Текст книги "Любовь и война. Великая сага. Книга 2"

Глава 77

Всю ночь понедельника телеграф в военном министерстве молчал. Усталые мужчины приходили и выходили, одни дежурили по часу, другие собирались остаться до появления хоть каких-нибудь новостей. Стэнли был в числе последних, вместе с небольшой группой людей, чьи должности позволяли им ждать в кабинете Стэнтона. Президент тоже заходил на какое-то время, растянулся на своей любимой кушетке, но каждые несколько минут беспокойно ворочался.

– Где сейчас Хукер? Где генерал Стоунмен? Какого дьявола от них до сих пор нет ни слова?

Стэнли сжал виски и потер пальцами глаза. Его уже просто тошнило от этих риторических вопросов. Судя по всему, Стэнтона тоже. Отвечая Линкольну, он едва ли не шипел:

– Они нарушат молчание при первой же возможности, господин президент. Полагаю, генералы сейчас слишком заняты тем, что закрепляют нашу победу.

Вторник уже наступил – приближался рассвет. В последние двенадцать часов, за которые они получали по телеграфу лишь очень короткие случайные донесения и сводки потерь, распространилось одно ничем не подтвержденное, но единодушное мнение: Хукер победил, хотя и высокой ценой.

Однако не все подхватили этот вирус уверенности. Вечный брюзга Уэллс – ныне военно-морской министр, а раньше газетчик из Коннектикута – никого не слушал.

– Может, они молчат потому, что просто нечем порадовать. Если бы мы победили, донесения посыпались бы томами, а не параграфами.

Стэнтон посмотрел на него долгим взглядом, Линкольн тоже, хотя в его глазах не было раздражения – только печаль.

– Я уже начинаю верить, что вы правы, Гидеон… – сказал президент. Он встал и набросил на плечи клетчатый плед, собираясь уходить; вид у него был измученный. – Отправьте посыльного сразу, как только узнаете что-нибудь определенное.

Караульные в вестибюле встали навытяжку, когда он показался в дверях.

Стэнли специально выбрал самый жесткий стул, но все-таки задремал и проспал до половины девятого, когда в министерстве уже началась обычная утренняя суета. С разрешения Стэнтона он прошел в личную гардеробную министра, сполоснул лицо тепловатой водой и даже попользовался одеколоном. А потом вышел в весеннее утро в поисках завтрака.

Он очень надеялся, что Хукер победил. Их партия нуждалась в победе, и не в одной. До президентских выборов оставалось чуть больше года, и если Линкольн проиграет, он многих потянет за собой. При мысли о такой возможности Стэнли поморщился. Он привык к своей работе и к той власти, что она давала. Если Изабель придется на всю оставшуюся жизнь вернуться в Лихай-Стейшн, она сделает его жизнь невыносимой. Жаль, что у него нет противоядия от Изабель – какой-нибудь молодой и не столь сварливой женщины, которая сочувствовала бы ему и понимала его проблемы.

Даже в этот ранний час на улицу уже вышли торговцы. Один расхваливал достоинства мыла, громоздящегося на его лотке, другой совал в лицо Джорджу Хазарду дешевую подзорную трубу. По рельсам катили конки, мостовая была заполнена армейскими фургонами, личными экипажами, наемными ландо, верховыми и пешеходами. На Пенсильвания-авеню один из вагонов конки перегородил Джорджу дорогу, звякнув колокольчиком. Раздраженный после вчерашнего вечера, когда они с Уильямом поссорились из-за его плохих отметок и Джордж потом плохо спал, он мрачно уставился на пассажиров. Большинство из них были мужчины, но…

Лицо, мелькнувшее среди других и тут же исчезнувшее, ошеломило его. Джордж резко остановился, и какой-то кучер тут же обругал его. Колеса повозки задели подол его мундира. Потом два всадника закрыли ему обзор, а когда они проехали, было уже поздно что-то предпринимать, если только он не хотел пуститься вдогонку за конкой. Джордж встряхнулся и поплелся через дорогу как пьяный.

Когда Стэнли вошел в обеденный зал отеля «Уиллард», он увидел своего брата; тот завтракал в одиночестве за столиком, наполовину освещенным солнцем, а наполовину остававшимся в тени. Они не виделись со времени поражения Уэйда в сенате, и Джордж, без сомнения, злорадствовал по этому поводу. В противном случае ликовал бы Стэнли.

