Текст книги "Избранные труды"

Еще на Нюрнбергском процессе защитник Ярайсс в своей речи пытался отвести удар правосудия от главных германских военных преступников при помощи следующего рассуждения:

«Если Германская империя в известном случае начала наступление вопреки еще действующему договору о ненападении, – заявил защитник Ярайсс, – то она совершила международный деликт и должна отвечать за него по нормам международного права… Только империя, но не отдельное лицо…»[540]540
  «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов, т. II, Госюриздат, 1955, стр. 461.


[Закрыть]

Таким образом, защита в Нюрнберге старалась развить спасительную для главных военных преступников, но совершенно фантастическую концепцию: так как государство объявляет, начинает и ведет войну, то пусть государство и отвечает за преступления против мира, военные преступления и другие преступления против человечества. Тем самым не реальные лица: Геринг, Гесс и другие, – а «империя», «государство», «народ» должны занять скамью подсудимых. Надо сказать, что защитник Ярайсс не был оригинален.

Еще ранее Бурхардт в монографии о международно-правовой ответственности государств писал: «Только государства – субъекты международного права. Поэтому только государства, а не отдельные граждане несут обязанности и имеют права, регулируемые нормами международного права, поэтому только государства могут эти нормы нарушить»[541]541
  Burchardt. Die volkerrechtliche Verantwortlichkeit der Staaten, 1924, S. 6.


[Закрыть].

Попытку выдвинуть взамен конкретных физических виновников «юридические фикции» можно отметить и во французском ордонансе от 5 мая 1945 г.

Согласно ст. 1 этого ордонанса уголовной ответственности подлежит всякое агентство, общество или ассоциация, которые при помощи своих органов управления совершали преступные действия, «изобличавшие намерения благоприятствовать всякого рода начинаниям врага» (т. е. немецких оккупантов). Таким образом, ордонанс установил принцип уголовной ответственности юридических лиц (агентства, общества, ассоциации) за содействие врагу (коллаборационизм).

Ясный и бесспорный тезис об уголовной ответственности физических лиц буржуазная теория пыталась использовать в интересах умаления суверенитета государства путем возвеличения физических лиц. Так, докладчик Комиссии международного права Спиропулос из бесспорного и ясного положения о том, что всякое лицо, повинное в совершении преступления против человечества, должно нести за это преступление уголовную ответственность, вывел принцип международной правосубъектности отдельных граждан и принцип так называемой супрематии международного права над правом национальным[542]542
  Документ ООН A/CN 4/22 от 12 апреля 1950 г.


[Закрыть].

Профессор Ссель пошел еще дальше. В формулировку принципов Нюрнбергского Трибунала он предложил внести следующие два положения, ничего общего с этими принципами не имеющие: 1) «отдельное лицо является субъектом международного права, включая международное уголовное право»[543]543
  В том же смысле высказывается Э. Гросс. «Позитивисты еще полагают, – пишет Гросс, – что индивидуум не находит места в международных отношениях. Мы, напротив, считаем, что попытки объявить только государство субъектом международного права искусственны и произвольны» (Е. Gross. Les Nations-Unies et le developpement de droit criminel international. – “Revue internationale de droit pénal”, 1950, N 1).


[Закрыть]; 2) «международное право, включая международное уголовное право, имеет преимущество (примат, супрематию) над правом национальным»[544]544
  Документ ООН A/CN 4/11 от 26 мая 1949 г.


[Закрыть].

Эти положения о «супрематии» международного права с разных сторон пытались навязать Комиссии международного права.

Член Международного Военного Трибунала в Нюрнберге, французский профессор Доннедье де Вабр, внес в Комиссию международного права ООН предложение разработать проект кодекса международных преступлений, который был бы разделен на две части:

а) в первую часть, согласно этому предложению, должны войти преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности, предусмотренные Нюрнбергским уставом и нашедшие выражение в приговоре Трибунала;

б) во вторую часть подлежали включению преступления, предусмотренные двусторонними и многосторонними конвенциями (например, Конвенцией о борьбе с торговлей женщинами и детьми 1923 г. и др.).

