Текст книги "К суду истории. О Сталине и сталинизме"

Мы не имеем возможности рассмотреть здесь те сложные политические, юридические и национальные проблемы, которые были связаны с «мирным» присоединением к СССР таких стран, как Эстония, Латвия и Литва. Мало кто заботился в 1938 – 1941 гг. о соблюдении каких-либо норм международного права. Советский Союз торопился использовать сложившуюся в Западной Европе ситуацию для создания более выгодных для страны стратегических позиций и границ перед неизбежным рано или поздно вступлением СССР в мировую войну. Конечно, для Сталина небезразличным был в это время вопрос и о расширении территории СССР. Он начинал уже мыслить категориями Российской империи и надеялся вернуть большую часть территорий, когда-то входивших в нее.

Присоединение Эстонии, Латвии, Литвы, Бессарабии и Северной Буковины обошлось без войны. Иначе было с Финляндией, которой Советский Союз предложил обменять финские территории, примыкающие к Ленинграду, на часть территорий в центральной Карелии. Этот обмен никак нельзя признать равноценным. Карельский перешеек имел большое экономическое значение для Финляндии, тогда как предлагаемые ей территории были мало освоены. Кроме того, Карельский перешеек имел огромное значение для безопасности Финляндии. Здесь в течение многих лет были созданы несколько линий сильных оборонительных укреплений. Лишившись перешейка, Финляндия имела бы незащищенные границы, и ее будущее зависело бы от доброй воли Сталина, верить в которую у финнов было мало оснований. Неудивительно, что финское правительство ответило на предложение СССР отказом. Сама по себе Финляндия не могла угрожать безопасности СССР. Ни немецких, ни англо-французских войск на ее территории не было. В начавшейся войне Финляндия сочувствовала англо-французскому блоку, но сохраняла нейтралитет. Таким образом, угроза северным границам Советского Союза была отнюдь не столь велика, чтобы хоть частично оправдать превентивную войну с Финляндией. Но Сталин был уверен, что война с Финляндией будет легкой, и он хотел использовать сложившуюся в мире ситуацию не только для улучшения западных границ СССР, но при возможности и для образования «советской» Финляндии.

Основываясь на имеющихся в его распоряжении материалах, писатель А. Чаковский в своем документальном романе «Блокада» рассказывает, что еще в середине осени в Москве состоялось заседание Главного Военного Совета. Речь шла о планах военных действий против Финляндии. Составленный в Генштабе под началом Б. М. Шапошникова план был отвергнут Сталиным. При этом маршалу Шапошникову было указано на недооценку мощи Красной Армии и переоценку возможностей Финляндии. Составление нового плана было поручено командованию Ленинградского военного округа. Этот новый план исходил из расчета воевать «малой кровью» и разгромить противника ограниченными силами, без сосредоточения необходимых резервов[704]704
  Чаковский А. Блокада //Знамя. 1968. №10.


[Закрыть]. И действительно, начав военные действия против небольшой соседней страны, Сталин и Ворошилов были уверены, что война продлится всего несколько дней. Они даже не уведомили Шапошникова, который был в отпуске, но, узнав о войне, поспешил в Москву. Как известно, начало войны было неудачным для Советского Союза. Войска Ленинградского военного округа не смогли прорвать «линию Маннергейма». Понеся большие потери, наша армия остановилась на первой же оборонительной линии. Пришлось вести изнурительную и кровопролитную зимнюю кампанию, сосредоточив против Финляндии от 30 до 40 дивизий. Число убитых, раненых, обмороженных исчислялось десятками тысяч человек.

