Текст книги "МИФЫ. МИФОподставы"

– Не особенно. Скорее прикола ради. Заодно хотел проверить, насколько толста их кожа. Довольно прочная, да, что неудивительно, но каждый бит информации дает представление о том, чего от них ожидать. Не то чтобы мне это было очень интересно. У меня есть другие дела, и гораздо важнее, – добавил он.

Почему-то выражение его лица заставило меня усомниться в этих словах.

– С тобой действительно все в порядке? – спросил я.

Ааз отмахнулся от вопроса:

– Ха! Я-то в порядке. А вот ты? Ты выглядишь как последний выживший в состязании по джиттербагу.

– Чему-чему? – уточнил я.

– Ничему, – сказал Ааз. – Скажи лучше, как дела у наших клиентов?

– По-моему, они лгут. И мухлюют, – сказал я. – Во всем. Предполагалось, что мы сделаем совместное официальное заявление о дне голосования, но они распустили слухи сразу после того, как мы вчера вечером вернулись домой на Базар. Они также организовали всевозможные мероприятия, которые даже не обсудили с нами.

Я протянул Аазу свиток. Пока он читал, его чешуйчатые брови уехали вверх почти до макушки. Прочтя, он с ухмылкой вернул его мне.

– Какая креативная трата времени, – сказал он. – Они не хотят говорить о реальных проблемах. Каждый жаждет лишь внимания к своей персоне, только бы не обсуждать ничего существенного.

– Никакие хитрости и уловки не пройдут, – решительно заявил я. – Мы приложим все усилия, чтобы провести честные выборы.

– Малыш, у меня для тебя плохие новости. Именно так и бывает на настоящих выборах.

– Ты шутишь!

– Сколько лет тебе было перед тем, как ты ушел из дома? – спросил Ааз. – Ты уже мог голосовать? Нет? Значит, ты никогда не видел, как это бывает в реале. Те, что баллотируются на высокие посты, готовы на что угодно, лишь бы получить преимущество, пусть даже временное.

Я почувствовал, как во мне закипает гнев.

– Из-за них Банни даже расплакалась.

– Это означает, что она просто злится, а не расстроена. Я куда больше беспокоился бы о тебе, чем о ней.

– Не вижу причин, зачем обо мне беспокоиться.

– Не учи ученого. – Ааз отхлебнул пива. – Итак, что там дальше в повестке дня?

– Первые дебаты, – ответил я. – Я дал им вопросы Корреша, чтобы они могли подготовить ответы.

– Зря ты на это надеешься.

– Неправда! Мы устанавливаем правила. Они обещали им следовать.

– Малыш, я готов поспорить на сотню золотых монет, что они никогда не ответят по существу ни на один вопрос, – сказал Ааз.

Ааз никогда не заключал никаких пари, если видел для себя хотя бы малейший риск это пари проиграть. Я пытливо посмотрел на него:

– Тогда зачем они это устраивают?

– Чтобы создать у электората иллюзию, что те выбирают лучшего кандидата. Не бери в голову! Наслаждайтесь самим процессом. Это театр. Можно получить несколько дельных советов о том, как эффективно лгать. Помощь никогда не помешает.

– Большое спасибо, – сказал я. Дверь кабинета Банни открылась. Мы подняли глаза. Она вышла в ярко-красном костюме, отутюженном до блеска.

– О, привет, Ааз.

– Привет, Банни. Сногсшибательный костюмчик.

– Спасибо, Ааз. – Она улыбнулась ему. – Не хочешь пойти со мной и послушать сказки?

– Нет, спасибо. Предпочту остаться здесь и лупить себя по ноге отбойным молотком.

– Я бы тоже, – вздохнула Банни. – Но это часть работы. Ты готов, Скив?

– Глип!

Я посмотрел на моего дракона. В его больших голубых глазах застыла мольба. Но я увидел в его взгляде и кое-что еще.

– Я хочу взять его с собой, Банни.

– Сомневаюсь, что это хорошая идея, Скив.

– А, по-моему, очень даже неплохая, – внезапно заявил Ааз. – Этот надоедливый дракон может пригодиться.

– Глип! – радостно воскликнул мой питомец и прыгнул на Ааза, пытаясь облизать его своим длинным, слюнявым языком.

– Лежать! – проревел Ааз. – Когда ты наконец научишь его манерам?

