Текст книги "К суду истории. О Сталине и сталинизме"

Какой бы версии мы ни придерживались по поводу убийства Кирова, нельзя не видеть, что Сталин использовал это убийство в провокационных целях, направив гнев советских людей против бывших лидеров оппозиции. Что касается «открытых» судебных процессов 30-х годов, то это была одна из наиболее подлых и тяжелых по своим последствиям провокаций XX века.

По свидетельству И. Якира, на одном из заседаний Военного Совета в 1937 году Сталин сказал Блюхеру, что получил на него донос, подписанный одним из заместителей последнего, но что он, Сталин, не верит этому доносу. В действительности Сталин не получал никакого доноса, но получил молчаливое согласие Блюхера на скорый арест этого заместителя. Отдавая порой своим агентам и подчиненным преступные приказы, разумеется, устно, Сталин затем требовал от НКВД ареста этого агента или подчиненного за выполнение собственного приказа.

Не без влияния Сталина метод провокации широко использовался и в практике работы НКВД. Об одной из таких изощренных провокаций рассказывается в книге Е. С. Гинзбург «Крутой маршрут»[509]509
  Гинзбург Е. Крутой маршрут. ФРГ, 1967. Ч. 1 (Гл. «Пугачевская башня»).


[Закрыть]. Весьма сложная провокация была организована против видного большевика Бетала Калмыкова, женатого на женщине, первый муж которой был белым офицером, находившимся в эмиграции. От него был сын, учившийся в Москве. Под каким-то предлогом юношу вызвали в Белоруссию и здесь задержали, обвинив в попытке бежать к отцу. После этого было создано «дело» и против самого Бетала Калмыкова. Аналогичным образом был арестован и обвинен один из генералов НКВД, получивший приказ проверить работу пограничной заставы. В послевоенный период «ленинградское дело», а также «дело врачей» были типичными провокациями.

Неудивительно, что многие из людей, пытаясь понять сегодня побудительные мотивы Сталина, сравнивают его не только с тиранами прошлого, но и с наиболее известными провокаторами прежних лет. В своем памфлете «Нравственный облик исторической личности»[510]510
  Из архива автора.


[Закрыть] известный советский публицист Г. Померанц сравнивает Сталина с Азефом – главой боевиков эсеровской партии и одновременно агентом тайной полиции. Такое же сравнение мы находим у М. П. Якубовича в его интересных записках о Сталине.

«С кем из исторических деятелей можно сопоставить Сталина, – писал Якубович, – …по внутреннему содержанию личности? Я думаю, что для этого не надо рыться в глубинах истории и искать далекие параллели… Гораздо больше оснований присмотреться к истории русского революционного движения, которое разворачивалось недавно… И в этом движении взгляд историка и психолога не может не остановиться на трагической и зловещей фигуре одного из виднейших его деятелей начала XX века, человека большого ума, огромной воли и еще большей выдержки, хладнокровия и самообладания, умевшего подчинить себе людей и вести их за собой, внушать им веру в себя и в свою преданность революционному делу и в то же время глубоко презиравшего этих людей… Я говорю о Е. Ф. Азефе. Сколько лет он стоял во главе не только "боевой организации", но и всей партии социалистов-революционеров… Он с сумрачным величием принимал поклонение молодежи и хладнокровно выдавал полиции своих юных товарищей и поклонников… Но он не мог бы держаться во главе "боевой дружины", если бы он только выдавал царской полиции своих товарищей по революционной организации… Нет, для поддержания своего революционного авторитета он доводил до конца немало террористических покушений и с большой ловкостью и изобретательностью организовывал убийства деятелей царского режима… Он организовал убийства двух министров внутренних дел – Сипягина и Плеве – и, наконец, великого князя Сергея Александровича. Это были великие заслуги в глазах всей партии эсеров, и они создавали непоколебимое доверие к Азефу в революционной среде, такое же прочное доверие, каким он пользовался в департаменте полиции у царского правительства.