Впрочем, долгое дежурство подействовало на него довольно странным образом, и ему вдруг ужасно захотелось пообщаться с кем-нибудь вне стен военного министерства. Поэтому он не обратил внимания на официанта, жестом предложившего ему другой столик, и прошел к столику Джорджа, который не отрываясь смотрел на тарелку с жареным картофелем; вид у брата был какой-то странный.

Джордж не поднял головы, пока он не кашлянул рядом.

– А, Стэнли… привет. Ты откуда?

– Из телеграфной. Всю ночь ждали вестей из Виргинии.

– Дождались?

– Почти никаких. Могу я присесть?

Джордж махнул на стул. Стэнли поставил цилиндр на соседний стул, потом сел, натягивая жилет на упорно растущий животик.

– Что-то не так, Джордж? Какие-то проблемы с Констанцией? С детьми?

Вот ведь мерзавец, подумал Джордж. Но это было в стиле Стэнли – задавать подобные вопросы с надеждой в голосе.

– В общем, да. Десять минут назад я видел привидение.

– О чем ты…

– Сэр? – осторожно произнес официант, топтавшийся рядом в ожидании заказа от Стэнли.

– Подойдите позже! – рявкнул Стэнли. – Объясни, что ты имел в виду, Джордж?

– Я видел Вирджилию. Она ехала на конке.

Новость так изумила Стэнли, что он не сразу нашелся с ответом.

– Я полагал, Вирджилия уехала далеко от этой части страны… Уже два или три года я о ней ничего не слышал и не получал от нее никаких вестей.

– Это точно была она, я практически уверен. Как ты помнишь, она никогда не заботилась о своей внешности, а эта женщина была прекрасно одета, и волосы причесаны по моде. Но даже при такой разнице…

– В общем, на самом деле ты совсем не уверен, – перебил его Стэнли. – Но предположим, это была Вирджилия. Почему тебя это беспокоит? Что с того? Мне и Изабель это безразлично, уверяю. С сестрой у нас нет ничего общего, кроме фамилии и неприязни к Югу.

– Неужели ты никогда не задумывался о том, как она живет?

– Никогда. Она воровка и шлюха… и это еще самые мягкие определения. Я вообще не желаю обсуждать Вирджилию и прочие неприятные темы. Я всю ночь не спал и просто хочу спокойно позавтракать. Если скажешь, могу пересесть за другой столик.

– Успокойся, Стэнли. Закажи что-нибудь, я помолчу. – Но все же сказал, нехотя дожевав картофель и откусив кусок остывшего бифштекса, покрывшегося жиром: – А я иногда задумывался. О том, где она, я имею в виду.

– Это твое личное дело, – заявил Стэнли тем же тоном, каким бы, наверное, говорил с человеком, раздумывающим, а не встать ли ему напротив пятнадцатидюймовой колумбиады, готовой выстрелить.

После этого они почти не разговаривали. Стэнли заказал плотный завтрак и с аппетитом съел его, завершив трапезу семью оладьями со сливовым джемом, а Джордж все вспоминал некрасивое лицо женщины, промелькнувшее в проезжавшей мимо конке. Но, как ни странно, братья были рады обществу друг друга.

Когда они уже выходили, Стэнли остановился, чтобы поздороваться с бледным, сутулым человеком, только что вошедшим в зал вместе с компанией. Джордж узнал агента Стаута, одного из банды Уэйда – Стивенса. Они со Стэнли шептались, как старые дружки. Джордж по-прежнему верил, что его брат связался с радикалами только из соображений выгоды, а никак не по убеждению.

Наконец Стаут вернулся к своим друзьям, и братья вышли на улицу.

– Ты сейчас на работу? – спросил Стэнли.

Джордж ответил, что собирается прогуляться три квартала до редакции «Ивнинг стар» и проверить последние сводки.

– Я привык получать точные новости от репортеров. Вы там, в своем департаменте, скорее обнародуете то, что выгодно, а об остальном умолчите.

Такое обвинение сильно задело Стэнли, но, к сожалению, брат был прав, и он не стал возражать. К редакции «Стар» – зданию на углу Пенсильвания-авеню и Одиннадцатой улицы – они пошли вместе. У входа стояла толпа примерно человек сто и читала длинные, исписанные вручную листки бумаги, висящие снаружи.

