Текст книги "МИФЫ. МИФОподставы"

И без того широко открытые глаза и рот Банни с каждым ее словом раскрывались все шире и шире. Я ожидал, что она взорвется от ярости и выбросит Экстру из комнаты. Вместо этого она расхохоталась. Мы с Экстрой наблюдали за ней с растущим недоумением. Банни вытерла глаза.

Она взяла репортершу за руку.

– Пойдем, – сказала она и потащила ее в ванную. Я увязался за ними. Банни погрозила мне пальцем: – Тебе сюда нельзя, Скив. Только дамы.

Дверь за ними плотно закрылась.

– Я не уверен, что вам нужно… – Голос Экстры глухим эхом разнесся по выложенной плиткой комнате.

– Да ладно, мы здесь просто девочки, – возразила Банни. – Я покажу тебе свои, если ты покажешь мне свои. Впрочем, ладно, тебе не обязательно. Смотри.

Я услышал шелест падающей на пол ткани.

Экстра ахнула.

Меня мучило любопытство. Я сделал шаг к двери. Глип юркнул передо мной и приподнял свою длинную шею, чтобы мы оказались лицом к лицу. Мой дракон пристально посмотрел на меня.

– Глип!

– Я просто хочу убедиться, что с ними все в порядке, – сказал я.

– Глип! – воскликнул он с укоризной.

– Ну, хорошо, – вздохнул я и посмотрел на дверь. Как досадно, что сквозь нее ничего не видно!

Голос Экстры был полон изумления.

– Ты хочешь сказать, что никаких?..

– Нет, – ответила Банни.

– А как насчет шипов на?..

– Нет, – ответила Банни.

– А ряд дополнительных?..

– Тоже нет.

– Ух ты! – восхищенно ахнула Экстра. – И вы все это делаете без…

– Я никогда не нуждалась ни в чем подобном.

Когда Банни и Экстра вернулись, я тотчас насторожился. Похоже, приватный показ ничуть не смутил мою начальницу. Банни была само спокойствие и уверенность. Экстра же что-то бешено строчила в блокноте. Вот она точно была очень взволнована.

– Это будет отличная статья! – воскликнула она. – Разоблачение на разоблачении, призванные разоблачить ваше разоблачение! Спасибо!

Она пожала нам руки и выскочила за дверь.

– Надеюсь, что это поможет снять обвинения в коррупции, – сказал я.

– Сомневаюсь, – задумчиво сказала Банни.

* * *

Она была права. Статья так и не появилась. Я проверил «Утренние сплетни» и другие газеты. На следующий день на утренних дебатах я спросил об этом Экстру. Она выглядела подавленной.

– Босс зарубил мою статью, – сказала она. – Он даже забрал мои записи. Но это была хорошая журналистика!

Глава 22

Правда еще никому не причинила вреда.

О. Уайльд

В мои планы не входило позволять газетам манипулировать правдой. У меня имелись и другие способы рассказать о ней. Так или иначе, но мы вернем себе контроль над ситуацией. Мы с Банни записали все, что смогли вспомнить о попытках взяточничества, соблазнения и клеветы, бегло описав вынужденный стриптиз, свидетелем которому лично я не был, однако дали понять, что нас умышленно поливают грязью, чтобы отвлечь внимание от выборов.

Я поймал Сид-Ту-Самую до того, как она продолжила свою полуденную декламацию на главной площади. Это была высокая костлявая женщина с серой кожей и распущенными зелеными волосами, одетая в хламиду из тонкой ткани цвета мха, которая развевалась при каждом ее шаге. Она улыбнулась, обнажив кривые зубы.

– Привет, Банни. Привет, Скив. Чем я могу вам помочь? – спросила она. Ее высокий голос заставил меня вздрогнуть, но ей следовало воздать должное: Сид была прекрасным оратором. Она знала, что моя неприязнь к ее голосу не имеет под собой ничего личного.

– У меня для тебя есть особое дополнение, – сказал я, протягивая ей сценарий. Она быстро пробежала его глазами.

– О, это заставит их открыть глаза! Я постараюсь сыграть как можно лучше, – пообещала она. Городские часы в соседней башне пробили дружелюбным тенором полдень. – Вам лучше идти, если вы не собираетесь слушать мое выступление.