Общий план войны, одобренный Сталиным, предполагал оккупацию всей Финляндии и смену ее правительства. Поэтому вскоре после начала войны было объявлено о создании нового «народно-демократического» правительства Финляндии во главе с О. Куусиненом. В советской печати была опубликована программа нового правительства. Однако длительное и упорное сопротивление маленькой Финляндии вызвало большие симпатии к ней во всем мире. Вероятно, из-за этой реакции мирового общественного мнения Сталин отказался от планов создать «советскую» Финляндию, и правительство Куусинена было распущено. Когда после прорыва укреплений на перешейке финны запросили мира, Сталин заключил мир с существующим правительством Финляндии. При заключении мирного договора Сталин счел возможным ограничиться первоначальными требованиями. Но он не оговорил при этом никаких прочных гарантий против использования территории Финляндии для нападения на СССР. Представляется непонятным, почему Сталин спокойно смотрел, как в Финляндии была возрождена армия и эта страна, отказавшись от ориентации на Англию и Францию, приняла не только покровительство Германии, но и разрешила германским дивизиям появиться на финской территории, чтобы совместно с финской армией готовиться к новой войне против СССР. Только до июня 1941 года в Финляндию были переброшены 5 немецких дивизий. Таким образом, из-за политики Сталина Финляндия, которая при другом повороте событий могла бы примкнуть к антифашистской коалиции или остаться нейтральной, оказалась в фарватере гитлеровской Германии и приняла активное участие в войне против СССР. Мы отнюдь не хотим оправдывать здесь финских милитаристов. Но очевидно, что политика Сталина позволила этим милитаристам возобладать и в руководстве, и в общественном мнении Финляндии[705]705
  В целях объективности надо отметить, что весной 1941 г. внутриполитическое положение в Финляндии было весьма сложным, и здесь очень сильны были еще настроения нейтралитета. Поэтому ни 22, ни 23, ни 24 июня финское правительство не отдавало приказа своим войскам о нападении на СССР. В эти дни на северо-западе не было боев с финнами, но состоялись на границе лишь небольшие стычки со сравнительно небольшими немецкими отрядами. Кроме того, несколько немецких самолетов пытались прорваться с финских аэродромов к Ленинграду. Но в суматохе, растерянности и неразберихе первых дней войны эти обстоятельства не были должным образом проанализированы. Военные действия на советско-финской границе приняли крупные масштабы только после того, как 25 июня 1941 г. советская авиация нанесла массированный упреждающий удар по финским аэродромам, а советская артиллерия открыла огонь по военным объектам на финской территории. По существу, до 25 июня нигде еще не появлялось официального сообщения о начале войны между СССР и Финляндией. (См.: Кабанов С. На дальних подступах. М., 1970.)


[Закрыть].

Самой тяжелой по своим последствиям ошибкой Сталина во внешней политике была неправильная оценка им военно-стратегической ситуации, сложившейся весной и летом 1941 г.

Конечно, Сталин и его окружение всегда имели в виду возможность войны с капиталистическими странами, а затем и конкретнее – с Германией и Японией. Подготовке к такой войне служило общее укрепление экономического потенциала страны, постоянное укрепление Красной Армии, создание современной оборонной промышленности, военной авиации, военно-морского флота, военно-оборонная подготовка населения и т. п. Немало важных мероприятий по укреплению обороны СССР было проведено и в 1939 – 1941 гг. Численность кадровой армии возросла за два года в 2,5 раза. Значительное количество дивизий и военной техники перебрасывалось в западные районы страны. Многие предприятия переводились на производство вооружения и военно-транспортных средств, увеличивалось число военных училищ. Особенно большая работа по переподготовке армии была начата после неудачной войны с Финляндией. Форсировалась разработка новых видов вооружения. Велась работа по укреплению новых западных границ СССР, на возведении здесь оборонительных сооружений трудилось более 100 тысяч человек. Модернизировались аэродромы, строились склады оружия и боеприпасов, проводились учения войск и командиров. Но, обобщая картину этой большой работы, нельзя не сделать вывод, что ее относительное завершение планировалось не ранее, чем к концу 1942 года. Это предположение, впрочем, подтверждает такой компетентный человек, как Г. К. Жуков, который был в предвоенные месяцы начальником Генерального штаба Красной Армии. В своей книге «Воспоминания и размышления» он писал: «Война застигла страну в стадии реорганизации, перевооружения и переподготовки вооруженных сил, создания необходимых мобилизационных резервов. Не замышляя войны и стараясь ее избежать, советский народ вкладывал все силы в осуществление мирных хозяйственных планов… Период с 1939 до середины 1941 года характеризовался в целом такими преобразованиями, которые уже через два-три года дали бы советскому народу блестящую армию»[706]706
  Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 246 – 247.