ПОСЛЕДНИЕ СООБЩЕНИЯ С ТЕАТРА ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

ГЕНЕРАЛ ЛИ ЗАСТИГНУТ ВРАСПЛОХ НЕОЖИДАННОЙ АТАКОЙ КАВАЛЕРИИ ГЕНЕРАЛА СТОУНМЕНА В ТЫЛУ БУНТОВЩИКОВ

ВРАГ УГРОЖАЕТ ФРЕДЕРИКСБЕРГУ;

НАШИ КОРРЕСПОНДЕНТЫ В ВИРГИНИИ СООБЩАЮТ О КРОВАВОМ СРАЖЕНИИ У ЧАНСЕЛОРСВИЛЛА В СУББОТУ И ВОСКРЕСЕНЬЕ

– Старье, – нахмурился Джордж. – Все это я читал вчера. Мне пора идти…

– Постой, – сказал Стэнли. – Вон новую несут.

По толпе прокатился взволнованный шепот, когда из здания вышел мужчина в рубашке с коротким рукавом, держа в руке длинную узкую полоску бумаги. Передвинув лестницу, он поднялся по ней до веревки, натянутой вдоль фасада, и прикрепил рядом с другими крупно написанную от руки сводку.

ВОЛНУЮЩИЕ НОВОСТИ ИЗ АРМИИ!

С ХУКЕРОМ ВСЕ В ПОРЯДКЕ!!!

ЧУДЕСА ДОБЛЕСТИ ПОКАЗАЛИ НАШИ СОЛДАТЫ – ТЫСЯЧИ ВРАГОВ ЗАХВАЧЕНЫ В ПЛЕН

ГЕНЕРАЛ ДЖЕКСОН КАМЕННАЯ СТЕНА, ПО СЛУХАМ, СЕРЬЕЗНО РАНЕН

Почти мгновенно раздались ликующие крики:

– Мы победили! Драчливый Джо сделал это!

– Тащите этих пленных сюда, вздернем их!

– Джексон получил то, что заслужил!

– Если эти сообщения – правда… – проговорил Стэнли, барабаня пальцами по жилету.

Джордж не слышал брата. Во второй раз за это утро ему показалось, что его ударили под дых. В голове поплыли размытые образы. Словно наяву он увидел перед собой странного, застенчивого мальчика из пресвитерианской семьи с холмов Западной Виргинии, который стал его другом. Уже в юности, несмотря на свои причуды, Джексон подавал большие надежды, и всем почему-то сразу становилось ясно, что его ждет великое будущее.

Джордж вспомнил их пирушки после отбоя и то, как Джексон всегда был привередлив в еде, потому что боялся несварения. Вспомнил, как называл его Томом, как они вместе с Орри и Сэмом Грантом сидели в пивнушке после захвата Мехико. Как Джексон заказал бокал вина и лишь пригубил его, в то время как остальные накачивались пивом.

Листок со сводкой трепетал на ветру. По опыту он знал, что такого рода сообщения с мест военных действий зачастую бывают правдивы лишь наполовину, а то и полностью лживы, но почему-то именно эта новость вызвала у него дурное предчувствие. Наконец он словно издалека услышал голос Стэнли.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что, если слухи о Джексоне верны, для Союза это только благо. А еще лучше, чтобы рана оказалась смертельной.

– Заткнись, Стэнли! Держи свои тупые комментарии при себе или оставь для той своей мстительной своры, с которой ты на короткой ноге.

– Я буду говорить что хочу о предателе, который…

– Нет, не будешь. Он был моим другом.

Стэнли открыл рот, но тут же закрыл его. Набычившись, Джордж еще несколько секунд сверлил его мрачным взглядом, а потом напряженно повернулся и прошел за угол здания. Один человек из толпы, который слышал их разговор, посмотрел на Стэнли:

– Что сказал тот офицер – что Каменная Стена был его другом?

– Да любого, кто в этом сознается, убить мало! – заявила какая-то толстуха.

– Вполне разделяю ваше мнение, – заявил Стэнли.

Он уже пожалел, что, поддавшись порыву, решил позавтракать с Джорджем, и снова подумал о том, чтобы привлечь внимание полковника Бейкера к своему брату.

Глава 78

Вирджилия знала, что будет наказана за свою поездку в Вашингтон. По возвращении в Аква-Крик женщина, недавно назначенная на место начальницы над всеми медсестрами и сиделками госпиталя, наверняка устроит ей выволочку за отъезд в такое горячее время, когда поток раненых после Чанселорсвилла не прекращается ни на один день. Грандиозное наступление генерала Хукера провалилось, хотя в столице об этом еще не знали, как обнаружила Вирджилия.