…Во имя чего же он играл человеческими жизнями, уничтожал людей с обеих сторон – своих товарищей по революции, своих начальников по полиции? Думаю, что он находил в такой деятельности прежде всего и больше всего удовлетворение своего властолюбия, своей жажды власти – в другой форме в те времена возможности для этого ему не представлялось. Власть над жизнью и смертью – это величайшая власть из всех возможных ее разновидностей, а убивать людей – самое острое и полное удовлетворение этой жажды власти. Конечно, если в натуре человека властолюбивого есть кровожадная жестокость – способность к беспощадности – и есть презрение к людям, неверие ни в какие идеи, способность играть этими идеями и комбинировать их по своему произволу, в меру прагматической потребности.

Всем этим в полной мере обладал Е. Ф. Азеф, и в той же мере все это было присуще И. В. Сталину. С таким же хладнокровием, без всякого сожаления и угрызения совести отправлял И. В. Сталин товарищей по партии на расстрел, как Азеф отправлял их на царскую виселицу. И одинаковы были побуждения того и другого – безудержная, беспредельная жажда власти, которую полнее всего удовлетворяли убийства, ими совершаемые. Разница между ними была только в том, что они действовали в различной исторической обстановке: Сталин осуществлял свою власть через подчиненный ему аппарат органов государственной безопасности, а Азеф – через аппарат царского суда и царской полиции или руками членов "боевой организации". Окажись Азеф у руля государственной власти, он, вероятно, действовал бы теми же методами, что и Сталин»[511]511
  Якубович М. П. Сталин. Размышления о его личности и исторической роли: Рукопись. (Из архива автора)


[Закрыть].

Мы критически рассмотрели выше различные версии мотивов, которыми руководствовался Сталин, развязывая террор 1936 – 1939 гг. Не следует слишком усложнять эти мотивы, главным из которых было (и здесь мы полностью согласны с Якубовичем) непомерное честолюбие и властолюбие Сталина. Эта всепоглощающая жажда власти появилась у Сталина, конечно, раньше 1936 года. Хотя влияние его уже к началу 30-х годов было огромно, он хотел безграничной власти и абсолютной покорности. Он понимал вместе с тем, что поколение партийных и государственных руководителей, сложившихся в годы подполья, революции и Гражданской войны, никогда не станет абсолютно покорным Сталину. Они были также причастны к созданию большевистской партии и Советского государства и требовали своей доли в руководстве партийными и государственными делами. Но это не устраивало Сталина. По свидетельству Петра Чагина, одного из видных работников Ленинградской партийной организации и близкого Кирову человека, вскоре после избрания Кирова первым секретарем Ленинградского обкома состоялся обед, на котором кроме Кирова, Чагина и некоторых ленинградских руководителей присутствовали Сталин и Томский. Беседа шла на разные темы, но, как и многие разговоры среди большевиков тех лет, она соскользнула вскоре на тему «Как управлять партией без Ленина». Все, конечно, сошлись на том, что партией должен управлять коллектив. Сталин вначале не участвовал в беседе, затем встал и, пройдясь вокруг стола, сказал: «Не забывайте, что мы живем в России, в стране царей. Русский народ любит, когда во главе государства стоит один человек. Конечно, – добавил Сталин, – этот человек должен выполнять волю коллектива». Никто не возразил Сталину, но и никто не подумал тогда, что Сталин, хотя бы в мыслях, предлагает именно себя на роль единоличного вождя России.

Можно предположить, что Сталин серьезно относился к своему тезису, об обострении классовой борьбы в СССР по мере продвижения к социализму. Склонный к схематизму и механистическому пониманию действительности, Сталин нередко был убежден, что его теоретические построения являются единственно правильными. Но он не мог быть искренним, распространяя этот тезис на ветеранов революции, на основные кадры партии.

