Текст книги "МИФЫ. МИФОподставы"

– Ааз!

– Это резонный вопрос, – сказал Ааз. – Ну, так что, Эмо?

Эмо мгновенно понял намек – не иначе как был хорошо наслышан об извергах. Он провел пальцем по внутренней стороне воротника.

– Но, мой чешуйчатый друг, эти фонды предназначены для того, чтобы продвигать мое дело среди людей, чтобы рекламировать направление, в каком я буду двигаться в случае моего избрания. Я не профессионал. Это моя первая попытка занять выборную должность. Я человек со стороны.

– Естественно, мы не против помочь тебе, – промурлыкал Ааз, – но мы не работаем бесплатно. Ты можешь нам заплатить?

– Разумеется, могу! Сколько бы вы ни запросили… – Он посмотрел на жадную физиономию Ааза. – Э-э-э… конечно же, в пределах разумного.

– Тогда, возможно, мы сможем тебе помочь… на определенных условиях.

В глазах Эмо блеснула надежда.

– Это было бы просто фантастикой, друг изверг!

Я мгновенно обнаружил в предложении Ааза изъян.

– Погоди минутку, Ааз, – сказал я. – Если мы направим свои усилия на поддержку мистера Уивила, тем самым мы перевесим чашу весов в его пользу. В таком случае он победит!

Ааз недоуменно приподнял бровь:

– И что в этом плохого?

– Но ведь он только что сказал, что хочет честных выборов!

– Такого не бывает, – настаивал Ааз.

– Почему нет? – спросил я.

– Потому что это невозможно!

– «Невозможное – наша специальность»? – спросила Тананда, приподняв бровь. Она дразнила Ааза, и все мы это знали, но он лишь подмигнул ей.

– Я хочу победить, – сказал Эмо, – но намерен выиграть честно. Вы можете помочь мне в этом, мои дорогие друзья.

Ааз расплылся в улыбке.

– Теперь я вижу, что вы политик. Вы пытаетесь одновременно говорить взаимоисключающие вещи. Одним уголком рта одно. Другим – другое.

Я посмотрел на нашего посетителя. Его рот показался мне обычным.

– Как он мог говорить по-другому?

– Это означает, что, по его мнению, он может быть по обе стороны спора одновременно, – перевел для меня Гвидо.

– Нет! Я имею в виду, что вы должны обеспечить мне честные выборы. В нашем измерении голосование не может состояться, пока все кандидаты не придут к согласию. Я не могу действовать, если не уверен, что это будет честная и беспристрастная борьба. Но мой оппонент подпускает в мой адрес шпильки на каждом шагу. Из-за этого выборы откладываются уже пять лет!

– И кто твой противник? – спросила Пуки.

– Мой кузен Уилмер Уивил-Скаттил. Ему известны все уловки, какие только есть на свете.

– Я сильно в этом сомневаюсь, – скривилась Марки. – В том, что касается коррупции, Типпикано не входит даже в первую сотню измерений. Он, вероятно, даже не знает всех уловок из Первого Тома Уловок.

– Ну, он знает достаточно! – парировал Эмо. – В петициях о выдвижении меня кандидатом он применил какую-то магию, так что все двенадцать тысяч подписей были одинаковыми – моими! Мне пришлось собирать их все заново! И все до единого репортеры на моем последнем брифинге для прессы уснули! А единственным способом разбудить их было – поцеловать каждого! Чего не сделаешь ради блага своей страны… но это типично для его вероломства и высокомерия. Пресса распространяет обо мне пагубные, мерзкие слухи. Всякий раз, открывая утреннюю газету, моя жена краснеет и вздрагивает. А поливание меня грязью! Это что-то!

Ааз махнул рукой:

– Ничего страшного. Навешивание ярлыков – это часть затрат на ведение бизнеса. И что за удовольствие в выборах без поливания грязью?

– Я имею в виду грязь в буквальном смысле. Настоящую грязь! Липкую, осклизлую болотную грязь, иногда с лягушками и улитками в ней! У Уилмера нет ни стыда ни совести. Вот почему я должен победить. Победить во благо Типпикано.

– И я полагаю, за вами не водится никаких грешков, – сказал Нунцио удивительно писклявым для человека его роста голосом.

