Текст книги "Русский Колокол. Журнал волевой идеи (сборник)"

Антисемитизм[359]359
  Архив Ильина. Кор. 42, п. 4.


[Закрыть]

Величайшее социально-историческое упростительство в объяснении и оценке.

Поэтому только для глупцов, желающих судить за пределами своей силы суждения – понимать и объяснять то сложное, чего они решительно не понимают, и сводить все критерии к одному.

Искажение действительности, упрощение всех задач, пренебрежение предметности, подбор фактов и раздувание.

Qui nimium probat – nihil probat[360]360
  Qui nimium probat – nihil probat (лат.) – кто доказывает много, тот ничего не доказывает. Ошибочное выдвижение лишних доказательств, противоречащих основным.


[Закрыть].

Умные антисемиты – всегда лицемеры и демагоги – врут нарочно – это метод ослеплять ум и увлекать глупцов.

В доктрине антисемитизма две части:

1) все беды от жида;

2) все, кто с этим не согласен – продался, масон, подлец etc. Ничто так не мешало борьбе с еврейским засилием и закулисной интригой, как антисемитизм: ибо после их пропаганды – мера истины – столь нужная и драгоценная – ненаходима, а она посередине.

После антисемитизма – мыслящего дихотомически – истина смазана и утрачена, как после маньяка – а они в лучшем случае маньяки, ум слепнет для меры – как нос после сильной вони не в состоянии внять и различить тонкие запахи или вкус – после перца.

Евреям нужен и выгоден именно антисемитизм – он облегчает им борьбу с противником, компрометирует идею юдофобства, выставляет врага – дураком и маньяком etc.

Евреи выдумали бы антисемитизм, если бы его не было[361]361
  Приведем здесь лучшую, по нашему мнению, выдержку по проблеме антисемитизма из дневников о. Александра Шмемана: «В Easthampton’e читал данные мне П. Литвиновым номера русско-израильского журнала “Время и мы” – крайне расхваленного Литвиновым и его женой. Журнал евреев – русских интеллигентов, сидящих в Израиле и, так сказать, “осмысливающих” свою судьбу. Очень сильное и очень странное впечатление. Прежде всего от безысходного надрыва, пронизывающего все их писания. Все это действительно русские люди, русские интеллигенты, для которых русская культура, русский язык – свои. И, вместе с тем, кровно обиженные Россией, и не столько «советчиной» как таковой, а утробным русским антисемитизмом. Обиженные, раненные этим отвержением и не могущие оторваться от русской темы, несмотря на свой отъезд, “репатриацию” в Израиль и все свое, со страстью культивируемое, еврейство. Тон, в сущности, такой: мы ее (Россию) любили, она нас никогда не любила и своими не признавала. Надо “размежевываться”, но и это не удается, потому что и для размежевания нужно взаимное признание, взаимное принятие, а его нет, нет, во всяком случае, с одной стороны – русской. Тупик, настоящая трагедия. Читая, снова думаю, что еврейство являет ужас всякого национализма (составная часть, движущая сила которого почти неизбежна в антисемитизме), но, являя, как бы не понимает, что само-то оно националистично по самой сути своей, есть в каком-то смысле субстрат национализма, религиозно не только окрашенного, но детерминированного. Именно потому что их религия целиком направлена на самих себя, на “народ”, на собственное избранничество и т. д., на свою особую миссию, на свою обособленность, они и есть источник и внутреннее мерило всякого национализма. И мне опять ясно, что “снимается” эта проблема только во Христе, но это сказать легко… Парадокс еврейства: оно требует, чтобы все отказались от своего национализма, но признали, что единственный законный национализм – это их, еврейский… Чтобы никто не смел говорить о “народности” и “самобытности” кроме них. И то, что они обличают и осуждают, – достойно осуждения и обличения, но, однако, то, во имя чего они осуждают, равнозначно тому, что они осуждают. Порочный круг. Их единственное, царственное величие было бы в полном самоотречении, и это и совершилось во Христе, а они живут самоутверждением, в котором нет, никогда нет величия и правды. И потому что еврейство не захотело, умря для себя, ожить и “получить все обетования” в христианстве, христианство оказалось отравленным псевдоеврейством: самоутверждением и мессианством “христианских наций”, национализмом и т. д. На глубине ясно одно: все еврейство о Христе, а евреи думают, что им удастся убедить нас, что христианство – это только для христиан… И как ошибаются те христиане, которые – от “жалости”, чувства вины и т. д. – считают, что евреи правы, что у них свой, отличный от нашего завет с Богом… Все подлинное в христианстве – от еврейства, все христианство – “слава людей Твоих Израиля…”, а они требуют от нас признания, что их все это не “касается”. Какой ужас и какая слепота! И отсюда страшный еврейский невроз, которым пронизан и этот, в сущности такой русско-интеллигентский, журнал». (Прот. Александр Шмеман. Дневники: 1973–1983. М.: Русский путь, 2007. С. 364–365.)