Мы с Банни переглянулись.

– Нам лучше остаться, – сказал я. – Хочу убедиться, что это выйдет наружу.

Я уже нашел место как можно дальше от беседки, чтобы позади нас не было зданий, способных отражать звук. Банни успокоила Сид:

– Мы останемся.

– Отлично, – сказала Сид-Та-Самая. – Кстати, спасибо за концерт! У меня какое-то время был перерыв в работе. Это помогло мне оплатить некоторые из моих счетов.

– Нет проблем, – сказал я. – Как выяснилось, выборы могут быть полезны для экономики.

Залепив уши воском, мы с Банни сели на скамейку в парке под цветущим деревом. Большая голубая бабочка, похлопав крыльями над нашими головами, уселась на ближайший разноцветный цветок. Вокруг нас начала собираться толпа. Некоторые даже распаковали корзины со снедью для пикника. Большую часть аудитории составляли молодые типпы, которые, однако, были уже взрослыми и могли принять участие в своих первых выборах. Я даже ощутил некую гордость за то, что пробудил в них гражданский долг. День выдался ясный и солнечный. Я приготовился приятно провести время.

Сид-Та-Самая заняла место в центре беседки. Настоящий профессионал своего дела, она никогда не нуждалась в подсказках или аккомпаниаторе. Она приняла позу и подождала, пока все взгляды будут направлены на нее. Затем положила руку на живот, чтобы следить за дыханием, и открыла рот.

– Здравствуйте, жители Бокроми! – пропела она. – Это весть дня, и горе тем, кто ее не слушает!

Бабочка упорхнула. Что было разумно с ее стороны. Хотел бы и я сделать то же самое. Я стиснул зубы.

Голос Сид летал вверх и вниз по нотам, заполняя собой площадь и эхом отражаясь от каждого здания, дерева и забора. Если бы не воск в ушах, я бы точно корчился от боли. Лицо Банни скривилось в мучительной гримасе.

– …Имена Скива и Банни, добрых граждан, которые были друзьями Типпикано, не должны страдать от клеветы! – Сид взялась зачитывать составленный мной список многочисленных попыток выставить нас с Банни мошенниками, после чего заявила, что все это клевета и не соответствует действительности. Взрослые слушали, кивая в такт ее словам. Я вглядывался в их лица, пытаясь найти признаки того, что они все поняли, но, похоже, выступление Сид в первую очередь тронуло молодых типпов. Причем в буквальном смысле. Встав с мест, они закружились под звуки ее громогласного пения. Я был поражен. Сид своим голосом загипнотизировала их.

– Странно, что ее так редко приглашают выступать, – прошептал я Банни.

– Что? – спросила та. Блин, я забыл про воск.

– Я сказал, – сказал я, повысив голос, – жаль, что ее так редко приглашают выступать!

Банни указала на уши:

– Я тебя не слышу!

– Тсс! – обернувшись, зашикали на меня слушатели и приставили пальцы к губам. Я утих. Сид была хороша, вне всяких сомнений. Она воздела руки к небу и выдала мощное крещендо.

– …Это было плааааатноооое политическое объявление!

Публика вскочила на ноги и разразилась рукоплесканиями. Мы с Банни встали и присоединились к ним. Я энергично хлопал в ладоши. Сид вышла на бис.

– Не забудьте проголосссовааать! Это ваше прааааавоооо!

Сид взяла последнюю высокую ноту, которая пронзила мне голову, и все огни погасли.

Глава 23

Поверьте нам, все хорошо и так.

Уолл-стрит

Я очнулся в кромешной тьме. Слабое эхо подсказало мне, что я нахожусь в каменной темнице. Сквозь подошвы моих башмаков доносился стук, похожий на сердцебиение. Я попытался встать, но мои руки были привязаны к подлокотникам стула, на котором я сидел. Мои лодыжки были привязаны к его ножкам. Воска в ушах больше не было.

– Банни? – прошептал я.

– Скив? – раздался рядом со мной ее голос. Похоже, она была в шоке. Я не удивился. – Ты в порядке?

– Я – да. Тебе больно?

– Нет. Ты можешь освободить нас?

