Текст книги "К суду истории. О Сталине и сталинизме"

Контраст между образом Сталина, утвердившимся в сознании народа, и действительностью, открывшейся после XX съезда КПСС, был настолько разительным, что у многих коммунистов и друзей СССР за рубежом возникло стремление как-то смягчить то нравственное потрясение, которое неизбежно возникает у человека, узнавшего о злодеяниях своего отца, своего лучшего друга, своего любимого учителя. Это стремление сочеталось также очень часто с желанием смягчить критику и в свой адрес, и в адрес коммунистического движения в целом. Главным образом этими мотивами можно объяснить появление весьма примитивной версии о трагедии «обманутого» Сталина.

Сторонники этой версии не отрицают личного участия Сталина в репрессиях 30-х годов. Они считают, однако, что Сталин действовал не по своему злому умыслу, но был обманут авантюристами и карьеристами и даже агентами вражеских разведок, пробравшимися в органы НКВД и желавшими ослабить и деморализовать СССР и ВКП(б).

«Ключ к пониманию событий, – писала, например, А. Л. Стронг, – вероятнее всего следует искать в действительном широком проникновении нацистской пятой колонны в органы ГПУ, во многих действительных заговорах, а также в том воздействии, которое эти заговоры оказали на исключительно подозрительного человека. Он видел, что замышлялось его убийство, и верил в то, что спасает революцию, осуществляя жестокую чистку… Сталин был безжалостен, ибо он родился в жестокой стране и в детстве испытал на себе жестокое обращение. Он был недоверчив, ибо он пять раз подвергался аресту и ссылке и, должно быть, не раз становился жертвой предательства. Он извинял – и даже санкционировал – акты насилия, чинившиеся политической полицией над невиновными людьми, однако никто еще не доказал, что Сталин знал об их невиновности»[437]437
  Стронг А. Л. Эра Сталина. М., 1957. С. 71, 138.


[Закрыть].

Эту же версию можно найти и в книгах, вышедших в свет после XXII съезда КПСС. «Грубость и болезненная подозрительность Сталина, – писал, например, И. Верховцев, – оказались на руку иностранным разведкам, а также карьеристам, авантюристам, враждебным элементам, пробравшимся в советские органы безопасности и начавшим в массовом порядке фабриковать одно за другим дела об измене и предательстве руководящих работников партии»[438]438
  Верховцев И. Ленинские нормы партийной жизни. М., 1962. С. 29.


[Закрыть].

«Лишь несколько лет спустя, – писал в своей книге о чекистах писатель В. Тарпанов, – узнал Николай, что в этой цепи трагических "случайностей" была своя система: что шайка авантюристов разработала сложную методику "выдачи на-гора" ложных фальсифицированных показаний, вымогаемых, иногда выколачиваемых из ни в чем не повинных, честных советских работников, чтобы доказать Сталину, что он окружен "шпионами" и "заговорщиками" и что только они – Берия, Абакумов и их подручные, а до них Ежов, Меркулов и другие – могут спасти вождя от уничтожения, а страну от гибели. А ведь эти карьеристы и были подлинными заговорщиками»[439]439
  Тарпанов В. Невидимые бои. М., 1964. С. 74 – 75.


[Закрыть].

Примерно такую же версию насчет «обманутого» Сталина защищала и бежавшая из СССР дочь Сталина Светлана Аллилуева в своей книге «Двадцать писем к другу». Перечисляя многих родственников и друзей Сталина, которые были арестованы с его ведома и согласия, С. Аллилуева восклицает: «Как это мог отец? Я знаю лишь одно: он не смог бы додуматься до этого сам… Отцу можно было внушить, что этот человек не хороший, как мы думали о нем много лет, нет, он дурной, он лишь казался хорошим, а на деле он враг, он противник, он говорил о вас дурно, и вот материалы, вот факты, X и Y "показали" на него… А как уж могли эти X и Y "показать" все, что угодно, в застенках НКВД – в это отец не вникал. Это уж было дело Берии, Ежова и прочих палачей, получивших от природы свой профессиональный дар… Удивительно, до чего отец был беспомощен перед махинациями Берии… Я говорю не случайно о его, Берии, влиянии на отца, а не наоборот. Я считаю, что Берия был хитрее, вероломнее, коварнее, наглее, целеустремленнее, тверже – следовательно, сильнее, чем отец. У отца были слабые струны – он мог сомневаться, он был проще, его можно было провести такому хитрецу, как Берия»[440]440
  Аллилуева С. Двадцать писем к другу. Нью-Йорк, 1968. С. 74, 130.


