Текст книги "К суду истории. О Сталине и сталинизме"

Исторической науке не раз приходилось прибегать к услугам психиатрии. История хранит немало примеров появления во главе того или иного государства людей с ненормальной психикой. Неудивительно, что при объяснении поступков Сталина некоторые из людей выдвигали и выдвигают версию насчет тяжелого психического заболевания Сталина. Д. Шостакович свидетельствует в своих мемуарах, что известный хирург И. Греков, который был другом семьи Шостаковича, рассказывал, что крупнейший русский психиатр В. Бехтерев каким-то образом еще в 1927 году подробно обследовал душевное состояние Сталина и пришел к выводу, что Сталин является душевнобольным. Бехтерев, которому было тогда 70 лет, умер вскоре после встречи со Сталиным, и Греков уверял, что Бехтерев был отравлен[447]447
  Шостакович Дм. Мемуары (Записаны и изложены Соломоном Волковым). Гамбург, 1979. С. 212. (На нем. яз.)


[Закрыть]. Сам И. Греков умер еще в конце 30-х годов, но версия об обследовании Бехтеревым Сталина (кое-кто добавляет, что это было какое-то тайное обследование, предпринятое по инициативе оппозиции) существовала долго. В тяжелой душевной болезни Сталина был убежден член партии с 1897 года Н. А. Алексеев, врач по специальности, часто выступавший перед различными аудиториями в 1961 – 1962 гг. Эту же версию выдвинул в своем выступлении на партактиве Краснопресненского района в ноябре 1961 года И. П. Алексахин, вернувшийся в Москву после 17-летнего заключения. Эту же версию защищали и некоторые из зарубежных коммунистов. «Чтобы понять негодование, охватившее коммунистов всего мира после разоблачений, содержащихся в докладе Хрущева, – писал американский коммунист Г. Мейер, – необходимо прежде всего установить, что именно в этом докладе вызвало возмущение… Ужас вызвала причастность Сталина к осуждению на смерть тысяч невинных людей, его безжалостное подавление внутрипартийных разногласий и критики, одобрение им пытки как способа добиться признания, его патологическая подозрительность и создание им общей атмосферы террора. Эти жестокие нарушения законности не могли быть вызваны и не вызывались исторической необходимостью… Эти преступления вызваны исторической случайностью – паранойей Сталина, фактором, находящимся вне сферы политики и экономики, то есть вне того, что принято называть объективными историческими условиями»[448]448
  Мейер Г. Доклад Хрущева и кризис левого движения в США. М., 1957. С. 15 – 20.


[Закрыть].

Как свидетельствуют медицинские справочники, паранойя – это такое психическое расстройство, клиническая картина которого определяется в основном аффективно окрашенными, систематизированными бредовыми идеями, захватывающими, однако, лишь определенный круг представлений и развивающимися при отсутствии или малом участии галлюцинаций и без выраженного изменения личности[449]449
  Большая Медицинская Энциклопедия. М., 1961. Т. 23. С. 224.