– Абсолютно никаких! – возмущенно воскликнул Эмо, положив руку на грудь. – Вам не найти ни одного человека, который мог бы связать мое имя с каким-либо антиобщественным или незаконным поступком, даже в отношении моего возмутительного кузена. Ну, так как, друзья? Могу ли я рассчитывать на вас? Работайте со мной.

Банни задумчиво приложила палец к подбородку.

– Мне кажется, единственный возможный ответ для нас – это модерировать эти выборы, – сказала она.

– Замечательно! – воскликнул Эмо.

– …а это значит, что нам должны платить обе стороны, а не только вы. Одинаковая сумма от вас и вашего кузена.

– О нет! – на лице Эмо читался ужас. – Я имею в виду… Это не то… Я не уверен, что он согласится с этим.

– Ничего другого ему не останется, – пожал плечами Ааз.

– Это точно, – решительно поддакнул я. – Если он услышит, что мы пришли в качестве ваших консультантов, единственный способ для него обеспечить честную конкуренцию – это нанять нас.

– Что ж, мне не нужно несправедливое преимущество… – пролепетал Эмо.

– Чушь, – сказал Ааз. – Ты не был бы политиком, если бы им не воспользовался.

– Но что, если я проиграю?

– Но ведь в этом смысл честных выборов, – сказала Банни. – Вы сказали, что это то, что вам нужно. Это наши условия. Все еще хотите нанять нас?

Эмо понурил голову. Я видел: он хотел заполучить нас исключительно для своих собственных целей, но хотя бы приличия ради был вынужден уступить.

– У меня нет выбора. Эта кампания длится уже пять лет! Мы должны как можно скорее решить этот вопрос, иначе электорат взбунтуется. Необходимо выйти из тупика. Хорошо! – Он ударил кулаком по ладони. – Я стану тем, кто его сломает!

Банни встала.

– Тогда решено. Нам нужно поговорить с вашим кузеном.

Глава 3

И победитель… никто из вышеперечисленных.

Голосующие

Уилмер Уивил-Скаттил, кандидат от Партии Мудрости, смотрел на нас из-под косматых белых бровей. Эти брови, а также пышный белый парик на его голове были столь же фальшивыми, как и длинные каштановые ресницы его кузена Эмо. У меня к нему возникло такое же неприятное чувство, как и к его кузену.

– Я старый слуга моего народа, – протяжно произнес Уилмер, засовывая большой палец за подтяжки, удерживавшие его брюки над животом. Похоже, в молодости он был спортсменом, но с тех пор его тело стало дряблым. Но не его ум. Его глаза проницательно следили за мной и Банни. – Уже долгие годы. Не вижу причин, зачем нам нужны дорогие консультанты. – Он произнес слово «консультанты» тем же тоном, каким я произнес бы слово «отравители». – Но если вы зададите этот вопрос людям, я могу подумать о скором назначении даты выборов. Я хочу представлять их в правительстве. Поэтому на вас и вашу компанию я потратил бы их деньги. Последнее слово остается за ними! Иначе ни гроша не будет потрачено зря! Ты все записала, моя дорогая? – спросил он у стройной, хорошенькой типпы, поросшей светлым золотисто-коричневым мехом, сидящей на табурете в углу просторного солнечного кабинета, где она быстро что-то записывала в маленьком синем блокноте. На ее пушистых волосах набекрень сидела модная шляпка. К ее ленте была приклеена маленькая белая карточка.

– Да, мистер Уивил-Скаттил, – сказала Банни, не поднимая глаз.

– По словам вашего оппонента, – сказал я, – именно ваши, ммм, уловки стали причиной задержки голосования. Мы просто хотим обеспечить честные выборы, чтобы ситуация наконец сдвинулась с места.

– Это гнусная ложь! – вспыхнул Уилмер. – Все трудности создает мой противник. Если он хочет честных выборов, то должен прекратить свои подлые уловки и вести честную борьбу!

– Кстати, то же самое он сказал нам и о вас, – с наивно-невинным видом заметил я.

Уилмер свирепо нахмурил фальшивые брови.