[Закрыть].

Между тем анализ сложившейся к 1941 году военно-стратегической обстановки показывал, что та отсрочка, которую дал нашей стране пакт с Германией, уже закончилась, что война – на пороге, что все расчеты оттянуть войну до конца 1942 или даже до 1943 года, совершенно нереальны. Германский генштаб и Гитлер также внимательно следили за ходом реорганизации и перевооружения Красной Армии, и они не собирались ждать окончания этих работ.

Интенсивная переброска немецких войск к границам СССР началась еще в 1940 году. С начала 1941 года переброска войск и техники на Восток резко возросла, а в марте – апреле эшелоны с немецкими войсками и техникой шли к советским границам непрерывным потоком. С 25 мая немецкое командование стало перебрасывать на восточные границы по военному графику до 100 эшелонов в сутки[707]707
  Военно-исторический журнал. 1965, № 10. С. 33 – 39.


[Закрыть]. К середине июня развертывание немецкой армии для вторжения было практически закончено. У советских границ имелось 190 полностью укомплектованных дивизий (вместе с сателлитами), 3 500 танков, 4 тысячи самолетов, 50 тысяч орудий и минометов. Хотя Германия и старалась сохранить в тайне свои военные приготовления и дезориентировать советскую разведку, столь крупные приготовления не могли быть не замечены. От пограничной и дипломатической службы, от военной разведки и разведки НКВД, от западных государственных деятелей и от друзей СССР за рубежом непрерывно поступали важнейшие сведения о подготовке германской агрессии. Так, например, командование пограничных войск регулярно направляло в ЦК ВКП(б), СНК СССР, НКИД и НКО докладные записки об обстановке на границе. Еще в 1940 году провокации на границе приняли систематический характер.

Умышленно портились пограничные знаки, предпринимались обстрелы советской территории и попытки захватить наши наряды, в пограничных пунктах проводились антисоветские митинги и демонстрации, на которые силой сгонялось местное население. На советскую территорию в больших количествах забрасывалась фашистская агентура. Только с октября 1939 года по декабрь на западной границе было обезврежено более 5 тысяч немецких агентов. В первом квартале 1941 года число задержанных или уничтоженных лазутчиков увеличилось в 15 – 20 раз в сравнении с первым кварталом 1940 года, в апреле и мае оно возросло в 2 – 3 раза. Причем, как правило, речь шла о профессиональных разведчиках. С апреля 1941 года через границу засылались уже большие группы войсковых разведчиков во главе с опытными офицерами абвера. Эти группы имели шпионско-диверсионное снаряжение и инструкции о действиях в условиях войны. Иногда эти группы были переодеты в форму военнослужащих Красной Армии[708]708
  Пограничные войска СССР: 1939 – июнь 1941. М., 1970. Все приводимые данные имеются во вводной статье к этому сборнику.


[Закрыть].

