Текст книги "МИФЫ. МИФОподставы"

– Отлично, – проревел Ааз, помахав рукой из-за своей кафедры, – если они хотят увидеть только мою макушку, пусть они ее видят!

– Надеюсь, ты шутишь? – грозно спросила Шомитамони, хватая одного из плотников за руку. – Ха-ха! Дайте Аазу ящик, на который он мог бы встать, или что-то в этом роде!

– Что поделать, если он ростом ниже Уилмера, – сказала Карнелия. Глядя на нее, можно было подумать, что она с радостью предоставила бы коробку, если бы могла затолкать в нее Шоми.

– Кандидаты должны начинать выступление в равных условиях! – настаивала Шоми. – И мериться величиной своих идей, а не ростом!

– Никакое искусственное возвышение не поможет вашему кандидату! – бросил Орлоу.

– Как будто ваш не извергает несвежие сентенции десятилетней давности! – едко возразила Шоми.

Ни одна проблема не была слишком мелка, чтобы из-за нее не устроить пикировку. Воздух прямо-таки искрил от напряжения. Это было последнее мероприятие перед открытием избирательных участков, утром, в день голосования, и кандидаты знали: это их последний шанс произвести хорошее впечатление перед тем, как публика придет к избирательны урнам. С того дня, как Ааз принял вызов Уилмера, «Партия Дружбы» и «Партия Мудрости» отменили все совместные выступления, что в значительной мере оставило поле боя Аазу, чем тот и поспешил воспользоваться. Казалось, он успевал побывать в Бокроми везде и в одно и то же время: раздавал призы на детском соревновании по легкой атлетике, открывал магазин и проводил акцию по сбору средств, а Шомитамони заставляла раскошелиться всех горожан на расстоянии квартала от проводимого мероприятия.

Ааз также был постоянным героем газетных заголовков и не упускал случая в пух и прах разнести оппонентов на страницах прессы. Куда бы он ни пошел, он внезапно останавливался и произносил короткую речь по самым острым проблемам, ставя под сомнение здравомыслие и интеллект своих противников, если те расходились с ним во мнении. Экстра и другие репортеры вечно ходили за ним по пятам, выкрикивая вопросы. При этом Ааз в упор не слышал те вопросы, на которые ему не хотелось отвечать. Меня раздражало, что он по-прежнему откровенно лжет об Эмо и Уилмере. Банни так и не смогла убедить меня, что это типично для любого политика.

Каждый вечер Ааз транжирил деньги на вечеринках, наперебой пожимал своим поклонникам руки и щипал детей и молоденьких девушек за щеки. Он сделался любимцем репортеров, будучи всегда готовым сделать сенсационное заявление. Тут я вынужден воздать должное Эмо и Уилмеру. Перед лицом возмутительных выходок Ааза оба оппонента проявили завидную сдержанность. Когда их просили прокомментировать его заявления, они не возражали, чтобы их процитировали в «Утренних сплетнях» и других газетах, что они, мол, с нетерпением ждут дебатов.

– Мы хотим продемонстрировать в организованной обстановке все то лучшее, что есть в наших характерах, – отвечал Эмо.

Я тотчас задумался о том, что нас ждет.

Мои подозрения усилились, когда Орлоу подошел и оперся на спинку наших стульев.

– Мистер Скив, мисс Банни, – еле слышно сказал он. – Как сегодня ваши дела?

– Хорошо, – ответил я, внезапно насторожившись. – Чем я могу быть вам полезен?

Орлоу улыбнулся мне:

– Рад, что вы спросили. Ничем. Я надеюсь, что вы абсолютно ничего не сделаете. Не вмешивайтесь ни во что, что увидите. Я обещаю, что никто не пострадает… из тех, кто этого не заслуживает.

Я нахмурился:

– Я не могу давать таких обещаний.

Орлоу наклонился ближе:

– Пожалуйста, мистер Скив, мне кажется, будет безопаснее для всех, если такой замечательный маг, как вы, не станет ничему мешать. Все может… слегка выйти из-под контроля.

Банни взяла меня за руку.

– Все в порядке, – сказала она, обращаясь к Орлоу. – Он не будет вмешиваться. Никто из нас не будет.

– Спасибо, мэм. Вы не пожалеете об этом.