Я закрыл глаза и попытался нащупать силовые линии. Две были рядом: ломаная белая, которая проходила прямо под нашими ногами, и широкая желтая над головой. Обе были мне незнакомы, но они не сопротивлялись мне, пока я брал у них магическую силу. Я представил, как веревки на моих запястьях развязываются. Магия тотчас начала их распутывать. Я почувствовал, как давление вокруг моего левого запястья ослабло. Увы, радость моя была недолгой. Веревки тут же затянулись еще крепче. Я попробовал зачерпнуть больше магии. Более мощная сила помешала мне добраться до силовых линий.

– Не так быстро, – пророкотал в темноте низкий мужской бас.

Я понял, что мы не одни. С помощью магии я зажег искру света, но она быстро погасла. Однако я успел заметить несколько силуэтов, сидящих в креслах. Все смотрели на нас.

– Кто вы? – спросил я черноту. – Почему вы похитили нас?

– Похищение – слишком грубое слово, – сказал низкий голос. – Скажем лучше, мы пригласили вас на обязательную частную встречу.

– Нет, спасибо, я предпочитаю называть это похищением, – сказал я.

– Как хотите.

– Почему мы здесь?

Мне ответил новый голос, тонкий тенор:

– Вы мешаете нам. Мы не можем допустить ваше вмешательство.

В моей памяти тотчас всплыли черты, связанные с этим стилем речи.

– Вы – Ромзес Белигер, – сказал я. – И Толоми Папирус. Вы оба редакторы. Вы тут все редакторы?

– Мы знали, что ты умный, – одобрительно сказал женский голос. Я даже не усомнился, что это редакторша «Типпиканского листка». – Мы лишь надеялись, что вам хватит ума, чтобы не давить там, где не следует.

Я приподнял брови, хотя никто не знал этого, кроме меня.

– Чего именно нам не следует?

Ромзес ответил за всю группу:

– Ограничивать наш будущий доход. Прекратите попытки продолжать это предприятие.

– Какое предприятие? Выборы? Так вот почему вы так усердно трудитесь, чтобы выставить нас в дурном свете? – спросил я. – Вы не хотите, чтобы выборы состоялись. Вам нужно, чтобы Бокроми продолжал эту бесконечную кампанию, а вы могли продавать свои газеты?

Толоми прочистил горло.

– Да. Мы знали, что до тебя дойдет. Мы надеялись, что после небольшого давления ты поймешь, как здесь обстоят дела. Как все должно быть. Это в наших интересах.

– В ваших, может быть, – сказала Банни. – Этот остров летит в бездну без достойного управления. До прошлой недели никто не чинил разбитые фонари и не убирал улицы. Улицы вашего города были завалены мусором. Сомневаюсь, что это повод для гордости.

– Для Синдиката это не важно, – сказал Толоми, как мне показалось, с улыбкой. – Мы получаем прибыль независимо от того, вывозится мусор или нет.

Услышав шепоток согласия, я покачал головой:

– Значит, в этот заговор вовлечена не одна газета и не пара, а вы все!

– О, я впечатлена еще больше! – сказала редактор «Типпиканского листка». – Хотя дошло до вас довольно поздно. И разве осознание этого факта не показывает вам, сколь бесполезно было бы продолжать вашу деятельность?

– Мы не намерены ее прекращать, – процедила сквозь зубы Банни. Я понял: она в ярости.

– Но как вы можете продолжать? Вы утратили доверие к себе. Ваши клиенты начинают стесняться вас. Они хотят, чтобы в заголовках появлялись они сами, а не их тщательно подобранные организаторы. Если вас убрать со сцены, все может вернуться на круги своя, как было раньше. У каждого будет работа и ни малейшего желания положить конец такому прекрасному образу жизни.

Я почувствовал, как в моем животе образуется лед. Я боролся со своими оковами, пытаясь найти в них брешь.

– Вы должны отпустить нас, – сказал я. – Слишком много людей начнут задавать вопросы, если мы не вернемся. У нас есть друзья, которые узнают, кто виноват, а они верят в справедливую месть.

– Месть? – спросил редакторша «Типпиканского листка». – За что?

– Если вы… избавитесь от нас. Ведь именно это и произойдет, не так ли?