Постоянно возрастало число нарушений воздушной границы СССР. Если в конце 1939 года граница нарушалась спортивными и учебными самолетами на глубину не более 2 – 4 километров, то к концу 1940 года границу нарушали немецкие военные самолеты на глубину от 40 до 200 километров. С января по июнь 1941 года воздушная граница СССР нарушалась более 200 раз. Командование пограничных округов постоянно докладывало о размещении на границе с Советским Союзом крупных военных подразделений, большинство из которых имело опыт ведения войны на Западе. Переброски войск совершались главным образом по ночам, все основные магистрали охранялись полевыми частями, а железные дороги в Польше перешли в ведение военного командования. Помещения школ и других общественных зданий приспосабливались для размещения войск. В приграничные районы в больших количествах прибывал медицинский персонал. Было очевидно, что фашистская Германия готовится к нападению на СССР, о чем неоднократно говорилось в донесениях пограничных округов. Так, в донесении Украинского пограничного округа от 20 апреля 1941 года указывалось: «Данные частей пограничных войск НКВД УССР в период с 10 по 20 апреля со всей очевидностью подтверждают ускоренную подготовку театра войны, проводимую командованием и властями Германии как в пограничной полосе, прилегающей к СССР, так и на территории Венгрии»[709]709
  Там же. Док. №360.


[Закрыть].

В начале июня развертывание сухопутных сил для военных действий было в основном завершено. Все военнослужащие вермахта, находившиеся в отпусках, были отозваны в свои части. Немецкие войска стали выходить на исходные позиции.

Донесения пограничных округов подтверждались сообщениями дипломатических служб. Военные и военно-морские атташе сообщали из Берлина о том, что уже к концу мая приграничная полоса насыщена людской силой и техникой. Постоянно информировало Москву о подготовке нападения на СССР и советское посольство в Берлине. Как вспоминает сотрудник этого посольства В. Бережков, к концу мая посольством был составлен для правительства СССР обстоятельный доклад, основной вывод которого состоял в том, что практическая подготовка Германией войны против СССР закончена, что масштабы концентрации войск и техники означают войну, а не оказание политического нажима на нашу страну. Поэтому следует в любой момент ждать нападения Германии на СССР. Но Сталин никак не прореагировал на этот доклад[710]710
  Бережков В. С дипломатической миссией в Берлин. М., 1966. С. 90 – 91.


[Закрыть].

Президент США Рузвельт получил от своей агентуры в Германии точные сообщения о дате и направлении главных ударов немецкой армии и почти все основные детали плана «Барбаросса». Эти сведения были переданы советскому послу в США К. Уманскому[711]711
  Некрич А. М. 1941, 22 июня. М., 1965. С. 121.


[Закрыть].

11 июня 1941 года органы государственной безопасности доложили Сталину, что немецкое посольство в Москве получило из Берлина приказ подготовиться к эвакуации в течение 7 дней и что в подвале посольства сжигают архивные документы[712]712
  Вопросы истории. 1965, №5. С. 27 – 28.


[Закрыть].

Огромной важности сведения поступали и от советского военного разведчика Рихарда Зорге. Еще в мае, а затем в июне 1941 года он сообщил в Москву не только о точных сроках нападения фашистской Германии на СССР, но и о численности армии вторжения, оперативно-стратегических планах и направлении главного удара немецких войск. Эти сведения были немедленно доложены Сталину. Он написал на них: «В архив», «Подшить в дело».

В своей книге маршал Г. К. Жуков, бывший в 1941 году начальником Генерального штаба, подтверждает осведомленность Генштаба и военной разведки относительно планов Гитлера. По свидетельству Жукова, начальник Разведывательного управления армии генерал Ф. И. Голиков 20 марта 1941 года представил Сталину доклад, содержащий сведения исключительной важности. В докладе, в частности, говорилось: «Из наиболее вероятных военных действий, намечаемых против СССР, заслуживают внимания следующие:… Вариант № 3 по данным на февраль 1941 г.... Для наступления на СССР создаются три армейские группы: 1-я под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Петрограда; 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта – в направлении Москвы и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба – в направлении Киева. Начало наступления на СССР – ориентировочно 20 мая. Но военные действия могут быть перенесены и на начало или середину июня»[713]713
  Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. С. 248.


[Закрыть].

6 мая 1941 года докладную записку с аналогичными сведениями направил Сталину народный комиссар Военно-Морских Сил адмирал Н. Г. Кузнецов.