[Закрыть].

Некоторые из западных коммунистов заходили в своих предположениях еще дальше. После XX съезда партии кое-кто из них пытался представить Ежова и Берию руководителями глубоко законспирированных организаций, которые обманывали Сталина… по прямому заданию буржуазных разведок. По заданию этих же разведок были якобы проведены и «открытые» процессы 30-х годов.

Версия «обманутого» Сталина поддерживается и сейчас большинством тех писателей и работников культуры, которые так усердно пытаются подчистить, восстановить облик «великого вождя народов». Автор романа «Москва, 41-й» А. Сердюк, который в своем прежнем романе «Война» намекал на виновность Тухачевского и Якира, пишет теперь о К. Рокоссовском: «Случалось, что в привычное и хлопотливое течение жизни врывалась беда, потрясая своей неожиданностью и своей сущностью. Так произошло в 1937 году. Необоснованный арест, вздорные обвинения в шпионаже на иностранную разведку, состряпанные затаившимися врагами Октябрьской революции, которые мечтали о возврате старых порядков, обретении утерянных богатств и с этой целью делали все возможное, чтоб ослабить командный состав Красной Армии, внести разлад в ряды партии и ее руководства. Много несчастий принесли они советскому народу… Но Константина Рокоссовского не сломили, не поселили в его сердце злобу и обиду»[441]441
  Огонек. 1985, № 27. С. 23.


[Закрыть].

Факты, уже приведенные нами выше, опровергают эту примитивную версию. Конечно, Сталин был подозрителен и во многих отношениях весьма ограничен. Поэтому при «дворе» Сталина, так же как в окружении любого из тиранов прошлого, плелись всяческие интриги – велась борьба за влияние и власть. Оторванный от народа Сталин плохо знал положение в стране, и это позволяло вводить его в заблуждение. Можно предположить, что в ряде случаев некоторым из приближенных Сталина путем клеветы и провокаций удавалось возбудить у Сталина подозрения в отношении лиц, которым он ранее доверял. Так, например, во время судебного процесса над приспешниками Берии в Грузии было установлено, что «покушение» на Сталина и Берию во время их прогулки на катере по Черному морю было организовано самим Берией, и оно ничем не грозило жизни Сталина. Несколько проходимцев, нанятых Берией, стреляли с гор в воздух, а затем, явившись за вознаграждением, были уничтожены. Для Берии это покушение дало желанный повод к расправе над председателем ЦИК Н. Лакобой, который считался личным другом Сталина. Я бы не удивился, если бы узнал, что и сам Сталин был посвящен в тайну этой провокации. Слухи о подобном покушении были для него еще более важны, чем для Берии.

Ряд провокаций, имевших целью обмануть Сталина, предпринимался, как мы знаем теперь, и зарубежными разведками. По свидетельству Ф. Раскольникова, болгарская контрразведка подсовывала агентам Ежова фальшивые документы, результатом чего явился арест почти всех работников советского полпредства в Болгарии от шофера посольства М. И. Казакова до военного атташе В. Т. Сухорукова. Но было бы большой ошибкой объяснять репрессии 30-х годов подобного рода провокациями. Напротив, именно развязанный Сталиным террор создавал питательную почву и для отдельных провокаций западных спецслужб.

