Текст книги "Русский Колокол. Журнал волевой идеи (сборник)"

Судьба русского крестьянина в революции глубоко поучительна и в государственном, и в хозяйственном отношении. С виду дело обстоит так, что его вековые вожделения осуществились: вся (или почти вся) земля безвозмездно перешла к крестьянам; и «высших сословий», вызывавших в массе и зависть, и нарекания, не стало. И в то же время русское крестьянство никогда еще не переживало такой нищеты, никогда еще не имело впереди таких темных и трудных перспектив, как ныне. Если когда-то, после отмены крепостного права, «порвавшаяся великая цепь» «ударила одним концом по барину, другим по мужику», то коммунистическая революция, как обрушившийся обвал, раздавила и разорила – и помещика, и крестьянина. Недаром один мудрый русский ученый еще в 80-х и 90-х годах прошлого века твердил русским народникам-радикалам: «землю отберете, но крестьянина и Россию разорите».

Подведем сначала итоги этому разорению и потом установим государственный и хозяйственный смысл свершившегося.

Что получило русское крестьянство от революции?

1. Безвозмездную земельную прирезку.

Эта земельная прирезка составила к 1920 году в среднем по 29 губерниям Европейской России менее 2/5 десятины на крестьянскую душу (или, что то же, менее 20 % уже имевшейся земли). В малорусских губерниях эта прирезка была больше. Установлено, что размер этой прирезки глубоко разочаровал крестьян, наивно переоценивавших размеры помещичьего землевладения[288]288
  О действительных размерах его см. в статье проф. В. А. Косинского «Очерки по русскому аграрному вопросу»// «Русский Коло кол», № 4. Приведенные нами данные о земельной прирезке можно найти у советского писателя Книповича. «Очерк деятельности Народного Комиссариата земледелия за 3 года» (Москва, 1920).


[Закрыть].

2. Погашение всей дореволюционной земельной задолженности – недоимок, долгов по купчим крепостям, банковских платежей, частных закладных и т. д. Понятно, что вместе с этими платежами погасли и все прежние юридические основания («титулы») собственности, исчезла и всякая окончательность, прочность и бесспорность владения. Объем владения несколько увеличился; возмездность уступила место даровщине, но крепость владения была в корне подорвана.

3. Значительную часть оборудования бывших помещичьих хозяйств.

Эта часть живого и мертвого инвентаря, доставшаяся крестьянам, была значительно уменьшена, во-первых, погромами первого революционного года; во-вторых, устройством советских государственных хозяйств («совхозов»), удерживавших постройки и инвентарь для себя[289]289
  По данным Книповича, по 32 великорусским губерниям советские хозяйства занимали в 1920 году около 12 % всей сельскохозяй ственной площади.


[Закрыть]; в-третьих, усиленным насаждением аграрных коммун («колхозов»), снабжавшихся инвентарем преимущественно[290]290
  По советским данным, к 1927 году под аграрными коммунами числилось около 3 млн. десятин сельскохозяйственного назначения.


[Закрыть].

Этим революционные приобретения крестьянства исчерпываются. Говорить о «политических» и «гражданских» правах, якобы приобретенных крестьянством от революции, – могут только неосведомленные или бессовестные люди. В советской России крестьянин не имеет права ни купить, ни продать, ни подарить землю, ни заложить ее.

Что же потеряло русское крестьянство от революции?

1. Огромный клин приобретенной земли.

Если у крупных землевладельцев (считая свыше 50 десятин) было изъято не более 40 млн. десятин, то у крестьян было изъято и переделено не менее 45–50 млн. десятин[291]291
  Cм. подсчеты бывшего комиссара земледелия Смирнова («Известия» от 3 ноября 1927 г.).


[Закрыть]. При переделе нередко урезывались как «кулацкие» все хозяйства свыше 10 десятин. Вследствие этого уже к 1919 году крестьянские хозяйства с посевом свыше 10 десятин стали большою редкостью (по 25 губерниям 1,51 %; до революции их было свыше 11 %); к 1924 году хозяйств с посевом свыше 6 десятин оставалось не свыше 8 %[292]292
  «Экономическая жизнь», 1924, № 187.


[Закрыть].

Это означает, что «черный» передел поразил и обобрал всю зажиточную часть деревни (коммунистическое насаждение бедности, сознательное пролетаризирование масс, именуемое «раскулачиванием» и «поравнением»).