Это была, так сказать, юридическая сторона проекта.

Его политическая тенденция служила интересам агрессивных кругов, стремящихся к мировому господству, так как автор предлагал признать «супрематию» международного права над внутренним правом отдельных государств, а отдельное лицо – субъектом международного права, стоящим вне государства и даже в качестве «гражданина мира» над ним.

Международные отношения – это сфера межгосударственных отношений. Всякая международно-правовая норма – источник прав и обязанностей государств.

Субъект международного права – государство и только государство. Но можно ли отсюда сделать вывод, что отдельные физические лица, не заключавшие международных конвенций, безусловно и всегда безответственны, каково бы ни было их поведение? Что эти лица вправе чинить препятствия исполнению заключенных государством договоров и безнаказанно посягать на права других стран в силу своеобразного «уголовного иммунитета»? Отчетливо видна неприемлемость ситуации, создающейся в результате подобных рассуждений. Действительно, оказывается, что государства не могут нести уголовную ответственность за международные деликты, ибо только физические лица являются субъектами преступных деяний, а физические лица не могут отвечать за международные преступления на том основании, что только государство является субъектом международно-правовых отношений. Возникает, следовательно, неразрешимый вопрос: если за тягчайшие преступления против человечества, за вероломную агрессию, за истязания военнопленных, за истребление народов не несут уголовной ответственности ни государство, которое судить невозможно, ни физические лица, которых тоже, оказывается, судить нельзя, то кто же в конце концов отвечает за совершенные злодеяния?

Юридический и логический дефект приведенных концепций, пытающихся перенести ответственность с физических лиц на неуловимые уголовным законом государство и народ, заключается в смешении двух различных понятий: субъектов международно-правовых отношений и субъекта посягательств на международно-правовые отношения, на основы существования и прогрессивного развития человечества.

Конвенции заключает государство. Но преступно нарушать эти договоры и, следовательно, нести уголовную ответственность за это могут только физические лица, виновники незаконных действий.

Естественно, такими виновниками являются, прежде всего, члены правительства, фактически осуществлявшие преступные мероприятия. С полным основанием Указ Президиума Верховного Совета СССР от 2 ноября 1942 г. четко устанавливал, что за все «чудовищные преступления, совершаемые немецко-фашистскими захватчиками и их соучастниками, и за весь материальный ущерб, причиненный ими… преступное гитлеровское правительство, командование германской армии их сообщники несут всю полноту уголовной и материальной ответственности»[545]545
  «Ведомости Верховного Совета СССР», 1942, № 40.


[Закрыть].

В 1953 г. при обсуждении доклада Комиссии по разоружению в Политическом комитете ООН советская делегация внесла предложение, в котором было предусмотрено, что «правительство, которое первым применит против какой-либо страны атомное, водородное или иное средство массового уничтожения людей, совершит преступление против человечества и будет рассматриваться как военный преступник»[546]546
  «Правда», 19 ноября 1953 г.


[Закрыть].

Устав Нюрнбергского Трибунала в ст. 7 прямо предусматривает уголовную ответственность должностных лиц государства, а Нюрнбергский приговор решительно отверг попытки защиты отвести удары правосудия от главных военных преступников – членов правительства и других руководящих лиц – в сторону «империи».

«Преступления против международного права, – правильно указывает приговор, – совершаются людьми, а не абстрактными категориями, и только путем наказания отдельных лиц, совершающих такие преступления, могут быть соблюдены установления международного права».

И во Франции ордонансом от 2 ноября 1945 г. была предусмотрена уголовная ответственность физических лиц, членов агентств, обществ или ассоциаций, виновных в оказании помощи врагу.

Необходимо отметить, что оба проекта международного уголовного кодекса, разработанные органами ООН (проект кодекса преступлений против мира и безопасности человечества и проект организации международного уголовного суда), предусматривают уголовную ответственность исключительно физических лиц. Так, ст. 25 проекта статута международного суда прямо устанавливает: «Суду подсудны только физические лица, включая лиц, действующих в качестве глав государства или агентов правительства»[547]547
  «Организация Объединенных Наций. Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. Седьмая сессия», 1952, Дополнение № 11 (А/2136), стр. 25.