– Будь на моей совести хотя бы половина тех уловок, подножек и откровенно грязных козней, которые он строит против меня и моей избирательной кампании, мне бы полагалось сесть в тюрьму, а не переехать в особняк губернатора! С чего вы взяли, что мой оппонент позволит провести честные выборы?

– Потому что он пришел к нам, – сказал я, разводя руками. – Не будь он настроен серьезно, с его стороны было бы верхом глупости привлекать корпорацию М. И. Ф. Мы бы скоро узнали, что это он тормозит выборы.

– Я делаю не более, чем то необходимо, чтобы беспрепятственно донести мои взгляды до электората! – заявил Уилмер, подняв палец вверх. – Я хочу, чтобы люди знали: я лучший кандидат, и никаких!..

– Наша задача состоит в том, чтобы выборы прошли гладко, – сказал я. – Мы узнаем, кто из вас двоих мутит воду.

– Вот и займитесь этим! – воскликнул Уилмер, величественно погрозив мне пальцем. – Я должен был стать губернатором много лет назад! Я не могу ждать вечно… Типп моих… э-э-э… зрелых лет, как вы понимаете, не может ждать вечность.

– Разумеется. Значит, если мы придем к согласию, вы заплатите половину нашего гонорара? – спросила Банни, похлопав ресницами. – А расходы?

Лишь мертвый самец любого вида не отреагировал бы на флирт Банни. Свирепое выражение на лице Уилмера сменила сладкая доброжелательность.

– Но конечно, моя дорогая! Если люди заговорят, то мне, как верному их слуге, придется ответить. Ты поняла? – спросил он у репортерши.

– Да, мистер Уивил-Скаттил.

– Будь любезна, проследи, чтобы это попало на первую полосу, – сказал он, слегка наклонив голову. По идее это означало поклон, но получился довольно высокомерный кивок. – И никакой критики в мой адрес, разумеется.

– Это решать моему редактору, мистер Уивил-Скаттил.

Репортерша, похоже, была слегка раздражена, но сумела сохранить на лице приятную улыбку. Я догадался, что он вечно просил о преференциях, она же постоянно была вынуждена напоминать ему, что не имеет на это права. Уилмера это не смутило. Он вновь повернулся к нам.

– Желаю вам удачи! И с нетерпением жду честной борьбы с этим обормотом. Это единственное, за что стоит сражаться. Ты поняла? – спросил он у репортерши.

– Да, мистер Уивил-Скаттил.

Мы пожали руку кандидату и вышли на солнышко. Я уже было собрался спросить у Банни, с чего, по ее мнению, нам лучше начать, когда перед нами неожиданно выросла репортерша.

– Всего несколько вопросов, – сказала молодая женщина, энергично пожимая нам с Банни руки. – Экстра Токуэзер, «Утренние сплетни». Вы действительно считаете, что сможете вывести Бокроми из предвыборного тупика, в котором страна пребывает в течение пяти лет?

– Именно ради этого мы здесь, – спокойно ответила Банни.

– Вы ведь взялись за это исключительно ради денег? – спросила Экстра, скептически приподняв бровь.

– Нет! Наша репутация честных и объективных профессионалов стоит дороже любых денег, – сказал я.

– Но кто в это поверит? – спросила Экстра. – Это лишь очередная уловка Эмо Уивила, направленная на то, чтобы провести голосование, в котором он смог бы набить урны бюллетенями в свою поддержку, не так ли?

– Очередная уловка? – вырвалось у меня. Мысленно отругав себя, я прикусил язык. Никогда не позволяйте репортеру думать, что он, или в данном случае она, знает больше, чем вы. Будь здесь Ааз, он с отвращением хлопнул бы по лбу себя. Или меня. Экстра хитро прищурилась:

– Значит, вас тоже обманывают? Ну-ну. Может, вам лучше уйти сейчас, пока не поздно и вашу репутацию еще не вываляли в грязи? Я имею в виду настоящую грязь!

– Мы слышали про грязь, – сказала Банни, прищурившись. – Похоже, вы работаете на Уилмера. Разве это не нарушение журналистской этики?

Брови Экстры, нахмурившись, сползли на крошечный носик.

– Кто вам такое сказал?

Банни приподняла каштановую бровь:

– Я сделала такой вывод, исходя из того факта, что вы верите тому, что Скаттил говорит вам об Эмо Уивиле.