– Он просто показывает, что ты ему нравишься, Ааз, – сказал я, отводя длинную шею Глипа назад, чтобы он опустился на четвереньки на пол. – Ты один из его любимчиков!

– Думаю, я мог бы прожить еще несколько веков, прежде чем услышу, что я номер один в хит-параде драконов, – проворчал Ааз.

– Он не хотел обидеть тебя! – сказал я в защиту своего питомца. Глип уткнулся головой в мои ноги и выглядел виноватым. Ааз махнул рукой:

– Это не… не важно. Продолжай, или ты опоздаешь на шоу.

Глава 12

Ложь, наглая ложь и статистика.

Повестка дня любых политических дебатов

Это и впрямь было шоу. Мы не хотели, чтобы в наш адрес прозвучали обвинения в фаворитизме, и потому дебаты должны были состояться на открытом воздухе, в поле, в нескольких милях от штаб-квартиры каждой кампании. Прибыв в Бокроми, мы наняли местный экипаж, чтобы он отвез нас туда. На дорогу ушло около получаса, неспешная езда в сгущающихся сумерках. По дороге мы обсудили стратегию.

– Я поручила соорудить сцену в десять футов высотой, с кафедрами для каждого кандидата и столом для нас, модераторов, посередине, – сказала Банни. – Я также хотела, чтобы около десятка эхоидов доносили наши голоса до переднего края толпы. Подрядчик пообещал сделать все это вовремя.

Выйдя из закрытого экипажа наружу, я увидел небольшую деревянную сцену. На ней одиноко стоял столик, украшенный зелено-пурпурной скатертью.

– Стол есть, – сказал я, – но где кафедры?

– А что это за флагштоки по обе стороны? – поинтересовалась Банни.

Кстати, каждый был высотой не менее двухсот футов. Я задрал голову и прищурился, глядя в темное небо.

– Не могу сказать.

На наших глазах шесты становились все выше и выше, сначала с одной стороны, затем с другой. Я почувствовал беспорядочные всплески магии. Она исходила от тонкой белой силовой линии, проходящей примерно в ста футах от нас.

– Что там происходит? – спросила Банни.

Перед сценой собралась небольшая толпа. Мы присоединились к ней. Экстра уже была там. По шляпам с острыми полями и заткнутой за ленточку карточкой я догадался, что это ее собратья-репортеры. У всех были с собой блокноты. Жуки-фотографы порхали над головами, делая снимки тонкими полупрозрачными крылышкам под твердыми хитиновыми надкрыльями.

– Мисс Банни! – приветствовал нас Орлоу. – И мистер Скив! – Он схватил меня за руку, притянул к себе и ловко повернул голову, чтобы улыбнуться жуку-фотографу.

– Всем привет, – добавила Карнелия, дружески закинув руку на плечо Банни. – Мы как раз вносим небольшие изменения в аранжировку. Совсем немного.

Репортеры что-то деловито строчили в своих блокнотах.

– Что случилось с платформами докладчиков? – спросила Банни. – Где Торвальд?

Типп с серебристо-серым мехом поднял указательный палец:

– Прямо перед вами, мэм.

– Вы обещали, что все подготовите к вечеру.

– Так и было, мэм, пока эти люди не пришли сюда. – Он бросил обвиняющий взгляд на Орлоу и Карнелию. – Все вышло из-под контроля.

– Что именно? – спросила Банни, уперев руки в боки. – Где платформы для выступающих?

Торвальд указал вверх:

– Вон там.

Я запрокинул голову – тонкие подпорки были увенчаны крошечными квадратиками.

– Почему они так высоко?

– Это все он, – заявила Карнелия, злорадно усмехаясь Орлоу. – Он первый начал.

Орлоу фыркнул и раздул щеки:

– Я решил, что Эмо как ведущий кандидат должен занимать чуть более высокую ступень. Поэтому я попросил моего мага Риджинальда немного его приподнять.

Один из участников избирательной кампании, толстый типп средних лет, поднял руку и пошевелил пальцами:

– Совсем чуть-чуть, как вы понимаете. Чисто символически.

– Это «чисто символично» было оскорблением для Уилмера как старшего кандидата, – сказала Карнелия. – Так что Мортон был вынужден приподнять нашу.