2. Крестьянство потеряло за революционную инфляцию все свои сбережения по сберегательным кассам. На 1 января 1914 года эти крестьянские сбережения составляли 427 млн. золотых рублей; на 1 января 1926 года крестьянские вклады составляли 2 с небольшим млн советских рублей[293]293
  «Экономическая жизнь» от 30 октября 1926 г. Подсчеты, опубликованные Рыковым.


[Закрыть] (покупательная способность червонного рубля – не свыше 40 копеек довоенных[294]294
  По розничным индексам Московского конъюнктурного института на 1 января 1927 г.


[Закрыть]).

3. С уничтожением крупных хозяйств у крестьян естественно отпали все заработки в них. Годовой размер этих заработков только по средней и южной России (производящая полоса) исчисляется коммунистами в 1 млрд. рублей в год[295]295
  «Правда», 1924, № 76.


[Закрыть]. – Культурное, хозяйственно-техническое и национально-экономическое значение крупных хозяйств (ныне общепризнанное) мы оставляем в стороне.

4. Революция принесла деревне жестокую смертность. Гражданская война, эпидемии, провиантская война против коммунистов (например, избиение Тамбовской губернии), голод (обусловленный не просто неурожаем, но коммунистической «конфискацией» запасов), расстрелы чекистов – все это вызвало неисчислимое множество жертв. По утверждению советского экономиста Огановского (известного своим революционным оптимизмом), деревня потеряла на 1920 год свыше 10 млн. мужчин[296]296
  На потери Великой войны (убитыми, умершими и инвалидами) нельзя отнести более 2,25 млн. См. авторитетное суждение Н. Н. Головина в предшествующей заметке.


[Закрыть] и около 4 млн. женщин, «в общем – рабочих мужчин около 30 %»[297]297
  «Экономическое обозрение», 1927, октябрь. Статья Огановского.


[Закрыть]. К этому присоединяются жертвы голодного 1921 года – по советским исчислениям не менее 5,2 млн. людей. Итого не менее 17 млн. людей.

5. Революция принесла крестьянству значительное сокращение посевной площади. Перед революцией в 1916 году из 100 % посевной площади крестьяне обрабатывали круглым счетом около 89 %[298]298
  Срв. у А. А. Салтыкова, стр. LXI и следующие в его замечательном предисловии к книге Менделеева «К познанию России» (Изд. Милавида. Мюнхен).


[Закрыть]. По данным комиссариата земледелия посевная площадь составляла в 1922 году 67 % довоенной, в 1924 году – 76 %, в 1926 году – 88 % довоенной[299]299
  «Экономическая жизнь» от 12 октября 1926 г.; «Известия» от 2 ноября 1926 г. По-видимому, в этот счет входит и запашка совхозов.


[Закрыть], в 1927 году – 96 %[300]300
  «Известия» от 4 ноября 1927 г.


[Закрыть].

Это означает, что крестьяне не только не смогли запахать прирезанную им в революции землю, но вынуждены были забросить и значительную часть своего былого клина; им понадобилось 10 лет для того, чтобы довести свою запашку до прежнего уровня.

6. В связи с этим стоит всеобщее революционное обеднение крестьянства. О нем свидетельствуют следующие краткие цифры.

Валовой доход сельского хозяйства составлял на крестьянскую душу в 1913 году – 113 рублей, в 1926 году – 83 рубля, т. е. всего 73 % довоенного[301]301
  По исчислениям комиссариата земледелия.


[Закрыть].

Участие сельского населения в национальном доходе составляло в 1913 году 58 %, а в 1926 году всего 26 %, так исчисляют сами коммунисты.

Урожайность с десятины упала в среднем на 36 %[302]302
  Срв. «Экономическая жизнь» от 14 марта и 3 ноября 1926 г.


[Закрыть].

Хлебные запасы крестьянства не превышают ⅔ довоенного количества[303]303
  «Правда» от 28 ноября 1926 г.


[Закрыть].

В России, особенно в производящем районе, появилось множество безлошадных хозяйств[304]304
  Срв. заметки князя Н. Б. Щербатова в № 5 и № 6 «Русского Колокола».


[Закрыть], уже к 1924 году оно составляло в среднем 40 %, а по отдельным губерниям доходило до 51 % (Тамбовская), 60 % (Донецкая), 61 % (Воронежская), 70 % (Донская область) и даже 89 % (Самарская). К 1926 году по одной РСФСР насчитывалось 4,6 млн. безлошадных хозяйств[305]305
  Срв. Бюллетень ЦСУ, № 89, стр. 26. «Беднота» от 27 ноября.