Правда, Г. К. Жуков свидетельствует, что Голиков и Кузнецов не только информировали, но и дезинформировали Сталина, обесценивая важнейшие сообщения личными предположениями. Так, Голиков в конце своего доклада писал: «1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее вероятным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира. 2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской, а может быть, даже германской разведки»[714]714
  Там же. С. 249.


[Закрыть].

Аналогичную приписку к своему докладу сделал и Н. Г. Кузнецов. Г. Жуков пытается создать впечатление, что Голиков и Кузнецов хотели обмануть Сталина и что тот поддавался на этот обман. Хотя сам Жуков пишет, что высшее военное руководство «не сомневалось в близости войны», но не могло убедить в этом Сталина. Голиков и Кузнецов хорошо знали настроения Сталина и его нетерпимость. Он хотел слышать только то, что соответствовало его ошибочным убеждениям, и готов был уничтожить всякого, кто пытался бы оспаривать его точку зрения. Из самого содержания докладов Голикова и Кузнецова следует, что они придавали огромное значение полученным ими разведданным и обращали на них внимание Сталина. Что касается приписок, то это была своеобразная страховка от гнева Сталина.

Имеются заслуживающие внимания свидетельства, что за несколько недель до войны даже германский посол граф Шуленбург, тайный враг Гитлера, решил предупредить СССР о готовящейся агрессии. Он пригласил на обед находящегося в Москве советского посла в Германии В. Г. Деканозова, друга Берии и доверенного человека Сталина. В присутствии своего советника Г. Хильгера и переводчика Сталина и Молотова Павлова Шуленбург просил Деканозова передать Сталину, что Гитлер может уже в ближайшее время напасть на СССР. Но Сталин отказался верить Шуленбургу. Он решил, что сообщение немецкого посла лишь хитрый ход со стороны Гитлера, желавшего добиться от Сталина каких-либо уступок.

Недостойным было и поведение СССР в дни немецкой агрессии против Югославии, с новым правительством которой СССР 5 апреля 1941 года заключил договор о дружбе и ненападении. Всего лишь через 24 часа после подписания этого договора Германия напала на Югославию и подвергла бомбардировке Белград, но Сталин не осудил публично эту агрессию против братской славянской страны. Сообщение о германской агрессии было опубликовано 7 апреля на последней странице «Правды», причем ничего не сообщалось о бомбардировке Белграда. Вскоре Советское правительство закрыло в СССР посольства и миссии Югославии, Греции и Бельгии, что означало в тех условиях признание и поощрение агрессора.

Конечно же, сосредоточение 4-миллионной армии на нашей границе не могло быть секретом для командования западных военных округов. В советских штабах знали номера почти всех немецких дивизий, расположенных вдоль границы. Но Сталин отвергал просьбы командующих выдвинуть советские войска на оборонительные рубежи и привести их в состояние боевой готовности. Деятельность Наркомата обороны, военно-строительных организаций, промышленных наркоматов не была сориентирована на возможность скорого начала войны. Армия и промышленность не были готовы к началу войны ни в практическом, ни в психологическом отношении. Большинство дивизий содержалось по штатам мирного времени, им недоставало людей и боекомплектов. Не были укомплектованы многие танковые части, ремонт неисправных машин затягивался. Не была закончена крупная реорганизация механизированных бригад и корпусов. Известно, что именно СССР был пионером в деле создания крупных механизированных соединений. Но после неправильной оценки опыта войны в Испании мехкорпуса в нашей армии были ликвидированы. Успешное использование Германией мощных танковых соединений побудило Генштаб начать формирование новых советских мехкорпусов и дивизий. Но, по свидетельству Г. Жукова, дело шло медленно. «И. В. Сталин, видимо, не имел определенного мнения по этому вопросу и колебался. Время шло, и только в марте 1941 года было принято решение о формировании просимых нами 20 механизированных корпусов»[715]715
  Жуков Г. К. Цит. соч. С. 213.


[Закрыть]. В результате в первые дни войны многие танкисты не имели своих танков и даже стрелкового оружия, а многие машины остались без своего экипажа.