– Вы боитесь, что мы вас убьем? – недоверчиво спросил Ромзес. – И это притом, что вы обеспечили нам самый впечатляющий рост тиража за последние годы? Разумеется, нет! Мои акционеры никогда мне этого не простят!

– Но вы знаете, что когда мы уйдем, то непременно расскажем всем, что здесь произошло, – сказал я.

– Можете рассказывать на всех перекрестках, хоть до хрипоты, – сказал Толоми, явно позабавленный моими словами. – Кому все поверят? Вам или тому, что читают в газетах?

– Мы можем донести информацию до электората, – сказал я. – Мы следим за вашими грязными уловками.

– Сказал привязанный к стулу пентюх, – произнес Ромзес. – Клеа, освободи их.

– Хорошо, – сказала редактор «Типпиканского листка». Веревки на моих запястьях и лодыжках упали на пол. Я потянулся к Банни. Ее рука встретилась с моей, и наши пальцы соприкоснулись.

– Я просто хочу, чтобы вы знали: это вам никогда не сойдет с рук, – пригрозил я.

– Не важно, что ты думаешь, – сказал Толоми. – Никакое разоблачение, какое вы только напишете, никогда не попадет ни в одну газету. Ваш городской глашатай сляжет с тяжелым ларингитом, и никто этого не услышит. Здесь все в наших руках. Информация распространяется быстрее, чем самая быстрая или самая мощная магия.

Я был в ярости. Эти типпы привыкли быть деспотами в своих владениях. Они плели козни, думая только о своей выгоде, независимо от того, что кому-то от этого могло быть больно.

– Зачем вы это делаете? – спросил я. – Почему продолжаете совать палки в колеса выборам? В будущем у вас еще будут другие замечательные истории. Вы просто обязаны дать выборам состояться!

– Не такие хорошие, как эта, – сказала Клеа. – Мы оттягиваем выборы уже пять лет. Не вижу причин, почему мы не можем тянуть еще столько же. Или даже десять. Мы будем продолжать это столько, сколько захотим.

– Кандидаты сойдут с дистанции, – сказал я.

– Но их место займут новые. Бокроми нужен губернатор.

– Но вы не дадите никому из них быть избранным!

Толоми засмеялся, и весь Синдикат присоединился к нему. В полой пещере от их хохота у меня по спине забегали мурашки.

– Они этого не знают.

– Тогда нам предстоит много работы, чтобы доказать, что ты ошибаешься, – сказал я, поднимаясь на ноги, и обнял Банни. – А теперь вы выпустите нас, или я буду вынужден показать вам, на что способен, когда я действительно зол.

– Я вижу, что предлагать это снова бесполезно, – сказал Ромзес, – но если вы все же решите сотрудничать с нами, то можете рассчитывать на часть нашей прибыли. Небольшое вознаграждение за ваше время и усилия.

– Забудьте об этом, – огрызнулся я.

– Как хочешь, – сказал голос в темноте. – Жаль. Мы могли бы найти применение вашим мозгам.

Я напрягся. Если они собирались атаковать снова, это был тот самый момент. Я собрал всю свою магию и встал наготове.

– Сорок, – сказала Клеа. Слово казалось полным зловещего смысла. Мои уши наполнила тишина.

Когда я снова открыл глаза, мы с Банни вновь оказались на скамейке в парке. Мы были одни. Площадь была пуста, за исключением двух дворников – один в зеленом, а другой в фиолетовом, – собиравших флажки и конфетти. Сержант Боксти посмотрел на нас.

– Нарушение общественного порядка! – заявил он. – И еще я могу добавить к нарушению тишины бродяжничество!

– Эй, полегче, – пробормотал я. – Мы просто сели здесь на минуточку, чтобы отдохнуть.

– Храп! – сказал сержант Боксти. – Если только ты не умеешь петь, как твоя тощая подруга, тебе вообще не следует производить звуки на публике! Я вынужден тебя прогнать.

Банни встала и улыбнулась сержанту:

– Но ведь вы не станете этого делать? Тем более в такой прекрасный день?

Словно по команде, некоторые из нанятых птиц разразились трелями. Алая бабочка затанцевала на ветру. Сержант Боксти смягчился.