[Закрыть].

Отсюда увеличение числа малопосевных и беспосевных хозяйств. Уже в 1925 году коммунисты исчисляли крестьянское население без посева или с полуголодным посевом (менее 2 десятин) в 37 млн. душ, т. е. около ⅓ всего крестьянского населения[306]306
  См. «Экономическое обозрение», 1925, № 1.


[Закрыть].

К этому присоединяется длительный инвентарный кризис. Мертвый инвентарь не восстанавливался с 1915 года[307]307
  «Экономическое обозрение», 1925, № 7.


[Закрыть]. Сельскохозяйственные орудия, поставляемые коммунистами, отличаются плохим качеством и высокой ценой (плуги на 50 % дороже довоенного, молотилки на 70 %, соломорезки на 100 %)[308]308
  «Экономическая жизнь» от 6 мая 1926 г.


[Закрыть]. Отсюда качественное падение обработки, отсюда дальнейшее падение урожайности. Крестьяне, лишенные скота и инвентаря, сдают землю в кабальную аренду[309]309
  «Экономическая жизнь» от 13 августа 1926 г. «Беднота» от 26 сентября 1926 г.


[Закрыть], идут в батраки за половину довоенной платы[310]310
  «На аграрном фронте», № 4–5, стр. 11.


[Закрыть] или бросают землю и выселяются в города.

7. Высокие налоги, низкие цены на хлеб и непомерно высокие цены на плохие продукты советской промышленности доканывают крестьян. Покупательная способность хлеба стоит раз в пять ниже довоенной[311]311
  «Экономическая жизнь» от 3 сентября 1926 г.


[Закрыть]. За коммунистические продукты крестьянство переплачивает ежегодно не менее 1 млрд. рублей[312]312
  Доклад коммуниста Яковлева.


[Закрыть]. И при всем том потребление крестьянства сильно падает: так, оно потребляет ныне всего 63 % довоенного количества мануфактуры, 54 % – кожи, 82 % – сахара, 57 % – стекла и т. д.[313]313
  Доклад заместителя комиссара земледелия Свидерского.


[Закрыть].

8. Революция не избавила крестьянство от малоземелия, напротив, обострила его. Высокий прирост населения (не менее 2,5 млн. в год), поравнительный передел и общая тяга крестьянства к разделам и дроблению привели к тому, что число хозяйств увеличилось за 10 лет революции на 50 % (с 16 млн. до 24 млн.). Соответственно этому, по исчислениям советской статистики, крестьянское хозяйство было уже в 1924 году хуже обеспечено землей, чем в 1905 году (тогда в среднем имелось 8,5 десятины на хозяйство, теперь всего 7,4 десятины).

Все это означает, что ныне крестьянское сельское хозяйство не в состоянии кормить всю висящую на нем массу людей («аграрная перенаселенность»). По признанию советских статистиков, 16 % беспосевных крестьян выбрасывается ежегодно из деревни – совсем или временно. Они тянутся в город и увеличивают и без того острую безработицу[314]314
  «Экономическая жизнь», 1926, № 264.


[Закрыть]: «ни город, ни промысла, ни промышленность пока (?) не в состоянии поглощать всю освободившуюся (?) в деревне рабочую силу»[315]315
  «Правда» от 4 ноября 1924 г.


[Закрыть].

Таков трагический баланс русского революционного крестьянства. Он имеет свой хозяйственный и государственный смысл, который может быть намечен здесь лишь коротко.

В хозяйственном отношении коммунистическая революция разорила и расслоила крестьянство. Чтобы привлечь крестьян на свою сторону, она отдала им почти весь запас сельскохозяйственной земли. Этим она снизила сельскохозяйственную культуру во всей стране, в корне подорвала имевшееся уже интенсивное земледелие и надолго сократила и затруднила вывоз полноценного зерна за границу. Крестьянство в России будет отныне бедствовать до тех пор, пока не закончатся всякие социалистические опыты; пока не сложится собственническое крупноземельное крестьянство, пока не наладится массовое, интенсивное земледелие. С этим связана и судьба не только зернового, но и всего сельскохозяйственного вывоза. Однако и тогда останется пролетаризированная масса, которая или найдет себе работу в возродившейся частнособственнической промышленности, или же явится вечным источником смуты, бунтов, революций и гражданских войн. Во всяком случае коммунистическая революция окажется школой частной собственности и концом количественной аграрной иллюзии[316]316
  См. в № 4 «Русского Колокола» статью профессора В. А. Косинского.