Банни выгнула бровь:

– Еще как пожалею, но это нормально. Завтра вечером я уже буду нежиться в пенной ванне в окружении ароматических свечей, с хорошей книгой и бокалом вина, а Глип получит приказ слопать с потрохами любого, кто произнесет при мне слово «политика». Ну что, начнем?

– Да, мэм, – тотчас отозвался Орлоу. Он приблизился к Карнелии и что-то прошептал ей на ухо. Они отошли к краю сцены, где стояли стулья для всех трех начальников избирательных штабов. Я посмотрел на кандидатов. Мое сердце ёкнуло. Если Ааз преуспеет в дебатах, это может продвинуть его так далеко вперед, что он победит на выборах. Я не хотел, чтобы он уходил из корпорации М.И.Ф., хотя и никогда не мешал его амбициям. Вне всяких сомнений, он был самым напористым и убедительным из всех кандидатов. На его фоне двое других выглядели… слабаками.

Я заметил среди зрителей миссис Уивил-старшую, нервно теребящую свой объемистый ридикюль. За ее спиной столпились десятки сторонников Эмо, и у каждого наготове была сумка или иной контейнер. Слева от нее был племянник Уилмера и главный смутьян, а также многочисленные поклонники Уилмера в одежде фиолетовых тонов, также вооруженные сумками и ланч-боксами. Я знал: ни в одном из них нет ничего, что было съедобно в течение как минимум недели.

– Ой-ой, – сказал я. Впитав побольше магии из силовых линий, я принялся возводить барьер, чтобы отгородить кандидатов от зрителей.

– Не надо, – остановила меня Банни.

Я указал на толпу, счет которой уже шел на тысячи:

– Но у них с собой грязь! И гнилые овощи!

– Пусть выпустят пар, – сказала Банни. – Это шанс для каждого извлечь все, что они приберегали в течение месяца. Кром свидетель, я и сама не прочь запулить несколько тухлых реп.

– Хорошо, – сказал я. Я позволил моей магии угаснуть, хотя и чувствовал, как вокруг накапливается сила.

Банни встала и звякнула серебряным колокольчиком. К немалому моему удивлению, публика моментально притихла, и я даже услышал пение птиц на соседнем лугу. Эхоиды разнесли ее голос поверх голов, распространив до задних рядов толпы.

– Добро пожаловать на последнее мероприятие в избирательном округе Бокроми, на последние дебаты между кандидатами. Слева, пожалуйста, поприветствуйте кандидата от «Партии Мудрости» мистера Уилмера Уивила-Скаттила.

– Ф-у-у! – выкрикнул сторонник Эмо в первом ряду.

– Ура! – проревел весь фиолетовый контингент.

– Справа, мистер Эмо Уивил из «Партии Дружбы».

– Ф-у-у!

– Ура!

– И, наконец, в центре, пожалуйста, поприветствуйте Ааза, кандидата от партии «Чума на оба ваших дома».

– Фу-у-у! – обе армии сторонников Эмо и Уилмера, заполнившие сцену, дружно выразили свое недовольство.

– Ура! – крикнули сотни, если не тысячи глоток за их спинами.

– Позвольте мне начать с того, что я не должен стоять на одной сцене с этими неудачниками, – произнес Ааз. – Они запросто могут стибрить бумажник из моего кармана!

Толпа взорвалась хохотом.

– Одну минутку! – запротестовал Уилмер.

– Кто? Это я неудачник? – возмутился Эмо. – Я не ворую мусор!

– Погодите! – сказал я. – Во-первых, дебаты еще не начались. Во-вторых, общественность сообщила нам, что ждет от вас честности в отношении ваших планов, если вы будете избраны губернатором.

Ааз улыбнулся, обнажив полный рот клыков.

– Конечно! Я подготовил разнообразные программы, которые намерен воплотить в жизнь.

– Как и я, – сказал Уилмер.

– Я уже давно работаю над проектом моих первых ста дней на губернаторском посту, – добавил Эмо.

– Хорошо, – сказал я, вставая, и, пошарив в сумке на поясе, извлек три золотых крестика. – Тогда вы не будете против надеть вот это.

Ааз отпрянул. Будучи большим любителем магазина приколов Белиаза на Базаре, он наверняка знал, что это такое.

– Подожди минутку, Скив. Так нечестно!

– Что это за штуки? – спросил Эмо.