– Только на этот раз, – сказал он. – Я фанат Сид. Если ты раздобудешь для меня ее автограф, я забуду все, что только что видел.

– Раздобуду, – пообещал я. Сержант Боксти прикоснулся дубинкой к шляпе и взлетел вверх по скале на следующую террасу. – Пронесло, – сказал я Банни. У моей начальницы было странное выражение лица. Невозможно было понять, то ли она расстроена, то ли сердита. То ли пребывает в отчаянии.

– Ты хочешь бросить это дело? – спросил я.

– Даже не подумаю! – решительно заявила Банни. Она была зла, но не на меня. – Тем более после того, как нам угрожали. Ни за какие коврижки, даже если бы ты плоскогубцами вырвал мне ногти.

– Отлично, – сказал я. – Я тоже. Просто нужно принять дополнительные меры безопасности.

– И если понадобится, будем играть так же грязно, как и они.

Я улыбнулся ей:

– Хотя гораздо приятнее побеждать, играя по правилам.

Глава 24

От старых привычек трудно избавиться.

Ч. Шин

– Это полностью противоречит контракту, который вы подписали, – сказала Банни, показывая Орлоу пачку квитанций. Начальник избирательного штаба Партии Дружбы был прижат к стенке в конференц-зале отеля «Типпмор». – Билеты в зоопарк на тысячу детей? И каждый стоимостью в семь медных монет!

– Э-э-э… оптовые скидки? – с надеждой предложил Орлоу.

Банни на это не клюнула:

– Вы же обещали не дарить подарки дороже одного медяка.

– Нам ничего другого не оставалось! Партия Мудрости устроила за городом луна-парк и бесплатно катала на Пегасе!

– Я уже имела с ними разговор, – сказала Банни. – Мы отправили Пегаса домой после того, как он показал мне счет – по пять медных монет за поездку!

– Мы ошиблись, это вышло не нарочно, – заверила ее Карнелия. – Мы неправильно поняли его гонорар. Он оказался чуть больше, чем мы думали.

Банни это не впечатлило.

– Что с вами обоими? Вы знаете условия. Вы не имеете права покупать голоса! Это незаконно!

– Э-э-э… детки не могут голосовать, как вам известно…

– Зато их родители могут, и, как мне кажется, их тоже пустили в зоопарк? Я определенно видела взрослых на спине Пегаса!

Я не мог винить ее в том, что она расстроена. Теперь мы вели войну на два фронта. Синдикат продолжал печатать все, что ему вздумается. Газеты больше не заботились о том, чтобы держать читателей в курсе предвыборных мероприятий. Более того, они настолько сильно отходили от фактов, что было трудно увязать события реальной жизни с тем, что я читал в газетах. Я был поражен мастерством и фантазией опытных писак, строчивших вымышленные рассказы о якобы имевших место событиях. Тиражи газет резко возросли, зато снизилась посещаемость дебатов, выступлений и других мероприятий.

Что еще хуже, колонки сплетен содержали намеки на новые «анонимные интервью». Синдикат удвоил выпады в наш адрес, обвинив нас в том, что, мол, это мы виноваты во всех задержках в прошлом, и это притом, что мы пробыли в Бокроми всего две недели.

Неудивительно, что из-за того, что наша репутация испортилась, руководители кампаний почувствовали себя вольготно и сами начали сливать информацию в прессу. И раздавать дорогие подарки влиятельным людям, например, владельцам крупного бизнеса. И во время выступлений открыто призывать слушателей, например, покупать билеты в зоопарк и кататься на Пегасе. Подобные вещи не могли продолжаться слишком долго. Вскоре Банни узнала о них и обрушилась на обоих кандидатов, а точнее, на начальников их избирательных штабов, этакой гневной лавиной.

Побывав в штабах обеих партий, вы могли бы предположить, что мы там самые желанные гости, вроде отряда Вознаграждения Гномской клиринговой палаты, который принес им мешки, полные золотых монет.

– О мисс Банни, мистер Скив, – сказала Карнелия, обнимая нас, словно давно потерянных богатых родственников. – Я как раз собиралась зайти к вам! Не желаете составить мне компанию за обедом? Я сняла симпатичный номер в отеле «Типпмор».