Я с восхищением следил за их беседой. Банни умела давать интервью гораздо лучше, чем я. Экстра махнула рукой:

– Я не обязана ему верить! Я лично видела все эти грязные уловки! Мы все их видели. Мне даже не приходится напрягаться, чтобы раскопать историю для «Утренних сплетен». Каждый день случается новое жульничество, что бы вы там ни слышали. Некоторые из этих уловок просто омерзительны, – злорадно добавила она.

Мы с Банни переглянулись. Я многозначительно приподнял бровь. Похоже, Эмо о многом умолчал. Взгляд Банни сообщил мне, что она при первой же возможности выяснит, о чем именно.

Экстра покачала головой:

– Должна вам сказать, что я отлично читаю взгляды и понимаю намеки.

– Не могли бы вы подробнее рассказать нам о кузенах Уивилах? – спросил я, поспешно прерывая свой безмолвный разговор.

– В обмен на что? – возразила Экстра. – Свободная пресса работает на обмене информации.

– Мы ответим на вопросы, связанные с нашим бизнесом, – сказала Банни. – Но оставляем за собой право отказаться от обсуждения любых вопросов, связанных с собственностью.

– Хорошо, – весело отозвалась Экстра. – Звучит неплохо. Пойдемте со мной в редакцию. Главный редактор непременно захочет с вами познакомиться! – с этими словами она, уворачиваясь от повозок и пешеходов, быстрой рысью поспешила по мощеной улице.

Я ни разу не видел такого города, как этот. Вместо домов и магазинов в нем были большие стеклянные окна и двери, вставленные в стену высокой крутой скалы, а напротив – череда неровных предгорий. Здешняя магия была очень сильной. В некоторые повозки были запряжены животные, но не меньшее их количество катились сами собой. По крайней мере, я не заметил, чтобы их кто-то тянул. Зато я увидел несколько силовых линий, как над моей головой, так и под землей: раскаленную добела линию, что тянулась прямо посередине улицы, и извилистую красную. Прямо под нами пролегала волнистая синяя линия. Она пересекала красную линию возле офиса Уилмера Уивил-Скаттила и еще в одной точке дальше по улице, которую я пока не сумел разглядеть. Экстра, похоже, не видела их, так же как Банни. Я не стал ничего говорить, однако залил внутренние батарейки магией, как говорится, на всякий случай.

Чего мы все не могли не заметить, так это красочных плакатов и картин, которыми были обклеены почти все вертикальные поверхности по всему городу. Это были агитационные плакаты Уилмера и Эмо. Оба кандидата были изображены героями, мудрецами или простаками с преувеличенно дружелюбными лицами. По крайней мере, некоторые картинки были красочными. Другие выцвели на солнце или же пали жертвами вандализма, в отдельных случаях довольно креативного. К портрету Эмо Уивила то там, то здесь были пририсованы усы, придавая ему зловещий и одновременно комичный вид. Рука уличного художника прошлась и по самому большому портрету Уилмера. Ему пририсовали косые глаза, а язык увеличили так, что он высовывался из поверхности плаката. Прохожие, похоже, этого не замечали и спешили по своим делам, даже не поднимая глаз. Я сделал вывод, что рекламные плакаты висят уже давно, возможно, все пять лет, пока шла избирательная кампания. Стены повсюду блестели полупрозрачными фиолетовыми и зелеными точками размером с мою ладонь.

В сточной канаве валялись обрывки новых плакатов и разорванных в клочья листовок. Окружающие нас типпы, похоже, принадлежали к одной из трех групп: те, что носили на одежде или мехе зеленую розетку кампании Эмо, те, у кого была пурпурная лента Уилмера, и последняя, она же самая многочисленная, без знаков различия. Я остановил взрослого типпа из третьей категории.

– Простите меня, сэр, – сказал я. – Я заметил, что вы, похоже, не связаны ни с одним из кандидатов на пост губернатора. Могу я спросить почему?

– Потому что я больше ни на день не вынесу этих идиотских выборов! – яростно заявил типп. – Вы что, связаны с одним из этих дураков, баллотирующихся на губернаторский пост?

– Я из корпорации М.И.Ф., – сказал я. – Мы – независимая компания с Девы, нас пригласили сюда облегчить проведение голосования.