[Закрыть].

Заслуживает внимания тот факт, что замечания представителей отдельных стран на проект организации международного суда, поступившие в ООН, также порой решительно направлены против возможности уголовной ответственности юридических лиц. Так, в замечаниях представителя Чили указывается:

«Нет почти никакой необходимости указывать, что суду подсудны исключительно физические лица, потому что так называемые юридические лица являются лишь фикциями, создаваемыми с целью сделать некоторые аспекты социальной структуры более доступными для понимания». «Желательно, – правильно отмечает представитель Чили, – … предупредить попытки со стороны лиц, обвиняемых в преступлениях, уклоняться от ответственности, ссылаясь на то, что они действовали в качестве представителей юридических лиц, с которыми их не следует смешивать, и что, поскольку нельзя установить ответственность этих юридических лиц ввиду самой их природы, те, кто выполняет их решения, также не подлежат наказанию и юридически не ответственны за совершенные деяния»[548]548
  «Замечания правительств о докладе Комитета по международной уголовной юстиции». – «Организация Объединенных Наций. Генеральная Ассамблея. Седьмая сессия», 1952, док. А/2186, стр. 4.


[Закрыть].

В замечаниях английского правительства тоже указано: «Необходимо отметить, что, согласно плану Комитета, компетенция суда должна быть ограничена только международными преступлениями, совершаемыми физическими лицами… Правительство Соединенного Королевства вполне согласно с таким ограничением, ибо, по его мнению (несмотря на распространение в известной степени понятия уголовной ответственности на юридических лиц в области частного права), “судить” юридических лиц (а тем более государства) за международные преступления было бы невозможно ни практически, ни теоретически». «…Компетенция суда, – по определению Комитета, – распространяется на категорию преступлений, известных под именем “международно-правовых преступлений”, т. е. (оставляя в стороне довольно редкие случаи пиратства…), военные преступления и преступления, входящие в категорию “преступления против мира и человечности”, как-то: планирование агрессивной войны, геноцид и т. д. (см. п. 28–34 доклада). Таким образом, главная задача суда, по-видимому, должна состоять в том, чтоб служить форумом для отправления правосудия над физическими лицами, обвиняемыми в военных преступлениях и преступлениях против мира и человечности»[549]549
  Документ ООН А/2186, стр. 43.


[Закрыть].

Вывод, таким образом, не может вызывать сомнений. Государство и другие юридические лица могут и должны нести политическую и материальную ответственность за преступления против человечества, но субъектами уголовной ответственности могут быть лишь физические лица.

Конечно, не любое физическое лицо может совершить любое преступление против человечества. Совершенно очевидно, что ответственность за агрессию могут нести лишь лица, способные решать вопросы войны и мира или серьезно влиять на их решение. Но это – вопросы факта: всякое преступление может быть совершено лишь лицом, фактически способным это преступление совершить.

В настоящее время не может вызывать сомнений принцип, вошедший в Устав Международного Военного Трибунала, разработанный представителями СССР, США, Англии и Франции в 1945 г.: «Тот факт, что подсудимый действовал по распоряжению правительства или приказу начальника, не освобождает его от ответственности, но может рассматриваться как довод для смягчения наказания, если Трибунал признает, что этого требуют интересы правосудия» (ст. 8)[550]550
  Заслуживает внимания эволюция в оценке значения приказа, происшедшая в английском праве. В «Британском учебнике военного права» издания 1936 г. была отмечена безнаказанность английских военнослужащих за действия, выполняемые по приказу начальства (так называемая защита путем ссылки на приказ начальника). В апреле 1944 г., когда злодеяния гитлеровских полчищ вызывали всеобщее возмущение, в учебник было внесено коренное изменение:
  «Приказ, явственно незаконный по своей сущности (незаконный относительно общепризнанных принципов международного права, очевидных для каждого человека с самыми средними способностями понимания), делает факт приказа начальника лишенным значения» (см. § 443).