К июню 1941 года в армии было очень мало танков новых типов, заводы продолжали выпускать устаревшие машины. Это же можно сказать и об авиации. Примерно 70 – 80% самолетов по своим летно-техническим качествам уступали однотипным машинам Германии. Производство самолетов новых типов стало налаживаться только с 1940 года. По свидетельству Г. Жукова, не были подготовлены к войне и советские аэродромы. Только в феврале 1941 года был утвержден план строительства в западных районах 190 новых аэродромов. Началось переоборудование старых аэродромов, их взлетные полосы не подходили для самолетов новых типов. Строительные организации НКВД начали эти работы сразу на всех аэродромах и могли окончить их лишь глубокой осенью. При этом большинство военных самолетов было переброшено на немногочисленные аэродромы мирного времени, близкие к границе и плохо защищенные от бомбового удара противника.

Отставало развитие артиллерийского вооружения, недостаточной была еще артиллерия резерва Главного командования. Не были укомплектованы формируемые противотанковые бригады. Маршал Г. И. Кулик, главный эксперт по артиллерии, не оценил по достоинству такое мощное реактивное оружие, как БМ-13 («катюши»), серийное производство которого началось только в июне 1941 г.

Неверно были размещены и главные военные склады. Значительная часть запасов военного имущества размещалась не в глубоком тылу, а в угрожаемых районах.

Требует упоминания вопрос о приграничных укрепленных районах. В 30-е годы вдоль всей западной границы СССР была построена непрерывная цепь мощных оборонительных сооружений, что стоило немалых средств и усилий.

Возглавляемый еще Б. М. Шапошниковым Генеральный штаб считал, что и после присоединения к СССР новых территорий на западе основная линия обороны должна проходить по старой границе, которая была хорошо укреплена и изучена. Здесь надо держать основные силы западных военных округов, а на территорию Бессарабии, Западной Украины, Западной Белоруссии и Прибалтики надо выдвинуть лишь те части прикрытия, которые обеспечили бы развертывание главных сил при нападении на СССР[716]716
  Вопросы истории. 1972, №9. С. 210.


[Закрыть]. Но Сталин действовал иначе. Хотя новые западные районы не были должным образом подготовлены к обороне, в них были передвинуты первые эшелоны войск западных округов и даже соединения, находившиеся в стадии формирования. Сталин приказал соорудить вдоль новой границы такую же мощную линию укреплений, которая имелась на старой границе. Строительство велось очень интенсивно, но завершить его к началу войны не удалось. Из 2 500 железобетонных сооружений только тысяча имела УРовскую артиллерию, на остальных были лишь пулеметы. Г. Кулик, Б. Шапошников и А. Жданов предложили перебросить артиллерию с линии старой границы. Г. Жуков и С. Тимошенко не соглашались, считая, что старые УРы еще пригодятся. Но Сталин принял первую точку зрения, разрешив обезоружить «второстепенные» участки прежней линии укреплений. Старые УРы были ослаблены, а новые УРы не были достроены. В результате ни прежняя, ни новая линия укреплений не смогли стать серьезным препятствием для немецких войск.

Свидетельства подобного рода можно приводить на многих страницах. Ни у Генштаба, ни у наркома обороны, ни у командующих родами войск не были подготовлены командные пункты для эффективного управления в условиях войны. В первые недели войны руководство осуществлялось из кабинетов мирного времени.

