Текст книги "Избранные труды"

Проповедник «жестоких и жесточайших наказаний», Зауэр одновременно и идеолог, один из самых видных идеологов германской фашистской юстиции.

«Подлинная наука и самостоятельная и добросовестная критика, – писал Зауэр, – к счастью, работают независимо от конгрессов и объединений»[373]373
  “Wendung zum nationalen Strafrecht”. – “Deutsche Gerichtssaal”, 1933, H. 13.


[Закрыть]. Это, следовательно, он, Зауэр, в стороне от либеральных листовских конгрессов ковал идеологическое вооружение фашистской диктатуры в Германии. В недавней статье Зауэр подвел итоги своих обильных работ и выдвинул центральную идею своего учения.

Зауэр прежде всего, как повелось у всех фашистских теоретиков, отмежевывается от прошлого. «Для старого классицизма, – говорит Зауэр, – в настоящее время столь же мало места, как для недавнего модернизма». Надо идти своим новым путем.

По учению Зауэра, право – лишь форма вечной правовой идеи. Право вытекает из основного юридического положения, которое Зауэр определяет как «высшее благо для государственного существования народов»[374]374
  “Die nationale Revolution im Rechts und Sozialpolitischen Lichte”. – “Deutsche Juristische Zeitung”, 1933, N 9.


[Закрыть].

Таким образом, бренное, насыщенное злобой дня «право» германского фашизма есть, по Зауэру, не что иное, как выражение идеи незыблемости, постоянства, вечности. В соответствии с этим фашистская диктатура – «высшее благо» для государственного существования немецкого народа.

Можно не удивляться тому, что лишенная будущего и не уверенная в завтрашнем дне фашистская диктатура склонна связывать свое существование с идеями вечности. Поучительнее другое: почти в один и тот же день и час с Зауэром и другими проповедниками фашистских идей в книге, не только написанной социал-демократом юристом, но и изданной объединением юристов социал-демократов, следовательно, в программной книге высказываются те же зауэровские идеи: это книга Левенфельда «Уголовное право как политическое оружие»[375]375
  W. Lowenfeld. Op. cit.


[Закрыть].

Левенфельд скорбит о закате буржуазной демократии: «Развитие права, – жалуется Левенфельд, – совершается за счет демократии», «право служит орудием против демократии». Однако в этом печальном положении, конечно, никто не виноват. «Мы признаем, – говорит Левенфельд, – в силу нашего социал-демократического мировоззрения, что общее положение является исторически обусловленным результатом агрессивной политики обороны (Abwehrpolitik) капитализма».

Итак, не политика германской социал-демократии, а неумолимый ход истории привел к победе фашизма. Но этого мало: оказывается, и теперь, после победы Гитлера, социал-демократы против нового порядка не во имя своей политической программы. «Мы боремся против этого порядка (порядка, когда «право служит орудием против демократии»), – прямо заявляет Левенфельд, – не потому, что он противоречит нашим политическим установкам…» Источник борьбы совсем в ином. «Главное основание, почему именно мы, социал-демократы, – пишет Левенфельд, – настойчиво привлекаем внимание общественности к создавшемуся положению и требуем устранения, кроется в значительно более высокой сфере – в сфере забот о праве как основной культурной ценности наций».

Итак, не казни рабочих, не подавление рабочей печати, не концентрационные лагеря волнуют автора. «Мы, социал-демократы», обеспокоены судьбой права как «основной культурной ценности наций». Итак, совершенно в духе Зауэра: право как таковое, «вечное» право, право как высшее благо и «основная культурная ценность» государства. Совершенно в том же духе и передовая статья органа Союза германских юристов отстаивает вечную и внеисторическую природу права: «Право не подчинено ни механическим, ни философским законам. Оно не имеет ни динамики, ни статистики»[376]376
  “Deutsches Recht”, 1933, N 1.


[Закрыть].

Так, в основных своих правовых предпосылках, в понимании права, оказываются в одном лагере социал-предатели и фашисты. Впрочем, можно отметить и различие в позициях социал-демократа Левенфельда и фашиста Зауэра: витая в облаках «вечного» права, Зауэр все же не забывает о грешной земле и раздирающих ее классовых противоречиях.

«Достаточно плохо, – говорит Зауэр, – что классовая борьба проникает в нашу общественную жизнь и там оказывает свое очевидное разрушительное действие. Еще хуже, если эта разрушительная тенденция выдается за научно-философский принцип».