[Закрыть].

Черносотенство

Черносотенство[362]362
  Архив Ильина. Кор. 19, п. 3.


[Закрыть]

Они (черные) были ее (России) живым ядом, ее незримо развивающеюся по душам отравою; они подготовляли горючий материал для революции и большевизма и не с ним связаны наши национальные традиции.

Один мудрый русский мыслитель, идейный монархист, уважаемый всеми без изъятия, не раз говорил мне: «я знаю природу черносотенства; это злейший яд в нашей России; с этими людьми не должно быть никогда, никакого единения; от них придет наша гибель!..»[363]363
  Неясно, о ком идет речь. Интересно отметить в данном случае, что статья Ильина «Черносотенство», посланная им в рижский журнал, была названа издательством без консультации с автором «Черносотенство – проклятие и гибель России». В ней Ильин определил «черносотенство» как «национально-мстительную правизну». Но главный пафос Ильина по вопросу черносотенства состоит в том, что это духовная зараза, чудовищная необразованность и вместе с ней необъятная притязательность этого черного слоя или части русского общества. Она проявила себя в годы советской власти в виде толп трудящихся, одобрявших борьбу Сталина с «врагами народа», в виде бесчисленных надзирателей в лагерях, в виде псевдонауки – лысенковщины, в наше время – псевдоистории фоменковщины и в любые времена – в виде холуйства перед властями одновременно с хамством и презрением к нижестоящим.


[Закрыть]

Сколько раз вспоминал я эти прозорливые слова! Он был прав: русская правизна должна быть свободна от черноты – и в душах, носящих идею, и в целях, направляющих волю, и в центрах, ведущих движение. И с этого выделения черноты, с этого идейного и политического очищения должна начаться наша борьба за освобождение России. Именно справа должны по-старому засиять – и любовь к родине, и честь, и доблесть, и бескорыстие, и подлинная государственность.

На это, и именно на это, отзовется внутренняя Россия: не на черное, а на белое.

О черных[364]364
  Архив Ильина. Кор. 19, п. 3.


[Закрыть]

Все слова и крики с крайнего права о борьбе – суть блеф: они умеют бороться только интригою и посулом среди безопасности, они способны только сеять соблазны в рядах своих ближайших соседей, бороться на другой край они не умеют и не борются – только лгут.

Черные поведут борьбу за власть с нами гораздо более свирепую, чем с большевиками (политическая ненависть идет через локоть к соседу, а враг по диаметру переживается обычно как «мой программный трамплин» и тактический «родственник»).

Это крайне-правая полуинтеллигенция, которая хочет сгрудиться для того, чтобы вырвать власть у крайне-левой полуинтеллигенции и повторить то же самое, но справа.

О черном[365]365
  Архив Ильина. Кор. 19, п. 3.


[Закрыть]

Карьеризм;

низкопоклонство до сервилизма, как средство к тайновластию (Аракчеев), гетерономная покорность; классовый, групповой, личный интерес, презрение к другим гласам и группам – к народу;

подавление личного начала;

формализация и овнешнение права, правопорядка, правосознания;

во что они превращают правосознание;

«дортуар в участке»;

демагогия;

искание громоотвода;

порочность цели и средств;

держание народа в темноте;

не «все за одного и за каждого»;

чернь внизу – чернь вверху;

обезьяны в Рязанском дворянском собрании.

<Черное>

Черносотенство – корыстная симуляция любви к царю;

сведение государственности к понуждению и пресечению (отсюда покаянная химера равенства);

кормление и взятка;

чернь вверху – чернь внизу;

возможен демагогический кесарь, опирающийся на черносотенное крестьянство;

не вращивание государства в народ и обратно.

Марков

Марков: безоговорочное подчинение;

«объявит коммунистическую программу – станем коммунистами».

Дневник Пуришкевича от 26 ноября:

«пресмыкающиеся перед всякою властью» – по именам (Марков).