[Закрыть]: «аграрный вопрос» впредь будет разрешаться качественно, в сторону интенсивности, а не количественно, в сторону «черного передела». С этим связана и государственная будущность России.

В государственном отношении русская революция является великим предметным уроком для всех народов и времен. Класс не выше государства и классовый интерес не должен ставиться выше государственного. Класс, подминающий под себя другие классы и самую родину, – губит всех и себя.

Тот, кто выдвигает радикальные требования и добивается переворота, тот должен идти за радикальной, ни с чем не считающейся партией и добиваться для нее власти. Он будет наивен, если вообразит, что эта партия будет считаться именно с его требованиями. На безвозмездное отчуждение имущества и на «черные переделы» идут только такие люди, которые не понимают хозяйственного, государственного и духовного значения собственности, которые теоретически и практически не уважают ее; напрасно думать, что они сумеют чтить и ограждать собственность именно тех, кто добивался и получил от них имущественную подачку. Масса, жаждущая имущественного передела в свою пользу, естественно возлагает свои надежды на коммунистов; но именно они-то и готовят ей обман и разочарование.

Нельзя быть богатым в разоренной стране, а имущественный передел есть всегда начало гражданской войны и разорения. Безвозмездное отчуждение есть акт не строющий государство, а разрушающий: он как бы спускает с цепи все худшие страсти; он колеблет и разлагает уважение к труду и собственности; он разлагает правосознание, научая его требовать подачек и помогать демагогам; он как бы начинает распродажу государственной власти с молотка.

Наказание всегда укрывается в самых последствиях ошибки или проступка. Но не крестьяне несут ответственность за случившееся – они остаются во всем своем неведении политическими детьми. Ответственность за совершившееся лежит всецело на русских радикалах, революционерах и социалистах. И Россия вправе требовать от них духовного харакири.

Редакция

Уже ко времени введения так называемой «новой экономической политики» жилищный кризис в городах советской России достиг такой остроты, что советская власть должна была подумать о приступе к новому жилищному строительству. Слабое начало этому было положено лишь в 1923 году. С тех пор были затрачены значительные средства как из государственного бюджета, так и из бюджета промышленности на постройку новых домов. Эти средства исчисляются сотнями миллионов рублей. Однако полезный результат этого строительства оказался недостаточным для того, чтобы остановить падение жилой площади, приходящейся на одного жителя, и обеспечить жилищем ежегодный прирост городского населения. Этот прирост городского населения определяется советскими статистиками за 1923–1926 годы в 4 263 000 человек, т. е. в 22,5 % (почти 1,25 млн. в год); жилищную же площадь удалось увеличить за то же время лишь на 13,6 %[317]317
  См.: Л. Выгодский. Жилищный вопрос в отражении всесоюзной переписи// Экономическое обозрение. 1928. Сентябрь. С. 138.


[Закрыть].

Больными местами жилищного строительства, как и вообще советского строительства, являются: 1) необычайная его дороговизна и 2) неудовлетворительное качество стройки и употребляемых в дело строительных материалов.

Дороговизна строительства характеризуется тем, что индекс его по сравнению с довоенным, по официальным данным, равняется 2,65. Как поясняет автор уже цитированной статьи «Экономической жизни», конкретно это означает следующее: «Затрачивая, скажем, 300 млн. руб. на новое строительство, мы увеличиваем существующий жилфонд только на 100 млн.»[318]318
  Н. Козыренко. Очередные нужды строительства// Экономическая жизнь. 18 января 1928 г.


[Закрыть].

Об абсолютной неудовлетворенности советского строительства в качественном отношении, о разваливающихся на второй-третий год постройках можно было бы привести из советской печати сотни свидетельств и фактов. С точки зрения осмысливания советской жилищной политики как части огромного по своему размаху социалистического эксперимента интересно остановиться на следующем факте.