– Вон оно как? – воскликнул мужчина, хватая меня за руку. – Благословляю тебя, незнакомец!

Он обхватил меня за шею и расцеловал в обе щеки. Точно такого же приветствия удостоилась и Банни, и от смущения даже зарделась. Незнакомец же, радостно насвистывая, пружинистой походкой поспешил прочь.

– Ух ты! – воскликнул я.

Рядом со мной Экстра достала блокнот и принялась торопливо что-то в нем записывать.

– Если все хотят, чтобы выборы поскорее закончились, то почему Эмо и Уилмер не назначают дату голосования? – спросила Банни.

– Потому что оба боятся их проиграть. Стоит раз избраться, как у вас есть кресло на всю оставшуюся жизнь, – пояснила Экстра, засовывая блокнот обратно в сумочку на боку. – Действующие губернаторы, как правило, переизбираются снова и снова. Есть также всевозможные льготы, в том числе множество теплых местечек, которые можно раздать друзьям и родственникам, например неограниченный доступ к казне. Бокроми богато, если вы можете в это поверить.

Я обвел взглядом замусоренные улицы и разбитые пешеходные дорожки. В сточной канаве были свалены груды гниющего мусора и навоза. Прохожие были вынуждены их обходить. Даже вьючные животные и те избегали этих груд мусора.

– Такое лучше не видеть.

Экстра пожала плечами:

– Никто не следит за порядком, никто не раздает городские контракты. Даже магам по обслуживанию города не платили за затраченное ими время, поэтому они в массовом порядке уволились пару лет назад. Типпы, которые могут сами что-то исправить, собственноручно чинят тротуары, но остальные вечно падают в выбоины. Вывод редакции таков, что ни Эмо, ни Уилмер не хотят объявлять дату выборов, пока не будут абсолютно уверены в победе. Я бы тоже не стала. Пойдемте. Я хочу, чтобы вы познакомились с моим боссом.

Экстра жестом предложила нам следовать за ней.

Глава 4

Полиция здесь не для того, чтобы создавать беспорядки, она здесь для того, чтобы их сохранять.

Р. Дж. Дейли[13]13
  Это настоящая цитата!


[Закрыть]

На углу улицы, возле редакции газеты, у подножия утеса, имело место первое политическое мероприятие, которому я стал свидетелем. Сойдясь стенка на стенку, две большие группы типпов выкрикивали лозунги и размахивали плакатами. Одна группа потрясала зелеными баннерами «Голосуй за Эмо» перед лицами преданных сторонников его конкурента, вооруженных плакатами «Изберем Уилмера» и украшенных пурпурными лентами. Оба лагеря явно терпеть не могли друг друга, но бойцовский дух, похоже, давно их покинул. Они напомнили мне родственников, которые хотя и не ладят между собой, десятилетиями вынуждены иметь дело друг с другом на семейных вечеринках. По прошествии пяти лет я не мог поставить им это в вину. Мне стало интересно, сталкивались ли наши коллеги, проводившие опрос в других частях города, с такими же настроениями.

– Эмо – нет! Эмо – нет! Эмо – нет! – скандировала одна группа. – Уивил-Скаттил – наше все!

– Уилмер-Скаттил устарел! Голосуйте за Эмо! Сейчас! Не опоздай!

Крупный, солидного вида мужчина в темно-сером пиджаке в тонкую белую полоску и галстуке-бабочке сидел, покачиваясь на деревянном стуле, в дверном проеме стеклянной стены офиса, и улыбался толпе сквозь завесу сигарного дыма. Экстра подвела нас к нему и представила:

– Скив, Банни, это мой босс, Толоми Папирус, главный редактор «Утренних сплетен».

Он пожал нам руки и жестом указал на пару свободных стульев.

– Что они здесь делают? – спросил я, кивая в сторону толпы. – Почему они не собираются возле офисов кандидатов?

– А кто их там увидит? – спросил Толоми, небрежно махнув рукой. – Здесь же о них напишет пресса.

Я заглянул ему за спину. Другие типпы усердно работали в офисе, но никто из них не стоял с карандашом и бумагой наготове.

– Я не вижу репортеров.