[Закрыть]. Паранойя развивается преимущественно к 40 – 45 годам у некоторых мужчин сильного, но неуравновешенного типа. Этим людям еще до заболевания свойственна склонность к переоценке собственной личности, чрезмерная самоуверенность, нетерпимость к чужим мнениям, крайняя чувствительность к фактам, ущемляющим самолюбие, склонность к увлечению какой-либо идеей, доходящая до фанатизма. Развитие заболевания сопровождается обычно как манией величия, так и манией преследования. Для параноика характерны эгоцентризм, злопамятность, неуживчивость, упрямство, настойчивость, стремление к руководству. Все окружающее для этих людей имеет значение только постольку, поскольку оно может быть полезно для их идеи или для возвеличения их личности. Параноики безразличны к чужим страданиям и не считаются со средствами при достижении своих целей. Несогласие с ними параноики трактуют как недоброжелательство, они крайне подозрительны и находят особое удовлетворение в разоблачении своих «врагов». Противоречие параноику может вызвать у него вспышку неукротимой злобы, а при наличии власти в руках больного это может вести и к дикой расправе против ослушника. Добиваясь признания своих заслуг и «открытий», параноик обычно ненавидит тех лиц, которые оказывали ему покровительство. «Параноик, – писал профессор-психиатр П. И. Ковалевский, – не имеет друзей, он не имеет близких людей. Все служат для него, он ни для кого… Это сухие, жестокие себялюбы, задумывающие все сделать для себя… Бессердечие, холодность и рассчитанность – основные черты их характера. Во всех поступках параноика сквозят подозрительность, недоверие, скрытность и жестокость. Скрытность составляет довольно характерную черту параноика. Жестокость этих людей превышает наше обычное представление о жестокости. Они живут своей жестокостью. Они продолжительно придумывают планы и способы проявления своей жестокости. Они упиваются своей жестокостью и испытывают минуты наслаждения при выполнении оной. Эта жестокость нередко соединяется с жаждой крови. Рядом с этой жестокостью и кровожадностью у параноиков возможно бывает подметить большую хитрость, осторожность, коварство, даже трусость, что, однако, не мешает им готовить планы мести и вести каверзы и злодеяния»[450]450
  Ковалевский П. И. Психиатрические эскизы из истории. Харьков. Т. 3. С. 65 – 67.


[Закрыть].

Вместе с тем вне бредовой сферы психическая деятельность параноика остается в большинстве случаев ненарушенной, оскудения личности у них не происходит, хорошо сохраняются память, внимание, интеллект. Сами бредовые идеи параноика не имеют обычно нелепого характера. Поэтому многие параноики доживают до глубокой старости, не попадая в психиатрическую лечебницу, они продолжают выполнять свои профессиональные обязанности и нередко добиваются в работе заметных достижений. Но бывают случаи, когда параноики могут причинять вред окружающим, пользуясь своим положением или профессией. Они могут совершать убийства мнимых врагов. В этом случае параноики признаются, как правило, невменяемыми и отправляются в лечебницу для принудительного лечения. Типичным параноиком многие историки и психиатры считают, например, Ивана Грозного[451]451
  Там же. Иван Грозный и его психические состояния: Очерк Личко А. Глазами психиатра // Наука и религия. 1965. № 10, 11.


[Закрыть].

Из приведенных выше признаков паранойи ясно, что версия о тяжелом психическом заболевании Сталина не является абсолютно беспочвенной. Анализируя поведение и поступки Сталина, нетрудно заметить в них явные элементы патологии. Болезненная подозрительность, усилившаяся с возрастом, нетерпимость к критике, злопамятность и мстительность, переоценка собственной личности, граничащая с манией величия, жестокость, доходящая до садизма, – все эти черты личности Сталина, казалось бы, подтверждают версию о нем как о параноике. И все же мы считаем такое предположение недостаточно обоснованным.

Медицина проводит важное различие между настоящим психическим заболеванием и разного рода психопатиями, которые относятся к аномальным вариантам личности, но при которых личность отдает себе отчет в своем поведении и несет за него полную ответственность. Психопатия – это чаще всего моральное уродство, развивающееся под влиянием условий еще в раннем детстве. Психопат – это человек, находящийся на грани между психическим здоровьем и болезнью. Но он признается вменяемым и дееспособным. Это различие существует и при паранойе. Мы имеем в виду паранойяльную психопатию, когда перед психиатром предстает человек с характером параноика, но без его бреда. Диагноз в данном случае труден, так как многие психопаты оставляют на первый взгляд впечатление культурных и образованных людей. Только при постоянном общении с ними обнаруживается их злобный характер. Эти люди не выказывают истинного бреда, но жадно собирают ложь, клевету, вымыслы, умело используют мелкие недоразумения и легко обманывают доверчивых людей. Подобных психопатов, как и явных параноиков, отличают болезненное недоверие, эгоизм, тщеславие и гордыня, бесчеловечность, готовность использовать самые жестокие средства в борьбе с теми, кто становится у них на пути.