– Мониторы Честности, – мрачно сказал Ааз. Я приклеил один такой крестик к середине его груди.

– Клянетесь ли вы на протяжении всех этих дебатов говорить одну лишь правду, перекрестить сердце и надеяться не умереть? – спросил я. Ааз хитро посмотрел на меня:

– Ну… Я… Ой! Хорошо, да! – Крошечный крестик впился всеми четырьмя зубцами ему в кожу. – Нет причин прибегать к таким крутым мерам!

– Есть, и еще какие, – возразил я. – Я всю последнюю неделю читал газеты.

Ааз судорожно помахал рукой:

– Возможно, я немного растянул правду.

Мы оба увидели, как крестик вновь приготовился впиться в его кожу.

– Хорошо! Я нагло солгал!

Я привел к присяге двух других кандидатов, прикрепил к ним Мониторы Честности и, на всякий случай проверив, прочно ли те сидят, отступил.

– Отлично, – сказал я, отряхивая руки. – Можно начинать.

* * *

– Мистер Уивил-Скаттил, вы уклоняетесь от вопроса, – сказала Банни, причем не в первый раз. Сцена была усеяна гнилыми овощами. По ней также растекалась лужа грязи, которая наверняка привела бы в восторг свиней моего отца. Кандидатам удалось избежать многих залпов, но ничуть не меньше попали в цель. Красивый белый пиджак Уилмера был выкрашен в красный и зеленый цвета – следы помидоров и дынь. Щегольской костюм Эмо был сплошь в огромных серых пятнах. На лице Ааза засохла корка гнилой головки чеснока, которую не вынес бы никто, кроме изверга. Пока что наша сторона сцены была чиста.

Уилмер уклонился от комка грязи, брошенного матерью Эмо.

– Видите ли, мэм, трудно думать, когда в меня швыряют грязью, а я не могу дать отпор из-за этой дьявольской штуковины!

– Она вовсе не дьявольская, – заметил я. – Дьявольские броши не различают правду и ложь. Они просто причиняют боль тому, кто их носит.

– Я понял, – сказал Уилмер. Из толпы вылетел поседевший от возраста стебель сельдерея и приземлился ему на плечо. – Будь она проклята!

– Мистер Уивил-Скаттил, на каком основании вы называете Ааза бессовестным спекулянтом? – повторила свой вопрос Банни.

– Никто никогда не сможет сказать, что я называл своего оппонента бессовестным спекулянтом, – заявил Уилмер, высоко подняв руку, словно давая клятву. – Нет и еще раз нет! Я также не называл его бичом всего, что только ни есть порядочного. Я предоставляю моим избирателям возможность делать собственные выводы!

– Вы довольно четко освещаете для них обстоятельства дел, – сказал Ааз. – Все финансовые средства, которые были собраны моей неутомимой помощницей Шоми, пошли на цели моей избирательной кампании и во благо всех добрых людей Бокроми. Ни один медяк не попал в мой карман ради личной наживы.

Он даже не поморщился. Монитор Честности засветился. Я, как и все остальные, был поражен тем, что он сказал правду.

– Что насчет вас, мистер Уивил? – спросила Банни.

Эмо был столь же прямолинеен. Он постучал кончиком пальца по кафедре.

– Я не называл моего оппонента бессовестным мошенником, ужасом для общества и опасностью для ландшафта, который вызывает засуху, стоит ему лишь бросить взгляд на поле. Нет, я этого не делал! И любой, кто скажет, что я это делал, должен будет письменно сообщить мне, где и когда это имело место.

– Что мы знаем об этом извращенце? – добавил Уилмер, указывая на Ааза. – Только то, что он нам говорит. Мы не можем его проверить. Мы не знаем, выманил ли он у наших пожилых сограждан последний грош. Мы не знаем, вовлекает ли он школьников в ограбление домов из корыстных соображений. У нас есть лишь его голословные утверждения и репутация его народа!

– У меня репутация абсолютно честного и беспристрастного человека, человека, прямолинейного во всех своих делах, – сказал Ааз и поморщился, когда Монитор Честности впился ему в кожу. Наверняка это было болезненно. – Ставить под сомнение мой характер – это как если бы два горшка осуждали моральный облик чайника.