Совесть велела ей оставаться на месте и исполнять свой долг, и она бы так и поступила, если бы не некоторые обстоятельства. Встречи с мисс Дикс ей пришлось ждать почти четыре недели. Те полтора дня, когда она будет отсутствовать, ее обязанности легко могут исполнить другие, а ей просто необходимо что-то предпринять, потому что ситуация становилась невыносимой.

Новая главная медсестра госпиталя Эльвира Нил имела профессиональную подготовку, которую получила в Британии, в одной из школ Флоренс Найтингейл, куда она ездила еще до войны. В то утро, когда Джордж увидел сестру в вагоне конки, Вирджилия при разговоре с мисс Дикс даже осторожно похвалила эту страницу биографии миссис Нил, хотя и сделала это с отвращением.

После короткого вступления она перешла наконец к цели своего визита и попросила о переводе в другой госпиталь. Тщательно подбирая слова, Вирджилия сообщила, что не сможет сработаться с новой начальницей ввиду ряда разногласий, а также личностных противоречий, и высказала убеждение, что каждая из них сумеет проявить бо́льшую эффективность, если они будут находиться в разных местах.

– И поэтому вы оставили свой пост в такой сложный период? – спросила мисс Дикс. – Чтобы искать личных удобств?

Вирджилия потеряла терпение:

– Я не вижу в этом ничего дурного, если это поможет…

– В этом очень много дурного, учитывая важность нынешней Виргинской кампании. Я приму вашу просьбу к сведению, но немедленного решения от меня не ждите, к тому же не обещаю, что оно будет положительным. У вас хороший послужной список, мисс Хазард. Но такой поступок может его запятнать. Всего доброго.

Вирджилия ушла, мысленно обозвав мисс Дикс самоуверенной коровой.

Снова сев в конку, она постепенно успокоилась. Ей нравилась ее работа, поэтому она была рада, что не высказала те претензии, которые могла бы высказать в адрес миссис Нил. В любом случае они скорее личные, чем профессиональные. Эта дама была слишком чувствительной, принадлежала к мирным демократам и никогда не сказала бы доброго слова в адрес Макклеллана или Стивенса со Стэнтоном. Женщины с первого взгляда невзлюбили друг друга, и их политические убеждения только ухудшали дело.

Мне следовало ожидать, что все пойдет именно так, подумала Вирджилия, негромко вздохнув. Сидевший рядом мужчина поднял голову, уставился на ее грудь и начал что-то говорить, но когда Вирджилия смерила его гневным взглядом, пересел на другое место.

Вдруг заурчавший живот напомнил ей, что она ничего не ела с тех пор, как проснулась в дешевой гостинице, где провела ночь. Увидев на следующем перекрестке «Уиллард», Вирджилия вышла из вагона. Когда она уже подходила к дверям обеденного зала, оттуда как раз выходила группа мужчин.

– Конгрессмен Стаут…

Он оглянулся. Вирджилия сдержала дыхание – узнает ли он ее?

Да! Конгрессмен опустил шляпу, которую собирался надеть.

– Джентльмены, прошу меня извинить. Моя давняя знакомая. Спасибо за компанию, мы еще продолжим наш разговор.

Не обращая внимания на слегка непристойные смешки своих приятелей, Сэм Стаут пожал Вирджилии руку:

– Мисс Хазард! Как поживаете?

– Приятно, что вы помните мое имя.

– А вы думали, я забуду? Что вы делаете в городе?

– У меня была встреча с мисс Дикс по одному важному административному вопросу. Ужасно не хотелось покидать госпиталь, но и отложить было нельзя. Есть новости от генерала Хукера?

– Нет, только то, что в газетах. Мой друг Стэнтон внимательно следит за телеграфными сообщениями.

Стаут огляделся по сторонам, быстро оценив мужчин и женщин в оживленном вестибюле. Сделал он это как бы невзначай, не привлекая внимания, чем еще больше восхитил Вирджилию.

Она была просто в восторге от этой встречи. Во время прошлой поездки в Вашингтон ей удалось кое-что разузнать о его личной жизни. Детей у Стаута не было – его жена, возлюбленная детства из Индианы, очевидно, страдала бесплодием. Описание этой женщины выявило и другие пикантные подробности – она была плоской как доска. Узнав об этом, Вирджилия решила, что ей будет полезно сознавать, что у нее есть нечто такое, чего нет у жены Стаута.