Хотя это может показаться невероятным, армии, дислоцированные в западных округах, не располагали оперативными планами на случай возможного нападения Германии. Как писал в своих мемуарах Н. Г. Кузнецов, «подготовка к войне – не просто накопление техники. Чтобы отразить возможное нападение, надо заранее разработать оперативные планы и довести их до исполнителей. Да и это лишь самое начало. Исполнители должны разработать свои оперативные документы и, главное, научиться действовать по ним. Для этого нужно время и время…

Думал ли об этом Сталин?.. Конечно, думал. Полагаю, у него было твердое убеждение, что война неизбежна, что она обязательно вспыхнет на западе и на востоке. И тут и там укреплялись границы… И все же нечто весьма важное было упущено: не хватало постоянной, повседневной готовности к войне. А только в этом случае дивизии могли сыграть ту роль, которая им предназначалась. Свои соображения о том, как вести предстоящую войну, Сталин со свойственной ему в то время болезненной подозрительностью держал в секрете от будущих исполнителей. Ошибаясь в сроках возможного конфликта, он считал, что времени еще хватит. А когда бег истории ускорился, идеи, мысли о будущей войне не успели претвориться в ясные стратегические замыслы и конкретные планы. А такие планы – точные, отработанные до мелочей – были в 1939 – 1941 годах совершенно необходимы, по ним следовало учить и готовить и войска и флоты»[717]717
  Октябрь. 1965, №11. С. 147 – 148, 162.


[Закрыть].

Неготовность к войне была известна противнику и лишь поощряла агрессора. Действительно, еще за 1 – 2 месяца до начала войны немецкое командование действовало с беспримерной наглостью. Придвинутые к границе артиллерийские части не были по-настоящему замаскированы. Разными путями гитлеровцы все более явно прощупывали нашу оборону. Маршал авиации А. Новиков, командовавший в 1941 г. авиацией ЛВО, писал в своих мемуарах: «Немецкие самолеты все чаще нарушали воздушную границу СССР. Но пресечь их полеты мы не могли: незадолго до войны начальник оперативного отдела штаба округа генерал П. Г. Тихомиров сказал мне, что запрещено выводить войска к границе и открывать огонь по немецким самолетам даже в случае их вторжения в глубь нашей территории. Безнаказанность гитлеровских летчиков производила гнетущее впечатление. Иной раз рука сама собой тянулась к телефонной трубке, чтобы вызвать командира истребительной авиадивизии и приказать ему немедленно сбить нарушителя и на его примере проучить остальных. Но дисциплина быстро гасила этот порыв… После войны мне довелось познакомиться с одним любопытным документом. Из него я узнал, что… гитлеровцы сфотографировали и составили специальные фотодосье на многие наши аэродромы, важнейшие промышленные и транспортные объекты в западных областях страны, в том числе на военные объекты Киева, Одесского и Севастопольского портов, заводов Днепропетровска, Харькова, Мариуполя и других городов, на Днепрогэс, основные мосты через Днепр, Днестр и Дон»[718]718
  Новый мир. 1970, № 2. С. 136.


[Закрыть].

Серьезно отразилось на готовности наших войск и сообщение ТАСС, опубликованное 14 июня 1941 года, когда Гитлер проводил последний военный совет перед нападением на СССР. «По данным СССР, – заявляло ТАСС, – Германия так неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям».

Это заявление ТАСС еще больше ослабило бдительность народа и армии. Генерал Л. Сандалов писал в своих мемуарах: «Тревожное настроение, достигшее особой остроты в середине месяца, как-то было приглушено известным заявлением ТАСС, опубликованным в "Правде"… Такого рода выступление авторитетного государственного учреждения притупило бдительность войск. У командного состава оно породило уверенность в том, что есть какие-то неизвестные обстоятельства, позволяющие нашему правительству оставаться спокойным и уверенным в безопасности советских границ. Командиры перестали ночевать в казармах. Бойцы стали раздеваться на ночь»[719]719
  Сандалов Л. М. Пережитое. М., 1961. С. 78.


[Закрыть].