– Мы хотим, чтобы Эмо был выдающимся в этой области, как и во всех других, – заявил Орлоу, повышая голос, чтобы кучка репортеров позади меня могла хорошо его слышать. – А значит, его нужно было поднять еще чуть выше. И тогда они подняли свою платформу!

– А потом он сделал это снова!

– А потом она!

Я повернулся к Карнелии.

– А что насчет Уилмера? – спросил я. – Зачем его нужно было поднимать выше?

– Чтобы показать, что Уилмер выше любых мелких проблем, – сказала Карнелия. – Особенно тех, которые перечислил его противник.

– Но они слишком высоки, – резонно рассудил я. – Разве мы можем увидеть, как они стоят на своих платформах, если те находятся выше чьих-либо глаз?

Собравшиеся репортеры резво склонились над блокнотами, чтобы не пропустить ни слова.

– Мы временно уменьшим высоту, – сказала Карнелия, понимая, что ее подслушивают. – Но мы хотим, чтобы нам поставили в заслугу желание сначала встретиться с людьми на их уровне. Ранее, нежели его соперник.

– Мы уже были готовы опустить нашу сцену! – пожаловался Орлоу.

– Ну, так давай, опускай, – сказала Банни. – Только быстро. У нас всего пара минут до начала дебатов.

– Он должен сделать это первым, – сказала Карнелия, указывая на Орлоу. – В качестве жеста доброй воли.

– Сначала я хочу получить заверения в том, что, если мы сделаем уступку, она ответит нам тем же, – сказал Орлоу. – Это был бы поступок, достойный истинной леди.

Банни с досадой простонала и повернулась ко мне:

– Скив?

Уменьшение размеров платформ не входило в мои навыки, и Банни это знала, однако доверяла мне. Я оттолкнулся от земли и взлетел на качающиеся платформы. Потребовалась уйма магических усилий, но я поднял-таки обе кафедры с их насестов и опустил вместе с собой на землю. Торвальд и его помощники забрали их у меня и поставили на помост.

– Ну вот, – весело сказала Банни. – Они могут быть на сцене с нами, по обе стороны от нашего стола. Давайте начнем.

Мы с Банни сели на стулья с прямыми спинками позади стола, покрытого зелено-фиолетовым полотнищем. У нас были кувшин с водой и стаканы, список вопросов, песочные часы и маленький серебряный колокольчик, в который мы должны были звонить, если какой-либо кандидат, отвечая на вопрос, нарушит регламент. Глип на всякий случай лежал на сцене позади нас, свернувшись калачиком. Я нарочно распространил слух, что он лично съест любого, кто нападет на кого-то из нас. На самом деле я знал, что Глип на такое не способен. Для дракона он был очень ласковым.

Кандидаты вышли на сцену. Пожав друг другу руки, они направились каждый к своей кафедре, а толпа разразилась свистом, криками и бурными аплодисментами. Оркестры играли боевые марши соперников, в воздух взлетали залпы конфетти.

– Дорогие друзья! Благодарю за внимание! – проревел Уилмер.

– Добро пожаловать всем! – крикнул Эмо.

Дебаты были призваны дать обоим кандидатам шанс покрасоваться перед обожающими их поклонниками. Послушать их собрались тысячи людей плюс два марширующих оркестра и пушки, стрелявшие залпами конфетти. Эмо был на высоте. Мне понравился его ярко-зеленый пиджак и галстук, хотя Банни, увидев его прикид, закатила глаза. Признаюсь честно, я не особо разбираюсь в моде. Кроме прочего, он еще больше нарастил ресницы, я бы сказал, до неприличия, отчего казалось, будто каждый глаз был закрыт кисточкой. Сами глаза также казались больше и ярче, чем обычно. Всякий раз, когда Уилмер отвечал на вопрос, Эмо использовал этот момент, чтобы пофлиртовать с аудиторией, улыбаясь и указывая на людей.

Уилмер тоже нашел возможность выглядеть достойно и респектабельно. Его парик был тщательно уложен и обесцвечен до ослепительной белизны. Стоило Эмо унестись ввысь, заведя очередную пафосную речь, как Уилмер в знак неодобрения мрачно качал головой. Когда же кто-то из его сторонников выкрикивал его имя, он хватался за лацканы своего белоснежного фланелевого пиджака и кланялся в пояс.