Показательна в этом отношении трагическая судьба М. Тухачевского и его соратников. Еще в 20-е годы западная печать немало писала о Тухачевском, подчеркивая знатность его происхождения и приписывая ему бонапартистские замыслы. Иногда его прямо называли «красным Наполеоном». С другой стороны, немецкие военные и фашистские лидеры, готовясь к войне с СССР, понимали, какую опасность представляет для них Тухачевский и другие крупные военачальники Красной Армии. Немецкие генералы знали Тухачевского, Якира и других советских военачальников по совместной работе начала 20-х годов, по встречам на маневрах. Известно также, что ЦК ВКП(б) направлял в 20-е годы немалое число «красных генералов» на обучение в немецкие военные академии.

Руководители фашистской Германии предполагали, что Сталин из-за своих честолюбивых притязаний вступит в конфликт с такими военачальниками, как Тухачевский, Якир и другие. Это и толкнуло гестапо на организацию провокации, имеющую целью дискредитацию Тухачевского и его друзей.

Мы знаем сейчас, что в 1937 году в гестапо было действительно сфабриковано подложное «письмо» Тухачевского своим «друзьям» в Германии, в котором Тухачевский якобы писал о своем и своих единомышленников намерении избавиться от опеки гражданских лиц, осуществив государственный переворот. В этом письме гестаповцы старались копировать не только почерк, но и характерный стиль Тухачевского. На подложном письме были подлинные штампы абвера: «совершенно секретно», «конфиденциально». Здесь была даже подлинная резолюция Гитлера – приказ организовать слежку за генералами, которые будто бы поддерживают с Тухачевским тайную связь. Известна сейчас фамилия гравера, подделавшего подпись Тухачевского, и имя сотрудника гестапо А. Науекса, руководившего этой «операцией»[442]442
  Гелле М. и Некрич А. Утопия у власти. Лондон, 1982. Ч. 1. С. 325.


[Закрыть]. Для того, чтобы переправить «письмо» Тухачевского Сталину, была симулирована кража «досье» Тухачевского во время пожара из здания абвера агентами чехословацкой разведки. В своих мемуарах бывший президент Чехословакии Э. Бенеш свидетельствовал, что еще в январе 1937 года он получил неофициальные сведения о том, что Гитлер ведет переговоры с Тухачевским, Рыковым и другими с целью свержения Сталина и установления прогерманского правительства. Бенеш сразу же сообщил в Москву через посольство СССР в Праге всю эту информацию[443]443
  Бенеш Э. Мемуары. Лондон, 1954. С. 19 – 20. (На англ. яз.)


[Закрыть].

Можно подумать, таким образом, что в отношении Тухачевского Сталин действительно был обманут, что он попался на удочку гестапо. Но это, конечно, не так. Действительная история гибели Тухачевского гораздо сложнее, хотя и в ней еще не все ясно до конца. Во-первых, мы знаем из опубликованной в западной печати информации, что идея насчет «заговора» Тухачевского была придумана не шефом гестапо Р. Гейдрихом. Она была подсказана Гейдриху русским белоэмигрантом генералом Ник. Скоблиным. Как было выяснено позднее, Скоблин и его жена Надежда Плевицкая являлись не только заметными фигурами белой эмиграции, но и советскими агентами. Именно Скоблиным была организована такая поразившая всю эмиграцию акция, как похищение генерала А. П. Кутепова, который после смерти генерала Врангеля возглавил белогвардейский Русский общевоинский союз (РОВС). Именно от Скоблина гестапо узнало о «заговоре» Тухачевского и решило помочь Сталину[444]444
  Некрич А. М. 1941. 22 июня. М., 1965. С. 86 – 87. Отдельные подробности дела Тухачевского содержатся в изданных на Западе книгах В. Хагена «Секретный фронт», В. Александрова «Дело Тухачевского», в «Мемуарах» шефа гестапо Вальтера Шелленберга. К сожалению, мне не удалось получить в Москве эти издания.


[Закрыть].