Его слова вызвали бурную реакцию публики. В Ааза полетели комья грязи. Он ткнул в их сторону пальцем. Большая часть комьев тотчас разлетелась в разные стороны, еще больше перепачкав его противников. Я знал: за всем этим стоит Шоми. Она даже не шелохнулась. Я был восхищен ее самоконтролем.

– Они оба неделями воздерживались от честных отчетов перед прессой! – заявил Ааз. – Теперь, когда я стану вашим губернатором, я буду ежедневно совещаться с газетами и другими СМИ. Я хочу полной прозрачности в отношениях между правительством и людьми на улицах!

– Мы не передавали отчеты непосредственно в газеты, потому что они их не печатали! – проревел Уилмер.

– Вы утверждаете, что не передавали их?

– Э-э-э, нет… – сказал Уилмер.

– Вы называете это ответственной кампанией?

– Я… э-э-э… Вся необходимая информация передавалась через внешних подрядчиков! Утечка, может, и произошла, но газеты здесь ни при чем!

– Значит, вы решили обойти законные печатные издания в пользу дешевого трюкача и кучки посыльных? – театрально спросил Ааз. – С таким же успехом вы могли бы нанять блогеров!

– Кого-кого? Болтологгеров? Или вы имели в виду лесорубов? – не понял Эмо и взглянул на Орлоу, ожидая от того подсказки. Орлоу лишь пожал плечами. – Какое отношение имеет к прессе деревообрабатывающая промышленность?

– Древесная масса – это то, на чем газеты печатают, – пренебрежительно сказал Уилмер.

– Я это знаю!

– Тогда зачем спрашивать?

Банни призвала их к порядку, звякнув колокольчиком. Все повернулись к ней.

– Нельзя ли вернуться к исходному вопросу? – строго одернула она спорщиков. – Каковы ваши планы по оздоровлению финансов на этом острове? Этот вопрос игнорировали более пяти лет. Я уверена, избиратели хотели бы услышать ваши соображения.

– Общественная безопасность – главная наша забота, – сказал Уилмер. – Я планирую оценить, где финансирование необходимо, а где – нет, и соответственно направить финансовые потоки.

– Какое ошеломляющее открытие! – сказал Ааз. – Для любителя очевидных вещей. Не лучше ли, прежде чем говорить об увеличении дохода, провести всесторонний аудит и посмотреть, где можно избавиться от жирка?

– Довольно справедливо, мистер Ааз, – сказал Уилмер, мусоля лацканы своего пиджака. Те были уже не такими белоснежными, как в начале дебатов. – А как насчет ваших планов по увеличению расходов на пожарно-спасательную службу?

– Насколько мне известно, он такой же, как и твой, – небрежно парировал Ааз. Племянник Уилмера плеснул в него ведро помоев. Ааз взмахнул рукой, и ведро с сочным всплеском перевернулось посреди сцены вверх дном. – Только без дополнительных десяти процентов для особых случаев. Я не местный, поэтому могу составлять бюджет, не вмешивая в него мои чувства.

– Погодите, мои планы отнюдь не раздуты! – пролепетал Уилмер.

– То есть ты не оставил места на случай непредвиденных обстоятельств? – хитро спросил Ааз. – Ну-ну. Сдается мне, что ты досконально планируешь только обидные прозвища в мой адрес. Скажи, я прав в своей оценке?

Публика разразилась стихийными аплодисментами.

– Нет! Я… это не… он искажает мои слова! – заявил Уилмер.

– Было бы что искажать! – расплылся в ухмылке Ааз.

БЭМС!

– Банни! Привет, зайка!

Глава 38

У розы, как ее ни назови, останутся шипы.

А. Титчмарш

Мы с Банни разом обернулись в сторону голоса. На краю сцены стояла кузина Сильвия, а рядом с ней – девол Гаскон. На Сильвии было обтягивающее зеленое атласное платье, дюймов на шесть выше ее колен. Из-за узкой юбки ей было трудно подняться по лесенке, но она поспешила к нам и наклонилась, чтобы поцеловать меня в щеку. Я заставил себя не таращиться на ее платье.

– Привет, Скиви-душка, – сказала она, взъерошив мне волосы своими длинными ногтями. – Ты выглядишь божественно.

– Ммм, спасибо, Сильвия, – сказал я, покраснев до ушей. – Послушай, у нас тут дебаты…

Банни была более прямолинейна:

– Сильвия, мы заняты. Не сейчас.