– Мне было бы чрезвычайно интересно узнать о текущем состоянии дел в вашем госпитале, – с серьезным видом произнес конгрессмен. – Хватает ли у вас материалов, нет ли перебоев с лекарствами…

Умный человек. Используя тот же повод, к которому прибегла она в день их знакомства, он говорил громко, не допуская даже предположений о чем-то недостойном. Вирджилия заметила, что портье за стойкой узнал Стаута и прислушивался к их разговору.

– Мне кажется, в том коридоре есть небольшая гостиная, где мы могли бы спокойно поговорить, мисс Хазард. Если, конечно, это не нарушит ваших планов. – Его пристальный взгляд недвусмысленно говорил о том, что у него на уме на самом деле; чувствуя легкое головокружение, Вирджилия даже вспотела под плотной одеждой.

Вежливо поддерживая ее под локоть, Стаут повел ее по безлюдному коридору, в котором витал тот же запах пыльной шерсти, что и в любом другом отеле. Гостиная, с несколькими маленькими столиками и креслами, расставленными по всей комнате, была пуста.

Стаут был не глуп – он намеренно оставил дверь широко открытой, хотя и выбрал столик, который можно было увидеть, только войдя внутрь.

Сначала он положил на стол шляпу, потом перчатки из оленьей кожи и трость с серебряным набалдашником. От его волос исходил пряный цитрусовый аромат. Кожа казалась белее, чем помнила Вирджилия, а густые изогнутые брови по контрасту с ней выглядели угольно-черными.

– Должен сказать, мисс Хазард, вы прекрасно выглядите.

Его глубокий бархатный голос волновал ее, проникая в самую душу. «Осторожно, – сказала она себе. – Не заключай легкомысленных сделок. Он женатый человек. Его не схватить так же легко, как яблоко с нижней ветки».

– Спасибо, конгрессмен.

Выразительный жест в сторону плюшевого кресла.

– Не желаете ли присесть? Так как дела в Аква-Крик?

– Работа тяжелая, но вы же знаете, как я предана делу, которому мы все служим.

– Да, отлично помню, – кивнул он. – Это ваше качество, как и многие другие, восхищает меня.

Он задержал взгляд на ее губах и чуть заметно улыбнулся. Вирджилии показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Но он не спешил.

– Хотя снабжение и питание далеки от нормы, – продолжила она.

– И даже в таких условиях работа, которую делаете вы и все дамы, достойна всяких похвал.

– Мне всегда кажется, что я делаю недостаточно, конгрессмен.

– Сэм, если не возражаете.

– Хорошо. А меня зовут…

– Вирджилия. Чудесное имя.

– С вашим удивительным голосом любое имя прозвучит великолепно.

Взгляд Стаута скользнул мимо Вирджилии к дверям гостиной. В коридоре по-прежнему было тихо. Стаут, казалось, обдумывал следующий ход; Вирджилия подбодрила его глазами.

– Мне очень жаль, что наша первая встреча закончилась на такой неутешительной ноте, – наконец сказал он.

– Я чувствовала, что должна быть откровенной с вами, хотя меня до глубины души восхитила ваша воинственность по отношению к бунтовщикам.

Вирджилия и сама удивилась тому, с какой легкостью она подпустила лести в свой голос. Конечно, ей далеко до этой пустоголовой кокетки Эштон Мэйн, но кое-что она усвоила.

– Правильно ли я понял, что все это в прошлом, Вирджилия?

– Просто сорвалось с языка. Мое восхищение никуда не делось.

Он снова посмотрел в сторону безлюдного пыльного коридора, куда доносились лишь далекие приглушенные голоса из холла. Его рука, лежавшая на колене, медленно поднялась и томным движением, словно парящая в воздухе белая птица, протянулась к ее груди. Задрожав от возбуждения, Вирджилия плотно сжала ноги, когда его большой палец лег на ее грудь, а остальные обхватили сбоку. Она накрыла его руку своей, слегка сжала ее и тихо выдохнула, закрыв глаза:

– О Сэм…

Кто-то громыхнул ведром в коридоре. Стаут мгновенно отдернул руку. Этот ничтожный обмен прикосновениями длился не дольше пяти секунд, но то, что раньше звучало лишь намеками, теперь стало очевидно.

В дверях появился пожилой негр в ливрее отеля; держа ведро в одной руке, он начал чистить наполненные песком пепельницы, стоящие у входа. Выудив все окурки сигар и обрывки бумаги, старик разровнял песок и исчез.