Хотя Сталин и получил столь желанные для него «достоверные сведения» об «измене» Тухачевского в январе 1937 года, он не сразу сместил последнего с поста заместителя наркома обороны. Даже после ареста Тухачевского полученное из Чехословакии «досье» не было представлено Военному Совету, который состоялся 1 – 4 июня 1937 года и рассмотрел вопрос об «измене» Тухачевского и других военачальников еще до начала судебного заседания. Членам Военного Совета были розданы Ежовым фальсифицированные «показания» ранее арестованных военных работников, которые фабриковались в НКВД. В этих «показаниях» Тухачевский, Якир, Уборевич и другие голословно обвинялись в измене Родине и в попытке совершить государственный переворот. Что касается фальшивки гестапо (все это «досье» Тухачевского имело 15 листов), то она была использована главным образом для обмана западных политических деятелей. Через Бенеша об этом «досье» узнали некоторые видные французские политики, в том числе лидер социалистов Л. Блюм. В СССР эта фальшивка, инспирированная НКВД, вероятнее всего, по совету самого Сталина, была подшита к делу Тухачевского уже после расстрела Тухачевского и его товарищей. Несомненно, что Сталин был до крайности скрытным человеком, и он никогда и никому не раскрывал своих подлинных намерений. В этом смысле (и только в этом смысле) у Сталина никогда не было ни доверенных друзей, ни сообщников. До самых последних дней своей жизни он продолжал утверждать как устно, так и письменно, что все уничтоженные им люди были опасными врагами народа. Однако Сталин в данном случае обманывал других, но не самого себя. Он несомненно знал, что ни Блюхер, ни Постышев, ни Чубарь, ни Сванидзе, ни Якир, ни Бухарин, ни Тухачевский, ни Рыков, ни тысячи других видных членов партии, арестованных по его распоряжениям, не являются шпионами или изменниками. Утверждения Сталина на этот счет были клеветой, и все поведение Сталина показывает, что это была преднамеренная клевета.

Если исходить из следственных материалов 30-х годов, то можно обнаружить, что во всех краях, областях и республиках нашей страны, во всех наркоматах, общественных организациях, крупных воинских формированиях существовали широко разветвленные «правотроцкистские», «шпионско-террористические», «диверсионно-вредительские» организации и центры и все они, как правило, возглавлялись первыми секретарями обкомов, наркомами, командующими армиями. Нетрудно обнаружить при этом, что подавляющее большинство клеветнических материалов поступало в НКВД не извне, а фабриковалось здесь же в «органах» самими следователями или сломленными на допросах заключенными. Но было бы грубой ошибкой полагать, что именно сфабрикованные в НКВД материалы стали главной причиной гибели многих ведущих деятелей партии и что Сталин поверил всей этой клевете. Гораздо чаще Сталин сам давал общее направление следствию, а работники НКВД, не имея права проверить или оспорить «сталинскую» версию, должны были только «доработать» эту версию в деталях и добиться любыми средствами признания от обвиняемых. «Недавно, всего за несколько дней до настоящего съезда, – говорил на XX съезде КПСС Н. С. Хрущев, – мы вызвали на заседание Президиума ЦК и допросили следователя Родоса, который в свое время вел следствие и допрашивал Косиора, Чубаря, Косарева. Это никчемный человек, с куриным кругозором, в моральном отношении буквально выродок… Спрашивается, разве мог такой человек сам, своим разумом повести следствие так, чтобы доказать виновность таких людей, как Косиор и другие. Нет, он не мог много сделать без соответствующих указаний. На заседании Президиума ЦК он нам так и заявил: "Мне сказали, что Косиор и Чубарь являются врагами народа, поэтому я, как следователь, должен был вытащить из них признание, что они враги"».

Разумеется, не все работники НКВД, суда и прокуратуры того времени были столь примитивны, как Родос. Среди них были люди с достаточно развитым интеллектом, вроде А. Я. Вышинского или следователя по особо важным делам Л. Р. Шейнина, который кроме протоколов допросов писал также рассказы, повести, пьесы и киносценарии. Однако в моральном отношении эти люди были, вероятно, еще большими выродками, чем Родос.