Кажется странным, но о некоторых из уничтоженных им людей Сталин позднее говорил с уважением. По свидетельству А. И. Тодорского, на одном из заседаний Политбюро в 1938 году Сталин неожиданно начал хвалить уже расстрелянного Тухачевского, отмечая его безусловную военную талантливость, чувство ответственности за порученное дело и стремление идти впереди быстро развивающейся военной науки и практики. «Учите свои войска так же, как их учили при Уборевиче», – сказал однажды Сталин К. А. Мерецкову уже после расстрела Уборевича[512]512
  Командарм Уборевич. М., 1964.


[Закрыть].

Но в большинстве случаев Сталин до конца своей жизни отзывался о людях, ставших жертвами его произвола, с нескрываемой злобой и ненавистью.

Сталин боялся заговоров, в том числе и среди своего окружения. Слежка велась за всеми членами Политбюро и другими ответственными работниками. На дачах, где жил Сталин, имелось несколько спален, на каждой из кроватей лежала смена белья, которое Сталин обычно стелил сам. Перед сном Сталин нередко заглядывал под кровати. Для удобства такого осмотра лампа в спальне Сталина обычно была без абажура и легко опускалась на проводе до самого пола. На дачах Сталина было два выхода, и эти дачи тщательно охранялись во все времена года, независимо от того, жил ли на этой даче Сталин или нет. Члены Политбюро, побывавшие друг у друга в гостях, могли попасть под подозрение.

В конце 20-х годов Сталин нередко выходил погулять за пределы Кремля. Конечно, рядом с ним была и охрана, но эти телохранители не были заметны. Внутри Кремля и в здании ЦК ВКП(б) Сталин ходил без видимой охраны, некоторые из старых большевиков вспоминали, как они поднимались или спускались в лифте ЦК вместе со Сталиным или встречали его в коридоре. Почти все видные большевики имели при себе оружие, они сохранили этот обычай еще со времен Гражданской войны. После убийства Кирова ношение оружия было запрещено лишь рядовым членам партии, рядовому партийно-комсомольскому активу. С пистолетами в кобуре ходили Ворошилов и Буденный, Берия и Каганович, Орджоникидзе и Любченко. Из своего оружия застрелились Томский и Гамарник, пытались застрелиться Бухарин и Рыков. Любил поупражняться в снайперской стрельбе из браунинга Нестор Лакоба, председатель ЦИК Абхазии, где Сталин отдыхал почти каждое лето. Все эти «вольности» постепенно урезались и были отменены еще перед войной. На дачах и в Кремле оружие было оставлено лишь у работников НКВД, стоявших на внешней охране, не вступавших в контакт со Сталиным. Люди, которых принимал Сталин, должны были сдавать оружие, если оно у них было. Некоторых из высокопоставленных посетителей даже обыскивали. Это был страх узурпатора и тирана за свою власть и жизнь, а отнюдь не бдительность вождя первого в мире социалистического государства.

Однако не страх и не мания преследования заставили Сталина уничтожить старую партийную гвардию. Этот террор был сознательной политикой. Факты говорят о том, что у Сталина имелся план уничтожения партийных, советских и военных кадров, и этот план, по выражению А. Тодорского, по масштабности не уступал плану мобилизации большой армии. Этот план был тщательно продуман, материально богато обеспечен и мастерски проведен в жизнь.

Из истории известно, что непомерное честолюбие того или иного правителя не вело автоматически к массовым репрессиям или к убийствам политических соперников, даже если на пути к подобным расправам и не стояло никаких серьезных препятствий. Поэтому рассматривая террор 30-х годов в личном плане, надо отметить не только честолюбие и властолюбие, но и чудовищную жестокость Сталина. Надо отметать также противоречие между непомерным честолюбием и тщеславием Сталина и ограниченностью его способностей и заслуг перед партией и революцией. Ибо это противоречие сталкивало Сталина не только с теми, в ком он не без некоторых оснований видел своих теперешних или будущих противников, но и со многими из старых большевиков, которые были лично преданы Сталину, не выступали против него и выполняли все его распоряжения. Безусловно, еще с юных лет Сталин обладал комплексом неполноценности, который при рано развившемся честолюбии и тщеславии увеличивал в нем такие черты, как завистливость и злобность, первоначально возникшие из обстоятельств, связанных с жизнью в доме родителей и обучением в духовном училище и семинарии. Не получив достаточно систематического и глубокого образования, не зная иностранных языков, Сталин оказался в 1917 году в правительстве, которое даже его враги называли порой самым образованным правительством в Европе. Среди людей с яркими дарованиями и блестящим умом физически слабый и внешне незаметный Сталин не мог не ощущать своей неполноценности как политика, полководца, теоретика и оратора. Но он не хотел оставаться на вторых ролях, и это порождало у него зависть и злобу против всякого образованного партийного интеллигента. К тому же Сталин хотел не только неограниченной власти, но и неограниченной славы. Никто не мог играть рядом с ним сколько-нибудь значительной роли на подмостках истории. Поэтому не борьба против Советской власти, но, напротив, огромные заслуги перед партией и революцией делали многих людей врагами для Сталина.