Сильвия надула губы:

– Именно сейчас. Дяде Брюсу вожжа попала под хвост, и твоя мать хочет, чтобы ты помогла его угомонить. Скив прекрасно может провести эти дурацкие дебаты и один. Правда, Скиви-душка?

Я прекрасно понимал: все, что она говорила, могли слышать уши тысяч зрителей. Все трое кандидатов и начальники их штабов синхронно усмехнулись мне.

– Хорошо, – устало сказала Банни и бросила на меня виноватый взгляд: – Не возражаешь?

– Нет, – ответил я. – Надеюсь, это не… не серьезная проблема.

– Я тоже надеюсь, что нет, – сказала Банни. – Спасибо. – Вручив мне колокольчик, она поспешила за Сильвией вниз по лестнице. Гаскон нарисовал свой магический круг, и все трое исчезли.

БЭМС!

– Хорошо, – сказал я и позвонил в колокольчик, требуя тишины. – Давайте вернемся к дебатам.

– Разумеется, Ски-и-ив, – сказал Ааз, нарочито растягивая гласную в моем имени, хотя и прекратив на время свои насмешки.

– Да, сэр! – сказал Эмо. – Отвечая на вопрос, на который мои оппоненты уже дали ответ, я говорю, что в случае моего избрания губернатором я намерен проводить всестороннее изучение общественного мнения, чтобы знать, что думают люди! Я хочу знать, что им нужно и чего они хотят!

– Ты смеешься? – сказал Ааз. – Дай ему волю, народ всегда проголосует за повышение зарплаты. В мои намерения не входит спрашивать, сколько и на что я должен тратить деньги. Все всё узнают, когда законопроект попадет в законодательный орган. Меня выбирают, чтобы я принимал за них решения, и я буду их принимать.

Эмо нахмурился:

– Если только я не ослышался, вы только что сказали, что являетесь сторонником прозрачности в деятельности правительства.

Ааз изобразил удивление:

– Это не совсем то, что я сказал!

– Неправда, сказал! Всего несколько минут назад.

Ааз перегнулся через кафедру и, подмигнув, ухмыльнулся публике, как будто собрался сообщить ей какой-то секрет.

– Вы, должно быть, ослышались.

Толпа с желтыми лентами «Голосуй за Ааза» взорвалась смехом.

– Нет, я уверен, это именно то, что ты сказал!

Сторонники Ааза забросали Эмо пузырьками с водой. Увидев их приближение, кандидат от «Партии Дружбы» испуганно вытаращил глаза и нырнул под кафедру. Шлеп! Когда он снова вылез наружу, мех прилип к его голове, но, по крайней мере, вода смыла часть грязи.

– Более того, – добавил Ааз, – я считаю необходимым ограничивать информацию, если она способна навредить имиджу моей администрации.

– Стоп, Ааз, – сказал я, поднимая руку. – Я тоже тебя слышал. Ты противоречишь самому себе.

– С этой штукой для амбулаторного коронарного шунтирования? – удивился Ааз, указывая на Монитор Честности. – Ты, должно быть, шутишь.

– Я не знаю, как у тебя получается жульничать, но прекрати это делать.

– Как по-вашему, это звучит справедливо и беспристрастно? – обратился Ааз к своим поклонникам. – Лично мне это вовсе не кажется беспристрастным.

– Фу-у-у, Скив! Фу-у-у, Скив! – скандировала толпа.

Внезапно в мою сторону полетели гнилые помидоры. Я поднял самый большой магический щит, какой только мог сделать. Но прежде чем они попали в него, я ощутил, как щит рассеивается. Я застыл на месте, разинув рот, а в следующий миг в меня попали и взорвались десятки томатных бомб, заливая мои волосы, лицо и одежду пахучим соком. Я упал навзничь. За помидорами последовали подгнивший виноград, мягкие персики и увядший салат. Я кое-как поднялся и вцепился в стул. Мои ноги скользили, по щиколотку утопая в осклизлом гнилье. Я вытер лицо и гневно посмотрел на Ааза.

– Не смотри на меня так, – сказал Ааз, сделав невинное лицо. – Ты же знаешь, я не мог этого сделать.

Я был готов задохнуться от злости.

– А если ты?..