Соратник Зауэра профессор Наглер дает практические иллюстрации того, как относятся фашистские теоретики к явлениям классовой борьбы. «Так как новая (гитлеровская) организация тарифного и рабочего законодательства обеспечивает мирный труд, – говорит Наглер, – то подлежат наказанию стачки, саботаж и неповиновение органам трудового надзора». «Мы, социал-демократы», этой прозой не озабочены.

Между тем и унификаторы, «ратуя за мир», определенно подчеркивают, что им дорог мир между народами и мир внутри народа– мир социальный. «Уголовному закону, – говорил Пелла на IV конференции по унификации уголовного законодательства, – принадлежит высокая миссия – защитить общие блага, которые обеспечивают расцвет всего человечества – мир социальный и мир интернациональный…»[377]377
  “Actes…”, IV, р. 93.


[Закрыть]

Германский фашизм глубоко утилитарен: он не терпит идей, бесплодных помочь практически задачам сегодняшнего дня; поэтому как возвеличение государства[378]378
  В родстве с идеями германских фашистов об авторитарном государстве находится учение так называемой гуманитарной школы (“La scuola humanista”. – “Revue Internationale de droit pénal”, 1925, N 3) уголовного права. «Величайшее заблуждение, – говорят сторонники этой школы, – доктрина о государстве – “жандарме”». «Основная функция государства – защита права». В этом его «моральная миссия». «Государство – большая семья с единством намерений и моральных наклонностей». Эти положения о бесклассовом, «отеческом» государстве сопровождаются совершенно беспомощными рассуждениями о преступлении и наказании. Все преступники без различия «действуют по страсти».
  «Единственный источник преступности заключается в основном законе человеческого духа, раскрывающемся в динамике страстей: по страсти действуют апостолы и герои, по страсти действует и преступник». Вряд ли эта теория нуждается в критике.


[Закрыть] над личностью, так и идея права как такового, «вечного» права служат боевым задачам дня. Действительно, если право – лишь изменчивая форма вечноправовой идеи, то право писаное, закон, приобретает глубоко условную ценность. «Судья, – говорит Зауэр, – подчинен основному правовому положению, т. е. духу общего правопорядка, а закону – лишь постольку, поскольку закон верно этот правопорядок отражает». Зигерт высказывается еще определеннее: «Судья может действовать и вопреки писаному праву, если оно не отвечает духу закона»[379]379
  Nationalsoz. und Strafrecht”.


[Закрыть]. Наконец, и в речи, передававшейся по радио, Франк поучал германских судей: «Если право не создается законом, но только законом формулируется, то, очевидно, закон – не источник права, а источник распознавания права. Закон выявляет истинное право своего времени. Только с этой оговоркой судья связан законом. Поэтому, если содержание закона отстает от требований права или если закон имеет пробелы, судья сам должен отыскать право». Практика фашистского террора достаточно показала, как «отыскивают право» на помощь отстающему писаному закону вожди, расстреливающие своих политических противников, штурмовики, учиняющие самосуд над рабочими, и конвоиры, убивающие «при попытке бежать». Таким образом, вся отмеченная объединенная идеалистическая конструкция социал-фашистских и просто фашистских теоретиков – идеи о праве как таковом, праве «вечном» – на деле служит глубоко практической задаче: обоснованию фашистского режима. Эта «идеология», при всей ее примитивности, – не исключительно германское явление. Теоретики современной Германии и еще более ее практики в концентрированном виде преподают идеи, которые в разреженном состоянии бродят в ряде капиталистических стран, испытывающих на себе в большей или меньшей степени давление фашистской реакции. Но бациллы этих идей стремятся проникнуть на международную арену: не случайно рядом с идеей об уголовной интервенции против страны, нарушившей моральный порядок капиталистического мира, развозится по свету и другая «идея» (Розенберга) о мессианской роли Германии как оплота и тарана против большевистской опасности.

В далекой Америке, Америке, постоянно подчеркивающей свое нежелание путаться в европейские дела, идея вмешательства на сей раз находит горячий отклик: вице-адмирал Стирлинг с прямолинейностью прусского фельдфебеля и с его же политическим кругозором ретиво призывает организовать крестовый, во главе со спасительницей культуры – Германией, поход против Советского Союза. Здесь, по существу, два варианта одной и той же политической программы: интервенция уголовная, осуществляемая при помощи длительной судебной процедуры (Международный трибунал, преступление и наказание), и интервенция просто военная, проповедуемая фашистскими вождями Германии. Два варианта, проникнутые единой идеей – борьбой с Советами. Так реакция местная, национальная, смыкается с реакцией интернациональной.