Я подозревал, что оба руководителя кампании организовали, по крайней мере, некоторые бурные излияния народного одобрения. С другой стороны, рядовые горожане, не имевшие на себе значка Уилмера или Эмо или цветной пуговицы, проявляли к происходящему гораздо больший интерес, нежели раньше. Мне не давал покоя вопрос, ждут ли они новой катастрофы, как то было во время конкурса целования младенцев. Я внимательно следил за всеми очевидными попытками саботажа, хотя понятия не имел, что это может быть.

В смысле, помимо наиболее очевидных. Миссис Уивил стояла в первом ряду, крепко сжимая свой ридикюль. Услышав ответ, который ей не нравился, что бывало почти каждый раз, когда выступал Уилмер, она извлекала из ридикюля неисчерпаемый запас липких боеприпасов. Так же поступали и остальные члены команды в зеленом, а также носители фиолетовых знамен. Мы с Банни до сих пор оставались чистыми, благодаря магическому щиту, который я возвел вокруг нас, а также слухам, которые я нарочно распустил о том, что Глип съест любого, кто посмеет бросить в одного из нас хоть что-нибудь.

– Отвечая на ваш вопрос об экономике, маленькая мисс, – сказал Уилмер глубоким, низким басом, – я не могу сказать, что мой оппонент – бессовестный мошенник, как я слышал, частенько говорят другие, но не могу этого и опровергнуть. Тем не менее, – он вовремя пригнулся, тем самым избежав пригоршни липкой слизи, пролетевшей мимо его головы, – я могу добавить, что объявленные им планы не вызывают у меня доверия. Вы должны чувствовать то же самое. Спасибо.

На сцену перед ним обрушился ливень гнилых овощей и забрызгал его безупречно белые брюки. Глип подскочил и принялся с удовольствием уплетать дармовое угощение. Похоже, ему нравилась даже грязь.

– Мистер Уивил-Скаттил, – сказала Банни, повышая голос, чтобы ее услышали эхоиды, обитатели утесов в измерении Десибел, с кожей цвета заката и ушами-локаторами, и, усилив ее слова, повторили для всей огромной толпы, – вы мне не ответили. Что вы сделаете для улучшения экономики на Бокроми? Каковы ваши конкретные планы?

– Что ж, маленькая мисс, – начал Уилмер, не замечая, насколько постоянное использование этой фразы действовало Банни на нервы, – я даю вам слово, что всецело полагаюсь на доверенных советников, которые держат палец – каждый свой палец! – на пульсе местных торговцев!

– Это доказывает лишь то, что ты в курсе того, что они еще живы, – пошутил Эмо, чем снискал себе смех большинства зрителей и пригоршню гнилого лука от дюжего сторонника Уилмера. Эмо ловко уклонился от луковичного залпа. Глип юркнул ему под ноги, чтобы поднять лук. Чавканье моего дракона, шумно жующего лук, доносилось до последнего ряда аудитории.

Один балл в пользу Эмо. Я сделал на дощечке передо мной соответствующую пометку. Шутка явно родилась экспромтом. Большинство их ответов, особенно пространных, предполагало использование профессиональных спичрайтеров. Я сомневался, что Эмо или Уилмер были способны на такую словесную эквилибристику. Это было довольно забавно, так как в течение первого получаса я оставил всякую надежду на то, что это выльется в обсуждение насущных вопросов. Но только не Банни. Она не мытьем, так катаньем пыталась заставить кандидатов отвечать на ее вопросы.

– Мистер Уивил, тогда один вопрос для вас, – терпеливо сказала она.

– Да, моя дорогая леди? – Эмо жеманно похлопал ресницами.

– В случае вашего избрания на губернаторский пост, как вы искорените коррупцию в администрации?

– Что ж, так как ни один из друзей или коллег моего противника не будет при мне занимать какую-либо должность, полагаю, эта проблема решится сама собой, – сказал Эмо. Все рассмеялись. Эмо улыбнулся и помахал толпе. Уилмер возмущенно вскрикнул. Банни жестом приказала ему молчать и наклонилась вперед, чтобы задать Эмо новый вопрос.

– Означает ли это, что при вступлении в должность вы смените все правительство? Полицию, пожарных, магов, клерков, садовников… всех-всех?

Эмо состроил мину стопроцентной искренности.