На меня обрушился очередной залп ингредиентов для компостной кучи. Я упал на колени и, представив над головой стальной зонт, вложил в него всю свою силу. Кап-кап-кап-кап-кап! Шмяк!

Внезапно мой зонтик захлопнулся, и сверху, этаким навозным дождем, пролился мерзкий поток гнилья. Я зажмурился и, пока обстрел не прекратился, не открывал глаз. Я сплюнул сладкую мучнистую кашицу. От меня воняло задней комнатой какой-нибудь задрипанной таверны. Мои ноги скользили на каждом шагу, но я встал и строго посмотрел на кандидатов.

– Кто это сделал? – рявкнул я, в упор глядя на Эмо и Уилмера. Оба типпа ухмылялись, как идиоты. – Чьих это рук дело?

Кандидаты указали друг на друга.

– Клянусь, сэр, – сказал Уилмер, чьи губы подергивались от еле сдерживаемой улыбки, – я не лишал вас ваших защитных чар и не швырнул в вас ни единого гнилого овоща.

– Это не я, – сказал Эмо, похлопав накладными ресницами. – Вы же наш судья! Я отношусь к вам с уважением! Ой! – Он схватился за грудь и поднял руку, сдаваясь. – Возможно, я слегка раззадорил своих сторонников. Извините! Я больше не буду так делать!

– Хорошо, – сказал я, сдерживая злость. Банни рассердится, если я снова дам выход гневу. – Вам минус один балл. Давайте начнем сначала. – Я смахнул со стула осклизлые грозди прокисшего винограда и сел. Серебряного колокольчика нигде не было видно. Прокашлявшись, я обратился к кандидатам: – А теперь пусть каждый из вас вкратце изложит свое видение будущего Бокроми, скажем, через десять лет.

Эмо поднял палец.

– Да, мистер Уивил? Предоставляю вам слово.

– Думаю, что все просто устали от политики, как обычно. Мы хотим наладить торговлю с некоторыми из ближайших к нам провинций, но, если честно, соседи нам не доверяют. Мы должны показать им, что с нами легко найти общий язык. Что мы открыты для делового сотрудничества!

– Это только полдела, – заявил Уилмер, откидываясь назад и мусоля правый лацкан пиджака. – Они хотят, чтобы у нас был сильный лидер. Какой смысл говорить о дружбе, если все, что они видят, – это хаос!

– Говорите только за себя, вы, пара клоунов, – сказал Ааз. – В моем лице Бокроми получит успешного бизнесмена, который за милю видит перспективный товар и умеет создавать рынки. Я открыт всем, кто захочет начать здесь свой бизнес, и покажу им лучший способ заинтересовать местное население.

– Если только, завидев тебя, они не повернутся и не убегут, поджав хвост! – сказал Уилмер, покачиваясь на пятках. «Партия Мудрости» разразилась свистом и криками.

– То есть вы намерены торговать только с другими типпами? – спросил Ааз. – Это прямая дорога к росту бедности.

– Нет! Но мы будем выбирать наших торговых партнеров на основе доверия.

– Единственная реальная цель торговли – общая заинтересованность в извлечении прибыли, – изрек Ааз. – Как защитить себя от обмана, зависит только от вас. Если, конечно, еще не поздно.

– О-о-о-о! – Слова Ааза нашли отклик в рядах его сторонников. Они принялись размахивать его портретами.

– Ты же у нас эксперт по жульничеству, – сказал Эмо.

Я сбросил со стола банановую кожуру и нашел блокнот. Каким же я был наивным! Пообещав быть чистыми и честными, выборы немедленно стали грязными и подлыми.

– Еще один балл, мистер Уивил, – предупредил я его.

– Фу-у-у-у-у! – взвыла «Партия Дружбы». В этот раз атаку возглавила миссис Уивил-старшая. Прицелившись, она запулила мне в грудь комком грязи.

– Прекратите! – крикнул я.

– Ох, мама, – с мягкой укоризной произнес Эмо.

– Да, глаз у нее уже не тот, – сказал Уилмер, вздохнув.

– Неправда!

Уилмер покачал головой:

– Да ты шутишь! В прошлом году она бы точно попала ему в лицо! Я помню свою речь в День Гавани, когда она запулила мне прямо в открытый рот. Вот это была меткость!

– Твой племянник прицелился гнилым помидором, – сказал Эмо.