Было бы, например, нетрудно при серьезном расследовании разоблачить фальшивку насчет Тухачевского. Криминалисты всех стран давно уже располагают достаточными средствами для разоблачения таких подделок. Но Сталин, получив «досье», не поручил НКВД провести настоящую экспертизу содержащихся в нем документов. Еще легче было бы установить клеветнический характер других «документов» и материалов, которые становились основанием для массовых арестов.

Давая санкцию на арест своих недавних соратников и друзей, Сталин никогда не выражал желания лично встретиться с ними или даже допросить их, хотя он внимательно следил за ходом следствия и за поведением некоторых арестованных. Сталин знал, что некоторые из арестованных так и не признали себя виновными или отказались потом от своих показаний, однако он все же давал санкцию на расстрел этих людей. Мы знаем теперь, что Сталину передавали предсмертные письма многих из его соратников, в которых они просили принять их лично и выслушать. Но Сталин неизменно отклонял эти просьбы и не отвечал на полученные письма, хотя и хранил некоторые из них в своем сейфе. Одно из таких писем было зачитано на XX съезде КПСС Н. С. Хрущевым. С этим письмом обратился к Сталину кандидат в члены Политбюро Р. Эйхе. Он, в частности, писал:

«…Если бы я был виноват хотя бы в сотой доле хоть одного из предъявленных мне преступлений, я не посмел бы к Вам обратиться с этим предсмертным заявлением, но я не совершал ни одного из инкриминируемых мне преступлений, и никогда у меня не было ни тени подлости на душе. Я Вам никогда не говорил ни полслова неправды, и теперь, находясь обеими ногами в могиле, я Вам тоже не вру. Все мое дело – это образец провокации, клеветы и нарушения элементарных основ революционной законности… Имеющиеся в моем деле обличающие меня показания не только нелепы, но и содержат по ряду моментов клевету на ЦК ВКП(б) и СНК, так как принятые не по моей инициативе и без моего участия правильные решения ЦК ВКП(б) и СНК изображаются вредительскими актами контрреволюционной организации по моему предложению…

Теперь я перехожу к самой позорной странице моей жизни и к моей действительной тяжелой вине перед партией и перед Вами. Это о моих признаниях в контрреволюционной деятельности… Дело обстояло так: не выдержав истязаний, которые применили ко мне Ушаков и Николаев, особенно первый, который ловко пользовался тем, что у меня после перелома еще плохо заросли позвонки, и причинял мне невыносимую боль, заставили меня оклеветать себя и других людей.

…Я Вас прошу и умоляю поручить доследовать мое дело, и это не ради того, чтобы меня щадили, а ради того, чтобы разоблачить гнусную провокацию, которая, как змея, опутала многих людей, в частности, из-за моего малодушия… Вам и партии я никогда не изменял. Я знаю, что погибаю из-за гнусной, подлой работы врагов партии и народа, которые создали провокацию против меня».

Это заявление было оставлено без внимания Сталиным. Он передал его Берии, а затем и санкционировал расстрел Эйхе, убитого 4 февраля 1940 года.

Полностью отказался на суде от вынужденных показаний и другой кандидат в члены Политбюро Я. Рудзутак. В протоколе заседания Военной коллегии Верховного Суда записано следующее: «…Его единственная просьба к суду – довести до сведения ЦК ВКП(б) о том, что в органах НКВД имеется еще не выкорчеванный гнойник, который искусственно создает дела, принуждая ни в чем не повинных людей признать себя виновными. Что проверка обстоятельств обвинения отсутствует и не дается никакой возможности доказать свою непричастность к тем преступлениям, которые выдвинуты теми или иными показаниями разных лиц. Методы следствия таковы, что заставляют выдумывать и оговаривать ни в чем не повинных людей, не говоря уже о самом подследственном»[445]445
  Из доклада Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС.


[Закрыть].

И Рудзутак, и Эйхе, как мы видим, также думали, что работники НКВД обманывают Сталина. Но Сталин прочитал протокол Военной коллегии и отложил его в сторону. Рудзутак был расстрелян.