– Видите ли, мисс Банни, я верю, что в глубине души большинство людей хорошие и честные. Я всегда стараюсь окружить себя теми, кто разделяет мои воззрения.

– Ура Эмо! – Миссис Уивил, как обычно, начала аплодировать первой.

– В таком случае нам всем труба! – рявкнул Уилмер. – Человека с такими наивными взглядами нельзя даже близко подпускать к тому, чтобы править народом, ради народа и от имени народа! – Он картинно вскинул руку.

– Мистер Уивил-Скаттил, – одернула его Банни, пытаясь перекричать гром аплодисментов его сторонников. – Сейчас не ваша очередь говорить.

– Он меня перебил!

– Лишь потому, что у тебя ни малейшего самоконтроля, – возразил Эмо. – Подумай сам, что будет, если ты займешь пост. Танцы на улицах! Финансовая безответственность!

– Это лучше, чем твое трусливое нежелание принимать меры по борьбе с проблемами!

– Господа! – крикнула Банни. – Мистер Уивил, не желаете закончить свою речь?

Эмо поклонился ей:

– Разумеется, дорогая леди. Я обещаю, что в свой первый срок досконально изучу все вопросы, которые мне зададут, и задам вам вау-буббу-дим-бута-вух! – Аудитория нервно захихикала. Он умолк и сердито посмотрел на Уилмера. – Ду-ба-нин-тум-вип-скап-ло!

– Что ж, это уже прогресс, – сказал Уилмер, довольно улыбаясь.

– Что вы с ним сделали, мистер Уивил-Скаттил? – спросила Банни. Ярость окрасила ее красивое личико в такой же красный цвет, что и ее волосы. Уилмер повернулся к ней. Его глаза напоминали блюдца, точь-в-точь как и у Эмо.

– Я? Я ни черта не сделал. Я не маг. Я всего лишь покорный слуга народа. – Он любезно поклонился. Но на Банни это не произвело впечатления.

– На вас работают маги. Если вы не снимете с него чары до того, как я досчитаю до трех, я объявлю Эмо победителем дебатов по умолчанию!

– Вы не посмеете этого сделать!

– Прекратите указывать мне, что я посмею, а что нет! – огрызнулась Банни и подняла палец. – Один, два…

Уилмер протянул руки, упреждая ее гнев:

– Клянусь, я никому не поручал заставить его нести околесицу. Вы неправильно меня поняли, мисс Банни!

Его голос повысился до комариного писка. У нас на глазах Уилмер начал сжиматься. Его голова становилась все меньше и меньше, пока он не исчез в своем белоснежном костюме, а сам костюм не упал на пол. Оттуда протянулась крошечная рука и схватила галстук. Уилмер вылез из-за воротника. Галстук был обвернут вокруг его талии, словно банное полотенце.

Несмотря на временную пропажу вокальных талантов, Эмо расхохотался, вернее сказать, заржал. Все его сторонники выли и указывали пальцами на крохотулю.

– Это возмутительно! – пискнул Уилмер. – Это недостойно человека моих лет и статуса!

– Банни. – Я протянул руку и коснулся ее руки. Резко обернувшись, она клацнула зубами, едва не откусив мне голову. – Лучше не будет. Пора закрывать эту лавочку.

Банни пару секунд поколебалась, а затем кивнула:

– Ты прав. – Она взяла крошечный колокольчик и позвонила. Звук на удивление хорошо передавался через звуковую систему эхоидов. – Дамы и господа, на этом сегодняшние дебаты завершаются. Спасибо всем, что пришли.

– Но кто же победил? – крикнула миссис Уивил с края сцены. – Мой сынок проявил себя лучшим участником дебатов!

– Нет! Победил Уилмер! – выкрикнул один из Уивилов-Скаттилов. Толпа разразилась криками в поддержку своих фаворитов.

Банни откашлялась, и голоса стихли.

– Я объявляю, что эти дебаты закончились… вничью. Оба кандидата отвечали на вопросы с одинаковым уровнем… ясности и достоинства.

Эмо в победном жесте вскинул руки над головой. Карнелия выручила миниатюрного Уилмера тем, что приподняла его, чтобы он мог удостоиться признания поклонников.