[Закрыть].

Нельзя не отметить попыток некоторых теоретиков внести весьма существенные ограничения в круг субъектов преступлений против человечества.

Ниже будет рассмотрено, какими темпами и в каких формах ООН и ее комитеты осуществляют постановление Генеральной Ассамблеи от 11 декабря 1946 г. о подтверждении нюрнбергских принципов и первостепенной важности их формулировки.

Устав Нюрнбергского Трибунала предусматривает, что любое лицо может отвечать за преступления против мира, законов войны и человечности. Всемерно проводя этот принцип, Устав (ст. 7) особо оговаривает, что и «должностное положение подсудимых, их положение в качестве глав государства или ответственных чиновников различных правительственных ведомств не должно рассматриваться как основание к освобождению от ответственности или смягчению наказания».

Проект кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, разработанный в системе ООН, идет иным, противоположным, путем: ряд пунктов ст. 2 проекта, предусматривающей преступления против мира и безопасности человечества (и. 1–3, 5–9), в качестве субъектов называет лишь «представителей власти» (угроза «властей», подготовка «властями» и т. д.). Таким образом, отвечает в этих случаях не любое лицо, виновное в совершении преступления против человечества, а лишь представитель власти[551]551
  Не улучшает положения и общая фраза, содержащаяся в ст. 1: «Лица, ответственные за них» (преступления против человечества), должны быть наказаны, ибо в дальнейшем круг этих лиц сужается до представителей власти. Непостижимо, как при этих условиях авторы проекта в объяснительной записке решаются утверждать, что проект воспринял нюрнбергский принцип ответственности любого лица за преступления против человечества.


[Закрыть].

Проект не ограничился сужением круга лиц, могущих нести ответственность за преступления против человечества. Представителей власти он тоже ставит в привилегированное положение по сравнению с указаниями Устава Нюрнбергского Трибунала. Действительно, согласно приведенной выше ст. 7 Устава Нюрнбергского Трибунала, должностное положение виновного в совершении преступления «не должно рассматриваться как основание к освобождению от ответственности или смягчению наказания».

На этом основании Нюрнбергский Трибунал приговорил к повешению многих преступников, занимавших весьма видное должностное положение.

Проект идет иным путем: в ст. 3 не содержится указания, что должностное положение не может служить основанием к смягчению наказания. Здесь, следовательно, совершенно явное расхождение с нюрнбергским принципом (ст. 7 Устава).

Более того, поскольку в ст. 3 проекта исключено указание ст. 7 Устава о необоснованности смягчения наказания по признаку ответственного положения должностного лица, такое смягчение становится вполне возможным.

Далее, всем известно, что Нюрнбергский Трибунал осудил и гражданских, и военных виновников преступлений, совершенных гитлеровцами в войне 1939–1945 гг. Достаточно напомнить, что генерал Кейтель был приговорен к повешению. Более того, просьба Кейтеля о замене ему, как военному, повешения расстрелом была отклонена Контрольным Советом по Германии, куда входили представители СССР, США, Англии и Франции. Вопреки этим общеизвестным фактам, председатель Комиссии международного права Хадсон всячески добивался такой формулировки нюрнбергских принципов, которая снимала бы уголовную ответственность с военнослужащих.

Хадсон не скрыл вдохновителей этого снисходительного отношения к военным; он заявил, что «имел случай вступить в контакт с многочисленными военными, которые выражали беспокойство в связи с текстом ст. 6а Статута Нюрнбергского Трибунала; эти военные боятся, что они эвентуально смогут быть обвинены в ведении агрессивной войны»[552]552
  Цит. по ст.: В. М. Корецкий. Первая сессия Комиссии международного права. – «Советское государство и право», 1948, № 8, стр. 25.


[Закрыть].

Правосудие народов без труда сумеет отмести в сторону попытки спрятать военных преступников в заготовленные некоторыми авторами теоретические дзоты.

Специальные субъекты

Главные военные преступники

Уголовная ответственность физических лиц за преступления против человечества основывается на общих принципах уголовной ответственности: вменяемость лица и его виновности в совершенном преступлении.