Из работы «Защита мира и уголовный закон»[380]380
  Впервые опубликовано в 1937 г.; печатается по: Трайнин А. Н. Защита мира и уголовный закон. Избранные произведения. М.: Издательство «Наука», 1969. С. 70–147.


[Закрыть]

Подготовка войны и борьба за мир

Глубочайшие противоречия двух систем, капиталистической и социалистической, находят свое выражение на внешнем фронте в двух противоположных процессах: подготовке войны и борьбе за мир. На двух крайних социальных полюсах расположились силы, неустанно действующие в обоих указанных направлениях. Фашизм является рассадником военных конфликтов. Фашизм – это война, война сегодняшнего и завтрашнего дня. «Сохранение мира является смертельной опасностью для фашизма, ибо, увеличивая его внутренние трудности, оно ведет к подрыву фашистской диктатуры буржуазии…»[381]381
  Г. Димитров. В борьбе за единый фронт против фашизма и войны. Статьи и речи. 1935–1939. Госполитиздат, 1939, стр. 126.


[Закрыть]

На противоположном полюсе – Страна советов, всемерно занятая мирным строительством. Уголь, металл, тракторы, хлеб, школы – лучшие показатели ее достижений и лучшее орудие ее политики. «…Сохранение мира способствует росту сил пролетариата, сил революции, преодолению раскола в рядах рабочего движения; помогает пролетариату стать руководящим классом в борьбе всех трудящихся против капитализма; сохранение мира подрывает основы капиталистического строя, ускоряет победу социализма»[382]382
  Там же.


[Закрыть]. Оттого каждый день и каждый час мирного существования Советского Союза – новый шаг к победе коммунизма. Оттого борьба за мир – это лучшее коммунистическое дело. Оттого «дело мира и дело защиты Советского Союза становится одним и тем же делом, и не найдется ни одного рабочего, который отказался бы бороться за него»[383]383
  Эрколи. О задачах Коммунистического Интернационала в связи с подготовкой империалистами новой мировой войны. Доклад и заключительное слово. – «VII Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала». Партиздат, 1935, стр. 35.


[Закрыть].

Оба отмеченных процесса – подготовка войны и борьба за мир развиваются в чрезвычайно сложной международной обстановке. Эта сложность вызывается двойственным положением ряда капиталистических стран.

В течение первых лет после Великой Октябрьской социалистической революции страх перед революцией толкал капиталистические страны сначала на интервенцию, позднее – на экономическую борьбу с Советами. Однако внутреннее положение капиталистических стран, пораженных экономическим кризисом, и возросшее давление организованного труда (единый народный фронт) создают порой и там, в капиталистических странах, благоприятную почву для борьбы за мир, против военной агрессии фашизма. Страх перед войной оказывается тем более могучим, что война империалистическая таит в себе все больше возможностей превратиться в войну гражданскую. Бичующие слова Ленина, относившиеся к империалистической войне 1914 г.: «…кто сулит народам “демократический” мир, не проповедуя в то же время социалистической революции, отрицая борьбу за нее, борьбу уже во время войны, тот обманывает пролетариат»[384]384
  В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 27, стр. 274.


[Закрыть], – приобретают особое значение в настоящее время: в условиях революционного роста рабочего класса, руководимого Коммунистическим Интернационалом, обмануть пролетариат невозможно. Когда на всем пространстве земного шара идет гигантская схватка сил – сил, борющихся за мир, и сил, провоцирующих войну, – позиция революционного марксизма не может вызывать сомнений. Марксизм-ленинизм решительно отвергает пассивное наблюдение за «фатальным» развитием событий. Империализм зашел в тупик, откуда война нередко кажется единственным выходом. Но чем ближе и острее опасность войны, тем напряженнее и упорнее должна быть борьба за мир. Единый фронт всех трудящихся должен быть обращен против военной агрессии.

Советский Союз неуклонно и последовательно проводит политику мира. Еще на сессии подготовительной комиссии конференции по разоружению в 1927 г. советская делегация выступила с планом всеобщего и полного разоружения. С тех пор в ряде договоров об определении агрессии и о ненападении, в договорах о взаимной помощи, в борьбе за систему коллективной безопасности Советский Союз доказал свою волю к миру. Верным оплотом мира служила и служит Красная Армия.