Толоми махнул рукой:

– О, мои люди работают не покладая рук. Мы знаем, что произойдет. Вот копия речей, которые они произносят. – Он указал на заваленный бумагами стол за его спиной. Я взял одну из них. Уголки пергамента были загнуты, а сам он помят. Дата в правом верхнем углу страницы была перечеркнута и переписана несколько раз.

– Похоже, им уже пользовались раньше, – сказал я.

– О выборах можно сказать не так много нового, – произнес Толоми. – Просто нужно чем-то заполнять страницы в промежутке между объявлением предвыборной гонки и голосованием.

– Похоже, вас это не расстраивает, – сказал я.

– Благодаря этому я продаю мои тиражи, юноша! История творится у нас на глазах! – воскликнул он, откидываясь назад, и указал в гущу толпы. – Подождите, похоже, сейчас что-то будет.

Два типпа вытащили на тротуар перевернутый деревянный ящик. На него, сжимая в руках массивный ридикюль, забралась немолодая особа, вся с ног до головы в зеленом.

– Друзья мои, я хочу попросить вас поддержать моего друга и коллегу Эмо Уивила! Вы можете доверить ему свой голос. Из него выйдет отличный губернатор. Я выслушала все, что он рассказывал о своих планах, и считаю, они пойдут во благо всем нам!

– Ты его мать! – крикнул один из одетых в пурпур типпов. – Конечно, ты ему веришь! Но с какой стати ему должны верить мы?

– Потому что мой сын хороший, порядочный мальчик! – взвизгнула миссис Уивил, погрозив небу указательным пальцем. – Вы все творите с ним ужасные вещи! Особенно этот Уилмер! На днях, когда он выступал, вы подожгли его кафедру! Это опасная шалость!

– Это ложь! – выкрикнул голос из гущи сторонников Уивил-Скаттила.

На другой ящик из-под мыла забрался грузный мужчина в белом костюме и галстуке-бабочке.

– Ты очерняешь моего отца! – выкрикнул он, надувая щеки. – Он никогда не делал ничего подобного!

– Значит, сделал кто-то из его дружков, – заявила миссис Уивил, не отступая ни на дюйм. – Всякий раз, когда Эмо пытается встать и рассказать публике о своих планах, с ним происходит что-то ужасное!

Не успела она произнести слово «ужасное», как в нее из толпы полетел серый ком грязи и забрызгал ей лицо.

– Эх вы, подонки! Как вы смеете поступать так с дамой! – Миссис Уивил ахнула и наклонилась к своему ридикюлю, из которого извлекла носовой платок и круглое зеркальце, и попыталась стереть с лица грязь. К моему изумлению, та не стиралась, образовав на лице липкую маску. Уивил-Скаттил-младший рассмеялся. Миссис Уивил была олицетворением ярости. Протянув руку в воздух, она зачерпнула горсть грязи и швырнула ее в своего противника. Уивил-Скаттил в страхе попытался увернуться, но ком грязи устремился за ним. И попал ему прямо в рот. Он вытаращил глаза и принялся отплевываться. Брызги грязи заляпали весь перед его белого костюма. Я удивленно выгнул бровь. Миссис Уивил явно воспользовалась магией. Сидевший рядом со мной Толоми кивнул. Я нахмурился. Он как будто заранее знал, что произойдет. Неужели это все – не более чем постановка?

Партия Уивилов шумно приветствовала своего лидера, но Уивилы-Скаттилы не собирались складывать оружие. Из ведер, дамских сумочек, карманов и ранцев грянул залп комьев грязи и гнилых овощей. В ответ Уивилы потянулись к своим сеткам с боеприпасами. Бой закипел вовсю. Залпы гнилых овощей и грязи беспорядочно летели во всех направлениях, забрызгивая людей, уличные фонари и здания липкой серой слизью и вонючими разноцветными полосами. Рядом с нами в дверной косяк попал гнилой помидор и взорвался оранжевой слизью. Испуганная Банни вскочила со стула и спряталась за ним.

– Не волнуйся, Банни, – успокоила ее Экстра. – Они никогда не нападают на прессу.

– Но я не пресса! – ответила та.