Римский император Нерон, считавший себя великим артистом и великим поэтом, убивал нередко не только тех, кто сомневался в его талантах, но и тех, кто действительно превосходил этого тщеславного императора в искусстве сочинять стихи или играть на сцене. Он велел разрушить статуи и бюсты великих артистов прежних лет, а вечный Рим переименовать в Неронополь. И таковы же были действия Сталина, который ненавидел людей, имевших заслуги сравнимые или даже большие, чем заслуги Сталина. Тысячи предприятий в стране носили имя Сталина, еще больше улиц и площадей. А сколько было городов, названных в честь Сталина: Сталинск, Сталино, Сталинград, Сталинир, Сталинабад, Сталинакан, Сталин, Сталиноварош – всего не перечислишь.

До революции Сталин не принадлежал к основному руководящему ядру партии большевиков, образовавшемуся вокруг Ленина. Лишь в 1912 году Сталин был заочно избран в ЦК партии, но в 1913 году ссылка в Туруханский край лишила его возможности продолжать активную работу в партии. Гораздо скромнее, чем утверждала последующая легенда, была роль Сталина в работе Закавказской организации большевиков – и в Баку, и особенно в Тифлисе. До революции Ленин вообще мало знал Сталина. После короткой встречи в Таммерфорсе Ленин в 1912 году еще раз встречался со Сталиным в Кракове. В эти дни Ленин писал Горькому: «У нас один чудесный грузин засел и пишет для "Просвещения" большую статью, собрав все австрийские и прочие материалы»[513]513
  Сталин И. В. Соч. Т. 2. С. 403.


[Закрыть]. Но знакомство Ленина со Сталиным было весьма непродолжительным, так что Ленин забыл даже фамилию этого «чудесного грузина». В июле 1915 года Ленин писал Зиновьеву: «Не помните ли фамилию Кобы?» Но Зиновьев, видимо, также забыл эту фамилию, и Ленин через несколько месяцев спрашивает В. А. Карпинского: «Большая просьба: узнайте (от Степко или Михи и т. п.) фамилию «Кобы» (Иосиф Дж… Мы забыли). Очень важно!!!»[514]514
  Ленин В. И. ПСС. Т. 49. С. 101, 161.


[Закрыть]

Но Сталин хотел восхваления не только нынешней, но и всей прошлой деятельности. Миф о Сталине вступал здесь в явное противоречие с историей партии, которую стали беззастенчиво фальсифицировать. Но были живы еще участники этой истории, они мешали Сталину и его легенде. Они знали, например, что газета «Брдзола», которую так восхвалял Берия, вышла в свет только 4 раза и представляла собой небольшой листок. Было поэтому нелепо приравнивать или сравнивать «Брдзолу» и «Искру». Эти люди знали, что не Сталин был создателем знаменитой Бакинской типографии, как утверждал в своей книжке Берия. Одно это могло стать для Сталина и Берии достаточным мотивом для уничтожения многих большевиков, заслуги которых приписывались затем Сталину. Подобным образом был создан миф о «двух вождях» Октябрьской революции и о «решающих заслугах» Сталина в победах Красной Армии в годы Гражданской войны.