– Утром мы вернемся к нормальной жизни, – сказала она нам, когда толпа разошлась. – Не верьте ни на секунду, что такой небольшой конфуз остановит Уилмера. И спасибо всем, вы прекрасно поработали. – Она улыбнулась. – Если честно, я не надеялась, что вы выдержите до конца вечера, но вы оправдали мои ожидания.

Она ушла со сцены. Я слышал, как Уилмер возмущенно пискнул в ее объятиях. Орлоу подошел пожать нам руки.

– Эмо просил передать вам, что он благодарен за вашу твердую руку в сегодняшних дебатах. Мы не можем позволить, чтобы Уивилы-Скаттилы швырнули эти выборы в лужу пустой болтовни. Увидимся завтра.

Банни оперлась на мое плечо.

– Политика не для неженок, – сказала она.

– Эй, Скив!

Я взглянул на край сцены. Экстра радостно улыбалась мне.

– Это будет потрясающий материал! Спасибо!

– По крайней мере, хоть кто-то счастлив, – сказала Банни.

Глава 13

Никогда не позволяйте фактам мешать хорошей истории.

Р. Мердок

Когда на следующее утро мы перенеслись в Типпикано, нас уже ждала Экстра. Сегодня она была одета строже, чем обычно, прическа – волосок к волоску, шляпка сидела под экстравагантным углом. Я обернулся, бросив взгляд на то место, из которого мы только что выскочили.

– Как ты узнала, где и когда мы окажемся здесь? – спросил я. – Иногда я даже сам этого не знаю.

Экстра вздернула нос в воздух.

– Внутренние источники, – сказала она. Я заговорщицки наклонился к ней.

– А нельзя ли мне поговорить с этими источниками? – сказал я. – В целях повышения эффективности моей магии.

– Извини, – холодно сказала она, пятясь от меня. – Я не могу доверить вам ни одного из моих конфиденциальных информаторов.

Я был поражен холодностью ее тона.

– Почему нет? – спросил я. – Что случилось?

Накануне вечером она была само дружелюбие.

– Я думала, вы, ребята, будете сохранять нейтралитет.

– Так и есть, – сказал Банни. – А в чем дело?

Она сунула нам газету. Я ее открыл. В центре первой полосы «Утренних сплетен» красовалось фото нас с Банни. В руке у меня был кошелек, туго набитый монетами. Я клал его в протянутую руку типпа, прячущегося в тени. Кто это, невозможно было сказать. Заголовок гласил: «Коррупция среди нас!»

– Тогда как вы это объясните? – потребовала она. – Вчера вечером? В полночь? В переулке рядом со свалкой?

Статья утверждала, что цитирует «одного из кандидатов», говорящего на условиях анонимности.

«Вне всяких сомнений, – заявил он нашему репортеру, – я не могу проиграть эти выборы. Мой оппонент прибегает к ряду грязных закулисных схем, чтобы повлиять на избирателей. Он даже подкупил судей, чтобы те благоволили ему во время грядущих событий. Но правда непременно выйдет наружу! Ее невозможно утаить! Как только степень его вероломства станет известна, он будет снят с выборов, он – и все его сообщники!»

Я читал газетные колонки, все больше возмущаясь такому невероятному вранью.

– Здесь также говорится, что вчерашние дебаты сфальсифицированы, так как другая сторона получила вопросы заранее, – добавила Экстра, указывая на абзац.

– Оба кандидата получили их заранее! – парировал я.

Экстра подняла брови:

– То есть одна строка из этого интервью верна. А как насчет остальных? Что насчет фотографии?

– Этого никогда не было, – сказал я. – После дебатов мы пошли домой. Я заснул прежде, чем снял башмаки.

– Я разговаривала с жуком-фотографом, сделавшим этот снимок вчера вечером, – настаивала Экстра. – Пола была непреклонна в том, что на нем изображены вы двое в момент передачи взятки одному из Уивилов. Сколько в Типпикано уроженцев Пента? Так что все очень даже логично.

– Если ты так уверена, тогда кому мы ее предлагали? – спросил я. – И, согласно статье, взятки шли от одного из кандидатов именно нам! Если твой жук-фотограф по имени Пола была там, она должна знать, кто именно взял деньги. Я не могу сказать, кто изображен на снимке. Возможно, это вообще не Эмо и не Уилмер.

Экстра нахмурилась:

– По ее словам, она не могла ясно его видеть. Но не было никаких сомнений насчет тебя или кошелька с деньгами!