Оказывается, что советская власть строит рабочие квартиры слишком роскошно для нищего советского рабочего. Вероятно, такие дома с трехкомнатными рабочими квартирами приводили в восхищение те иностранные делегации, которым их показывали. Но что происходит с такими домами в дей ствительности, об этом поведал ленинградский делегат Вейнберг на прошлогоднем мартовском пленуме ВЦСПС: «У нас очень развито строительство 2– и 3-комнатных квартир, между тем как рабочему большей частью требуется всего лишь одна комната. В результате очень часто рабочие чуть ли не целиком отдают предоставленные им квартиры внаем, сами ютясь на кухне или в одной комнатушке. Это, конечно, далеко не способствует сохранению жилого фонда. В Ленинграде, например, лишь недавно построенные дома для рабочих находятся в крайне запущенном состоянии»[319]319
  Жилищный вопрос на пленуме ВЦСПС. «Труд», 1 марта 1928 г.


[Закрыть].

Насколько плачевно настоящее советского строительства, настолько же безотрадно его будущее. Несмотря на обычный оптимизм советских пятилетних и иных планов, большевики не предаются никаким иллюзиям относительно возможности преодоления жилищного кризиса в ближайшие годы[320]320
  См., напр., мою заметку: «Что дала революция русскому рабочему?»// № 4 «Русского Колокола», отдел «Жилищные условия», стр. 73 и 74.


[Закрыть].

* * *

Один советский автор в статье, помещенной в специальном издании, исходя из нормы ежегодного прироста городского населения в 700 000 человек (т. е. из нормы, значительно меньшей фактического прироста в 1923–1926 гг.) и из необходимости строить ежегодно 4 млн. кубических саженей жилых построек, приходит вслед за другими советскими писателями к крайне неутешительным выводам: «Приняв во внимание, что ежегодный размер всего жилищного строительства в современных границах СССР до войны был около 3,5 млн. куб. саж. и что наша промышленность строительных материалов далеко еще не достигла довоенных размеров, мы можем с полной определенностью признать, что средняя ежегодная цифра в 4 млн. куб. саж. представляется неосуществимой на ближайшие 3–5 лет. Что касается увеличения средней жилой площади на человека, то из вышеизложенного видна практическая невозможность доведения ее в скором времени до 16-аршинной нормы»[321]321
  Запорожец. Рабочее жилстроительство в СССР. Сборник руководящих статей по раб. жил. строительству. М., 1927. Стр. 22.


[Закрыть].

Таким образом, надежды на то, что советская власть сможет восстановить в значительной степени ее же стараниями и мерами разрушенный жилищный фонд, на ближайшее время нет. Население сделало из этого уже надлежащие практические выводы и… принялось строить само.

За последние четыре года (1924–1927) частными лицами было построено домов с жилой площадью в 7,82 млн. кв. м, в то время как все государственное, коммунальное и кооперативное строительство дало за то же время прирост всего в 6,38 млн. кв. м. Таким образом, частное строительство дало больше половины всего прироста, и что всего замечательнее, с затратой всего лишь четверти общей суммы, затраченной на строительство.

Главную массу частного строительства составляет так называемое «индивидуальное рабочее строительство». Ввиду кошмарных жилищных условий на советских фабриках и вблизи их рабочие стали строить свои домики, нередко лачуги-мазанки, сами добывая себе то, что не может дать им социалистическое государство. Вблизи городов и фабрик возникают целые поселки, часто в «самовольном» порядке. Как сообщает «Труд», под Екатеринбургом вырос целый такой поселок под названием «Нахаловка». «Это свое название поселок получил потому, что он возник стихийно, без разрешения коммунхоза»[322]322
  «Труд», 19 января 1928 г.


[Закрыть].

Так пытается население в порядке «стихийном» и «самовольно», в формах частного хозяйства и частного права разрешить для себя жилищный вопрос.

Что коммунистическая власть сама признала свое полное банкротство в этом деле, показывает изданный 28 августа 1928 года декрет, предоставляющий совершенно исключительные, с точки зрения советского строя, права и преимущества частному капиталу – как иностранному, так и русскому – в деле постройки новых жилых домов. Предпринимателям предоставляются на льготных условиях участки для постройки домов (не менее определенной площади), причем эти дома остаются частной собственностью застройщиков и последние имеют право сдавать в них квартиры вне всяких ограничений, установленных советским законодательством в отношении квартирной платы и распределения жилой площади.

Со времени издания этого декрета, который в свое время был встречен ликованием всех иностранцев, страстно желающих «уверовать» в «эволюцию» большевиков, прошло полгода, а между тем за это время не стало известно ни одного факта, который свидетельствовал бы о том, что нашлись капиталисты, русские или иностранные, желающие воспользоваться его необычайными льготами. Очевидно, опыт с советскими концессиями в достаточной мере убедил всех серьезных иностранцев в невозможности создания «капиталистических оазисов» в обстановке хозяйственной разрухи и произвола, исключающих нормальное функционирование частных предприятий и охрану их прав.