В этой упорной борьбе за лучшее коммунистическое дело в нашу эпоху, в борьбе за мир, не может и не должно оставаться в пренебрежении ни одно средство. Уголовный закон, особенно в условиях оживляющейся правотворческой деятельности Лиги Наций, может сыграть свою роль в системе средств, направленных к защите мира. Еще в 1927 г. советская делегация, выступая с планом роспуска всего личного состава сухопутных, морских и воздушных вооруженных сил, с планом уничтожения всего находящегося как в войсках, так и на складах (военных и общего назначения) оружия, боевых припасов и с рядом других предложений, направленных к действительному всеобщему разоружению, в пункте «Н» своего плана специально предусматривала издание законов, рассматривающих нарушение какого-либо из перечисленных условий как тягчайшее государственное преступление. Таким образом, еще 1927 г. наша дипломатия придавала определенное значение уголовному закону в системе мер, направленных на охрану мира.

Пока для разрешения этой уголовно-правовой проблемы ничего не сделано. Между тем важнейшее политическое явление последнего времени – создание единого широкого народного антифашистского фронта – выдвигает ряд новых задач и перед уголовной политикой. «Решающим шагом к установлению единства действий международного пролетариата против поджигателей войны, – говорит т. Димитров, – является ныне развитие коммунистической партией каждой отдельной страны во всех областях общественной и политической жизни самой активной, упорной и широкой кампании за сохранение мира»[385]385
  Г. Димитров. В борьбе за единый фронт против фашизма и войны, стр. 126.


[Закрыть].

Если выдвигается прямая задача вести в интересах мира самую активную, упорную и широкую кампанию во всех областях общественной и политической жизни, то совершенно ясно, что не может и не должен остаться неиспользованным уголовный закон: независимо от реальной поддержки мирной политики средствами уголовного правосудия (наказуемость пропаганды агрессии и др.) само движение вокруг уголовных законопроектов в защиту мира способно стать мощным фактором мобилизации масс на борьбу за мир.

Необходимо учесть и другое: в иностранной литературе проблемам уголовной защиты мира в последние годы уже уделяется значительное внимание (работы Пелла, Калояни, Сальдана, Буркена, Кона и др.). Однако вместо реального использования орудия уголовного закона для защиты мира буржуазные теоретики все чаще делают попытки искусственной, механической криминализации сложных политических и правовых отношений – попытки, способные не помочь, а повредить делу мира.

Прямой и неотложный долг советских криминалистов вскрыть эти теоретически неверные и политически вредные тенденции и вместе с тем обратить в реальных пределах и орудие уголовного закона против общего врага – войны и фашизма.

Часть первая
Возникновение и развитие движения по уголовной защите мира

I. ПАКТ ЛИГИ НАЦИЙ

1

Вмешательство уголовного закона в отношения войны и мира – весьма сложный правовой и политический процесс. Для правильного понимания этого процесса необходимо прежде всего остановиться на анализе интернациональных пактов, являющихся основными источниками международного права. Среди интернациональных пактов, естественно, в первую очередь заслуживает внимания Пакт Лиги Наций[386]386
  А. Н. Трайнин пользуется терминами «Устав», «Пакт» и «Статут» Лиги Наций для обозначения понятия «Устав Лиги Наций». – Прим. ред.


[Закрыть].

28 июня 1919 г. на Парижской мирной конференции был принят в качестве составной части Версальского договора Пакт Лиги Наций.

«…Народы Советского Союза, – говорил т. Литвинов в замечательной речи при вступлении СССР в Лигу Наций, – естественно, опасались, что эти государства, объединившись в Лигу, придадут своей враждебности к Советскому Союзу коллективные выражения, объединив свою антисоветскую деятельность.

Вряд ли можно отрицать, что в то время и даже значительно позднее находились государственные люди, которые действительно имели в виду такие коллективные действия или по крайней мере мечтали о них… Они мечтали об установлении хотя бы временного мира, который отнюдь не распространялся бы, однако, на новое, Советское государство». Но события развернулись по-иному. Противники Советского Союза «с одной стороны, недооценивали сопротивляемость внутренних сил нового государства, а с другой стороны, переоценивали ту гармонию политических и экономически интересов остальных государств, которую в их представлении должна была воплощать Лига»[387]387
  М. Литвинов. Внешняя политика СССР. Речи и заявления. 1927–1937. Соцэкгиз, 1937, стр. 112.