Партийный дядька бородач, из отставных унтеров, демагог из кантонистов.

Марков – масон.

Чернильная рыба.

Гражданская война не изжита на крайнем правом фланге – это и понятно, почему – не воевали, а потеряли.

Пресмыкание как форма временщичества.

Двусмысленная и хитрая покорность.

«Что ж метут они землю пред ним бородой? Мы честили князей, но не эдак». Толстой.

Монархист должен отучаться от холопских интонаций.

Русский народ имеет ужасное обыкновение убивать своих царей.

Республика фингирует преувеличенную силу политического суждения, силу государственного беззакония и самоуправления в пределах индивидуальной души каждого подданного.

Правосознание и религиозность[366]366
  Архив Ильина. Кор. 19, п. 3.


[Закрыть] (Вступление)

К числу вопросов, подлежащих радикальному пересмотру (и идеологически, и практически), относится и вопрос об обосновании патриотического национализма, права и государства.

Обоснованием называется доказательство того, что обосновываемое есть действительная (а не мнимая только) ценность, которую надлежит духовно признавать, а практически беречь, совершенствовать и вводить в жизнь.

Те из вас, кто следит за русской зарубежной литературой, вероятно, заметили, что вокруг этого вопроса за последние два года создалась целая полемика, в которой противники национализма, государства и права, выступая с большою (и далеко не всегда литературно приличною) страстностью, пытаются закрепить и удержать старые русские интеллигентские предрассудки в этом вопросе.

Их главным и основным тезисом является утверждение, что стихия национального патриотизма, права и государства (будто бы) противоположна основным началам христианской веры и христианского сознания.

Правда, они не всегда высказывают этот тезис с тою определенностью, с какою я это сейчас сделал; гораздо чаще они стараются подвести читателя к этому выводу на путях косвенного компрометирования, подчеркивая то эгоистичность национализма, то спорность и несправедливость положительного права, то безжалостность, понудительность и нелюбовность государства и его учреждений.

Я сказал бы так: они стараются отвлечь чувство, разумение и волю людей от национального самосознания, от чистой, грубой и вредной стихии права, от мужественной, рыцарственной и воспитывающей стихии государства – и выставить патриотизм, право и государство как начало эгоизма, животности, земной расчетливости, организованной злобы, произвольного насилия; они пользуются тем, что духовный предмет недоступен чувственному опыту и требует нечувственного сосредоточения и напряжения; и в расчете на то, что их собственную неспособность (или нежелание) верно испытывать нечувственные предметы, зорко видеть и различать их – никто не сумеет ни разоблачить, ни исправить, – они пропагандируют свои собственные искажения, отыскивают свою собственную слепоту и стараются распространить свои ошибки, привив их следующему поколению.

К счастью, во всем этом им ныне мешает и помешает наш суровый учитель – исторический жизненный опыт.

И мне не думается, чтобы господа современные антинационалисты и непротивленцы преуспели бы в своем ядоносном и гиблом деле, какими бы обличиями религиозности и доброты они бы при этом ни прикрывались.

Я думаю даже, что борьба за правду в вопросе об обосновании права и государства – должна вестись не в виде полемики с очередною статьею того или иного путаника или искателя, а предметно – в виде самостоятельного углубленного исследования проблемы в самом ее существе.

Вот это-то я и имею в виду в сегодняшней лекции.

Я хочу поставить вопрос так.

Когда человеческая душа обращается к праву и переживает его – то это означает, что она живет правосознанием.

Когда человеческая душа обращается к Богу, молится, благодарит, созерцает – то она живет Богосознанием или религиозностью.

Я спрашиваю: каково соотношение между правосознанием и религиозностью?

1) Может ли человек верно переживать право, если он не имеет никакого отношения к Богу?

Отнимите Бога у человека, во что превратится тогда его правосознание? Как он будет испытывать и осуществлять право и государство?

2) Может ли человек быть религиозным, если погасить в нем всякое правосознание, всякое чувство права, всякую волю к праву?

Отнимите у человека чувство права – во что превратится его религиозность?

Ответ прост и ясен:

1) без религии нет права, остается одна видимость его; без религиозности правосознание вырождается;

2) без права нет религии, остается одна видимость ее; без правосознания религиозность вырождается.

Я постараюсь показать и развить это.