Как будто в подтверждение того, что журналистский щит на нас не распространяется, в мою сторону по дуге полетел мерзко капающий снаряд. Я потянулся к своим внутренним батареям и возвел магический щит. Первый шар грязи взорвался в пустом воздухе, словно перезрелая дыня. За первым залпом последовал второй. Я напрягся. На мой щит обрушивался удар за ударом, но я крепко держал оборону. Серая стена скрывала от меня толпу. Я дал слизи стечь на землю, чтобы увидеть, что происходит.

Шлеп! В этот миг мне в левое ухо шмякнулась вонючая пригоршня холодной сырой грязи. Она стекла мне за воротник и холодными мокрыми ручейками потекла под рубашку. Толпа разразилась гнусным хохотом. Последовали новые залпы, украсившие меня всеми оттенками серого.

Я рассвирепел. Мои руки задвигались, собирая из силовых линий выше и ниже меня силу.

– Скив… – Голос Банни стал для меня предостережением.

– Не волнуйся, Банни, – сухо сказал я. – Я просто возвращаю этим прекрасным людям их собственность, которую они бросили.

Вскоре всеобщее веселье превратилось в панику. С помощью магии я счистил комки липкой грязи с моей кожи и превратил их в шар, который легко парил вокруг моей головы. Я не мог опознать каждого, кто бросил грязь в нашу сторону, однако сумел выделить в толпе тех, что поспешили отвести глаза. Выбрав наиболее виноватых на вид типпов, я прицелился и выстрелил.

Вжик! Вжик! Вжик!

Один за другим комья грязи полетели в толпу. Моей первой целью был какой-то крепкий детина. Заметив, что на него несется ком грязи, он попытался убежать, но с ревом упал на землю.

– Моя спина! В меня попали!

Экстра вскочила с блокнотом в руке и, высунув язык из уголка рта, принялась что-то строчить.

– Вот это меткость! – крикнула женщина с крашенными в пурпурный цвет волосами. Кстати, она была моей второй целью. Едва слова вылетели из ее рта, как ей в лицо шмякнулась пригоршня грязи. Поймав ее возмущенный взгляд, я осклабился, глядя, как с нее капает грязь. Последней мишенью, хотя мне и не по душе было нападать на даму, оказалась сама миссис Уивил. Я напрягся и запустил в ее сторону сгусток магии, а с ней и ту часть липкой грязи, которую смог отделить от своей одежды и кожи.

Она вытаращила глаза и вскинула руки, чтобы отразить мой залп. Должен признать, ловкости ей было не занимать. Ком грязи ударился о невидимый щит, похожий на тот, которым я защищал себя, и, взорвавшись, разлетелся во всех направлениях, кроме нее самой. Что ж, если такое продолжается уже пять лет, противники наверняка выработали ряд быстрых приемов, как оборонительных, так и наступательных.

Последние были задействованы незамедлительно. Зачерпнув приличную пригоршню энергии из силовой линии над ее головой, миссис Уивил слепила из нее ком грязи размером с ведро. Еще миг, и он устремился в мою сторону. Я пригнулся. Грязь на миг замерла в воздухе, а затем поплыла над моей головой в офис газеты.

Как я и предполагал, редакция газеты была защищена от нападения. Ком грязи, выпущенный миссис Уивил, исчез, не оставив ни единой капли. Я начал собирать больше грязи, чтобы сделать свой собственный ком, но замешкался. Я уже высказал свою точку зрения. И я опустил руки.

– Окей, ребята! – крикнул я, улыбаясь. – Побузили – и хватит. Продолжайте митинг.

Эх, зря я ослабил бдительность! Толпа не была готова позволить драке умереть. Прежде чем я додумался вновь возвести вокруг себя защитный экран, в меня полетели залпы грязи. Швыряли не только нападавшие, по которым я открыл ответный огонь, но и половина оставшейся толпы. Моя одежда, волосы и лицо вскоре были облеплены противной, холодной и мокрой, серой слизью.

Я взял ком грязи, которую в меня бросили, и запулил его обратно. Я бы предпочел создать за счет изобилия магической силы, располагавшейся выше и ниже меня совершенно новую грязь, как то делала миссис Уивил, но такие подвиги все еще были мне не по плечу. Впрочем, недостатка в сырье я не испытывал. Я черпал и швырял, черпал и швырял. Я намеревался вести ответный огонь лишь по тем, кто нападал на меня первым, но постоянная необходимость вытирать глаза означала, что я не был уверен, откуда прилетела попавшая в меня грязь.