– Это просто курам на смех, – сказала Банни. – Любой более-менее умелый маг способен наложить на двух людей иллюзию, сделав их похожими на кого угодно. Вы не можете доказать, что это были мы. Кто велел жуку-фотографу быть в полночь в том самом переулке?

– Э-э-э…

– Еще более конфиденциальные источники? – ехидно спросил я.

Экстра чуть не откусила мне нос.

– Мой босс велел мне поговорить с ней! Пола очень надежна. Она не станет лгать коллеге-репортеру!

– А ей кто-то лгал? – спросил я.

– Ее не так-то просто провести, – заявила Экстра. – Картинки – ее профессия. Она сразу увидит правду.

– Статья сбивает читателя с толку. Картинка говорит одно, слова другое, и ничто из них не соответствует действительности, – настаивал я.

– Не иначе как это проделки Карнелии или Орлоу, с тем чтобы дискредитировать другую сторону, – предположила Банни.

Экстра подтолкнула шляпу, и та теперь сидела под кокетливым углом над самым ее носом.

– Тогда я выясню, кто именно, – заявила репортерша. – Общественность заслуживает знать правду!

Она повернулась и, громко топая, зашагала прочь от нас.

– Она направляется к Эмо, – сказал я. – Пойдем-ка сначала поговорим с Уилмером.

Седовласый солон[15]15
  Солон – афинский политик, законодатель и поэт, считался одним из семи выдающихся мудрецов Древней Греции. – Примеч. пер.


[Закрыть] за ночь вернул себе свой нормальный рост. Его возмутила статья в «Утренних сплетнях». Экземпляры газеты были разбросаны по всему офису. Карнелия села на рабочий стол. Грызуны сновали вокруг нее, рвали куски газетной бумаги и закатывали себя в них. Казалось, они единственные здесь чувствовали себя прекрасно. Уилмер поспешил заявить о своей невиновности.

– Я говорю вам, добрые люди: я этого не делал! Я не давал никакого интервью «Сплетням» и уж точно не получал от кого-либо вчера вечером кошелька с деньгами. Не то чтобы это совершенно нежелательно, но только средь бела дня и на законных основаниях, от имени народа Бокроми, как вы понимаете. Я не принимаю пожертвований в темном переулке. Никогда не знаешь, что за народ там шастает. Но клевета! Я не потерплю клеветы в свой адрес!

– Речь не об этом, – сказал я. – Грамматика «кандидата, говорящего на условиях анонимности», донельзя идеальна. Моя мать была школьной учительницей. Она вбивала в меня правила. Не скажу, что они все остались в моей голове, но она сделала все, что в ее силах.

– Это вы к чему, молодой сэр?

– Никто из вас так не говорит, – сказал я. – И ваши руководители кампании тоже. Я пока не разговаривал со всеми вашими сотрудниками, но есть ли среди них кто-то, кто предъявляет необычайно высокие требования к грамматике?

Уилмер переглянулся с Карнелией. Та покачала головой:

– Не могу сказать, что я заметил кого-то, кто исправляет мои доводы, сынок. Но я буду держать ухо востро.

– А пока, – нежным голоском добавила Банни, – я была бы признательна, если бы вы делали для нас копии любых интервью, которые даете прессе. Или же если кто-нибудь обратится к вам с предложением оказать… необычную помощь?

Уилмер склонился над ее рукой:

– Разумеется, милая леди. Все, что вы потребуете.

Эмо, к которому вернулась его всегдашняя болтливость, настаивал на том, что никто из его офиса не участвовал в предполагаемой схеме взяточничества.

– Я не прибегаю к уловкам, – заявил он, моргая нам длинными накладными ресницами. – Считаю это контрпродуктивным. Публика этого не любит. Я так и сказал недавно мисс Экстре. Она пообещала, что процитирует меня. Надеюсь, вы мне верите. Никто из тех, кто работает на меня, не позволил бы себе ничего подобного, даже Орлоу. Как я сказал вам с самого начала, я не ищу себе несправедливого преимущества.

Эмо проникновенно посмотрел на нас обоих. Работники в его кабинете с удовольствием вздохнули. У них у всех на столах стояли портреты с его автографом.