Но так как человек обогатился только тем, что он: a) испытал, b) увидел, c) понял, а у меня нет уверенности, что в течение одной лекции смогу дать Вам и опыт, и видение, и понимание, то позвольте мне просить Вас записать короткую формулу, над заполнением которой опытом и ви́дением Вы могли бы потом поработать на досуге. Вот эта формула:

1) Право необходимо человеку, чтобы быть истинно религиозным: в основе религиозности лежит право на свободную молитву.

2) Религиозность необходима человеку, чтобы верно познавать и осуществлять истинное право: в основе истинного правосознания лежит восприятие Бога и божественного начала в человеке.

Или еще короче – по-латыни:

iur est modus essendi religionis; religio est modus cognoscendi iuris[367]367
  iur est modus essendi religionis; religio est modus cognoscendi iuris (лат.) – право есть способ существования религии; религия есть способ постижения права.


[Закрыть] .

Сейчас я перейду к развитию этого.

Сначала еще два кратких пояснения.

A) Вопроса о соотношении государственного начала и православного христианства – я касаюсь в моей книге «О сопротивлении злу силою».

Здесь я ставлю гораздо более общий и философический вопрос – о соотношении религии как таковой и права; сделать конфессиональные выводы может всякий желающий.

B) Я буду говорить в дальнейшем о положительном правосознании и естественном правосознании.

Что разуметь при этом?

Каждая страна имеет свои законы; из этих законов вытекает, у кого из граждан какие имеются правовые полномочия, обязанности и запретности.

И вот, когда человек сознает все эти действующие законы, полномочия, обязанности и запретности, воображает все это, переживает чувством и волею – то все эти рациональные и иррациональные душевные состояния и составляют его положительное правосознание.

Но когда он наталкивается на несправедливый закон, который запрещает то, чего не следует запрещать (например, свободу молитвы, убеждения, призвания); или предписывает то, чего не следует предписывать (например, брак по приказу, шпионство за согражданами, политическую партийность); или разрешает то, чего нельзя разрешать (взятку, ограбление, убиение, вымогательство) – тогда у человека возникает непреодолимое «чувство», какая-то неискоренимая уверенность, что на самом деле такие несправедливые или неверные запретности, обязанности и полномочия не составляют права, что есть другое, верное право, не писанное в законах, но живущее в «сердцах» и соответствующее объективным законам человеческого духа или человеческого естества.

Это и есть естественное право. А переживание его чувством, волею, воображением и мыслью – составляет естественное правосознание.

У многих людей (может быть, у большинства) естественное правосознание просыпается обыкновенно лишь в случае явно-возмутительного содержания положительного права.

Но внутренней культурой – можно взрастить, укрепить и углубить в себе естественное правосознание так, что оно будет всегда бодрствовать и направлять жизнь и поступки человека.

Тогда мы будем иметь что-то вроде правовой совести – с богатым содержанием, с творческой положительной установкой, с чуткостью реакции и с силой волевого мотивирования.

Тогда естественное правосознание явится живою основою положительного правосознания – пропитает его, очистит, осмыслит и поведет.

А носитель его – даст живой облик государственно-политического праведника и мудреца (например, Конфуций, Сократ).

И вот это естественное правосознание и обнаруживает свою органическую связь с настоящей религиозностью.

А теперь перейдем к исследованию по существу[368]368
  Продолжение этой лекции в Архиве И. А. Ильина отсутствует.


[Закрыть].

Письмо И. А. Ильина Н. С. Арсеньеву[369]369
  Архив Ильина. Кор. 42, п. 6. Это письмо не было отправлено адресату, вернее, ему было отправлено письмо в другой редакции. Мы его помещаем здесь, во-первых, потому, что адресат был автором «Русского Колокола», во-вторых, в нем есть много интересного относительно литературного процесса в России.
  162 grosse Leichtigkeit und Gewandheit der Darstellung (нем.) – величайшая легкость и искусность изложения.


[Закрыть]

Дорогой Николай Сергеевич!

Посылаю Вам при сем два проспекта – о «тоне» и об «идейном замысле» сборника. Всех статей намечено 27; на каждую отведено 16 страниц – 35.000 букв (100 здешних монет гонорируют лист в 16 страниц). Срок представления статьи 1 июля, не позднее никак 1 августа. Гонорар будет высылаться немедленно по представлении статьи.

Я думаю, что в содержании Вашей статьи «Религия и Церковь» нужно непременно привести 1) цифры убитых епископов и священников 2) ссылки и заточения 3) особенно подчеркнуть, что Россия богата, как никогда, священномученичеством и что гонения только укрепят веру. Во всем остальном пишите пожалуйста так, как Вас вдохновит, и думаю, что здешний доклад Ваш, произведший столь большое впечатление, уже предуказал, что нужно.