Возникает вместе с тем несколько вопросов, требующих специального рассмотрения, – вопросов, связанных с кругом специальных субъектов ответственности за преступления против человечества.

В Московской декларации от 30 октября 1943 г. было указано, что вопрос о главных военных преступниках должен быть урегулирован совместным решением союзных правительств. В соответствии с этим указанием Московской декларации был разработан Устав Международного Военного Трибунала.[553]553
  «Внешняя политика СССР». Сборник документов, т. V, М., 1947, стр. 318–319.


[Закрыть]

Опубликованная в Москве 2 ноября 1943 г. декларация провозгласила: «В момент предоставления любого перемирия любому правительству, которое может быть создано в Германии, те германские офицеры и солдаты и члены нацистской партии, которые были ответственны за вышеупомянутые зверства, убийства и казни или добровольно принимали в них участие, будут отосланы в страны, в которых были совершены их отвратительные действия, для того чтобы они могли быть судимы и наказаны в соответствии с законами этих освобожденных стран и свободных правительств, которые будут там созданы»[554]554
  Там же, стр. 320–321.


[Закрыть].

Таким образом, среди лиц, виновных в совершении преступлений против человечества, наметились две основные группы преступников: 1) главные военные преступники; 2) офицеры, солдаты и члены нацистской партии. При этом не только их вина и ответственность, но и процессуальная судьба неодинаковы: главные немецкие и японские военные преступники подлежали судам Международного Военного Трибунала, остальные – национальным судам по месту совершения преступлений.

Даже после известной Московской декларации об ответственности в первую очередь главных военных преступников некоторые буржуазные теоретики пытались выгородить правителей государства, избавить их от уголовной ответственности за агрессию. Так, профессор международного права Лондонского университета Смит в 1946 г. писал, что ни один юрист не осмелился бы в 1939 г. сказать, что правители государства могут быть наказаны как преступники за подготовление агрессивной войны.

После заключения мира в 1918 г. Нидерландское правительство действовало согласно тем же самым принципам, отказываясь выдать германского императора, который обвинялся Версальским договором в «величайшем преступлении против международной морали и священной силы международных договоров». Союзники, зная слабость своих доводов, не настаивали на своем требовании, и вопрос об этом был совершенно оставлен.

Хорошо известно, что союзники не судили Вильгельма не потому, что знали «слабость своих доводов», а потому, что уже тогда замышляли вновь использовать Германию для агрессии против Страны советов. О нюрнбергском приговоре, который был встречен с глубоким удовлетворением сотнями миллионов людей, иные «государственные мужи» действительно жалеют. Но это ни в какой мере не охраняет никого из главных преступников ни от суда народного, ни от суда истории.

Грань, отделяющая главных военных преступников от остальной массы военных преступников, частично намечена в самой Декларации от 30 октября 1943 г.; декларация относит к группе главных военных преступников лиц, совершавших преступления на разных территориях. Но, конечно, этот территориальный признак не может иметь значения абсолютного критерия: так, палач, стоявший во главе лагеря смерти в Освенциме или Майданеке, бесспорно, должен быть признан главным военным преступником, хотя территориально его преступления были ограничены. В этом, как и в ряде других случаев, правовое разграничение лиц, явлений и понятий должно строиться на анализе всей конкретной обстановки и особенностей индивидуального случая.

В рекомендациях Комиссии ООН по борьбе с военными преступниками к главным военным преступникам отнесены лица, виновные в организации преступных сообществ, систематического террора и планового ограбления.

Правильно отмечает профессор Полянский: «В эпитете “главный” содержится двойное ограничение подсудных Трибуналу преступлений: и по объекту, и по субъекту»[555]555
  Н. Н. Полянский. Международный Военный Трибунал, Юриздат, 1946, стр. 16.


[Закрыть].