Это различие между психопатом и психически больным человеком важно иметь в виду при оценке личности Сталина. Ибо, несмотря на все патологические изменения, приобретшие в последние 20 лет его жизни отчетливые черты паранойяльной психопатии, несмотря на то что поведение и поступки Сталина определенно говорят не только о моральном уродстве, но и о психических нарушениях, мы глубоко убеждены, что Сталин был, безусловно, вменяемым человеком и он ясно отдавал отчет в своих действиях. И никакой суд, в том числе и суд истории не может объяснять действия Сталина ссылкой на его невменяемость.

Показательно, что при всей своей подозрительности Сталин действовал с большой выдержкой. Наметив жертву, он никогда не наносил удар без хорошо продуманной предварительной подготовки, осторожно организуя травлю будущей жертвы, постепенно опутывая паутиной клеветы неугодного человека.

При разгроме советского и партийного аппарата органами НКВД применялись в основном два метода.

Первый метод можно условно назвать «сверху вниз». В этом случае в той или иной области, республике, наркомате быстрым ударом репрессировался руководящий состав на основании сфабрикованных в Москве показаний. Вслед за этим арестовывались работники областных и районных организаций, а в центральных учреждениях в Москве – руководители отделов и управлений, многие рядовые сотрудники. Считалось само собой разумеющимся, что «враги народа» и «шпионы», возглавлявшие ту или иную область или наркомат, сумели везде насадить свою «агентуру».

Второй метод можно условно назвать «снизу вверх». Вначале органы НКВД без согласования с секретарем обкома или наркомом арестовывали несколько рядовых работников, объявляя их «шпионами» или «врагами народа». При этом центральная печать помещала статьи с выражением недоумения – почему руководители области или наркомата проглядели вражескую деятельность? Затем аресты расширялись, и в число «врагов» попадало все больше и больше людей. Арестовывались отдельные работники аппарата обкома или наркомата и некоторые из людей, стоящие близко к руководству. Это мог быть личный шофер, референт, редактор, технический секретарь, родственник. Естественное желание руководителя защитить близких и хорошо знакомых людей расценивалось уже не просто как потеря бдительности, но и как покровительство «врагу народа». Тон печати становился более развязным и угрожающим. В центральной прессе появлялись материалы, в которых выражалось откровенное недоверие к секретарю обкома или руководителям наркомата. Все это поощряло различного рода клеветников и личных врагов этих людей. Иногда московские газеты обращались к рядовым коммунистам через голову их местного руководства. Типична в этом отношении одна из статей «Правды», озаглавленная «Пора омским большевикам заговорить полным голосом». «Если руководители Омского обкома, – говорилось в этой статье, – бездействуют и покровительствуют троцкистско-бухаринским шпионам, то пора, чтобы омские большевики заговорили полным голосом»[452]452
  Правда. 1937, 28 сент.


[Закрыть].

Вся эта долгая или короткая кампания приводила к деморализации руководителей, порождала растерянность и недоумение, а с другой стороны, мобилизовала всякого рода клеветников и карьеристов. Концом был арест и гибель намеченной Сталиным жертвы. Излишне говорить, что эти действия мало напоминали действия невменяемого параноика.

Показательно, что во многих случаях Сталин ограничивался вначале только смещением того или иного крупного деятеля партии, но не прибегал к аресту, хотя и располагал «компрометирующими» этого деятеля показаниями или доносами. Этот деятель перемещался на другую работу, иногда даже более ответственную. Сталин таким образом вырывал человека из привычного ему окружения. Были случаи, когда за короткий срок видный коммунист несколько раз переходил из одного обкома в другой, из одного наркомата в другой. Так, например, П. Дыбенко в 1937 году был освобожден от командования Приволжским военным округом и назначен командующим Ленинградским военным округом. Однако через несколько месяцев он был неожиданно назначен заместителем наркома лесной промышленности СССР и направлен в командировку на Урал. Здесь в апреле 1938 года Дыбенко был арестован[453]453
  Военно-исторический журнал. 1965, № 10.