Книгу Вашу «Russische Literatur» получил и очень Вас благодарю. Я ее не только прочел, но прочел очень внимательно, от доски до доски. Она производит в целом прекрасное, благородное и тонкое впечатление. Индуктивная зоркость, чистота и точность критических замечаний нередко просто радует душу. Определенность и четкость в критике «болота» превосходны. Очень полезны указатели. В общем, Вы сделали превосходное дело. Разрешите критические замечания:

1) Художественный критерий оценки неопределен и иногда просто заменяется религиозно-национальным. Эстетическая подпочва оценок не выработана.

2) В вопросе мироотвержения; в отношении к культуре и собственности я расхожусь с Вами. У Вас христианство по крайней мере наполовину осталось с Афинагором и Тертуллианом и последовательное, или хотя бы искреннее «презрение к миру» – Вы считаете явлением положительным (отсюда, например, на стр. 65 и 68 упростительский нигилизм Льва Толстого является его «заслугой», да еще «незабвенной»). Прочтя Вашу книгу, я понял, почему Вы не захотели прочесть в Р<усском> К<олоколе> мою статью «О приятии мира» и почему Вы трактовали мою лекцию в Кенигсберге как дело «экзотерически-демагогическое».

3) В оценке Бердяева многое непонятно и удивительно; – например, «grosse Leichtigkeit und Gewandheit der Darstellung»[162] – Бердяев славится своею тяжеловесною неудобочитаемостью, топчущийся медведь; его философия «weniger wuchtig»[370]370
  weniger wuchtig (нем.) – менее тяжеловесна.


[Закрыть], чем философия Достоевского… Это звучит потрясающе. Укоряю Вас за это и за другие сопоставления и положительные оценки: у Вас совсем не блюдется духовная Rangordnung[371]371
  Rangordnung (нем.) – порядок (на немецком языке это слово женского рода).


[Закрыть]. Немыслимо сопоставлять, например, Вышеславцева и Шопенгауэра, Сувчинского и Гегеля, Зеньковского и Платона, Бердяева и Достоевского. (Вы делаете только последнее, но оно подобно первым трем примерам.) К сожалению, и Бердяев мог налаять на Достоевского целую книжку – ибо гений дело публичное, и еще Сквозник-Дмухановский замечал, что к памятнику натаскивают возы мусора. Но как можно сравнить мусор с монументом?!

4) К сожалению, «оргиасты» перверзничали нисколько не менее in Praxis, als in Theorie![372]372
  in Praxis, als in Theorie (нем.) – в практике, как в теории.


[Закрыть] Факт. Стр. 244.

5) Если Блок – глубок, то кто же плосок и пошл?! Если он велик – то стоит ли великим поэтам вообще родиться?! – Страницы 269–273 и отдельные замечания на стр. 275, 276, 278 – почти берут назад всю катартическую работу предшествующих страниц о Мережковском и Белом…

6) Величие Гумилевской лирики?! В чем оно?! Безвкусный, натянутый, вымученный стихослагатель – именно школа Брюсова.

7) Оценка Бунина представляется мне сплошь просто неверной и предметно несоответствующей.

8) Как можно гениального Шмелева трактовать где-то между прочим, а красочного пустомелю А. Н. Толстого ставить на второе место после безбожного и духовно-тупого Бунина. Неужели сочная яркость внешних рисунков делает писателя художником?!

9) Многократное и серьезное трактование «младороссов» есть увы – проявление амикального непотизма[373]373
  Непотизм – служебное покровительство родственникам и своим людям, кумовство.


[Закрыть]; здесь нет духовного чувства меры и справедливости. С грустью думаю, что и упоминания обо мне грешном – тоже, очевидно, амикальный непотизм…

Очень хороши критические замечания о Вл. Соловьеве (стр. 214–216). Превосходно о Мережковском и Белом. Очень интересны главы о новой сов. литературе. Характеристика Алданова зато убила меня: холодный выдумщик, эмпирический нагромождатель школы Мережковского, мертвый до костей, абсолютно антинациональный, ничего не любящий, но по-еврейски марающий русское – «Meister des russ. hist. Romans»[374]374
  Meister des russ. Hist. Romans (нем.) – мастер русских исторических романов.


[Закрыть].