Лион Фейхтвангер свидетельствует в своей книге, что Сталин рассказал ему о длинном письме, которое написал Радек, заверяя Сталина в своей невиновности. Но Сталин не пожелал встретиться с Радеком. Можно представить себе, какой была реакция Сталина на это письмо, если, как сказал Сталин Фейхтвангеру, уже на следующий день Радек сознался во всех своих преступлениях.

Если исходить из предположения, что Сталин был убежден в виновности арестованных по его приказу лиц, то остается неясным, почему он так заботился о сохранении тайны следствия, о том, чтобы ни один посторонний взгляд и даже взгляд прокурора не проник в застенки НКВД? Почему большинство заключенных приговаривали к длительным срокам даже без 5 – 10-минутного судебного разбирательства? Почему все арестованные члены партии исключались из партии задолго до окончания следствия? Почему был установлен такой порядок, при котором органы НКВД сами арестовывали, сами проводили следствие, сами выносили приговор и сами приводили его в исполнение?

Не справляясь с огромными «планами» по репрессиям, в некоторых областях до крайности упростили все следствие. По свидетельству М. М. Ишова в Новосибирске следователи сами придумывали различные «легенды» и сами подписывали протоколы не проведенных ими «допросов» подсудимых. Потом заочно выносили приговор, часто это был приговор к расстрелу. Людей не пытали, их просто убивали, не давая никаких объяснений.

Однако в Москве и в других крупных городах обычно от заключенных требовали, чтобы они собственноручно подписали фальсифицированные показания, применяя для этого любые средства. Это кажется кое-кому странным. Но здесь было не только стремление сломить заключенного, морально уничтожить его, а и желание скрыть творимое преступление, чтобы придать убийству невинных людей видимость законного основания. Желанием скрыть свои преступления можно объяснить и тот бесчеловечный режим, который по требованию Сталина был установлен во всех лагерях и приводил к гибели большинства заключенных. Отправляя миллионы людей в лагеря уничтожения, гитлеровцы писали в сопроводительных документах: «Возвращение нежелательно». Сталин и его подручные действовали более лицемерно. На многих делах «врагов народа» ставилась надпись: «Использовать только на тяжелых физических работах». На 99% это означало верную смерть.

В 1953 – 1954 гг., когда началась коренная чистка состава НКВД-МВД-КГБ, стало очевидно, что эти органы превратились в сборный пункт для всякого рода авантюристов и карьеристов, среди которых было немало людей с темным политическим и уголовным прошлым. Но именно такие авантюристы и малограмотные садисты и были нужны Сталину в его «тайной полиции». Он достаточно хорошо понимал, с какими людьми он имеет дело. Но, с точки зрения Сталина, они обладали неоценимым достоинством, ибо полностью зависели от него, наделившего их почти неограниченной властью. И эти люди были готовы, не рассуждая и не мучаясь угрызениями совести, выполнить любое приказание Сталина. Именно так поступали, впрочем, и очень многие тираны и деспоты прошлого. При этом Сталин не только крепко держал в своих руках контроль над карательными органами, он постоянно менял здесь людей, уничтожая одних и выдвигая других работников. Все эти факты никак не могут быть объяснены при помощи примитивной версии насчет «обманутого» Сталина.

Нетрудно нарисовать образ человека со слабыми нервами, мнительного и мятущегося, который, оказавшись во главе единственного в мире социалистического государства, начинает повсюду видеть врагов и заговорщиков и в конце концов убивает своих лучших друзей и отдает страну во власть честолюбивых авантюристов, сумевших войти к нему в доверие. Но Сталин не был похож на подобного руководителя. Сталин был человеком с крепкими нервами, это был человек непреклонной воли и большой выдержки. И все основные действия и приказы Сталина были продиктованы не страхом и не обманом – это были сознательные и продуманные действия человека, решившегося во что бы то ни стало добиться поставленных им целей. «Не так-то легко вводить в заблуждение товарища Сталина», – сказал он как-то о себе в одном из писем[446]446
  Сталин В. И. Соч. Т. 12. С. 113.


[Закрыть].