Весьма существенным представляется анализ тех социальных групп, откуда вербуются главные военные преступники. Необходимо с полной определенностью отметить, что главные военные преступники, пропагандирующие и подготовляющие агрессию, изготовляющие средства массового уничтожения и посягающие на суверенное существование государств, гнездятся не только в военных штабах, но и среди администрации монополистических компаний. Об этом убедительно свидетельствуют опыт фашистской агрессии в 1939 г. и та особая роль, которую сыграл в ее подготовке гитлеровский председатель Рейхсбанка, имперский министр экономики Шахт.

В 1933 г. этот «надежный помощник», крепко связанный с влиятельными промышленными и финансовыми кругами Германии и США, начал энергично действовать. В напряженный момент политической жизни Германии он выступил в качестве политической сводни фашистской партии с промышленными магнатами Германии. «Я не сомневаюсь в том, – писал в те дни Шахт Гитлеру, – что настоящее развитие событий может привести только к тому, что Вы станете канцлером. Как мне кажется, наша попытка собрать подписи в деловых кругах с этой целью в общем не была напрасной…»[556]556
  «Нюрнбергский процесс…», т. VII, стр. 317.


[Закрыть]

В 1937 г., подводя итоги этой своей четырехлетней работы, Шахт писал: «Я занимался подготовкой в военном отношении, чтобы не было необходимости в каких-либо преобразованиях в случае развязывания войны». Шахт, следовательно, был тем политиком, который деятельно помог захвату власти фашистами, и тем экономистом, который энергично питал денежными средствами военную машину агрессора.

В первый период, период военных успехов Германии, когда пала преданная и проданная Франция, Шахт поздравлял Гитлера с успешным завершением агрессии. Когда военная обстановка изменилась, изменилась и позиция Шахта. В 1943 г., после Сталинграда, Шахт покинул свой пост, глубоко запрятав подаренный ему Гитлером в 1937 г. золотой значок партии. Таковы факты. Но, вопреки бесспорным данным, Трибунал оправдал Шахта; судья от СССР подал «особое мнение», выражавшее волю всех сторонников мира и демократии. Но фактов приговор отменить не мог[557]557
  «30 января 1933 г., – устанавливает общая часть приговора, – Гитлеру удалось добиться назначения его президентом фон Гинденбургом на пост канцлера империи. Подсудимые Геринг, Шахт и фон Папен очень активно действовали с тем, чтобы заручиться поддержкой для достижения этой цели» («Нюрнбергский процесс…», т. VII, стр. 316).


[Закрыть]. Гитлеровская Германия начала войну, подстрекаемая могущественными монополиями, отечественными и иноземными.

«Секрет» быстрого продвижения Гитлера к власти в том и заключался, что, по мнению Шахта и других финансовых и промышленных «королей», Гитлер был наиболее подходящим фюрером для ведения войны.

Правосудие оставалось милостивым и всепрощающим, как только вставал вопрос об ответственности финансовых и промышленных магнатов. Об этом убедительно свидетельствует происходивший в Нюрнберге процесс «И. Г. Фарбениндустри».

30 июля 1948 г. в нюрнбергском Дворце правосудия, где в 1946 г. рассматривалось дело Геринга, Гесса и других, американский трибунал вынес приговор по делу 23 военных преступников, руководителей концерна, который сыграл весьма значительную роль в подготовке и проведении гитлеровской агрессии, – концерна «И. Г. Фарбениндустри».

Американский трибунал десять подсудимых оправдал, а остальных приговорил к краткосрочному тюремному заключению. Такой приговор характеризует американское «правосудие», но он не может поколебать того факта, что магнаты и руководители могущественных монополий, ввергающие народы в катастрофу войны, должны быть отнесены к наиболее опасной категории главных военных преступников.

Главари концернов и монополий за спиной своих и чужих парламентов, подталкивая колеблющихся и устраняя непокорных, упорно тянут народы в пропасть войны. Миллиардные ассигнования на холодную – и постоянно подогреваемую ими же – войну попадают по всем каналам к ним же – заготовителям атомных и водородных бомб.

Но история не повторяется. Могучи и несокрушимы пробужденные к борьбе силы народов, силы мира.