Я замахал руками:

– Никто не будет ничем попадать мне в лицо!

Шмяк! Шмяк!

Прилетев с обеих сторон, пригоршни гнилья шлепнули меня по каждой щеке. Я стер с глаз помидоры и грязь.

– Прекратите, – предупредил я кандидатов. – Вы их поощряете!

– Кто, мы? – невинно спросил Ааз. Толпа грохнула хохотом. Кандидаты старались держаться серьезно и с достоинством, но даже они не смогли сдержать улыбки.

– Как ваш модератор, я ожидаю определенного уважения к моей персоне, – сказал я.

Я получил ответ, когда из зала на меня обрушился настоящий шквал гнилых овощей. Я частично отразил его, но, увы, не весь. Слизь стекала по моей рубашке, заливаясь в штаны и ботинки. Я начал ловить снаряды в воздухе и швырять их обратно. Остался ли в Бокроми еще хоть один овощ?

– Ха-ха-ха!

Это хохотал Ааз. Ему вторили Эмо и Уилмер.

Я посмотрел на грязь и гниль вокруг моих ног. Дотянувшись до силовой линии, проходящей под сценой, я втянул в себя столько магии, что казалось, она вот-вот потечет из моих ушей. Я представил, как гигантские веники сметают кучи гнилых фруктов и овощей, пока не образовалась противная вонючая куча размером с бассейн. Я закатал рукава и вытянул пальцы. Осклизлая овощная масса, подрагивая, поднялась над сценой.

– О нет, мистер Скив, – испуганно пискнул Уилмер. – Вы не можете бросить все это в нас! Это было бы неэтично!

– В конце концов, – нервно сказал Эмо, – вы наш модератор.

– Да ладно, Скив, это была просто шутка, – добавил Ааз.

– Не волнуйтесь, – спокойно сказал я, хотя ярость внутри меня клокотала, как вулкан, и опустил овощную массу на сцену. – Я не брошу в вас ни единого овоща.

– Хорошо, – сказал Ааз. – Ты…

Вместо этого я собрал всю магию, какую только смог, поднял всех трех кандидатов из-за их кафедр и швырнул в овощную кашу. Шлеп!

Я отряхнул руки и сел. Потрясенная публика на мгновение умолкла, а затем разразилась бурными аплодисментами или насмешками, в зависимости от того, кто кого поддерживал. Репортеры, в том числе Экстра, принялись строчить в своих блокнотах. Жуки-фотографы кружили над нашими головами, щелкая крылышками, чтобы запечатлеть каждый момент происходящего. Я не знал, как эта разноцветная бойня будет выглядеть в газете, но не сомневался, что вскоре узнаю.

Ааз, Эмо и Уилмер кое-как поднялись на ноги. Мех, чешуя и одежда были сплошь заляпаны густой слизью. Я даже со своего места чувствовал отвратительный запах гнили. Мне было немного стыдно за свое поведение, за то, что опустился до их уровня. Зато я выпустил из себя весь гнев. Я был спокоен и умиротворен.

– Может, закончим? – любезно предложил я.

– О господи!

Это вернулась Банни. Я встал и стряхнул грязь со своей туники. Остальные тоже постарались придать себе более презентабельный вид. Осторожно ступая между раздавленными овощами, она поднялась на помост. Я поднял еще одно ведро с магией и насухо вытер ее стул. Мне пришло в голову, что не помешает сделать то же самое и с собой. Банни, разинув рот, смотрела на окружавший ее разгром.

– Что случилось? – строго потребовала она ответа, уперев руки в боки.

– Видишь ли… – начал я.

– Это не его вина, мисс Банни, – пролепетал Уилмер.

– Просто мы все немного увлеклись, – добавил Эмо.

– Ничего страшного, – сказал Ааз.

– Пусть говорит Скив, – решительно заявила Банни. – Хорошо?

Я немного помямлил и слегка позаикался, но я должен был выйти из этой ситуевины чистым, во всех смыслах этого слова. Банни слушала, глядя мне в глаза своими огромными голубыми глазищами. Я заметил, что ее щеки начали подергиваться. Потом губы. Потом носик.

– И это все, что вы могли придумать?

– Похоже, что да, – сказал я, пожимая плечами.