[Закрыть].

Пакт Лиги Наций действительно рисовал гармоническое сожительство народов, отныне обязанных жить в дружбе и согласии. «Высокие Договаривающиеся Стороны, – торжественно провозглашало введение к Пакту, – принимая во внимание, что для развития сотрудничества между народами и для гарантии их мира и безопасности важно принять некоторые обязательства: не прибегать к войне, поддерживать в полной гласности международные отношения, основанные на справедливости и чести, строго соблюдать предписания международного права, признаваемые отныне действительным правилом поведения правительств, установить господство справедливости и добросовестно соблюдать все налагаемые договорами обязательства во взаимных соглашениях организованных народов, – принимают настоящий акт, учреждающий Лигу Наций».

Многолетний опыт деятельности и бездеятельности Лиги Наций – японская и итальянская агрессии, нарушение Германией Локарнского договора, циничное нарушение Германией, Италией и Португалией соглашения о невмешательстве в испанские дела – всему миру показал, как беспринципна и беспомощна была Лига в борьбе с агрессором. Однако признанием этого бесспорного исторического факта не может исчерпываться политическая оценка Лиги.

«Лигу Наций, – говорит т. Димитров, – надо беспощадно критиковать за ее колебания, пассивность, непоследовательность. Рабочий класс ведет непримиримую борьбу против правительств тех империалистических государств – членов Лиги Наций, которые из-за своих корыстных интересов помогают агрессору, срывают мероприятия по сохранению мира и интересы малых народов приносят в жертву интересам больших империалистических держав. Но отсюда отнюдь не следует, что надо занять вообще отрицательную позицию по отношению к Лиге Наций. Какой интерес пролетариату играть на руку поджигателям войны, которые все теперь против Лиги Наций?»[388]388
  Г. Димитров. В борьбе за единый фронт против фашизма и войны, стр. 123.


[Закрыть]

Позднее, на заседании Ассамблеи Лиги Наций 1 июня 1936 г., т. Литвинов говорил: «А пока нет этой радикальной меры (полного разоружения. – А. Т.) нам не остается ничего иного, как укреплять Лигу Наций в качестве инструмента мира. Укреплять Лигу Наций – это значит держаться принципа коллективной безопасности, который является отнюдь не продуктом идеализма, а практическим мероприятием по обеспечению безопасности всем народам, держаться принципа неделимости мира! Мы должны сознавать, что в настоящее время нет ни одного государства, большого или малого, которое не подвержено агрессии, и что если ближайшая война и пощадит то или иное государство, то оно рано или поздно привлечет к себе вожделение вышедшего победителем из войны агрессора. Укрепление и максимальное расширение этих идей и проведение их в жизнь избавят нас от новых разочарований, подобных тем, которые мы теперь переживаем, вдохнут новую жизнь в Лигу Наций и поднимут ее на уровень стоящих перед ней великих задач. Лига Наций сейчас более чем когда бы то ни было является международной необходимостью, она должна жить, она должна быть сильной, сильнее, чем когда-либо»[389]389
  М. Литвинов. Внешняя политика СССР, стр. 162.


[Закрыть].

Принципиальная и реальная политика мира должна, таким образом, решительно строиться на использовании Лиги как инструмента мира. Устав Лиги Наций открывает для этой цели ряд ценных возможностей.

2

Небольшой по объему Пакт Лиги Наций – 26 статей – весь насыщен словами и заботами о сохранении мира и торжестве возвещенного «господства справедливости». «Члены Лиги, – предписывает ст. 10 Пакта Лиги Наций, – обязуются уважать и охранять против всякого внешнего нападения территориальную целость и существующую политическую независимость всех членов Лиги». В ст. 11 «определенно объявляется, что всякая война или угроза войны, затрагивает ли она прямо или нет кого-либо из членов Лиги, интересует Лигу в целом и что последняя должна принять меры, способные действительным образом оградить мир наций».

«Кроме того, объявляется, что всякий член Лиги имеет право дружественным образом обратить внимание Собрания или Совета на всякое обстоятельство, способное затронуть международные отношения и, следовательно, грозящее поколебать мир или доброе согласие между нациями, от которого мир зависит».