Военнопленные

Конвенции о правилах ведения войны обеспечивают особое положение военнопленных. Так, ст. 4 Гаагской конвенции от 18 октября 1907 г. устанавливает: «Военнопленные находятся во власти неприятельского Правительства, а не отдельных лиц или отрядов, взявших их в плен. С ними надлежит обращаться человеколюбиво. Все, что принадлежит им лично, за исключением оружия, лошадей и военных бумаг, остается их собственностью».

Эти положения сомнений вызывать не могут: с военнопленными надлежит обращаться человеколюбиво. Но возникает иного рода вопрос: могут ли военнопленные отвечать за преступления против человечества, совершенные ими до пленения?

Хорошо известно, какие кровавые злодеяния совершались гитлеровцами над мирным населением. В Советской стране гитлеровцами было убито более 2 млн мирных граждан – женщин, детей, стариков.

Когда кончилась вторая мировая война и настал час суда над гитлеровскими злодеями, фашистские радетели стали пропагандировать тезис, что военнопленные не могут быть судимы за совершенные ими военные преступления. В 1945 г., когда прошли процессы над пленными немецкими преступниками в Харькове и других местах, в СССР и за рубежом, Швейцарский интернациональный комитет Красного Креста «возвысил свой голос» в защиту «гуманизма», выступив против суда над военнопленными на том основании, что репрессалии в отношении военнопленных воспрещаются.

Такого рода «гуманизм», перспективой безнаказанности поощряющий военные злодейства, есть гуманизм наизнанку, гуманизм, усматривающий человека в убийце и не замечающий его в жертве, гуманизм, находящийся в прямом противоречии с принципами международного права и морали.

Прежде всего необходимо отметить, что запрет государственных репрессалий отнюдь не означает запрета уголовных репрессий.

Это глубоко различные понятия. Репрессалии – это исключительные мероприятия, предпринимаемые государством и имеющие своей задачей понудить другое государство выполнять взятые на себя обязательства или дать удовлетворение за причиненный ущерб. Уголовные репрессии – предусмотренное законом наказание за преступления, совершенные виновными.

В ряде актов международно-правового значения определенно и ясно указано, что суд над военнопленными, виновными в совершении преступлений, возможен и обоснован.

Здесь прежде всего необходимо учесть материалы Парижской конференции по разработке условий предварительного мира и избранной ею на пленарном заседании 25 января 1919 г. Комиссии по изучению вопроса об уголовной ответственности за преступления войны. По вопросу об ответственности военнопленных комиссия единогласно приняла следующее постановление: «Каждая воюющая сторона имеет согласно общим началам международного права достаточно власти и авторитета, чтобы судить лиц, обвиняемых в преступлениях, относящихся к нарушению законов и обычаев войны, если эти лица будут взяты в плен или иным путем попадут в ее власть». Таковы общие принципы международного права. А вот и конкретная норма.

Статья 29 Женевской конвенции о больных и раненых воинах 1929 г. установила: «Правительства Высоких Договаривающихся Сторон равным образом примут или предложат на утверждение своих законодательных учреждений в случае недостаточности их уголовных законов необходимые меры для преследования во время войны всякого действия, противоречащего постановлениям настоящей конвенции»[558]558
  «Сборник действующих договоров…», вып. VII, 1933, стр. 215.


[Закрыть]. Таким образом, конвенция прямо предписала издание законов, необходимых для преследования во время войны лиц, повинных в военных преступлениях.

Совершенно бесспорно, что военнопленным международными конвенциями обеспечен особый режим. И Гаагская конвенция 1907 г. и Женевская конвенция 1929 г. содержат ряд постановлений, определяющих положение военнопленных.

Но пленение не есть акт, несущий с собой забвение и амнистию совершенных злодеяний.

За участие в войне, за борьбу на поле брани военнопленный, естественно, не несет, не может и не должен нести ответственности, но за нарушение законов и обычаев войны, за истязания и убийства мирных граждан военнопленный несет полную ответственность.

Общий вывод не может вызывать сомнений: военнопленный может быть субъектом преступлений против человечества и должен за эти преступления нести уголовную ответственность.