В различного рода воспоминаниях о Сталине, печатавшихся в эпоху Брежнева с целью частичной реабилитации Сталина, нередко подчеркивается его «скромность». Можно узнать из этих публикаций, что Сталин не любил роскоши, предпочитал грубую пищу и скромные квартиры и т. п. Когда в июле 1945 года в Потсдаме готовилась встреча Сталина, Черчилля и Трумэна, то квартирно-эксплуатационный отдел фронта получил приказ готовить виллу для Сталина «не хуже, чем для Рузвельта и Черчилля». Однако приехавший из Москвы начальник охраны Сталина генерал Власик велел все переделать, так как «Сталин не любит роскоши». Ковры и кровати срочно убрали. В кабинете поставили простой дубовый стол, в спальне – диван, вместо ковров постелили дорожки[515]515
  Антипенко Н. А. День Победы // Новый мир. 1981. № 8. С. 227.


[Закрыть]. Действительно, Сталин не присваивал себе, как это делал Тито, бывших царских дворцов и резиденций. Он присваивал себе заслуги убитых им революционеров.

Сталин не хотел жить во дворцах, но он, по-видимому, с молодых лет вынашивал в себе мечту о богоподобном вожде. Он писал в 1924 году: «Ленин рисовался в моем воображении в виде великана, статного и представительного. Каково же было мое разочарование, когда я увидел самого обыкновенного человека… Принято, что перед появлением "великого человека" члены собрания предупреждают: "Тссс… он идет". Эта обрядность казалась мне не лишней, ибо она импонирует, внушает уважение. Каково же было мое разочарование, когда я узнал, что Ленин явился на собрание раньше других делегатов и, забившись где-то в углу, по-простецки ведет беседу, самую обыкновенную беседу с самыми обыкновенными делегатами конференции. Не скрою, что это показалось мне тогда некоторым нарушением необходимых правил»[516]516
  Сталин И. В. Соч. Т. 6. С. 54.


[Закрыть].

Люди, которые знали Сталина, часто отмечают не только честолюбие, тщеславие и жестокость этого человека, но и его грубость, недостаточную культуру, неинтеллигентность. Младший брат Серго К. К. Орджоникидзе писал в своих неопубликованных воспоминаниях:

«Общеизвестно, что Сталин и Серго были близкими друзьями. Бывая часто у своего брата Серго, я познакомился не только со Сталиным, но и с многими видными деятелями Коммунистической партии и нашей страны и первыми в их числе с Дзержинским, Ворошиловым и Микояном. Особенно запомнился мне приезд Сталина в Тифлис в июне 1926 года. Он прибыл 1 июня и прожил в Тифлисе более недели. С ним вместе приезжал в Тифлис А. И. Микоян. Серго проживал тогда на Гановской улице (теперь она называется улицей Табидзе), Сталин и Микоян ночевали на квартире Серго. Тогда я познакомился с ними близко. В связи с приездом Сталина на квартире Серго собрались грузинские и закавказские ответственные работники. Был накрыт стол. Пили много вина и хором пели застольные песни. Сталин налил мне чайный стакан грузинского виноградного вина, который я выпил залпом. Потом он налил мне еще такой же стакан вина, который я тоже выпил и продолжал петь со всеми. Наступила пауза, воспользовавшись ею, Сталин запел на грузинском языке. Это была неприличная песня. Он продолжал петь, несмотря на то что за столом сидели женщины. Мария Платоновна Орахелашвили не нуждалась в переводе, но вот Зинаида Гавриловна (жена Серго Орджоникидзе), не знавшая грузинского языка, попросила перевести слова песни на русский язык. Серго вначале отнекивался, но она все больше настаивала, видя смущение многих и необычную реакцию присутствующих. Когда же Серго шепнул Зинаиде Гавриловне на ухо некоторые слова этой непристойной песни, то она покраснела от стыда и смутилась.