– Какое удивительное совпадение! Всего несколько минут назад Орлоу пригласил нас на обед туда же, – сказала Банни. – По-моему, замечательная идея. Нам нужно поговорить, и вы наверняка захотите, чтобы это произошло с соблюдением всех правил конфиденциальности.

Карнелия торопливо надела меховую накидку и проводила нас до отеля. Я уже начал воспринимать конференц-зал как «дом вдали от дома». Карнелия суетилась над нами, следя за тем, чтобы у каждого было достаточно тонких сэндвичей, и наливала нам заказанный по такому случаю чай. В свою очередь Орлоу предлагал нам сигары, конфеты, спиртное, одно дороже другого. Я тотчас заподозрил обоих в попытке подкупа.

– Скажу честно, я немного удивлена, увидев его здесь, – сказала Карнелия.

– А я зарезервировал эту комнату для частного разговора с вами! Я не знал, что она придет.

– А я зарезервировала ее еще вчера утром, – парировала Банни и, протянув руки, хрустнула костяшками пальцев. – Я рада, что вы оба здесь. Нам нужно кое-что обсудить.

К тому времени, как Банни закончила с ними, оба руководителя избирательной кампании сидели сгорбившись на стульях, словно наказанные школьники.

– …И общая негативная кампания, Карнелия. Я обратила внимание на то, что вы вывешиваете фальшивые плакаты Эмо, которые содержат оскорбительные вещи.

– Совершенно верно! – воскликнул Орлоу, указывая на нее. – На одном из них он говорил своей матери, что она сущая уродина. Это бессовестно!

– А вы! – сказала Банни, поворачиваясь к нему. – Раздавать седые парики сторонникам Эмо в толпе. Это так оскорбительно. И как только такое могло прийти вам в голову!

– Но это не противоречит правилам…

– Это неспортивно. Я думала, нашим выборам будут чужды мелочность и дурное поведение.

Орлоу надул губы:

– Судя по тому, что о вас пишут, вы и сами не чужды дурного поведения. Неужели вы против капельки веселья и шуток?!

– Нельзя принимать за чистую монету то, что пишут! – сказал я. – Я уже сказал вам, газеты активизируют свою клеветническую кампанию. Это уловка.

– И весьма эффективная! Все верят этим историям. Нет, я, конечно, не верю. Но то, что вы работаете на наши выборы, отбрасывает на нас тень. Эмо очень переживает по этому поводу. Он вообще очень чувствительный.

– Понимаю, – вздохнула Банни. – Но сейчас мы так близки к цели. Вы ведете кампанию уже целых пять лет. Осталось потерпеть всего пару недель.

– Это слишком мало, – резко заявила Карнелия. – Уилмеру нужно больше времени. Он должен отделить себя от явной коррупции, которая вышла на первый план. Вы понимаете, о чем я.

– Понятия не имею, – холодно ответила Банни.

– О, только не эту чушь про мистера Скива. Это было в «Вечерних слухах». Уилмер узнал, что кандидатура Эмо зиждется на мошенничестве! Он не владеет домом, в котором живет, как он утверждал! Он живет за городом!

– Просто Эмо пытается приблизить день голосования! – воскликнул Орлоу. – Мы устали ждать. Нет смысла откладывать. Мы хотим, чтобы это произошло раньше! Мы читали репортаж в «Типпиканском листке». Это Уилмер баллотируется на фальшивых основаниях, а не Эмо. Кто подделал дату своего рождения, чтобы не казаться оторванным от жизни старпером? Так что выборы стоит провести раньше, а то вдруг Уилмер умрет на ваших руках! Кто знает, позволяет ли его здоровье участвовать в гонке?

– Нам не страшна небольшая задержка! Вот почему мы хотим отсрочки!

– А мы хотим, чтобы выборы прошли в конце этой недели!

– Вы подписали контракт, устанавливающий дату!

Оба они посмотрели на нас.

– И что? – спросили они в унисон. Банни покачала головой.

– После всего этого вы оспариваете легитимность своих оппонентов? Но разве вы не проверили ее раньше?

– Я не намерен отказываться от своих слов, – заявил Орлоу. – Ни для кого не секрет, что Уилмер подал фальшивые документы.