[Закрыть]. Освобожденный от руководства на Украине С. Косиор был назначен заместителем Председателя Совнаркома СССР и переведен из Киева в Москву, а его ближайшие соратники по руководству партийной организацией Украины В. Чубарь и П. Постышев были направлены на партийную работу в Соликамск и Куйбышев. Не сразу после VII пленума ЦК ВЛКСМ был арестован и А. Косарев, уже объявленный «врагом народа». По свидетельству его жены Марии Викторовны, за Косаревым следили из-за каждого дерева на его даче, но вначале не трогали. Все это мало похоже на действия невменяемого человека.

Многие из людей, близких Ленину, но оказавшихся неугодными Сталину, не были вообще арестованы, хотя их тесная связь и дружба с уже арестованными «врагами народа» ни для кого не представляли секрета. Во второй части книги мы приводили на этот счет немало фамилий, к которым можно добавить имена Миха Цхакая, Филиппа Махарадзе, Елены Стасовой, Л. А. Фотиевой, Н. А. Семашко и некоторых других. Некоторые люди задают сейчас вопрос, почему Сталин, уничтожая одних представителей «старой гвардии», «пожалел» других. Быть может, как и многие тираны, Сталин наслаждался своей неограниченной властью, не только убивая неугодных ему людей, но и сохраняя некоторым из них жизнь? Мы думаем, что главным было не это чувство, а некоторые веские политические соображения. Для Сталина, который выдавал себя за ближайшего друга и соратника Ленина, было желательно оставить на свободе некоторое число действительных друзей и соратников Ленина, демонстрируя таким образом преемственность между эпохами Ленина и Сталина. Многих старых большевиков заставляли постоянно выступать с восхвалениями в адрес Сталина. В дни рождения Сталина они подписывали коллективные послания «верному ленинцу» Сталину. В таком поведении не было элементов бреда ненормального человека.

Показательна в этом отношении судьба наркома иностранных дел и ближайшего соратника Ленина М. М. Литвинова. Мы уже приводили примеры массовых арестов советских дипломатов как до, так и после смещения Литвинова. При этом следователи НКВД добивались от арестованных дипломатов компрометирующих показаний на Литвинова как на руководителя шпионской организации в НКВД. В 1938 – 1939 гг. Литвинов каждую ночь ждал ареста и держал на такой случай чемодан с личными вещами и бельем. Но Сталин не давал санкции на арест Литвинова. Рассказывают, что еще в 1907 году в дни Лондонского съезда РСДРП Литвинов выручил Сталина во время драки последнего с рабочими Лондонского порта. И вот через 32 года, когда Литвинов, не выдержав ожидания, якобы спросил Сталина, почему его, Литвинова, все еще не арестовали, Сталин ответил: «Я не забыл того случая в Лондоне». Если даже такой разговор между Литвиновым и Сталиным имел место, то Сталин не был искренним. Ему никогда не было присуще чувство благодарности, но он понимал, что Литвинов все еще нужен ему как дипломат на случай нового изменения международной обстановки (что в действительности и произошло в 1941 году). По свидетельству А. Евстафьева, журналист и писатель М. Е. Кольцов, сломленный на следствии, дал показания о существовании антиправительственного заговора, во главе которого стоял якобы известный дипломат К. А. Уманский. Но Уманский не был арестован. Он занимал многие важные посты, и после случайной и трагической гибели в Мексике его похоронили у Кремлевской стены.

Аналогичной была судьба и многих других крупных деятелей культуры. Так, например, в провокационном деле о «диверсионном центре» работников культуры, по которому судили Бабеля и Мейерхольда, в качестве их соучастников были названы Б. Пастернак и Ю. Олеша. Но Сталин вычеркнул их имена из списков «центра». Не был арестован замечательный русский писатель М. Булгаков, об «антисоветских настроениях» которого в НКВД поступало немало доносов. Сталин в гневе ушел с постановки оперы Д. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Талантливый молодой композитор оказался в длительной опале. К тому же было известно о его дружбе с Мейерхольдом и связях с Тухачевским. Шостакович также ждал каждую ночь ареста, плохо спал, собрал для себя «тюремный чемодан». Но Сталин не дал санкции на арест Шостаковича, а также М. Зощенко и А. Ахматовой. Остались на свободе Б. Пастернак и А. Платонов. Не разрешил Сталин арестовать в 1937 – 1939 гг. ни одного из немногих, тогда еще видных советских кинорежиссеров, хотя на них и были заведены «дела» в НКВД. Сталин любил в часы досуга смотреть кинофильмы. Некоторые картины он смотрел по 50 и более раз и заставлял смотреть эти же картины своих приближенных[454]454
  По свидетельству М. И. Ромма, к любимым кинокартинам Сталина относились такие фильмы, как «Большой вальс», «Огни большого города», «Ленин в Октябре», «Волга-Волга», «Кубанские казаки».


[Закрыть]. Именно эта слабость Сталина к кино спасла, по-видимому, многих советских кинорежиссеров.

О продуманности совершаемых Сталиным преступлений, а отнюдь не о невменяемости свидетельствует и тот факт, что Сталин в ряде случаев ограничивался в целях шантажа арестом жены или другого близкого родственника виднейшего деятеля партии и государства, но оставлял последнего на руководящей работе и продолжал встречаться с ним как в официальной, так и в неофициальной обстановке. Так в разные годы были арестованы жена Калинина, жена Молотова, брат Орджоникидзе, жена и сын О. Куусинена[455]455
  Айна Куусинен, работавшая в Коминтерне, была арестована за «связь с иностранцем». По свидетельству М. А. Солнцевой, Айна лежала с ней в 1938 – 1941 гг. на одних нарах. Она получала от Отто посылки, которые посылала и надписывала домработница. Однажды, свидетельствовала Солнцева, «в канун Нового года в нашем бараке установили хрипучую тарелку радио. Айна, укрытая тряпьем, слушала новогоднюю речь своего мужа, которую он произносил из Кремля».


[Закрыть], жена А. В. Хрулева, жена А. Поскребышева, двое сыновей Микояна, сноха Н. С. Хрущева. Обвиненный в принадлежности к «фашистскому центру», покончил самоубийством старший брат Л. Кагановича М. М. Каганович.

Надо отметить, что Сталин иногда в виде «милости» разрешал освободить того или иного родственника своих приближенных. Так, например, по просьбе Калинина его жена была освобождена за несколько недель до его смерти. По свидетельству Ю. Карякина, беседуя однажды с О. Куусиненом, Сталин спросил, почему тот не хлопочет об освобождении своего сына. «Очевидно, были серьезные причины для его ареста», – ответил Куусинен. Сталин усмехнулся и дал указание об освобождении сына О. Куусинена. Показательна и судьба А. Поскребышева, жена которого была родной сестрой жены Седова – сына Троцкого. Это не мешало Поскребышеву стать одним из наиболее доверенных людей Сталина. Позднее Сталин велел все же арестовать жену Поскребышева, но оставил его своим главным личным секретарем. Только за несколько месяцев до смерти Сталина Поскребышев был отставлен.

Все эти факты свидетельствуют о презрении Сталина к своим ближайшим соратникам, но не о страхе перед ними. Эти факты никак не вяжутся с версией о невменяемости Сталина.

Предугадать решения Сталина относительно судьбы некоторых хорошо знакомых ему людей было очень трудно. Это видно на примере С. И. Кавтарадзе, который оказал Сталину немало услуг еще в годы подполья. Однажды, рискуя собственной безопасностью, Кавтарадзе помог Сталину скрыться от агентов охранки. В 20-е годы Кавтарадзе примыкал к троцкистам и после убийства Кирова был выслан в Казань как бывший троцкист. Кавтарадзе написал письмо Сталину, утверждая, что он давно не ведет антипартийной работы. Сталин получил письмо своего бывшего друга и вернул его из ссылки. Вскоре в центральных газетах появилась большая статья Кавтарадзе – с воспоминаниями об одном из эпизодов совместной подпольной работы со Сталиным. Статья понравилась Сталину, однако других статей на эту тему Кавтарадзе не писал, он даже не стал восстанавливаться в партии и жил, не привлекая внимания. В конце 1936 года С. И. Кавтарадзе и его жена были арестованы и после жестоких истязаний приговорены к расстрелу. Кавтарадзе обвинялся, в частности, в том, что вместе с Буду Мдивани он якобы готовил убийство Сталина. Б. Мдивани был расстрелян, а Кавтарадзе долгое время находился в камере смертников. Неожиданно его вызвали в кабинет к Берии, где уже находилась постаревшая до неузнаваемости жена Кавтарадзе. Их обоих освободили. Кавтарадзе после этого работал редактором и снимал две комнаты в коммунальной квартире. Но Сталин не забыл о нем и стал часто оказывать ему различные знаки внимания. Кавтарадзе часто приглашался в Кремль на обеды к Сталину. Однажды Сталин и Берия даже навестили Кавтарадзе на его коммунальной квартире, не предупредив хозяина. Этот визит вызвал большой переполох в многонаселенной квартире. Одна из соседок Кавтарадзе упала в обморок, когда, по ее словам, увидела на пороге квартиры «портрет товарища Сталина». Обедая с Кавтарадзе, Сталин, по свидетельству Сергея Ивановича, сам наливал ему суп, шутил, вспоминал прошлое. Однако во время одного из обедов Сталин подошел к своему гостю и сказал: «А все-таки вы хотели меня убить»[456]456
  Записано со слов Е. Д. Гогоберидзе, переводчицы, хорошо знавшей Кавтарадзе. Кавтарадзе в 1941 году был даже назначен заместителем министра иностранных дел, он участвовал в Ялтинской и Потсдамской конференциях, был послом в Румынии. Он одобрял разоблачение Сталина на XX съезде, был делегатом XXII съезда. В последние годы своей жизни он, по свидетельству Гогоберидзе, написал подробные мемуары, судьба которых мне не известна. Кавтарадзе умер в 1971 году в возрасте 86 лет.


[Закрыть].

Кое-кто может увидеть в этой фразе Сталина доказательство его маниакальной подозрительности. Но мы думаем иначе. Сталин прекрасно знал, что Кавтарадзе никогда не собирался его убивать. Но открыто признать это он не мог, чтобы не подвергать сомнению расстрел Буду Мдивани и других прошедших по данному делу коммунистов. Гораздо проще было «простить» одного Кавтарадзе.

Известно, что незадолго до расстрела А. Сванидзе ему передали слова Сталина, что он будет «прощен», если извинится перед Сталиным. Сванидзе отказался и был расстрелян. Все эти поступки характерны для презирающего людей тирана, но не для больного и невменяемого человека.

Обычно Сталин отклонял различного рода просьбы об освобождении тех или иных людей. Но иногда ему приходилось уступать. Решительное требование академика П. Л. Капицы об освобождении молодого физика Л. Ландау было исполнено НКВД по указанию Сталина. «По нелепому доносу, – вспоминал позднее Ландау, – я был арестован. Меня обвинили в том, что я немецкий шпион… Год я провел в тюрьме, и было ясно, что даже еще на полгода меня не хватит: я просто умирал. Капица поехал в Кремль и заявил, что он требует моего освобождения, в противном случае будет вынужден оставить институт. Меня освободили»[457]457
  Комсомольская правда. 1964, 8 июл.


[Закрыть].

Капица был нужен Сталину как директор института, и он пошел на уступку. Гораздо дольше тянулось дело инженера-изобретателя. К. Ощепкова, создавшего первые советские радиолокаторы. Когда уже во время войны наше правительство приняло решение о быстрейшем создании отечественных радиолокаторов, то академик А. Ф. Иоффе в специальной записке в правительство отметил большие заслуги Ощепкова и просил о его освобождении. «Я уверен, – писал Иоффе в Саратовскую тюрьму Ощепкову, – что наше правительство по достоинству оценит ваши большие заслуги и найдет виновных. Посылаю, что мог найти у себя из продуктов, – купить ничего нельзя. Если у вас цинга, попейте настой из шиповника… Скоро буду в Москве, еще раз поставлю ваш вопрос»[458]458
  Ощепков П. К. Жизнь и мечта. М., 1965. С. 118.


[Закрыть].

Хлопоты Иоффе увенчались успехом. Ощепков был освобожден и включился в работу по своей специальности.

После советско-финской войны, а также в первые месяцы Отечественной войны Сталин «разрешил» освободить из лагерей и тюрем несколько тысяч командиров Красной Армии. Многие из них выдвинулись потом на ответственные посты. Среди освобожденных был и недавний нарком вооружений Б. Ванников, который из тюрьмы попал сразу на заседание Политбюро. Сталин сказал, чтобы он принимал дела, так как сейчас надо подтянуть оборонную промышленность. Ванников отказался. Сталин обернулся к другим членам Политбюро и произнес: «А ведь он на нас обиделся». Решением Политбюро Ванников был назначен замнаркома вооружений, а через некоторое время наркомом боеприпасов. Он не хотел снова идти в тюрьму.

Но почти одновременно с этими освобождениями Сталин в октябре 1941 года и летом 1942 года приказал расстрелять большую группу находившихся в лагерях видных командиров Красной Армии, которых он считал опасными для себя в случае неблагоприятных событий на советско-германском фронте[459]459
  Свидетельство К. М. Симонова.


[Закрыть]. Излишне говорить, что такое поведение не характерно для невменяемого человека, страдающего манией преследования.

С версией о тяжелом психическом заболевании и мании преследования плохо согласуется тот факт, что Сталин нередко приближал к себе людей с весьма темным прошлым, таких, например, как Берия и Абакумов. Не было секретом для Сталина, что А. Я. Вышинский до 1920 года являлся членом партии меньшевиков и в августе 1917 года, занимая пост начальника милиции Арбатского района г. Москвы, выписывал ордера на арест большевиков. Сталин, однако, доверил Вышинскому пост Генерального прокурора СССР, а позднее и пост министра иностранных дел СССР.

Немало компрометирующих материалов поступало к Сталину и на его ближайших помощников. По свидетельству В. Шаламова, некоторые из видных военных включали в свои фальсифицированные показания имя К. Ворошилова. Иногда это делалось даже под давлением следователей. По свидетельству старого партийца Ф. Застенкера, только в Свердловской области было «заготовлено» несколько пудов показаний на Л. Кагановича и В. Молотова. Много показаний на Молотова было заготовлено «впрок» в Куйбышевской области. Подвергая истязаниям жену Калинина, следователи добивались от нее компрометирующих показаний на мужа. Сталин хорошо знал об этом, но до поры до времени не обращал внимания на подобные показания.

Конечно, Сталин был человеком не только грубым, злым, эгоистичным и жестоким, но и подозрительным. Еще старый русский баснописец В. Крылов писал:

 
В ком сердце так сотворено,
что дружбы и любви не чувствует оно…
тот всякого своим злодеем почитает.
 

Эти качества могли только усилиться в последние годы жизни Сталина, когда он уничтожил миллионы людей, поправ все законы юридические и законы простой человечности. Сталин имел достаточно оснований бояться окружающих, и этот страх нередко толкал его на новые преступления. «Злых властителей, – говорит восточная поговорка, – всегда преследует страх перед своими подданными». И все же основной поток репрессий 30-х годов мы должны объяснить не манией преследования и не подозрительностью Сталина. Всякий тиран и деспот подозрительны. Но было бы неправильным объяснять подозрениями и страхом и сам деспотизм.