Таким образом, задача устранения настоящего небывалого в истории жилищного кризиса и создания для будущих поколений русских людей достойного жилища, этой необходимой основы не только материальной, но и духовной культуры, всей своей тяжестью ляжет на плечи строителей будущей возрожденной России. Для русских архитекторов и инженеров, в особенности для находящихся в эмиграции, открывается ответственная, но благодарная задача – изучить и использовать необыкновенно богатый европейский опыт последнего десятилетия в этой области для того, чтобы указать и разработать те пути и технические средства, которые должны лечь в основу изучения одной и самых тяжелых ран, оставленных на теле народного хозяйства России годами большевицкого лихолетия.

В. Ф. Гефдинг

Тому, кто любит свою родину, кто признает, что ей необходима государственная форма, и кто участвует в жизни своего государства волею – естественно иметь политическую волевую идею, верить в ее спасительность и желать ее осуществления. Так, автор этих строк – монархист по глубокому, жизненному убеждению, верою, любовью и разумением: он убежден в том, что настоящая, здоровая монархия выше, благотворнее, жизненнее, чем самая удачная, «благоустроенная» республика; и еще он убежден в том, что пока Россия будет республикой, она будет пребывать во внутренней смуте и международной слабости, независимо от того, будет ли это «социалистическая» или «буржуазная» республика.

И тем не менее он отстаивает принцип непредрешения, т. е. он считает, что русские, находящиеся за рубежом, не имеют права и не должны предрешать послекоммунистическую форму русского государственного строя, не должны организовываться за рубежом в партии для того, чтобы навязать эту форму внутренней России. И вот в силу каких оснований.

1. Только политические младенцы могут думать, что политическая идея осуществима при всяких условиях и в любое время. Монархия есть высшая форма государственного единения, но именно поэтому далеко не всякий народ и далеко не во всяком душевном состоянии способен осуществить ее. Есть уровень морального и политического разложения, на котором «монархия» возможна только как мимолетная, жалкая и пошлая карикатура, ничего не спасающая и всех разочаровывающая.

2. Как бы внимательно ни следили мы за событиями внутри России, мы до самого конца не будем в состоянии определить того душевного процесса, который совершается в массе русского народа, – процесса его религиозно-нравственного очищения и политического созревания. Сам по себе процесс этот крайне сложен, медлителен, бесформен и лишен органов проявления; а коммунисты еще задерживают его, искажают и подавляют. Все «провидения» и политические истолкования этого беспримерного процесса, – да еще издали и после долгого отсутствия, – неосновательны и легкомысленны: говорить, что «теперь весь народ хочет демократической республики» или что вся страна «мечтает о царе» – значит заниматься заведомо недобросовестной партийной спекуляцией. Наши сведения и наша сила суждения здесь просто недостаточны. При таких условиях «предрешающий» – совершает поступок политически безответственный.

3. Монархия имеет природу органическую и религиозную, она означает конец смуты и революции. Поэтому возрождение ее требует несравненно большего оздоровления, очищения и зрелости, чем продолжение революции в форме некоммунистического республиканства. После падения коммунистов в стране может не оказаться ни духовных, ни общественных сил для восстановления монархии, и подготовка этих сил потребует немало времени и борьбы. Наивно думать, что монархия возрождается посредством партийных резолюций или провозглашений. Необходим укорененный в стране образованный кадр, способный и готовый идейно служить и честно строить монархию; имеется ли он? Необходимо массовое доверие и сочувствие, еще не изведавшее республиканской демагогии или уже разочаровавшееся в ней; имеется ли оно? Необходима монархически настроенная армия; имеется ли она? Пытаться же возродить монархию при отсутствии всех этих условий значило бы – предавать царя на растерзание и посмешище и компрометировать монархическое начало. Революция разрушила Россию беспримерно; всякие ссылки на русскую смуту или на иноземные революции – просто несостоятельны: аналогий нет, и «предрешающий» – просто не знает и не понимает сам, что он делает.

4. Мы не знаем, и до конца не будем знать, что установится в России после падения коммунизма. Быть может – слабая республика, тогда оздоровление затянется. Быть может – диктатура (сильная республика непременно сведется к диктатуре), тогда оздоровление ускорится. Попытка же установить в период оздоровления монархию – была бы вредна не только для России, но и для монархического начала, ибо дезинфекция или чистка выгребных ям не есть дело царя; это дело поставило бы его с самого начала в фальшивое положение и отвлекло бы от него сердца. Монархия есть начало примирения, а не расправы; начало достоинства, а не демагогической угодливости.

5. Мы должны помнить, что после падения коммунизма России предстоит период хозяйственной разрухи, государственного бессилия и международных унижений. Это бремя будет посильно только гениальному человеку; негениальный монарх – падет под этим бременем сам и скомпрометирует монархическое начало. Мы должны помнить, что настоящая монархия, монархия силы и достоинства, может оказаться невозможною и что монархия международной зависимости, внутреннего заискивания и демагогических посулов унизит и уронит монархический принцип; мы должны помнить, что плохая республика подготовит хорошую монархию, а преждевременная и слабая монархия подготовит длительную республику.

При таких условиях преждевременно навязанная стране монархия может оказаться полезной только республиканцам, коммунистам и врагам России. И предрешение ее ныне могло бы быть понятно только в устах истинного «провидца», которому «открылось светлое будущее».

6. Среди русских, пребывающих ныне за рубежом, всякое предрешение (и монархическое, и республиканское) звучит по меньшей мере претенциозно. Люди, выдвигающие такие формулы: «с монархией в России покончено навсегда», или «республика в России не будет допущена» – доказывают этим только то, что сила их политического суждения крайне незначительна. Кто они сами, эти «кончающие» и «не допускающие»? Какие явные или тайные силы уполномочили их предрешать за всю Россию? За кем из них стоит все зарубежье? Но если бы за кем-нибудь из них стояло все зарубежье – то это был бы всего 1 миллион из 150 миллионов, составляющих Россию. Сколь бы ни были ценны культурные силы зарубежной России – они остаются и численно, и морально, и политически недостаточными для предрешения. Всякое предрешение, идущее из-за рубежа, вызывает во внутренней патриотической России справедливый и гневный отпор. Сколько раз нам приходилось слышать там в России формулы этого отпора: «Иго несем мы; бремя опасности и борьбы на нас; а предрешаете и распоряжаетесь из-за рубежа вы? Кто вы, не отстоявшие Россию от большевиков, удалившиеся за пределы досягаемости и ныне делящие наследство не свергнутого врага?! Помните, что свергнуть коммунистов здесь мы можем и совсем не пустить на родину вас, зарубежных предрешателей…»

7. Предрешающий в зарубежьи – или произносит пустые, не обязывающие его ни к чему слова, или же обязуется повести революционную борьбу и гражданскую войну против всякого строя, им заранее осужденного. Так, предрешившие республиканцы обязуются свергать всякого диктатора и монарха, который поведет дело спасения России: в качестве новых революционеров слева они останутся за рубежом, поведут террористическую работу и будут добывать деньги для того, чтобы поднять в России новую гражданскую войну за республику. Соответственно этому предрешившие монархисты, выдвигающие кандидата на престол, обязуются свергать всякого другого кандидата («бонапарта»), всякого не подчиняющегося им диктатора и всякую республиканскую власть, которая будет пытаться оборонить Россию от новых коммунистических покушений: в качестве новых революционеров справа они останутся за рубежом, поведут явную и тайную агитацию и будут пытаться поднять новую гражданскую войну за своего претендента.

Если они не намерены это делать, то какой политический смысл имеют их грозные предрешения? А если их намерения именно таковы и они готовят России новые революции и гражданские войны – то замыслы их по отношению к России безумны и преступны и русская история не почетом отметит их имена.

8. Мы должны отправляться от того, что Родина выше политической формы и что Россия потеряла уже слишком много для того, чтобы терзать ее новыми кровавыми переворотами. Мы должны помнить, что патриот-республиканец и патриот-монархист – сыны одной России и что ныне смертная борьба между ними была бы предательством по отношению к Родине.

9. Всякий несоциалистический строй в России будет лучше советско-коммунистического, при всяком таком строе мы должны добиваться возвращения и права жить и работать на своей родине. И ныне ни одна противосоветская организация не должна мешать другой в ее борьбе с коммунистами, но все они должны договариваться между собой по принципу: вместе бить.

Остальное выяснится и решится в самой России.

Старый политик