– Я тоже, – сказала Карнелия. – Это мое последнее слово на этот счет. Мы отказываемся доводить выборы до конца, пока Эмо является кандидатом.

– Но разве вы оба не говорите одно и то же?

– Он лжет!

– Она увиливает!

– За этим стоит Синдикат, – сказал я. – Послушайте, поскольку обе стороны оспаривают кандидатуры друг друга, вы оба должны предъявить доказательства того, что являетесь законными кандидатами. Не показывайте их никому, а мы вместо дебатов проведем публичный митинг. Все будут довольны. Вы можете привести с собой адвоката, который подтвердит подлинность свидетельств о рождении, справок о месте жительства, петиций о выдвижении в качестве кандидата, банковского счета для пожертвований и всего остального, что вы использовали для выдвижения своей кандидатуры на пост губернатора. Это будет полностью публичный процесс, и все будут довольны. Как вам моя идея?

– Не намерена ничего уступать этому негодяю, – заявила Карнелия. Ее грызуны согласно заверещали.

– От вас этого и не требуется, – сказала Банни. – Мы собираемся передать это напрямую людям, без посредников, и это будет честно и справедливо. Я лично изучу каждый документ, который вы представите, и заверю собственноручной подписью, что никаких подделок нет. Отныне сюрпризов больше не будет.

Глава 25

Это войдет в вашу постоянную биографию.

Мать-настоятельница

Следующие дебаты должны были состояться посреди поля, там, где и раньше. Мы с Глипом прибыли пораньше, чтобы убедиться, что ни одна из сторон никоим образом не изменила сцену. Эхоиды восседали на своих шестах до самых дальних рядов того, что выглядело как все население острова. Я заметил несколько нетиппов. Как и Дева, Типпикано радушно принимал жителей других измерений. Я видел торговцев-деволов, портных-бесов, рабочих-строителей из числа троллей и множество других иммигрантов, которых я не мог определить, открывших свое дело в местных городах. До сегодняшнего дня они не проявляли особого интереса к выборам.

Впрочем, ничего удивительного – за долгие пять лет не произошло почти ничего. Но мы дали себе слово, что в течение двух недель доведем это дело до конца или умрем, пытаясь его закончить. Я так устал от бесконечных качелей, что собирался, когда все устаканится, взять отпуск. Банни бы он тоже не помешал. Она выглядела усталой, и я видел: не только эта ситуация давила на нее тяжким грузом. Каждый вечер, когда мы возвращались на Деву, я пытался поговорить с ней, но она отталкивала меня, настаивая, что все в порядке. Зато мы часто видели ее кузину Сильвию. Что-то происходило в их семье. Я просто не знал, что именно.

Представители прессы были взяты в кордон, зорко охраняемые Гвидо и Нунцио. Их молчаливый, но авторитетный вид, не говоря уже о миниатюрных арбалетах, которые, как я знал, Гвидо продемонстрировал только один раз, вынудили репортеров вести себя в целом смирно. Я сомневался, что мир продлится дольше начала митинга, но, по крайней мере, мы начнем без эксцессов. Экстра бросила на меня из гущи этой толпы несколько укоризненных взглядов. От них мне стало слегка не по себе, но, сознательно или нет, она выдала Синдикату многие из наших планов. Ее попытка исправить создавшееся положение провалилась. Это была не ее вина, но я не мог позволить ей приблизиться.

– Скив… встревожен? – спросил Глип. Я вытер нахмуренное лицо.

– Не в этот раз, – сказал я. – Думаю, у нас все под контролем. По крайней мере, я на это надеюсь. Мы с Банни рассмотрели все, что может пойти не так, как мы рассчитываем. Все документы в порядке. С них сделаны копии и спрятаны в шести разных измерениях, так что их никак нельзя изменить втихаря. И как только…

– Глип! – сказал мой питомец и, встав на задние лапы, послал мне в лицо нежный, хоть и отвратительно слюнявый поцелуй.

Волонтеры, обслуживавшие кампанию, пробивались сквозь толпу, предлагая сторонникам вымпелы и пуговицы. Детишки радостно вопили и смеялись, глядя на акробатов и пожирателей огня, которых наняла каждая из сторон. Оба кандидата и начальники их избирательных штабов заверили меня, что никому не сообщили о подлинном характере события, хотя ради этого им пришлось оформить кучу документов самостоятельно.