Защита мира, таким образом, находит в Пакте Лиги Наций категорическое признание: члены Лиги обязуются взаимно уважать и охранять друг друга; посягательство на одного объявляется посягательством на всех и достаточным основанием для принятия «мер, способных действительным образом оградить мир наций». Недаром некоторые комментаторы Статута Лиги уже одну ст. 11 готовы считать «подлинным стражем всеобщего мира»[390]390
  G. Sofronie. Le droit de guerre et le pacte de la Societe des Nations. – “Revue de droit international des sciences diplomatiques et politiques”. Geneva, 1934.


[Закрыть].

В интересах реального обеспечения мира Статут Лиги Наций, однако, не ограничивается вышеприведенными постановлениями: Статут намечает конкретные пути, способные действительно облегчить мирное разрешение конфликтов.

Этой цели служат предусматриваемые Пактом Лиги Наций третейское и примирительное рассмотрение конфликтов. «Все члены Лиги соглашаются, – говорит ст. 12, – что если между ними возникнет спор, могущий повлечь за собой разрыв, то они подвергнут его либо третейскому разбирательству, либо рассмотрению Совета»[391]391
  На II Ассамблее в 1921 г. были одобрены некоторые поправки к ст. 12; было указано, что спор передается на рассмотрение Совета, третейского суда и на судебное разрешение. Кроме того, был указан срок рассмотрения спора: «Во всех случаях, предусмотренных этой статьей, решение должно быть вынесено в течение разумного срока, а доклад Совета должен быть составлен в течение шести месяцев, считая со дня представления спора на его рассмотрение».


[Закрыть]. Если спор не будет подвергнут третейскому разбирательству, он переходит по инициативе хотя бы одной из спорящих сторон на рассмотрение Совета Лиги Наций. В этом случае Совет Лиги «прилагает усилия к тому, чтобы обеспечить урегулирование спора». Если Совету «это удается, то он публикует в той мере, в какой сочтет нужным, изложение, передающее факты, соответствующие разъяснения и условия этого урегулирования» (ст. 15).

Таким образом, Статут Лиги Наций, объявляя войну против одного войной против всех членов Лиги и тем самым утверждая принцип коллективной безопасности, одновременно предусматривает несколько конкретных путей к мирному разрешению могущих вспыхнуть конфликтов: Лига, следовательно, не только провозглашает мир, но, по крайней мере в своем Статуте, его и укрепляет. Для того чтобы эта выраженная в Статуте и Статутом Лиги Наций защищаемая система мира получила правильную оценку, необходимо прежде всего остановиться на двух основных проблемах: во-первых, всякая ли война отвергается Пактом Лиги Наций и, во-вторых, какими средствами располагает Лига для борьбы с войной, противоречащей Пакту Лиги Наций. Последнее особенно существенно для понимания эволюции форм и средств уголовной защиты мира.

Первый вопрос вряд ли может вызывать сомнения: не всегда и не всякая война находится в противоречии с обязательствами, вытекающими из Статута Лиги Наций. Можно сказать более: Статут Лиги Наций предусматривает войны двух видов: войны противозаконные и войны, так сказать, законные. Возможность такого рода легальных войн непосредственно допускается Статутом Лиги Наций.

Так, ч. 7 ст. 15 устанавливает: «В том случае, когда Совету не удается достигнуть принятия его доклада всеми его членами, кроме представителей всякой стороны в споре, члены Лиги оставляют за собой право поступать, как они считают подходящим для сохранения права и правосудия». Эта свобода действий, предоставляемая членам Лиги при отсутствии единодушия в Совете, включает в себя и право обратиться к войне. Такой вывод тем более обоснован, что приведенная часть ст. 15 упоминает о сохранении права и правосудия, но умалчивает о сохранении мира[392]392
  Английская делегация в Лиге Наций однажды делала попытки дополнить ст. 15 там, где говорится о праве государства действовать в интересах «права и государства», словами «и без обращения к войне» (Е. Е. F. Descamps. L’influence de la condamnation de la Guerre sur revolution juridique internationale. – “Academie de droit international. Recueil des cours”, 1930, I, t. 31, p. 479).


[Закрыть].

Другую возможность легальной войны открывает последняя часть ст. 13 Статута Лиги Наций: «Члены Лиги, – говорит эта часть ст. 13, – обязуются выполнять добросовестно вынесенные (третейским судом. – А. Т.) решения и не прибегать к войне против члена Лиги, который будет с ними сообразовываться». Хотя далее ст. 13 указывает, что «в случае невыполнения решения Совет предлагает меры, которые должны обеспечить действие решения», однако прямое указание на то, что война недопустима лишь в отношении стороны, подчинившейся решению третейского суда, оставляет в остальных случаях право войны за стороной или сторонами, в чью пользу состоялось оставшееся невыполненным решение третейского суда. Правильность этого понимания находит полную опору в ч. 1 ст. 12, устанавливающей для сторон обязанность не прибегать к войне «до истечения трехмесячного срока после решения третейских судей или доклада Совета». Следовательно, по истечении этого срока война согласована с Пактом – она легальна.