То, что Сталин был сквернослов, – общеизвестно, но этот случай наглядно убедил меня, что он так привык к сквернословию, что даже песни пел, изобиловавшие непристойными словами, и что было удивительнее всего, он при этом нисколько не стеснялся присутствия столь высоконравственных женщин, как Мария Платоновна Орахелашвили и Зинаида Гавриловна Орджоникидзе.

В день отъезда Сталина из Тифлиса снова были в гостях у Серго. Было обильное угощение. Потом гости поехали от Серго к Мамия Орахелашвили. Мамия Дмитриевич жил тогда недалеко от Серго – на улице Паскевича (теперь она называется улицей Филиппа Махарадзе). Сталин не захотел ехать к М. Д. Орахелашвили, но Серго уговорил его. Видимо, Сталина убедили запомнившиеся мне до сих пор слова Серго: "Как же так! Он у нас глава правительства, неудобно обходить его". Мамия Дмитриевич Орахелашвили занимал тогда пост председателя Совнаркома РСФСР. Как показали следующие годы, Сталин ненавидел Орахелашвили. Видимо, он невзлюбил его давно и поэтому с такой неохотой согласился тогда поехать к нему»[517]517
  Из архива автора.


[Закрыть].

Однако в других случаях Сталин мог быть крайне приветливым хозяином, он был даже нежен со своими гостями, говорил им комплименты, лично угощал их тем или иным кавказским блюдом. В книге Л. Норд о М. Тухачевском есть множество ошибочных и неточных сведений, автор не умеет отличать факты от вздорных слухов. Но характеристика Сталина, которую дает Лидия Норд, довольно точна:

«Сейчас я часто слышу о том, что "Сталин, когда хотел, мог быть обаятельным", – пишет автор. – Это так же неверно, как и то, что он был рябым. Качеств, делающих человека обаятельным, у него было так же мало, как и следов оспы на лице. Он был неплохой психолог – это верно. Он умел быть любезным с теми, кто ему был нужен. Пока он не стал диктатором, он часто заискивал перед людьми. На лесть он не скупился и льстил порой так открыто и грубо, что человек терялся и в конце концов приписывал все непосредственности его южной натуры и принимал за чистую монету… Но Сталин мог и страшно хамить, особенно когда он был пьян. Он это сознавал сам и поэтому, чтобы не сорваться, он пил всегда очень мало и только вино. Нагрубив человеку, он, если это было надо, всегда извинялся перед ним, но впоследствии все, у кого Сталин порой униженно просил прощения, были казнены или умерщвлены по его приказу»[518]518
  Норд Л. Маршал М. Н. Тухачевский. Париж: Лев, 1978. С. 37.


[Закрыть].

Крайне злопамятный Сталин не прощал ни своих унижений, ни критики в свой адрес, даже если потом его оппонент много лет славословил в адрес Сталина. Но Сталин мог и легко «простить» критику или даже оскорбление в адрес того или иного из своих приближенных, иногда это даже его забавляло. В первой половине 30-х годов Сталин нередко бывал в доме у М. Горького. Здесь в неофициальной обстановке происходили встречи членов правительства с наиболее известными из представителей интеллигенции. На одной из таких встреч всесильный тогда нарком внутренних дел Г. Ягода подошел, чтобы чокнуться бокалами и поговорить с известным писателем Всеволодом Ивановым, автором пьесы «Бронепоезд 14-69». «Я с палачами не пью», – громко произнес Иванов. Все замолчали, не зная, как реагировать на инцидент. Но Сталин расхохотался и похлопал Ягоду по плечу. «Здорово он тебя отбрил», – так же громко сказал Сталин. Протрезвевший Иванов отделался смущением и испугом. Ягода же через год был отстранен, а еще через два года расстрелян.

Во многих воспоминаниях отмечается огромная сила воли Сталина.

«Основное психологическое свойство Сталина, – писал в 1939 году в своем дневнике Ф. Ф. Раскольников, – которое дало ему решительный перевес, как сила делает льва царем пустыни, – это необычайная, сверхчеловеческая сила воли. Он всегда знает, что хочет, и с неуклонной, неумолимой методичностью, постепенно добивается своей цели. "Поскольку власть в моих руках, я – постепеновец", – сказал он мне однажды. В тиши кабинета, в глубоком одиночестве он тщательно обдумывает план действий и с тонким расчетом наносит внезапный и верный удар. Сила воли Сталина подавляет, уничтожает индивидуальность подпавших под его влияние людей. Ему легко удалось "подмять" под себя не только мягкого и слабохарактерного М. И. Калинина, но даже таких волевых людей, как Л. М. Каганович. Сталин не нуждается в советниках, ему нужны только исполнители. Поэтому он требует от ближайших помощников полного подчинения, повиновения, покорности, безропотной рабской дисциплины. Он не любит людей, имеющих свое мнение, и со свойственной ему грубостью отталкивает их от себя. Он малообразован… Ему недостает реализма, которым обладал Ленин и, в меньшей степени, Рыков. У него нет дальновидности. Предпринимая какой-нибудь шаг, он не в состоянии взвесить его последствий. Он постериорен. Он не предусматривает события и не руководит стихией, как Ленин, а плетется в хвосте событий, плывет по течению. Как все полуинтеллигенты, нахватавшиеся обрывков знаний, Сталин ненавидит настоящую культурную интеллигенцию: партийную и беспартийную в равной мере. Сталин лишен гибкости государственного человека. У него психология Зелим-хана, кавказского разбойника, дорвавшегося до единоличной власти. Презирая людей, он считает себя полновластным хозяином над их жизнью и смертью. Узкий сектант, он исходит из предвзятой схемы. Он такой же схематик, как Н. И. Бухарин, с той разницей, что последний был теоретически образованным человеком. Сталин стремится загнать жизнь в изготовленные им рамки. Чем податливее живая жизнь укладывается в тесное прокрустово ложе, тем сильнее он коверкает и ломает ее, обрубая ей члены. Он знает законы формальной логики, его умозаключения логически вытекают из предпосылок. Однако на фоне других, более выдающихся современников он никогда не блистал умом. Зато он необычайно хитер… В искусстве "перехитрить" никто не может соревноваться со Сталиным. При этом он коварен, вероломен и мстителен. Слово "дружба" для него пустой звук. Он резко отшвырнул от себя и послал на расправу такого закадычного друга, как Енукидзе. В домашнем быту Сталин – человек с потребностями ссыльнопоселенца. Он живет очень скромно и просто, потому что с фанатизмом аскета презирает жизненные блага: ни жизненные удобства, ни еда его просто не интересуют. Даже в друзьях он не нуждается»[519]519
  Дневники Ф. Раскольникова были переданы в 1964 году его женой, приехавшей на время из Франции, в комитет по литературному наследию Раскольникова. В приведенной записи Раскольников ошибочно характеризует Зелим-хана, который был не разбойником, а абреком, действия которого были выражением протеста против режима национального угнетения и террора царских властей на Кавказе. (См.: Маманаев М. Зелим-хан. Грозный, 1971.)


[Закрыть].

Раскольников хорошо знал Сталина, но и нарисованный им портрет нуждается в дополнениях. Да, Сталин был волевым человеком, он был непреклонен и тверд в достижениях своих целей. Эти качества импонировали многим большевикам, создавая Сталину репутацию несгибаемого борца. Однако вовсе не потому Сталин уничтожил одних и подчинил других руководителей партии, что был более твердым и волевым человеком, чем Киров, Орджоникидзе, Чубарь, Якир или Дыбенко. Убийца, который стреляет из-за угла, вовсе не должен быть «более волевым» человеком, чем его жертва. Честный человек не совершает преступлений не потому, что у него «слабая воля». Мы называем нередко сильным человека, который без труда отбрасывает все принятые между людьми нормы взаимоотношений и все правила честной борьбы. А между тем большинство преступлений свидетельствует не о силе воли, но о слабости моральных принципов и убеждений у того или иного преступника.