Слепота Сталина и его окружения была в эти июньские дни беспримерной. Если немецкое посольство в Москве систематически сокращало количество своих сотрудников, то в советское посольство в Берлине все время прибывали новые сотрудники с семьями. Продолжались бесперебойные поставки в Германию советских товаров, хотя немецкая сторона почти прекратила выполнение своих обязательств. Незадолго до начала войны все немецкие суда покинули советские порты, даже не закончив разгрузки. В Рижском порту, например, более 20 судов снялись с якоря 21 июня, некоторые из них даже не начали разгрузку. Начальник порта, почувствовав неладное, связался с Москвой и попросил указаний. Наркомвнешторг доложил Сталину, так как начальник порта на свой страх и риск задержал немецкие суда. Сталин распорядился снять запрет на выход немецких судов в море. В то же время советские суда продолжали разгружаться в немецких портах и 22 июня были захвачены как военный трофей[720]720
  Бережков В. С дипломатической миссией в Берлин. М., 1966. С. 91, 116.


[Закрыть].

За несколько дней до начала войны Наркомат обороны еще раз предупредил Сталина о возможности нападения Германии. «Зря поднимаете панику», – ответил тот. По свидетельству маршала И. Баграмяна, только во второй половине дня 19 июня Киевский округ был предупрежден Наркоматом обороны о том, что Гитлер может скоро без объявления войны напасть на СССР. Но и теперь округ не получил приказа о приведении войск в боевую готовность. Маршал Р. Малиновский вспоминал: «Даже за несколько дней перед войной наши войска продолжали учиться по-мирному: артиллерия стрелковых дивизий была в артиллерийских лагерях и на полигонах, зенитные средства – на зенитных полигонах, саперные части – в инженерных лагерях, а "голые" стрелковые полки дивизий – отдельно в своих лагерях. При надвигавшейся угрозе войны эта грубейшая ошибка граничила с преступлением»[721]721
  Военно-исторический журнал. 1961, № 6.


[Закрыть].

Как пишет в своей книге А. Верт, вечером 21 июня 1941 года Молотов вызвал посла Германии Шуленбурга, чтобы узнать у него причины «недовольства» Германии. Посол ничего не ответил на вопросы Молотова. Когда Шуленбург вернулся в посольство, его ждала инструкция от Риббентропа – посетить Молотова и зачитать ему документ с грубыми ругательствами Гитлера в адрес СССР. Это было фактически объявлением войны. По словам Шуленбурга, Молотов молча выслушал его, а потом сказал с горечью: «Это война. Как вы думаете, неужели мы этого заслужили?»[722]722
  Верт А. Россия в войне 1941 – 1945 гг. М., 1967. С. 75.


[Закрыть]

По свидетельству Р. Малиновского, только в ночь на 22 июня округами была получена шифровка, в которой говорилось, что нападение Германии на СССР ожидается 22 – 23 июня. От войск требовалось скрытно занять огневые точки укрепленных районов, рассредоточить авиацию, привести войска в полную боевую готовность и т. п. На запрос – открывать ли огонь, если противник вторгнется на советскую территорию, – последовал ответ: на провокацию не поддаваться и огня не открывать(?). Но до войск эта директива не дошла, война началась через несколько часов[723]723
  Военно-исторический журнал. 1961, № 6.


[Закрыть].

Несоответствие реальной обстановки и действий Сталина является настолько разительным, что его трудно объяснить. Адмирал Н. Г. Кузнецов писал: «Мне кажется, что под давлением неумолимых фактов И. В. Сталин с начала 1941 года стал понимать, что нападение Гитлера действительно возможно. Но, убедившись в том, что его расчеты на более позднюю войну оказались ошибочными, что наши Вооруженные Силы и страна в целом к войне в ближайшие месяцы подготовлены недостаточно, старался использовать все, что, по его мнению, могло оттянуть конфликт, и вести дело так, чтобы не дать повода Гитлеру к нападению, чтобы не спровоцировать войну».

Но сам же Кузнецов считает это объяснение недостаточно убедительным, ибо Сталин, «как человек с большим опытом, крупный политик, конечно, понимал, что отрезвить агрессора можно только готовностью дать ему достойный ответ – ударом на удар! Агрессор поднимает кулак, значит, надо показать ему такой же кулак»[724]724
  Октябрь. 1965, №11. С. 163.


[Закрыть].