– Взять его!

Вовремя протерев глаза, я понял, что вышел из укрытия, коим мне служила редакция газеты. Несколько типпов, в которых я прицелился, объединили усилия и бросились ко мне. Я метался взад-вперед, не желая попасть в ловушку в офисе или быть прижатым к стене утеса. С моими длинными ногами я в два счета мог бы их обогнать, если бы побежал, но зачем бежать?

Мысленно оттолкнувшись от земли, я взмыл в воздух. Толпа закричала в знак протеста. Я усмехнулся. Вскоре я был вне досягаемости их комьев грязи и насмешек. Миссис Уивил погрозила мне кулаком. Все типпы на земле, как и я, были заляпаны липкой грязью и гнилыми овощами. Более того, я заметил, что от меня ужасно пахнет, как будто я больше недели не принимал ванну. Банни поймет, если я на минутку вернусь на Деву и приведу себя в порядок.

Вжик!

Резкий свист и порыв ветра были единственной подсказкой, что в воздухе рядом со мной есть кто-то еще, а в следующий миг я обнаружил, что пытаюсь сбросить с себя веревки. На меня набросили сеть!

– Отлично, мистер, – прорычал мне суровый типп в темно-коричневой форме. Он парил в воздухе примерно в двадцати футах от края ближайшей, врезанной в скалу улицы. Шерсть вокруг его рта и подбородка росла густо, напоминая пышную бороду. Сдвинув кепку назад, между ушами, он пристально посмотрел на меня из-под густых бровей парой строгих карих глаз. – Что, по-вашему, вы делаете?

– Что? Я скажу вам что, офицер. Я ввязался в небольшую драку внизу, на земле. – Я робко улыбнулся, но полицейский не ответил. – Я пытался их всех успокоить, но меня никто не слушал, поэтому я подумал, что неплохо бы уйти, чтобы не мешать им.

– Вы участвовали в массовой драке, там внизу? – спросил он, указывая большим пальцем на толпу, которая слилась в одну хаотичную массу. Пара десятков зеленых и фиолетовых фанатов устроили кучу-малу на земле. Миссис Уивил, все еще узнаваемая, несмотря на грязь, лупила одного из них по спине своей сумочкой.

– Ну, не совсем участвовал, – начал я. Трудно выглядеть безобидным и убедительным, когда ты обмотан сетью. – Это вышло случайно. Ну, не вполне. Некоторые из них обстреливали меня, ну и я… отправил их снаряды обратно.

– То есть вы швырялись грязью и овощами? – настаивал офицер.

– Я бросил лишь немного грязи, – ответил я. – Эти люди начали первыми. Я лишь бросил в ответ.

– И кричали? Вы выкрикивали лозунги?

– Это были не лозунги, – возразил я. – Я лишь пытался заставить всех замолчать.

– Зачем?

– Чтобы они могли провести мирный митинг, – сказал я. – Полагаю, именно поэтому они и собрались.

– Итак, позвольте мне уточнить, – сказал офицер, пристально на меня глядя. – Вы кричали и бросались подручными средствами. Вы обзывались?

– Э-э-э… нет. Я никого там не знаю. Э-э-э… кроме двух представителей прессы, – добавил я с надеждой.

Его взгляд ни на градус не потеплел.

– Вы зарегистрированный член одной из политических партий?

– Нет. Я независимый подрядчик. Я с Девы.

– Понятно, – сказал офицер. – Вы арестованы. Маларки!

К нему подскочил и молодцевато отсалютовал молодой, полный энтузиазма типп.

– Слушаюсь, сержант Боксти!

– Возьмите его и отведите в участок!

– Так точно, сержант! – сказал Маларки и схватил меня за руку.

– Подождите минуту! – закричал я. – Почему? Потому что я из Девы?

– Нет, сэр. Здесь, в Типпикано, мы никогда не делаем различий на основе происхождения.

– Тогда почему? – потребовал я. – Что я такого сделал? Все остальные бросали комья грязи и кричали.

Сержант Боксти серьезно покачал головой: