Текст книги "Русский Колокол. Журнал волевой идеи (сборник)"

“Русский колокол”

Журнал проф. И. А. Ильина, выхода в свет которого мы давно ждали, – наконец, появился.

Белая книжка – “журнал волевой идеи” – лежит у меня на столе.

Я намеренно говорю о “журнале Ильина”: он настолько проникнут единым устремлением, настолько тесно сплетен с личностью редактора, – что, думается мне, если журналу суждено будет долго жить, то привьется не его официальное название, а более интимное: “Журнал Ильина”.

Автора журнала (да позволено мне будет так выразиться) я знаю давно, с тех пор, как сравнительно молодыми людьми, оба молодые ученые, – мы вместе бродили по старому Геттингену. С ним можно было говорить всю ночь: он умел всегда схватывать какую-либо мысль и, как это делает опытный гранильщик, гранить ее до той поры, пока на месте аморфного куска не появится настоящий бриллиант. У него не было поверхностного блеска: в суждениях его была глубинная законченность. И законченность эта особенно поражала тем, что чувствовался научный опыт говорящего, для которого различные философские системы и категории были привычным и легким делом: но когда говорил он, то куда-то прятались одежды его ученой мантии, – и выступал простой человек, ищущий и переживающий, умевший не только беседовать с профаном, но умевший и из него извлечь блестки мысли для своей умственной копилки.

Ильина учили книги, профессора и… самые обыкновенные смертные.

Прошли года. Московский университет присудил ему степень доктора за его магистерскую диссертацию. Во время войны Ильин совершил турне по России, вместе с покойным кн. Евгением Трубецким, – и лекции его были тоже необычны. В них напрасно было искать того легкого квасного патриотизма, который, увы, был тогда в моде. Ильин умел ставить тяжелые вопросы и давать категорические ответы. И ответ был один: надо принять выпавшую тяжесть войны и довести ее не до “победного конца”, как говорилось тогда, а до окончательной победы человеческого духа. “Крест на св. Софии”, о котором мечтал кн. Е. Трубецкой, – это было слишком мало для Ильина: в вопросе войны он был духовным максималистом. Он искал креста над всей Землей Русской, креста, который осветил и освятил бы всю русскую жизнь…

Я не удивился, когда он выпустил книгу под названием “Философия как духовное делание”. Философия была для него действием, а действие питало философию.

И когда Красный Хам завладел Россией, – философия-действие Ильина не могла оказаться пассивной. Потом уже узнал я, как философ Ильин стал отважным бойцом, находясь в красном стане, как испытал он аресты чрезвычаек, как безумно рисковал своей жизнью и как, к нашему счастью, оказался в изгнании.

Здесь, в изгнании, он остался тем же, чем был всегда. И потому журнал его трудно рассматривать без ссылки на него самого.

* * *

Слог Ильина простой, настоящий русский, образный, законченный; но из этого не следует, что читать его легко. Я скажу прямо: читать его трудно. Надо останавливаться на каждой фразе; каждая запятая – внутренне необходима. И я опасался бы, что книга не будет иметь того успеха, на который она вправе рассчитывать, если бы у меня не было одного разительного примера: таким же слогом, в таком же направлении написал Ильин года два тому назад брошюру “Родина и мы”. Брошюра была издана Обществом галлиполийцев – и имела особенный успех. В то время, как книжный рынок претерпевал кризис, брошюра Ильина разошлась почти без остатка, а отзывы о ней (не газетные, но путем обмена частными письмами) говорят, что она до читателя дошла.

Поэтому я знаю, что и “Русский Колокол” дойдет до того, к кому он обращается, и зазвучит так, что будет услышан.

* * *

“Вместе с Вольтером и вслед за Вольтером, – говорит Ильин в своей статье “О священном”, – европейское человечество высмеяло и просмеяло свои святыни”. Задача человечества – вернуть религиозный смысл его жизни. Такова предпосылка. “Без священного человеку нет жизни на земле, а есть только прозябание, крушение в порочных страстях, унижение и гибель”. От союза людей, нашедших священное, “ясным и спокойным взором узнающих друг друга при первой же встрече” – придет спасение России. И первая задача наша (“Наша государственная задача”) – вернуть Россию на путь воспитания правосознания. “Я утверждаю, – говорит он, – что русское государство рухнуло потому, что временно заколебалось и разложилось русское национальное правосознание”. “Строить государство значит прежде всего и больше всего воспитывать в народе глубокое и сильное правосознание”. Материальные меры для этого акта – “вскармливать правосознание собственностью, справедливым рангом, верной мерою свободы”.

В том же аспекте мысли находится статья И. С. Шмелева “Как нам быть?”, подымающая модный недавно вопрос об “отцах и детях”. С обычным блеском автор оппонирует тем, кто обвиняет “отцов” в том, что они растеряли Россию, потонув в мечтах об “идеалах”. “Не обойдетесь без „идеалов“, – говорит И. Шмелев. – Многое придется отвеять из „идеалов“, выправить и ввести новые идеалы… но без идеалов, без окрыления и озарения жизни – ни жить, ни творить нельзя”. А раз нельзя жить без “идеалов” – нельзя жить и без интеллигенции: “Ибо правит жизнью не „почва“, но „сеятели“”, – говорит И. Шмелев.

Не буду пересказывать и лучше отошлю читателя непосредственно к другим интересным статьям: “Мы требуем понимания” (открытое письмо к русской эмиграции), “Бесстрашные люди” (историческая справка Лоллия Львова), двум статьям “О политической работе” и “Как хранить тайну” (“Старого политика”) и весьма полезным статистическим сведениям о России перед революцией (С. С. Ольденбурга, А. Бунге и И. Ильина). Таково содержание этой книжки.

* * *

Журнал заканчивается “Девизами Белого движения”, за подписью самого редактора. Эта маленькая статья способна у многих вызвать скептическую улыбку. Какие “девизы”? Зачем “девизы”? Не придает ли им автор силу волшебных заклинаний, перед которыми должны распахнуться темницы и распасться стены?

Должен сказать, что ни автор, ни я не приписываем магического действия этим девизам. Но по личному опыту знаю и свидетельствую, что слово есть реальность, и вспомненное иногда изречение способно дать в трудную минуту совершенно осязаемую помощь.

“Девизы” же, приведенные Ильиным, достойны того, чтобы о них подумать: в них как бы сжатая квинтэссенция содержания книги, конспект, облеченный в тесную и немного торжественную форму.

И для характеристики всего сборника мне хочется привести один из его девизов: “Моя святыня, мое слово, мое дело”».

Тексты публикуются по указанным журналам, но в современной орфографии. Исключением является слово «большевицкий», которое мы сохраняем с целью передачи характерного колорита того времени. Цитаты из стихотворений приводятся по тексту «Русского Колокола».