Простите мне – все эти нападки. Но я не могу не сказать, что Ваши суждения часто разительны в «нет» и столь же часто не убеждают в «да».

Еще раз – не браните меня. Но Вы сами спровоцировали весь сей отзыв. Прекрасная книга, иногда вызывающая протест и гнев… когда хвалит.

Душевно Вас люблю, чту и обнимаю.

Ваш И. Ильин.

1929. V. 16

Berlin-Westend. Baden-Allee. 1. Bei Heinitz.

Еще одно: я не знаю, откуда у Вас биографические сведения об Анне Ахматовой (этой тоже «великой» поэтессе); но у меня сведения иные: любовников она меняла, как чулки; и уже в 1922 году (до моего отъезда), т. е. через год после убийства Гумилева, вышла замуж за величайшего пошляка и коммуниста Артура Лурье, еврея (я его лично знаю). Неужели это от религиозного просветления и умудрения?!

Комментарии

В настоящий том включены 9 номеров «Русского Колокола. Журнала волевой идеи», который редактировался и издавался И. А. Ильиным с 1927 по 1930 год, а также подготовительные материалы к журналу из Архива И. А. Ильина (с 2006 года находящегося в Отделе редких книг и рукописей Научной библиотеки Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, в настоящее время Архив находится в обработке), никогда ранее не публиковавшиеся.

Ильин задумал свой журнал после того, как прекратил сотрудничество с газетой «Возрождение» в знак протеста против смещения ее главного редактора П. Б. Струве. Спонсором первого номера журнала был некий Николай Громов, только что вернувшийся из Советской России. Дальше журналу оказали финансовую поддержку супруги Крамарж, композитор Сергей Рахманинов и многие другие. Однако средств хватило только на 9 номеров; 10-й номер был задуман, но не собран, что, собственно, и явилось концом данного предприятия Ильина.

Выход в свет первого и последующих номеров журнала сопровождался многочисленными отзывами, как положительными, так и отрицательными. Все они представляют сегодня большой интерес, но включить их в настоящий том не представляется возможным по причине ограниченности объема. Отметим только их лучшие и характерные страницы, а также имена авторов. Положительные отзывы прислали Ильину митрополит Антоний (Храповицкий), митрополит Евлогий (Георгиевский), архиепископ Анастасий (Грибановский), великий князь Николай Николаевич, белые генералы А. П. Кутепов, А. М. Драгомиров, Н. Ф. Эрн, руководитель правительственного уполномоченного по делам русских беженцев в Сербии С. Н. Палеолог, генерал-лейтенант, атаман Кубанского казачьего войска А. П. Филимонов, офицер Белой армии К. К. Смирнов, писатель И. С. Шмелев, предприниматель Н. Громов, деятель Лиги Обера Ю. И. Лодыженский, директриса Мариинского женского института в Сербии Н. Н. Луконина и другие. Положительные рецензии опубликовали парижские газеты «Возрождение» (И. С. Шмелев, Н. Н. Чебышев, В. Л.), «Россия и славянство» (Sol) и «Россия» (П. Б. Струве, К. Зайцев), белградская газета «Новое время» (М. А. Суворин, В. Даватц, Н. Рыбинский, Старожил, В. К.), рижская газета «Слово» (Н. Кедров, Н. Русин, С., Р. Зиле), харбинская газета «Русское слово» (А. А. Грызов), тяньцзиньская газета «Наш путь». Отрицательные отзывы опубликовали берлинская газета «Руль» (Ю. И. Айхенвальд), брюссельский журнал «Независимый» (И. Наживин), харбинская газета «Гун-Бао» (О. Штерн).

Общим замечанием для всех отзывов было то, что вдохновителем и главным исполнителем «Русского Колокола» является сам И. А. Ильин, а его соратники и авторы журнала только удачно его дополняют. Второе, что это была политическая, экономическая и нравственная программа грядущей России – программа ее духовного и национального возрождения. Третье, что характерный компонент журнала – это «волевая идея», т. е. волевой компонент.

Из всех отзывов приведем два: один положительный В. Даватца в «Новом времени» и другой отрицательный Ю. Айхенвальда в «Руле» (см. ниже коммент. 3 наст. изд.). Отзыв Даватца ценен еще тем, что автор знал Ильина по студенческим годам и приводит редкие воспоминания об авторе «Русского Колокола». Отзыв Ю. Айхенвальда характерен неприятием идей Ильина определенным слоем читателей.

В. Даватц