весьма различное содержание.

Поэтому реальное политическое значение может быть признано лишь за теми конституционными постановлениями, которые непосредственно связывают национальный закон с конкретными интернациональными нормами.

Так, Испанская конституция от 9 декабря 1931 г., провозгласив в ст. 6 и 7, что «Испания отказывается от войны в качестве орудия национальной политики», «рассматривает нормы международного права как нераздельную часть права национального», далее содержит совершенно конкретное указание, на деле ограничивающее права и возможности войны: «Президент республики, – устанавливает ст. 77, – не может подписывать какое-либо объявление войны, иначе как в условиях, предписанных Уставом Лиги Наций, и притом только после того, как были исчерпаны все оборонительные средства, не носящие военного характера, а также процедуры судебные или согласительные и третейские, установленные в тех международных соглашениях, которые зарегистрированы в Лиге Наций и в которых Испания участвует»[455]455
  Там же, т. II, стр. 367.


[Закрыть].

Испанская конституция, таким образом, совершенно определенно подчиняет свою внешнюю политику в ее крайних проявлениях – в возможности объявления войны – тем условиям и ограничениям, которые установлены Лигой Наций и международными конвенциями.

Для оценки пацифизма капиталистических стран поучительно отметить, что в Европе не нашлось ни одного государства, готового следовать примеру Испании. Только весьма отдаленные от европейской «цивилизации» Бразилия и Сиам ввели в свои конституции постановления, аналогичные ст. 77 Испанской конституции.

Так, п. 2 ст. 54 Конституции Сиама от 10 декабря 1932 г. устанавливает: «Объявление войны может иметь место лишь в том случае, если оно не противоречит постановлениям Лиги Наций»[456]456
  Там же, т. III, стр. 143.


[Закрыть].

3

Среди всех стран мира совершенно особое место занимает Советский Союз. Советская Конституция – это первая и единственная в мире конституция, проводящая отчетливую грань между обороной и нападением. Согласно ст. 49 Конституции «Президиум Верховного Совета СССР… в период между сессиями Верховного Совета СССР объявляет состояние войны в случае военного нападения на СССР или в случае необходимости выполнения международных договорных обязательств по взаимной обороне от агрессии».

Следовательно, компетенция постоянно действующего высшего органа государственной власти Союза, Президиума Верховного Совета, в важнейших вопросах войны и мира ограничена правом объявления состояния войны лишь в том случае, когда Советский Союз сам подвергся нападению или когда возникает необходимость выполнить обязательства по взаимной обороне от агрессора. Тем самым Советская Конституция в конкретных и точных постановлениях в соответствии с мирной политикой Советов и мирными идеями пактов Лиги Наций и Бриана-Келлога закрепляет отказ от агрессивной войны.

Таким образом, согласно Конституции СССР Советский Союз никому не объявляет войны. Он лишь объявляет состояние войны в случаях борьбы с агрессором. В этих постановлениях нашла конституционное выражение последовательная и решительная политика мира, проводимая Советским Союзом.

4

Ознакомление с конституциями капиталистических государств приводит, таким образом, к следующим выводам. В Европе лишь одна страна, республиканская Испания, согласовала свои основные законы с обязательствами, вытекающими из Пакта Лиги Наций. Португалия и Нидерланды ввели – вне связи с Лигой – обязательный арбитраж как первый путь к разрешению международных конфликтов.

Таков весь пацифистский актив конституций европейских государств, торжественно примкнувших к мирной политике Лиги Наций.

Отмеченный разрыв основных национальных законов с обязательствами, вытекающими из Пакта Лиги Наций, естественно, не мог ускользнуть от внимания органов и лиц, заинтересованных в защите мира. В октябре 1929 г. Всемирный конгресс мира специальным постановлением приглашал правительства и народы всех стран, подписавших Пакт Лиги Наций, изменить национальные конституции и внести туда обязательства разрешать интернациональные конфликты мирным путем. Однако и этот призыв почти не нашел отклика. В 1933 г. профессором Пелла на основе представленного им ранее в Лигу Наций меморандума был составлен предварительный проект, направленный к разработке единообразных национальных норм в защиту мира[457]457
  «Revue general de droit international public», 1933.


[Закрыть].

«Высокие Договаривающиеся Стороны, – намечал проект Пелла, – считая необходимым в интересах мира и международной солидарности согласовать их национальные законодательства с обязательствами, которые они приняли на себя в силу Пакта Лиги Наций, Парижского пакта и конвенций по сокращению и ограничению вооружений, руководимые желанием подкрепить внутренним законодательством положения, содержащиеся в указанных международных соглашениях, обязуются ввести в национальное законодательство ряд постановлений в защиту мира».