Наконец, очевидно, именно на основании этих легальных возможностей и приведенное выше введение к Статуту говорит о том, что высокие договаривающиеся стороны принимают на себя лишь некоторые обязательства не прибегать к войне, а не отказываются в полной мере от военного разрешения конфликтов.

Итак, Статут Лиги Наций не только борется с войной. В известных случаях Статут, напротив, сообщает войне легальный титул, войну узаконяет. Такого рода война, опирающаяся на Статут, естественно, не может служить основанием для мобилизации Лигой всех средств, способных действительно оградить мир народов, и тем более средств репрессивных. Совершенно ясно, что все эти средства могут быть обращены лишь против войны иного рода, войны, противоречащей Статуту, войны незаконной. Тем важнее дать ответ на второй из поставленных выше вопросов: каковы же они, эти средства, служащие защитой мира, каково их реальное значение и правовая природа?

3

Лига Наций – это общепризнанно – не является ни сверхгосударством[393]393
  Слишком легко забывают, говорил в 1927 г. на Ассамблее Лиги Наций Политис, что Лига Наций не есть сверхгосударство (Super-Etat), что она не располагает силой, которая могла бы быть противопоставлена воле других, что она ассоциация сотрудничества независимых наций в интересах развития и организации интернациональной жизни, которой Пакт Лиги положил первое основание (“Compte-Rendu de la huitieme session de la Societe des Nations. Seance 8 septembre 1927”).
  Однако «слишком легко забывают» и другое: конкретные обязательства, вытекающие из Пакта Лиги для каждого государства, примкнувшего к Пакту. В этих обязательствах– источник реальной силы Лиги и как «ассоциации сотрудничества».


[Закрыть], ни союзом государств. Лига Наций не имеет своей территории, своего населения и, пока во всяком случае, не имеет своих вооруженных сил. Лига Наций является объединением государств, которому придана постоянная форма.

И тем не менее Лига Наций не безоружна. И тем не менее Лига Наций – не простое украшение над зданием международных связей, не дипломатическая биржа и не одна лишь трибуна для пацифистских деклараций. «Единственная межгосударственная политическая организация»[394]394
  На сессии Совета Лиги в Лондоне 17 марта 1936 г. т. Литвинов говорил: «Мы против того, чтобы переговоры велись на основе, которая дезорганизует ряды искренних сторонников мира и которая должна неизбежно привести к разрушению единственной межгосударственной политической организации – Лиги Наций. Мы полагаем, что искренние сторонники мира имеют не меньшее, чем нарушители договоров, право предлагать свою схему организации европейского мира. Мы за создание безопасности всем народам Европы, против полумира, который не есть мир, а война» (М. Литвинов. Внешняя политика СССР, стр. 147).


[Закрыть], Лига Наций вооружена, и вооружение ее – не только моральная поддержка миллионов, кровно заинтересованных в мире, моральная поддержка, получившая надлежащую силу после вступления в Лигу Советского Союза. Вооружение Лиги реальнее и конкретнее: оно заключается в санкциях, которые предусмотрены Пактом Лиги (ст. 16)[395]395
  Брюк отмечает, что понятие «средства» (“moyens”), о которых говорит ст. 10 Пакта Лиги, равнозначно понятию меры-санкции (“measures”), которые предусмотрены ст. 16 (Sanctions). Это утверждение неправильно. Блокадная комиссия также признала, что «меры, предусмотренные ст. 16, применимы лишь к специальному случаю, предусмотренному ст. 16 Статута».