– Я не давал то интервью. И не стал бы участвовать ни в одной из сторон сделки. Это просто не стоит тех денег. Таков один из моих девизов. У вас есть экземпляр моих мемуаров? Там сзади – указатель моих высказываний.

Он протянул руку, и к нему тотчас подбежал один из молодых типпов с книгой в кожаном переплете. Эмо сунул ее в руки Банни. Та вернула ее ему.

– Нет, спасибо, – сказала она. – Мы не можем принимать подарки от кого-либо из вас. Помните правила? Никаких подарков дороже медной монеты?

Эмо шлепнул себя по лбу. Офисные работники сочувственно всхлипнули.

– О, и как я не подумал! Извините! У меня и в мыслях не было нарушать правила! Вы сами видели, я строго их придерживался на протяжении всего процесса!

Я не хотел быть втянутым в круговой спор.

– У вас есть основания полагать, что кто-то выдал себя за вас при встрече с репортером «Утренних сплетен?»

– Я бы не удивился! – заявил Эмо. – Это наверняка был Уилмер! Чтобы быть избранным, этот жулик способен на любую ложь. Я выше подобных вещей. Абсолютно! Могу я рассчитывать на вашу поддержку на семейной фотосессии в два часа дня?

– Да. И с вами, и с Уилмером, – пообещал я.

– Разумеется, – сказал Эмо с обаятельной улыбкой. – Но моя семья будет куда как посимпатичней.

Мы вышли из офиса на улицу. Начал моросить мелкий дождь. Пока мы сидели внутри, пешеходов прибавилось. Разглядывая на ходу витрины, типпы тащили за собой упирающихся малышей или катили по дорожке младенцев в колясках. Некоторые сновали по воздуху вверх-вниз между уровнями улицы. Мимо, поднимая из канав фонтаны брызг, грохотали тяжелые повозки с накрытыми брезентом грузами. Кстати, я не заметил в канавах мусора. Интересно, сколько людей Эмо и Уилмера были брошены ночью на его уборку? Все выглядело слишком обыденно, но мне стало слегка не по себе.

– Один из них лжет, – сказала Банни, беря меня под руку. – Но кто?

Я вновь переключил на нее внимание и задумался над вопросом.

– Не могу сказать. Похоже, они оба говорят правду.

– Почему ты все время оглядываешься через плечо? – спросила Банни, когда я в очередной раз оглянулся.

– Мне кажется, нас кто-то преследует, – сказал я. – Чувствую это кожей.

Из толпы у нас за спиной вырвался типп в куртке с высоко поднятым воротником и в низко надвинутой на глаза кепке.

– Эй! – крикнула какая-то женщина. Ее малыша повалили на землю. – Я сказала, эй!

Она бросила в мужчину горсть магии. Та отскочила от него и вместо этого попала в нас. Удар пришелся мне в висок. В голове тотчас зазвенело. Банни возмущенно ахнула. Ее щека тоже стала розовой.

– Фи, как некрасиво! – сказала она женщине.

Женщина ахнула:

– Я не хотела…

К этому моменту типп в кепке добрался до нас. Он схватил мою руку и сунул в нее толстый коричневый конверт. Я попытался вернуть его ему. Но типп увернулся от меня и взмыл вверх.

Я оторвался от земли и поспешил за ним.

– Кто ты такой? От кого оно?

Он поспешил прочь между парящими фонарями, веревками, на которых сушилось белье, и другими типпами, отправившимися в полет, чтобы сократить по воздуху расстояние. Я, как мог, старался не упустить его из виду, но он знал город куда лучше меня. Вскоре он нырнул на рынок на третьем уровне от земли. Я полетел вдогонку за ним, но вскоре обнаружил, что смотрю на сплошной ряд овощных и фруктовых прилавков, возле которых толпились сотни покупателей.

– Эй, купите дивные свежие дыни-помпошки! – крикнула пышнотелая торговка, беря в руки пару круглых красных плодов. – Слаще не бывает!

– Фиолетовые ягоды! Созрели сегодняшним утром! Фиолетовые ягоды! Больше шерсти на груди!

Заметив меня, типп с густым мехом между лацканами полосатой куртки сунул мне коробки с фруктами.

– Эй, пентюх! Угощайся! Отрасти шерсть погуще, а то вон какой лысый! Всего два медяка!

– Нет, спасибо, – сказал я, окидывая взглядом ряд повозок. Вон он!