Банни ахнула, а затем громко фыркнула и расхохоталась, совсем не так, как та серьезная и сдержанная Банни, которую я знал. Сначала она стучала кулаками по столу, затем соскользнула со стула на пол и продолжала смеяться под ним. Ее хохот гулким эхом разносился по полю. Она махнула мне рукой. Я наклонился, чтобы помочь ей встать.

– Так ты не злишься? – спросил я. Глаза Банни блеснули:

– Злюсь?! Я удивлена, что ты так долго тянул! Они наверняка тоже не могли в это поверить.

– По правде говоря, мэм, ему ничего другого не оставалось, – сказал Уилмер с учтивым поклоном.

Эмо кивнул:

– Думаю, можно с уверенностью сказать, что мистер Скив доказал, что у него имеются скрытые глубины, в которые неразумно нырять слишком часто.

– Я был впечатлен, – сказал Ааз. – Вы должны приветствовать такой творческий беспредел.

– Хорошо, – сказала Банни, глубоко вздохнув. – В таком случае, может, закончим с остальным? Что там у нас по поводу образования?

– …И это мой план по реорганизации органов местного самоуправления. Гильдии и группы по интересам получают места в комиссии, но у каждого будет свой голос.

Ааз демонстративно отковырнул от уха кусок засохшей грязи и проглотил его. Его голос был таким же сильным, как и всегда, но в последние полчаса его выступления половина аудитории уже начала покачиваться и клевать носом.

– Надеюсь, я ответил на ваш вопрос.

Эмо кивнул, пересиливая зевоту. Ааз превзошел его как по продолжительности речи, так и по аргументации. Его просто невозможно было превзойти в красноречии. Я не встречал ни единого живого существа, которое было бы способно на это. Я был впечатлен. Он действительно обдумал тему и исследовал ее до мельчайших подробностей. Из него получится отличный губернатор. И я буду скучать по нему.

Орлоу прочистил горло.

– Можно дать нам всего одну минуточку?

Банни вздохнула.

– Всего одна минуточка, – сказала она. Наши надежды на завершение дебатов через полтора часа давно рухнули. Но пока погода и кандидаты держались, нам не оставалось ничего другого, кроме как позволить им продолжить. День голосования был уже почти на носу, и им был дорог каждый момент общения со своими сторонниками. Шомитамони по воздуху послала Аазу полбочонка пива и, пока он пил, почистила его. Орлоу и Карнелия созвали своих клиентов на общее совещание. Интересно, что они там задумали? Я попытался подслушать, но Карнелия заблокировала тесный круг единомышленников от досужих ушей. В присутствии десятков репортеров я не стал бы ставить им в вину то, что, обсуждая стратегию, они хотели сохранить секретность.

Со злорадством, яркими красками написанным на лицах, они вскоре разошлись. Начальники избирательных штабов удалились на свои места. Карнелия показала Уилмеру большие пальцы.

– Мистер Ааз, – сказал Уилмер, откидываясь назад от кафедры и мусоля один из своих инкрустированных грязью лацканов, – вы раздаете людям массу обещаний. Вы простите меня, если я скажу, что они страдают… гигантоманией?

– Что плохого в том, чтобы мыслить масштабно? – спросил Ааз.

– Сможете ли вы сдержать эти обещания после избрания?

Ааз улыбнулся им, блеснув четырехдюймовыми зубами.

– Я политик, баллотирующийся на губернаторский пост. Конечно, вы можете мне верить – в той мере, в какой вы верите любому другому кандидату.

– Но вы, сэр, не любой другой кандидат. На самом деле вы извращенец, сэр, не так ли?

– Мы, представители измерения Извр, предпочитаем название «изверг», – сказал Ааз, насупив брови.

Уилмер схватился за один из своих заляпанных лацканов и качнулся на пятках.

– Здесь, на Типпикано, мы привыкли называть вещи так, какими мы их видим, и то, что я вижу, – это из-вра-ще-нец. Низкорослый, уродливый извращенец. Мы наслышаны всякого-разного о представителях вашего измерения. А если их – этих историй – так много, то, по крайней мере, некоторые из них вполне могут быть правдой.

– Возможно. А возможно, это городские легенды, – ответил Ааз. Его глаза начали светиться. Я по многолетнему опыту знал: это означало скорые неприятности. Он вцепился когтями в кафедру. Я знал, что Уилмер это видит. Эмо тоже.