В качестве модератора мероприятия Банни сидела одна за маленьким столиком, со стаканом воды и серебряным колокольчиком. Мы с Глипом были готовы вмешаться, если вдруг ей понадобимся, но я сомневался, что в этом возникнет необходимость. Банни умела держать толпу в узде гораздо лучше, чем я.

Мэр Бокроми вышел вперед, его высокая шляпа лихо сидела на затылке.

– Друзья мои, добро пожаловать на следующую серию дебатов между нашими замечательными кандидатами, вашими друзьями и соседями, вы их знаете, вы их любите: Уилмер Уивил-Скаттил и Эмо Уивил!

Толпа разразилась свистом и криками. Мэр поднял руки. Шум стих.

– Я хочу поприветствовать соперников! Выходите, друзья! Давайте послушаем их!

По обе стороны сцены взорвались клубы дыма, зеленый справа и фиолетовый слева.

БЭМС! БЭМС!

Подняв в ответ на радостные излияния публики руки вверх, Эмо и Уилмер вышли из клубов дыма и направились каждый к своей кафедре. За ними, неся портфели, запечатанные магическими замками и заколдованные так, что они не могли их опустить, следовали помощники в пурпурных или зеленых куртках. Как только потребность в мерах безопасности отпала, Эмо и Уилмер, под любопытными взглядами толпы, открыли ящики. Каждый достал оттуда стопку официальных бумаг, ощетинившуюся лентами и печатями.

Банни улыбнулась им.

– Друзья и избиратели, по многочисленным просьбам мы немного отклоняемся от обычного формата.

Репортеры в аудитории громко перешептывались между собой. Они обожали все новое, а их – вот те на! – не предупредили о наших намерениях. Я надеялся, что Синдикат не сделал ничего, чтобы нам помешать.

– В чем фишка? – крикнула Экстра.

– В последнее время возник вопрос, не скажу, кем инициированный, что тот или иной из наших добрых джентльменов не имеет веских юридических оснований стать губернатором этого острова. Потому сегодня мы пройдемся по всему списку требований письменного устава относительно такой кандидатуры. – С этими словами Банни подняла большую плоскую линзу на черной ручке.

– У меня есть Инспектор-Детектор, который скажет мне, подлинный документ или подделка. Все готовы?

– Да, мэм! – сказал Эмо, подмигивая и указывая на репортеров в первом ряду.

– Безусловно! – добавил Уилмер. Репортеры просияли. В каждой газете города были статьи на эту тему. Газетчики сгорали от нетерпения заполучить продолжение.

– Во-первых, господа, где вы родились?

Эмо принялся рыться в своей коллекции бумаг, но Уилмер свои документы держал наготове. Он высоко поднял пожелтевший прямоугольник пергамента и помахал им в воздухе.

– Прямо здесь, на острове Бокроми! – воскликнул он. – Я провел здесь всю свою жизнь!

Через пару секунд Эмо нашел свое свидетельство.

– Я тоже! И моя мама сейчас здесь, если захотите ее спросить. Привет, мама! – Он помахал миссис Уивил. Та сидела в украшенном цветами кресле у края сцены. Довольно улыбаясь, она помахала ему в ответ. Репортеры без остановки строчили в своих блокнотах. Я не сомневался: фотография миссис Уивил появится в следующем выпуске каждой газеты в городе. Кстати, я заранее конфисковал ее ридикюль, чтобы она ничего не могла швырнуть в Уилмера.

Банни, взявшись за документы, изучила их с помощью Детектора. Я одолжил этот прибор в казначействе Поссилтума, где он вот уже два столетия использовался для подтверждения подлинности аккредитивов. В обмен королева Цикута взяла с меня обещание при необходимости оказать ей ответную услугу, а также потребовала принести клятву, что я должен пенять на себя, если не верну прибор в целости и сохранности. Я не видел никаких проблем с тем, чтобы вернуть его ей в течение пары часов. Банни кивнула и отложила два свидетельства о рождении. Она посмотрела на кандидатов.