Да, Сталин был сильной личностью. Но у него не было «сверхчеловеческой силы воли». У Сталина никогда не было твердых моральных убеждений, он не имел ни любви, ни уважения к людям и не стремился служить им. Он не признавал никаких правил в политической борьбе. Используя преимущества своего положения и нанося неожиданные и коварные удары, Сталин сумел уничтожить многих сильных людей. Но как вел бы он себя сам, если бы его подвергли тем истязаниям и унижениям в застенках НКВД, на которые он обрек своих соратников?

Недостаточным является упоминание Раскольниковым хитрости Сталина. Сталин был не просто хитер и лицемерен. Это был артист, способный надевать на себя любую личину.

Мы уже говорили об исключительной жестокости Сталина. Эта жестокость проявлялась не только в общественной деятельности. 3. Г. Орджоникидзе рассказывала своим друзьям, что ей всегда было тяжело бывать в гостях у Сталина, который любил поиздеваться над своими ближними. Объектом таких издевательств нередко становился личный секретарь Сталина А. Поскребышев. Однажды под Новый год Сталин стал сворачивать бумажки в маленькие трубочки и надевать их на пальцы Поскребышева. Потом он зажег эти трубочки вместо новогодних свечей. Поскребышев извивался и корчился от боли, но не смел сбросить эти колпачки.

Объектами таких издевательских «шуток» становились нередко и ответственные работники, приглашенные к Сталину. Новичка могли для «развлечения» столкнуть в пруд на даче Сталина или же за столом предложить ему произнести тост, а в это время подложить ему на стул торт или в лучшем случае помидор.

И в то же время, как мы уже говорили выше, Сталин мог быть предельно любезным хозяином. Своим гостям он преподносил цветы, самолично срезая их в саду. Гитлер, впрочем, тоже очень любил дарить гостям букеты цветов. Многих это сбивало с толку, особенно иностранных гостей Сталина. Не сумел понять Сталина английский писатель-фантаст Г. Уэллс, который в 1934 году после визита в США, где он беседовал с Ф. Рузвельтом, приехал в Москву. Излагая впечатление от встреч со Сталиным, Уэллс писал: «Я сознаюсь, что подходил к Сталину с некоторым подозрением и предубеждением. В моем сознании был создан образ очень осторожного, сосредоточенного в себе фанатика, деспота, завистливого, подозрительного монополизатора власти. Я склонялся разделить точку зрения Троцкого на Сталина… Я ожидал встретить безжалостного, жесткого доктринера – насколько это возможно у грузина – горца, чей дух никогда полностью не вырывался из родных горных долин».

И вот, наконец, Уэллс встречается и беседует со Сталиным.

«…Все, томительно ожидавшие зловещего горца, исчезли по его знаку… Он один из тех людей, которые на фото или на портрете становятся совершенно другими. Его нелегко описать, и многие описания преувеличивают его мрачность и спокойствие. Его недостаточная общительность и бесхитростность делают его непонятным для более здравых, но лишенных остроумия людей, отчего он стал предметом самых странных выдумок и скандальных сплетен. Его лишенная огласки, ничем не бросающаяся в глаза личная жизнь охраняется гораздо больше, чем его огромной важности государственная деятельность, и когда около года назад его жена умерла внезапно от некоего повреждения мозга, люди с сильным воображением создали легенду о самоубийстве, которую существование гласности в стране сделало бы невозможной. Все подобные смутные слухи, все подозрения насчет тайных эмоциональных излишеств для меня перестали существовать навсегда после того, как я поговорил с ним несколько минут… Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного; в нем нет ничего зловещего и темного, и именно этими его качествами следует объяснять его огромную власть в России. Я думал раньше, что люди боялись его. Но я установил, что наоборот, никто его не боится и все верят в него… Сталин совершенно лишенный хитрости и коварства грузин. Его искренняя ортодоксальность – гарантия безопасности его соратников… Зачарованные Лениным, они боялись вначале отступлений от его магического направления…»[520]520
  Wells Н. G. Experiment in Autobiography. N.-Y., 1934. P. 684 – 689.


[Закрыть]