[Закрыть] и которые при определенных условиях создают для Лиги право, для членов Лиги – обязанность коллективной борьбы с агрессией. После неудачного опыта применениям санкций согласно ст. 16 против итальянской агрессии т. Литвинов на Ассамблее Лиги Наций в июле 1936 г. с полным основанием говорил:

«Я утверждаю, что ст. 16 снабдила Лигу Наций столь мощным оружием, что в случае полного пуска его в ход всякая агрессия может быть сломлена. Более того, одно убеждение в возможности пуска его в ход может отбить у агрессора охоту привести в исполнение свои преступные замыслы. Печальный опыт итало-абиссинского конфликта менее всего противоречит этому утверждению. В данном случае потому ли, что это был первый опыт применения коллективных мер, потому ли, что некоторые считали, что этот случай имеет специфические черты, потому ли, что он совпал с подготовкой в другом месте более крупной агрессии, которой Европе приходилось уделять особое внимание, по другим ли причинам, но факт тот, что не только не был пущен в ход весь грозный механизм ст. 16, но с самого начала проявлено было стремление ограничиться минимальными мерами. Даже экономические санкции были ограничены в объеме и в действии. И в этом ограниченном объеме санкции применялись не всеми членами Лиги… При таких обстоятельствах можно говорить, что члены Лиги Наций по тем или иным причинам не захотели пустить в ход ст. 16 полностью, из чего отнюдь не следует, что сама ст. 16 оказалась несостоятельной»[396]396
  М. Литвинов. Внешняя политика СССР, стр. 157–158.


[Закрыть].

Санкции, предусмотренные ст. 16 Пакта Лиги Наций, – двух родов. Они носят общий и специальный характер. Общая санкция одна – исключение из состава Лиги, и она может быть определена за всякое нарушение Статута Лиги Наций. Так и говорит последняя часть ст. 16 Статута: «Может быть исключен из Лиги всякий член, оказавшийся виновным в нарушении одного из обязательств, вытекающих из Статута».

Санкций специальных, напротив, много, но все они могут быть определены лишь за одно специальное нарушение: за обращение члена Лиги к войне в нарушение обязательств, вытекающих из Статута Лиги Наций, т. е. за обращение к войне нелегальной. Система этих последних санкций очень сложна. Она содержится в статье Статута, неоднократно привлекавшей внимание дипломатов и теоретиков и получившей широкую популярность после итало-абиссинского конфликта, – в ст. 16 Статута Лиги Наций.

«Если член Лиги, – говорит ст. 16, – прибегает к войне в противность обязательствам, принятым в статьях 12, 13 или 15, то он ipso facto рассматривается как совершивший акт войны против всех других членов Лиги». Поэтому «последние обязуются немедленно порвать с ним все торговые и финансовые отношения, воспретить все сношения между своими гражданами и гражданами государства, нарушившего Пакт, и прекратить всякие финансовые, торговые или личные сношения между гражданами этого государства и гражданами всякого другого государства, является ли оно членом Лиги или нет».

Уже этот перечень мероприятий, следующих за признанием «войны против всех членов Лиги», содержит весьма серьезные санкции, по существу – экономический и моральный бойкот государства, начавшего нелегальную войну.

Однако Статут Лиги Наций этим не довольствуется. В тот момент, в 1919 г., решимость авторов Пакта, победителей в мировой войне, избегнуть новых военных конфликтов была настолько сильна, что Пакт Лиги Наций рядом с экономическими санкциями предусматривает также весьма серьезные военные мероприятия. «…Совет обязан, – говорит та же ст. 16, – предложить различным заинтересованным правительствам тот численный состав военной, морской или воздушной силы, посредством которого члены Лиги будут, по принадлежности, участвовать в вооруженных силах, предназначенных для поддержания уважения к обязательствам Лиги». Таким образом, в распоряжении Лиги, стоящей на страже мира, могут оказаться вооруженные силы, способные претворить в жизнь решения Совета.

В июле 1936 г. на Пленуме Лиги Наций, подводя итоги неудачи применения экономических санкций против Италии, т. Литвинов о военных санкциях сказал:

«Можно мыслить себе отдельные, правда редкие, случаи, когда агрессию можно остановить одними экономическими санкциями», но я признаю, что в большинстве случаев экономические санкции должны идти параллельно с военными. В идеальной Лиге Наций должны были бы быть обязательными для всех и военные санкции. Но если мы до таких высот международной солидарности подняться еще не можем, то следует позаботиться, чтобы все континенты, а для начала хотя бы вся Европа, были покрыты сетью региональных пактов, в силу которых отдельные группы государств обязывались бы защищать от агрессора определенные участки, причем выполнение этих региональных обязательств считалось бы полной поддержкой всех членов Лиги Наций. Эти региональные пакты должны не заменять собой, а дополнять Пакт Лиги, иначе они свелись бы к довоенным групповым союзам»[397]397
  М. Литвинов, Внешняя политика СССР, стр. 161.


[Закрыть].