Вирджилия чувствовала, что ее лицо горит так, словно его окатили кипятком.

– Мне бы хотелось встретиться с вами снова, – быстро проговорил Стаут, наклонившись вперед.

– Мне тоже.

– Наша следующая встреча должна быть более уединенной, вам не кажется?

На одно головокружительное мгновение Вирджилию охватил соблазн, но она тут же вспомнила, что стоит на кону, и отрицательно замотала головой.

Безупречная выдержка Стаута наконец-то дала трещину.

– Но вы только что сказали… – раздраженно начал он.

– Я действительно чувствую… сильное влечение к вам, Сэм. Но тайные интрижки не для меня.

Он положил руки на подлокотники кресла и внимательно всмотрелся в ее лицо:

– Дело по-прежнему в моей жене?

– Боюсь, что так.

– Если вы полагаете, что я могу бросить ее ради вас или ради любой другой женщины, вы ошибаетесь, – холодно произнес он.

– Я не просила…

– Вам и не нужно, дорогая. – (Его сарказм в сочетании с этим завораживающим голосом только еще больнее ранил ее.) – Ваш замысел абсолютно ясен. Полагаю, я не могу винить вас за ваши надежды, но, поверьте мне, вы на ложном пути. Я никогда не пожертвую тем, чего достиг в этом городе – и тем более тем, чего еще собираюсь достичь, – позволив запятнать свое имя безнравственной историей. Знаете, что сделали бы некоторые мои избиратели в Манси, окажись я замешанным в скандал подобного рода? Они не только проголосовали бы против моей кандидатуры, но и встречали бы меня на вокзале с дегтем и куриными перьями. – Добившись желаемого эффекта, он смягчился и взял ее за руку. – Вирджилия, почему какая-то условность должна стать препятствием между нами? Наше желание обоюдно, и мы можем удовлетворить его, не повредив интересам обеих сторон.

– Почему вы так уверены, что все именно так и будет, конгрессмен? У вас большой донжуанский список?

Его взгляд вмиг стал холодным.

– У меня назначена встреча, – сказал он, схватив со стола трость, шляпу и перчатки. – Приятно было встретиться с вами, мисс Хазард. Всего доброго.

Он прошел к двери.

Вирджилия резко встала:

– Сэм…

– Да? – обернувшись, невозмутимо откликнулся он.

Как трудно было сказать то, что необходимо было сказать…

– Ничего. Мои требования неизменны.

– Боюсь, они завышены. Слишком завышены. – Он снова улыбнулся, на этот раз с откровенным презрением, словно хотел ранить ее.

Когда его сутулая фигура скрылась в коридоре, Вирджилия снова села в кресло и прислушалась к голосам в гостиничном холле. Чувство разочарования росло с каждой секундой. Как глупо было с ее стороны блефовать, имея на руках слабые карты. Этот человек, без сомнения, соблазнил уже половину женщин в Вашингтоне.

И все же, вспоминая его глаза, она понимала, что он хочет ее. Хочет именно ее грудь, ее тело.

Ну и что с того? Она разыграла все свои козыри, но все равно проиграла. Чувствуя растущее отчаяние, она сидела, уткнув глаза в пол и пересчитывая розочки в орнаменте ковра, пока наконец не услышала какой-то стук. Словно очнувшись ото сна, она подняла голову и увидела старого чернокожего уборщика с ведром.

– Вы хорошо себя чувствуете, мэм? – спросил он.

– Да, спасибо. Просто немного закружилась голова, вот и решила здесь отдохнуть.

С усилием сбросив оцепенение, Вирджилия встала. А что, если она напрасно решила, что проиграла? Ведь высокая цена за ее благосклонность могла произвести и обратный эффект, заставив Стаута желать недоступного еще сильнее? В таком случае вся его оскорбленная поза и язвительные насмешки были не чем иным, как обычным притворством.

Вместе с этими мыслями пришла еще одна, почти сразу перешедшая в твердую уверенность. Она наверняка увидит Сэма Стаута снова. Ей не хотелось, чтобы эта встреча была последней, и она чувствовала, что и Стаут, несмотря на все его заявления и честолюбивые планы, его жену и избирателей, тоже не хочет этого.

Но где они могли бы встретиться? Трудно сказать, да это и не имело значения. Просто это должно было случиться, и все. Она вышла из гостиной и стремительной, уверенной походкой пошла к холлу. Уже направляясь к двери, она заметила на себе скрытые взгляды нескольких джентльменов.